Спросить
Войти
37 ЛЕТ - ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ. РЕТРОСПЕКТИВНЫЕ ЗАМЕТКИ ГЛАВНОГО МЕНЕДЖЕРА НВНИИГГ Е.Г. СКОРНЯКОВОЙ
НВНИИГГ стал моим институтом в ноябре 1974 г. Несмотря на то, что я уже имела несколько лет стажа работы в производственных организациях, институт я восприняла совершенно по-студенчески: здесь так много ученых, все так много знают, а я - несмышленыш, которому вряд ли удастся так легко ориентироваться во всех этих сложных и совершенно неуниверситетских нефтегазовых понятиях.
Университетский диплом я писала под руководством Галины Ивановны Карми-шиной и рвалась заниматься микропалеонтологией, но Василий Петрович Иванкин, бывший тогда директором института, посчитал, что мое второе, математическое образование - ценнее. Он направил меня в отдел Геологии Прикаспийской впадины к Михаилу Борисовичу Эздрину, который, не зная, что же со мной делать, решил, что уместнее всего я окажусь в группе "соле-виков". Эта группа была, наверное, самая нестандартная в институте, можно сказать, экспериментальная. Во главе всех других
Скорнякова Елена Глебовна
научных групп, "тем", как их называли, стояли опытные специалисты с большим стажем работы и, как правило, с учеными степенями. Солевиков же, их лидер В.Д. Коган, проявив диссидентские наклонности, оставил, вскоре иммигрировав за рубеж, а во главу темы поставили Семена Файниц-кого. В момент моего прихода в институт ему было 29 лет, и был он самым старшим из научного и инженерного коллектива группы, в которую входили Юрий Писарен-ко, Валерий Бурунков и Виктор Белонож-ко. Были среди нас и технические работники, самым ярким представителем которых, безусловно, являлась Надя Аверина.
Какое это было замечательное время! Наверное, в первую очередь, потому, что мы были так молоды! Мне сейчас трудно оценить то, насколько это было повсеместно, но наша "солевая тема", в общем-то, не имела очень жестких рамок исследований и драконовского Геолзадания. Раз в два года мы излагали результаты своих исследований в отчете и защищали его перед строгим и серьезным Ученым советом, который тыкал нас носом в ошибки, снисходительно хвалил за удачи и совершенно ничего не понимал в матметодах, которые мы рьяно внедряли в наших разработках. Это было еще в "доворобьёвскую эпоху". Наиболее строг к нам был Дмитрий Леонидович Фёдоров. И только много лет спустя мы поняли, что именно он был нашим основным покровителем и защитником, именно он способствовал тому, чтобы эта молодежная группа активно развивалась и большинство из ее членов со временем стали ведущими специалистами института.
Наша квантующаяся по два года научная деятельность проходила интересно - в постоянных бурных дискуссиях, в головокружении от того, что можно браться за решение любых (солевых, естественно) задач и от того, что многие высказываемые нами идеи находили отклик в научной среде и с нами начинали всерьез считаться. Наш лидер Семён Файницкий держался очень демократично, шефа из себя не разыгрывал, хотя решение многих, особенно организационных вопросов брал на себя, что я в полной мере оценила намного позже.
У нас как-то естественным образом произошло разделение труда, что обеспечило достаточно широкий диапазон проводимых исследований. Писаренко уже тогда был самым "геологичным" из нас. Он совершенствовал, развивал, а главное, практически использовал ритмострати-графию соленосных отложений, основы которой были заложены В.Д. Коганом и В.А. Ермаковым. Им уже тогда была разработана ритмостратиграфия подсолевой карбонатно-сульфатной толщи, и таким образом был совершен переход от изучения полезных ископаемых, приуроченных к галогенной толщи (в первую очередь ка-лийно-магниевых солей), к проблемам поиска месторождений нефти и газа в под-солевых отложениях.
Вопросами литологии галогенных отложений занимался Белоножко. Микроскоп, шлифы, образцы керна, в том числе и диковинный, растворяющийся во влаге воздуха бишофит - были его вотчиной. В нашей 66-й комнате существовал небольшой, но очень занятный геологический музей, посвященный галогенной формации Прикаспийской впадины.
