Спросить
Войти
связи с дороговизной кормов, высоких транспортных расходов, необходимых условий для хранения кормов и концентрата в сумах, их количество незначительно. Несмотря на обучение, животноводам все еще не хватает знаний и опыта о питательности кормов и кормлении крупного рогатого скота для увеличения удойности молока и производства мяса. Необходима помощь государства в изменении традиционной системы животноводства, в коммерциализации ее продукции.
На фоне взаимодействия кочевых и фермерских хозяйств можно отметить смешанные формы хозяйствования. Представители сельской интеллигенции, бюджетной сферы перемещаются в период летних отпусков из своих стационарных жилищ в юрты. Розданный по родственникам или знакомым скот собирается в руках своего хозяина на летней стоянке. Спрос городского населения на растениеводческую продукцию привел к дополнительным источникам дохода животноводов. На отдельных летних стоянках отмечены занятия огородничеством. В ассортименте выращиваемых культур преобладают неприхотливые растения: морковь, свекла, картофель, капуста. Все это разнообразит экономические стратегии животноводов.
Подводя некоторые итоги, считаем возможным прийти к следующим выводам. Постсоциалистический период в Монголии связан с дальнейшими трансформационными изменениями в кочевом животноводстве. Прослеживается тенденция к ограничению экстенсивного животноводства и развитию интенсивного. Животноводческая отрасль постепенно начинает концентрироваться в крупных товарных хозяйствах, показывающих жизнеспособность в рыночных условиях. Утратившие свои кочевые хозяйства вынуждены мигрировать в поисках новой работы либо менять традиционный образ жизни.
Работа выполнена при финансовой поддержке проектов СО РАН совместно с Академией наук Монголии и Министерством образования, культуры и науки Монголии № 11 «Традиционные хозяйственные практики монгольских кочевников в условиях глобализации» и № 17 «Монголия - Сибирь в ретроспективе веков»
Гомбожапов Александр Дмитриевич, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. E-mail: agombozh@gmail.com
Gombozhapov Alexandr, candidate of historical sciences, scientific researcher of section of history and culture of Central Asia The Institute of Mongolian, Buddist and Tibetan studies SB RAS. E-mail: agombozh@gmail.com
УДК 951.93 © Э.Б. Дашибалов
ДРЕВНИЙ ЭТАП ИСТОРИИ МОНГОЛОЯЗЫЧНЫХ НАРОДОВ
В статье проанализированы данные китайских письменных источников о народах дунху, сяньби и ухуань, а также рассмотрены материалы археологических культур, соотносимых исследователями с древними мон-голоязычными народами.
E.B. Dashibalov
ANCIENT PERIOD OF HISTORY OF MONGOLS
The article analyzes data of Chinese written sources and archaeological materials about Donghu, Xianbei and Wuhuan.
Древний этап истории монголоязычных народов традиционно связывается с племенами дунху и их потомками - сяньбийцами и ухуань-цами.
Название дунху появляется в Китае еще в эпоху Чуньцю (722-481 гг. до н.э.). Дунху с китайского языка дословно значит «восточные варвары» (дун - «восточный» и ху - «варвар»). Дунхусцы неоднократно заключали союзы с императорскими домами Китая, оказывая давление на внутреннюю политику той или иной группировки при чжоуском дворе, использовали династические распри, стараясь захватить чжоуские земли, а также воевали с царствами Янь и Ци. Борьба с Китаем шла с переменным успехом. Царство Чжао в 325-299 гг. до н.э. разбило дун-хусцев, закрыло с севера укрепленной стеной свои владения, а захваченные земли превратило в три пограничные области. Предки китайцев из долины Хуанхэ стали продвигаться на север только после перехода к пашенному земледелию, так как освоение земель с более твердыми почвами стало возможным лишь с распространением железных орудий. Вытесняемые с юга китайцами, кочевники вынуждены были отступать к северу в монгольские степи [13, с. 35].
С дунху китайские археологи связывают культуру верхнего слоя Сяцзядянь. Археологическая характеристика культуры дана Цзинь Фэньи. В отечественной научной литературе культура описана С.В. Комиссаровым (1988) и С.С. Миняевым (1991).
Погребения культуры верхнего слоя Сяцзя-дянь выявлены на двухслойной стоянке на юго-востоке Внутренней Монголии недалеко от города Чифын (Улан-Хад). Нижний слой стоянки относится к раннему этапу бронзового века [1, с. 79, 165]. Верхний слой стоянки относят к скифскому времени (начало - середина I тыс. до н.э.). В этом слое обнаружено два типа могил: захоронения без инвентаря размещены в строениях стоянки; в прямоугольных могильных ямах в деревянном гробе, в некоторых случаях гроб вставлен в каменный ящик. Ориентация умерших неустойчивая. Находки представлены: бронзовыми ножами, наконечниками стрел, пуговицами и бляшками в виде птиц, лапчатыми
подвесками, керамическими сосудами с плоским дном.
