Взгляды К. Н. Леонтьева на проблему организации консульского судопроизводства

3. Сборник постановлений по Министерству Народного Просвещения. 1802-1825. СПб., 1864. Т. 1. Стб. 124-186.

ниях»: Решение ВАК и ВКВШ при СНК СССР. 24 мая 1941 г. // Бюллетень ВКВШ ПРИ СНК СССР. 1942. № 3. С. 6-13.

Поступила в редакцию 27.10.2006 г. Принята к печати 2.11.2006 г.

ВЗГЛЯДЫ К.Н. ЛЕОНТЬЕВА НА ПРОБЛЕМУ ОРГАНИЗАЦИИ КОНСУЛЬСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА

А.Ю. Кузубова

Kuzubova A.Y. K.N. Leontyev&s views on the organization problem of consular legal procedure. The article deals with the problem of the consular jurisdiction and organization of the consular courts of law in Russia and Turkey in the sphere of views of the famous diplomatist, philosopher and publicist K.N. Leontyev.

(13/25 января 1831 г. - 12/25 ноября 1891 г.). К.Н. Леонтьев был весьма яркой и неоднозначной личностью: получив медицинское образование и проработав несколько лет по своей профессии, он поступил на дипломатическую службу (с 1863 по 1872 гг. был

консулом в Османской империи), но в российскую и мировую историю он вошел как философ, публицист и геополитик, завершивший свой жизненный путь принятием монашества. Наметившиеся в нашем обществе тенденции по возрождению интереса к доктринам прошлого выразились и в повышении внимания исследователей к наследию К.Н. Леонтьева. Следует отметить, что разработкой проблемы правовых аспектов твор-

чества К.Н. Леонтьева никто до настоящего времени специально не занимался, хотя эта проблема является, на наш взгляд, актуальной и научно весомой. В частности, представляют интерес взгляды К. Н. Леонтьева на организацию консульского судопроизводства в Турции.

Дипломатическая карьера

К.Н. Леонтьева началась 11 февраля 1863г. зачислением в Азиатский Департамент канцелярским чиновником, а 25 октября 1863 г. он уже был назначен секретарем и драгоманом консульства в Кандии на о. Крит [1]. Позднее Леонтьеву пришлось возглавлять консульства в Адрианополе, Тульче, Янине и Салониках. И если в первом месте несения службы на о. Крит практической деятельности почти не было, то уже в Адрианополе, по воспоми-наниям К.Н. Леонтьева, было «подданных русских. немало; все они торгуют, продают, покупают, дают взаймы и занимают. У Полимена пропал буйвол; Новаков ссорится с тещей; рубит какую-то дверь топором, а сам жалуется на «иго фанариотов». Всех их надо удовлетворить, урезонить, рассудить, утешить, наказать.» [2]. Функции, описанные К. Н. Леонтьевым, типичны для службы консулов на Востоке. Дело в том, что консульские отношения на Востоке базировались на режиме капитуляций, представлявших собой привилегии, дипломы или грамоты, которыми наделялись западные государства без условий взаимности. Главной особенностью деятельности консульских учреждений в восточных странах являлось право консула на осуществление судебной власти над своими соотечественниками в государстве пребывания, или так называемая консульская юрисдикция.

В Турции капитуляционным режимом Россия начала пользоваться на основании Кучук-Кайнарджийского трактата 1774 г. В 1783 г. Россия заключила с Турцией торговый договор, по которому ей было предоставлено право открывать консульские учреждения в любом районе Османской империи с правом полной юрисдикции консулов в отношении своих соотечественников. Все гражданские и уголовные дела между российскими подданными были подсудны консульскому суду. Смешанные процессы иностранцев в Турции с участием подданных России не могли рассматриваться местными судеб-

ными учреждениями без согласия сторон. Турецкие же суды разбирали дела с участием иностранцев лишь в том случае, когда одной стороной являлся подданный Порты, но обязательно в присутствии консула [3].