Файницкого волновали проблемы пластического перераспределения соленых масс. Исследуя этот вопрос, он обнаружил существование значительной изменчивости физических параметров соленосных отложений, в том числе и скорости распространения в соленосной толще сейсмических колебаний, что имело прямой выход на практику интерпретации сейсмических данных в условиях соляно-купольных регионов. Неоднородность галогенных толщ должна была сказываться и на результатах интерпретации материалов гравиразведки. Этой проблемой занимался Бурунков.
Придя в этот коллектив, я не слишком четко представляла себе свои функции, как носитель матметодов. Наибольшей математической подготовки и постоянного использования ЭВМ требовала именно гра-виразведочная тематика, поэтому меня подключили к проблемам Бурункова. Постепенно исследования перешли в область совершенствования программного обеспечения, что реализовывалось совместно с Эдуардом Столяровым. Я окончательно увязла в этих вопросах, и гравиметрическое направление перешло ко мне, а Бурун-ков увлекся идеей абразионной природы нижнепермского бортового уступа.
В начале 80-х трое из нас: Писаренко, я и Файницкий, дружно, в один год, защитили кандидатские диссертации. Все по солевой тематике. В принципе, могли бы защититься и пятеро, прояви остальные должную настойчивость.
Но за все приходится платить. С нашими защитами пришел к концу золотой век "соляной группы". Юрия Алексеевича Писаренко назначили заведующим сектором стратиграфии в отделе стратиграфии и литологии. Бурунков уехал в Москву, в ИГиРГИ. Семён Борисович Файницкий на несколько лет ушел работать Ученым секретарем института. И только Надежда Аверина, к тому времени уже инженер, осталась моим другом и соратником на долгие годы.
Солевая тема по наследству досталась мне, но она как-то очень скоро и очень незаметно перестала быть собственно солевой. Акцент исследований переместился на изучение влияния соленосных отложений на результаты интерпретации материалов МОГТ при поисках месторождений УВ в подсолевых отложениях. Собственно, это было развитием тематики исследований Файницкого. В это время отделом геологии Прикаспийской впадины руководил уже Виктор Яковлевич Воробьёв.
С момента изменения тематики исследований на долгие годы наиболее важным для меня подразделением института становится ИВЦ. Он то переходил под эгиду СГЭ, то вновь возвращался в институт, но все это время был основным инструментом нашей деятельности. Современный компьютерный пользователь даже представить себе не может, что такое пакетный решим прохождения заданий. Ты набиваешь задание на перфокартах и отдаешь колоду оператору, а через сутки выясняется, что на перфокарте лишний пробел, или при вводе одна перфокарта замялась, или оператор вообще перетасовал колоду, когда она у него плохо вводилась, - возможностей много. Исправляешь - и еще на сутки, а там опять что-то в этом роде.
Борис Владимирович Коробов был бессменным руководителем ИВЦ вплоть до самой персональнокомпьютерной революции. Опять же только по прошествии времени оцениваешь, насколько много он делал для постоянной модернизации своего центра. Техперевооружение нашего ИВЦ шло прямо-таки в режиме non stop. У нас всегда были самые современные в отрасли технические средства. Тогда это даже раздражало: не успеешь приспособиться к одной машине, а уже монтируют новую.
Важнейшим этапом развития института в целом явилась постановка на ИВЦ пакетов обработки сейсмических данных. У истоков освоения этих пакетов стояли Дмитрий Соболев и Евгений Карев. Значительные по тому времени вычислительные
мощности, и профессиональный персонал позволили НВНИИГГ стать крупнейшим обрабатывающим геофизическим центром региона. Ежегодно через наш ВЦ проходили тысячи погонных километров материалов МОГТ в основном из геофизических экспедиций ПГО "Казгеофизика". Парадоксально, что в силу огромного дефицита МЛ, единственного в то время массового электронного носителя информации, прошедший обработку первичный сейсмический материал сразу уничтожался, а на магнитные ленты записывались новые данные.