К наиболее изученным памятникам культуры верхнего слоя Сяцзядянь исследователи относят могильник у деревни Наньшаньгэнь на западе провинции Ляонин. В 1958 г. здесь была исследована могила с размерами: длина более 2 м, ширина 1,5 м, дно и стены могильной ямы выложены камнями. Захоронение содержало 71 изделие из бронзы. Оружейный набор представлен бронзовым шлемом, тремя клевцами «гэ», втульчатым наконечником копья с профилированным лезвием, два кинжала - один дунбэйско-го «скрипковидного» типа, другой с листовидным клинком и короткими высоко посаженными шипами. Найдены также три черешковых наконечника стрелы, четыре кельта, четыре ножа [6, с. 45, 46].
Кроме могил в Наньшаньгэнь исследованы хозяйственные ямы. Находки керамики в ямах позволили китайским археологам уверенно соотнести памятник с культурой верхнего слоя Сяцзядянь.
Могильники «культуры верхнего слоя Сяц-зядянь» также известны в других пунктах северо-восточного Китая. На севере провинции Хэ-бэй у деревни Дуннаньгоу раскопаны две группы захоронений примерно по 50 могил в каждой. Надмогильное сооружение выглядит в виде земляной насыпи, покрытой каменными плитами. В могильных ямах расположены деревянные гробы, часто вставленные в каменный ящик. В некоторых случаях могильные ямы имеют перекрытие из каменных плит. Умершие направлены головой на восток или юго-восток. В могилах найдены: бронзовый кинжал с рукоятью, украшенной в зверином стиле, нож, клевец «гэ», бляшки в виде фигурок птицы с распластанными крыльями, бронзовые пуговицы и нашивки, имитирующие раковины каури, костяные бусы.
Еще один подобный памятник раскопан у деревни Чжоуцзяди в аймаке Аохань. Захоронения в грунтовых ямах и деревянных гробах. Особенностью погребального обряда является традиция закрывать лицо и грудь умерших створками крупных раковин. Найденные погребальные предметы типичны для могил этой культуры верхнего слоя Сяцзядянь [9].
Российские исследователи отметили близость инвентаря памятников «культуры верхнего слоя Сяцзядянь» к материалам дворцовской культуры Восточного Забайкалья [6, с. 42; 9, с. 174, 175; 15, с. 152].
А. Д. Цыбиктаров предлагает рассматривать дворцовские захоронения Восточного Забайкалья как вариант культуры плиточных могил. На это указывают типологическое единство инвентаря и общность ряда черт погребального обряда. Своеобразие могил дворцовского типа объясняется более высоким общественным положением погребенных в них людей, по сравнению с захоронениями в плиточных могилах [15, с. 133].
Культура плиточных могил получила всестороннее освещение в целом ряде монографий. Большинство исследователей сопоставляют культуру плиточных могил с дунху - предками монголоязычных народов [2, с. 147; 11, с. 211, 212]. Хотя Д. Д. Нимаев склонен полагать, что вопрос об археологической привязке дунху не может быть решен однозначно, так как еще окончательно не определены устойчивые этно-дифференцирующие индикаторы в рамках древ-нетюркских и древнемонгольских культур [10, с. 47].
В целом следует отметить, что с древними монголами дунху связываются две разные по типу хозяйства культуры. С одной стороны, это культура верхнего слоя Сяцзядянь, имеющая стационарные поселения, жилища земляночного типа. Население этой культуры жило оседло, занималось земледелием, одним из основных домашних животных у них были свиньи. Памятники культуры верхнего слоя Сяцзядянь занимают долины рек, стекающих в Желтое море. Вместе с тем, как уже говорилось, с дунху соотносят и культуру плиточных могил. Народ, оставивший эту культуру, проживал в основном в степях Монголии и Забайкалья, занимался кочевым скотоводством и разводил крупный рогатый скот и овец, то есть животных, способных перемещаться по степным просторам.
Некоторые исследователи сделали попытку объяснить это противоречие миграцией оседлого населения в степь, в связи с чем и произошло кардинальное изменение культуры. Жизнь в степи вынуждала к постоянному кочеванию со стадом, что влекло значительные изменения в материальной культуре.