Получение Россией права консульской юрисдикции обозначило проблему организации консульских судов. В связи с более поздним вступлением России в консульские отношения с Турцией здесь до начала XIX в., судя по всему, русских консульских судов как таковых вообще не было. Гражданские и торговые дела между подданными России на основе сложившихся местных обычаев рассматривала коммерческая канцелярия при Российской миссии в Константинополе, а для разбирательства смешанных дел создавались русско-турецкие комиссии. В 1816 г. посланник при Оттоманской Порте Италинский сообщал в МИД, что «способы о том, как поступается ныне в Константинополе по части судебных дел, имеют великую нужду в устроении, которого вовсе не существует, ибо во всем поступают без руководства: нет ничего устроенного, нет ничего определенного» [3, с. 187]. В 1824 г. Государственный совет установил несколько правил «К производству тяжебных дел в Леванте российских подданных между собою и с подданными других держав» [3, с. 189], которые действовали вплоть до отказа России от права консульской юрисдикции в 1917 г.

Правила не внесли ясности. Проблема неопределенности организации консульских судов в Турции неоднократно поднималась в периодической печати того времени. При этом авторы, ссылаясь на бытовавшую практику, указывали, что в действительности комиссий, учреждаемых посольством в Константинополе, вообще не существует, а консульские суды в Турции создаются и функционируют по образу подобных в Персии. До революции руководство МИД было озабочено проблемой унификации консульского судопроизводства в странах Востока. Существовало несколько нереализованных проектов организации консульских судов в восточных странах. Интересные идеи высказывали и видные чиновники МИД, и известные юристы-международники A.C. Энгельгард, Ф.Ф. Мартенс, Б.Э. Нольде, В.Э. Грабарь, Е.П. Казанский, М.А. Таубе и др. [3, с. 176-210].

К.Н. Леонтьев, непосредственно выполняя консульские функции, имел свой взгляд на проблему осуществления консульского судопроизводства. Он весьма точно описал всю специфику деятельности консула на Балканах: «Консул на Востоке - это в меньшем виде посол, и посол в Константинополе -это в большем размере консул. В Париже, Лондоне и Вене и т. д. русский посол не мешается прямо в дела судебные; русских подданных судят судами местными по законам страны. В Турции было иначе, и судебную деятельность наших дипломатов и консулов в Турции можно было в то время разделить на три ветви: русский собственно суд в тех случаях, когда обе тяжущиеся стороны имеют русский паспорт; когда же случались ссоры, столкновения, какие-нибудь гражданские тяжбы или торговые препирательства между подданными русскими и подданными французскими, греческими, бельгийскими и т. д., то по договорам судило то консульство, которому подлежал не истец, а ответчик» [2, с. 324]. Действительно, дела между подданными различных государств разрешались консульским судом ответчика или обвиняемого. Это было обусловлено тем, что функции исполнения приговора или решения также были предоставлены консульствам. При этом местные (турецкие) власти обязаны были, со своей стороны, помогать и содействовать исполнению решений (приговоров) консульств.

Процедура разрешения «гражданских и коммерческих» споров между подданными различных иностранных государств описывается К.Н. Леонтьевым так: «Истец жалуется своему консулу на иностранного подданного; консул подписывает на прошении по-французски «читано» (уи) и препровождает в такое-то (чужое) консульство. А консульство ответчика, получившее эту бумагу, или само судило, или чаще назначало смешанную судебную комиссию из почетных и известных в городе лиц, которых тяжущиеся стороны имели, однако, право отвести» [2, с. 324-325]. Уголовное судопроизводство осуществлялось самими российскими консулами «довольно патриархально и просто» [2, с. 325]. Это было связано с тем, что преобладали уголовные дела небольшой тяжести, а, по воспоминаниям К.Н. Леонтьева, «убийства, насилия и т. п. случались в Турции как-то

редко между иностранными подданными, особенно между нашими» [2, с. 325].