Достаточно скоро стала очевидной ценность проходящей через ВЦ сейсмической информации, и наш коллектив превратился в группу геологического сопровождения обработки сейсмических материалов. Этот род деятельности оказался для меня основным в течение всей моей дальнейшей работы.
К этому времени мы уже чувствовали себя достаточно уверенно, и наш коллектив стал расширяться за счет прихода молодых специалистов. Семён Борисович считал, что лучшим пополнением являются выпускники или даже студенты-старшекурсники геологического факультета. Одними из первых к нам пришли Людмила Ячменёва и Владимир Матвеев. Поток молодежи был большим. Через наш коллектив прошли десятки вчерашних студентов, со многими из них было очень приятно работать. И хотя некоторые, получив от нас первые навыки профессиональной деятельности, искали более хорошо оплачиваемые рабочие места, чувство горечи от потерь было недолгим: к нам приходила все новая и новая молодежь.
В 1986 г. в институте создается новый отдел - отдел локального прогнозирования, который потом трансформировался в отдел геологической интерпретации геофизических данных (ОГИГД). Его возглавляет Файницкий. В составе отдела два
сектора: очень модного тогда направления ПГР (прогнозирования геологического разреза) - это мой сектор, и комплексной интерпретации геофизических данных -сектор Наталии Павловны Смеливец, потом преобразованный в лабораторию со значительной экспериментальной базой.
С 80-х годов стало возможным формировать обширный пакет заказов от производственных организаций. Мы с Файниц-ким и Каревым носились по огромной территории Советского Союза, пропагандируя наш институт, заключая договора, представляя заказчикам результаты работ. Территория охвата была очень обширна. Основной пакет заказов по прежнему составляли экспедиции "Казгеофизики". Но содержание договоров принципиально изменилось. Нам поручали наиболее сложные, геологически неясные объекты, мы опробовали для разных сейсмогеологических условий новые усложненные графы обработки, методики интерпретации, приемы ставшего востребованным геосейсмического моделирования. Нашими заказчиками были Актюбинская, Гурьевская, Уральская, Турланская, Илийская, Алма-атинская и Мангышлакская экспедиции. К концу 80-х годов география наших заказчиков еще расширилась. Мы работали в Ашхабаде и Ухте, Западной и Восточной Сибири, в Оренбурге, Астрахани и Калмыкии. Наш отдел значительно вырос за счет перехода к нам большого коллектива специалистов ИВЦ, занимающихся обработкой сейсмических данных, и программистов. Среди них выделялись Тамара Фёдоровна Осипова, Анатолий Гавриков, Елена Сахнова, Нина Николаевна Кузьмина, Виктор Рутман. В качестве интерпретаторов в секторе ПГР работали такие специалисты, как Владимир Александрович Михайлов, Владимир Матвеев, Георгий Бутенко, Людмила Ячменёва, одно время Виктор Николаевич Семёнов. Список был длинным. Работа была и очень интенсивной, и очень
интересной. Заработки сотрудников резко возросли.
В это время у нас в отделе проходят практику многие старшекурсники геологического факультета. Запомнился приход трех друзей: Андрея Чиликина, Михаила Милецкого и Игоря Титаренко. После окончания университета все они остались работать в институте. Их дальнейшая судьба сложилась по-разному. Игорь Анатольевич Титаренко в 2007 г. стал руководителем отдела, в который он пришел на преддипломную практику.
Лихие 90-е годы все изменили. Казахские организации оказались за кордоном и надолго выпали из числа наших заказчиков. Далеко расположенные заказчики отпали из-за непомерно высокой стоимости авиаперелетов. Тяжело было всем. В институте, как и повсеместно, месяцами не платили зарплату, а когда мы ее получали, то оказывалась, что инфляция уже свела наш заработок на нет.