Вообще сам феномен консульской юрисдикции связан с особенностями государственно-правовых структур тех стран, в которых она существует. Так, например, на Балканах в XIX столетии все гражданские и уголовные дела рассматривались по шариату. Поэтому судебную юрисдикцию Турции над иностранными подданными западные державы и Россия «до последнего времени вообще не признавали» [2, с. 325] и «сама Порта находила более сообразным со своими обычаями допустить фактически для иностранцев некую фикцию «экстерриториальности», предположить, так сказать, что их тут и нет вовсе, что они не покидали вовсе своей страны и остаются вполне подведомственными своему начальству.» [2, с. 325]. Подсудность дел с участием иностранцев турецким судам могла возникнуть только в случае, если одной из сторон являлся турецкоподдан-ный. Рассмотрение такого рода дел осуществлялось при обязательном присутствии консула, следившего за соблюдением интересов его соотечественников.

Причины «экстерриториальности» судебной власти над иностранцами К.Н. Леонтьев видел в следующем: «Слабость Турции, издавна уже вынужденной обстоятельствами и географическим положением своим вести дела с европейцами, не позволила ей отстаивать свои права на равенство с христианскими державами. Коммерческий суд (тиджа-рет), устроенный отчасти по французскому образцу, хотя и вполне турецкий по внешним формам, державы признавали и в столице, и в провинции; туда ходили судиться и наши подданные в случае торговых тяжб с подданными турецкими (как христианами, так и мусульманами); но драгоман посольства, и еще более драгоман консульства были всемогущи в тиджарете, и редко случалось, чтобы турецкий подданный, даже и мусульманин, выигрывал бы тяжбу против иностранного подданного» [2, с. 326].

Таким образом, К.Н. Леонтьев считал, что неравенство Турции вызвано субъективными факторами. Именно обстоятельства, отмечал он, не позволили «ей отстаивать свои права на равенство с христианскими державами» [2, с. 326]. Конечно, не являясь юристом-международником, он не высказы-

вал мыслей по поводу будущей судьбы консульской юрисдикции, но его консульские записки обозначали проблему и толкали чиновников МИД искать пути ее решения.

тическая энциклопедия» (РОССПЭН). М., 2003. С. 18.

Поступила в редакцию 27.10.2006 г. Принята к печати 2.11.2006 г.

ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ТРАНСГРАНИЧНОЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ: НЕРЕШЕННАЯ ПРОБЛЕМА ПОИСКА ОПТИМАЛЬНОЙ МОДЕЛИ

Е.В. Мохова

Mokhova E.V. Main conceptions of legal regulation of legal persons’ transboundary inconsistency: undecided problem of search for optimal model. The article is dedicated to the problem of transboundary inconsistency which is insufficiently explored in Russian legal doctrine (conceptions of “universalism”, “territoriality”, and “free choice”). The author notes that the search for optimal model of legal regulation of transboundary inconsistency cannot be recognized as finished.

В современных условиях развития экономических отношений все более и более актуальной становится проблема правового регулирования трансграничной несостоятельности (банкротства) юридических лиц -коммерческих организаций1. Это связано со все более нарастающей тенденцией интенсификации внешнеэкономических связей хозяйствующих субъектов различных государств, с процессами интернационализации национальных экономик, с интеграционными процессами мирового и регионального масштабов.

В таких условиях компании, выходящие на иностранные и международные рынки, вступают в правоотношения с иностранными контрагентами, приобретают имущество, на-

ходящееся на территории зарубежных государств. Но предпринимательская деятельность по своей природе является рисковой деятельностью, в связи с чем для хозяйствующего субъекта всегда существует вероятность наступления финансового кризиса, что в итоге может привести к несостоятельности (банкротству)2 компании.

Правоотношения, связанные с несостоятельностью компаний, имеющих широкий спектр внешнеэкономических связей и отношений, а следовательно, большое количество иностранных кредиторов, либо обладающих имуществом, находящимся за рубежом, отличаются существенной спецификой и, по признанию мирового сообщества [1], нуждаются в специальном правовом регулировании, отличающемся от регулирования отношений по несостоятельности компаний, чья деятельность не выходила за рамки одного государства.

В РФ существует разработанная и теоретическая, и нормативно-правовая база регу-