В это время многие геологические организации перестали существовать. Но институт выжил. Самое удивительное, что у резко поредевшего коллектива нашего отдела был в это время своего рода творческий подъем. И это несмотря на то, что многим приходилось подрабатывать на стороне: продавцами в ларьках, охранниками, репетиторами. Но именно в это сложное время были разработаны технологии сейсмического прогнозирования и комплексной интерпретации сейсмо-электроразве-дочных данных и созданы соответствующие программные пакеты, которые до сих пор широко эксплуатируются в институте и обеспечивают большой процент заказов для геофизических подразделений.
Перелом к лучшему наступил в 1994 г. с началом сотрудничества с американскими университетами Южной Каролины и Юты. В это "голодное" время нас пригласили в США в качестве носителей знаний о ранее почти неизвестной для
западных специалистов советской геологии. Мы участвовали в совместном российско-казахско-американском проекте по Прикаспийской впадине. По завершении работ делегация института в составе Г.Х. Шермана, В.А. Саввина, Ю.И. Никитина, Е.Г. Скорняковой и Г.А. Бутенко поехала в Солт-Лайк-Сити доводить до конца и представлять европейско-американской геологической общественности наш проект. Оплата за работу была очень небольшой, но наш отдел она вывела из состояния голодного шока, тем более, что со следующего года появились новые заказчики: новорожденные российские нефтяные компании, в первую очередь "ЛУКОЙЛ" и "ЮКОС".
Институт оживал. С приходом нового директора, Воробьёва Виктора Яковлевича, началось интенсивное оснащение подразделений института современной компьютерной техникой и программным обеспечением. Наш отдел был в числе лидеров. Были закуплены пакеты обработки и интерпретации сейсмических и каротажных данных, моделирования резервуаров УВ. Меня, как руководителя ОГИГД с двумя завсекторами отдела Игорем Титаренко и Владимиром Матвеевым направили на обучение в Париж, в ШР. Сотрудники отдела систематически обучались в московских представительствах компаний - мировых лидеров создания интерпретационных и обрабатывающих программных средств.
Виктор Яковлевич сохранил заложенную еще Д.Л. Фёдоровым систему прямой материальной заинтересованности коллектива в увеличении объемов выполняемых договоров. Руководителям отделов приходилось шевелиться. Пакет договоров, выполняемых ОГИГД, формировался по двум направлениям: региональные геофизические исследования, заказчиком которых явилось МПР, и геологоразведочные работы на локальных объектах, заказываемые непосредственно недропользователями. Для нашего отдела соотношение государственных и коммерческих договоров было приблизительно равным. По госзаказам нашими соисполнителями были производственные геофизические организации региона, в первую очередь, конечно, СГЭ. В отделе опять появилось много молодежи и, несмотря на значительную текучку кадров, коллектив был достаточно профессиональным, работоспособным и инициативным. Конечно, мы несли значительные кадровые потери, наши специалисты пополняли ряды поволжских, московских, западносибирских, а иногда и европейских геолого-геофизических организаций. В большинстве своем эти люди сохранили добрую память об институте и времени своей работы в нем.
Время летело стремительно, и как-то неожиданно оказалось, что мне уже 60 лет и что в отделе, слава богу, есть специалисты, способные обеспечить его развитие в перспективе. Решение передать отдел молодому коллеге далось мне очень нелегко, но здравый смысл восторжествовал. Сейчас ОГИГД, под руководством Игоря Анатольевича Титаренко, несмотря на кризисные времена, чувствует себя достаточно уверенно. В его составе лаборатория комплексной интерпретации геофизических данных под руководством Ирины Петровны Соколовой, и два сектора: обработки сейсмических материалов под руководством Елены Яковлевны Сахновой и сейсмического прогнозирования под руководством Аллы Викторовны Титаренко. Как всегда много молодежи. Отдел имеет достаточный пакет заказов. Отрадно, что после долгого перерыва в списке наших заказчиков снова предприятия Казахстана.
Как показывает мой многолетний опыт работы в отрасли, кризис приходит и уходит, а профессионализм, ответственность и преданность своему институту остаются определяющими в развитии специалистов и достижении успеха.