Академик А.П. Окладников отметил наличие триподов в культуре плиточных могил и повсеместное распространение триподов в древних земледельческих культурах Китая. А.П. Окладников отметил и то, что культура бронзового
века Дунбэя также характеризуется захоронениями в каменных ящиках, но последние, в отличие от плиточных могил, находятся в земле, а не на поверхности. Он сделал принципиально важный вывод: «Люди культуры плиточных могил Забайкалья, столь близко знакомые с древними китайцами и их оригинальной высокоразвитой цивилизацией, принадлежали, следовательно, к одному и тому же большому этническому массиву, простиравшемуся в бронзовом и железном веке от Северного Китая, Ордоса и Дунбэя до Байкала. Единство этой культуры, бесспорное сходство характерных для нее погребальных памятников, искусства и быта на всем этом пространстве может рассматриваться, прежде всего, как свидетельство о единстве ее происхождения» [12, с. 285].
Вопросы родства культуры каменных ящиков Дунбэя и культуры плиточных могил Забайкалья и Монголии рассмотрены В. Е. Ларичевым в статье «О происхождении культуры плиточных могил Забайкалья» (1959). Он соглашается с выводом А.П. Окладникова о «подлинно интимном характере связей скотоводческих племен Забайкалья с архаическим Китаем» и уже детализирует это на новых материалах, полученных в Дунбэе и Внутренней Монголии [4, с. 64].
Плиточные могилы Дунбэя составляют единую культуру вместе с поселениями, выраженными мощным культурным слоем и занимающими большую площадь. Население проживало в землянках с обожженными и утрамбованными стенами, пол обжигался и обмазывался глиной. Сверху землянки перекрывались деревянными плахами. На поселениях раскопаны многочисленные хозяйственные ямы. Из находок поражает обилие сосудов типа триподов. Сельскохозяйственные орудия представлены мотыгами, зернотерками, курантами и терочниками. Для территории распространения дунбэйской бронзы характерны шлифованные каменные наконечники плугов и бронзовые серпы, близкие по типу к шиферным серпам. В могилах обнаружены остатки растительной пищи, чаще всего зерна проса. Есть археологические свидетельства, указывающие на возможность разведения риса. В одной из могил найдена чаша с отверстиями на дне, аналогичные предметы в Корее и Китае применялись для распаривания риса. Кости животных в основном встречаются на плитах крышки ящика захоронения - преобладают черепа и нижние челюсти собак и свиней, кроме того, попадаются кости быка, овцы и оленей. Фауна поселений состоит из костей этих же животных - свиньи, собаки, лошади, быка и овцы [4, с. 67].
По В.Е. Ларичеву, особенности культуры каменных ящиков Дунбэя, выразившиеся, с одной стороны, в прочной оседлости с развитым свиноводством, а с другой - в разведении таких животных, как лошадь и овца, несомненно, указывающих на скотоводство, уходят в традиции местных неолитических культур, развивавших земледелие и скотоводство. А эти традиции были обусловлены географическими реалиями природных зон, в которых развивались культуры. Это районы с разными ландшафтами: на западе и северо-западе - степи Внутренней Монголии, а на востоке - плодородные черноземные долины провинций Жэхэ, Ляонин, Гирин. Поэтому здесь формируется многоотраслевое хозяйство с высокоразвитым плужным земледелием на востоке и частично кочевым скотоводством на западе расселения [4, с. 68].
Мнения В.Е. Ларичева и А.П. Окладникова о родственности культуры каменных ящиков Дунбэя и культуры плиточных могил были поддержаны Э.А. Новгородовой [11, с. 211] и П.Б. Коноваловым [7, с. 13]. Мы уже указывали, что исследователи наметили определенное сходство «культуры верхнего слоя Сяцзядянь» с материалами дворцовской культуры Восточного Забайкалья, а А.Д. Цыбиктаров дворцовские захоронения Восточного Забайкалья относит к культуре плиточных могил и считает их элитными захоронениями этой культуры [15, с. 128136].
Таким образом, границы между монголоидными племенами дунху (культура плиточных могил по В.В. Волкову) и их европеоидными соседями на западе проходили по Центральной Монголии. К западу от «плиточников» была расположена зона племен, оставивших культуру курганов херексуров. В Южной Сибири проживали динлины - европеоидный народ, возможно, индоиранского происхождения. Динлины кочевали в юго-западном направлении от Байкала и до Алтая. В оазисах Восточного Туркестана в III в. до н. э. жили ираноязычные юэчжи, севернее их жили усуни.
Восточными и северо-восточными соседями дунхусцев были жившие в таежной зоне предки тунгусо-маньчжурских народов, занимавшиеся в основном рыболовством, охотой, земледелием. Это были различные оседлые племена. Китайские авторы называли их дунъи - «восточные иноземцы». По культурным традициям и языку эти народы отличались от дунхусцев. Границы между дунъи и дунхусцами были подвижны в пределах контактной зоны и проходили в основном по горным цепям Хинганского хребта и его отрогов.
На юго-востоке дунхуские племена граничили с земледельческими предками когуресцев (северных корейцев). Юго-восточные племена дунху в Ляодуне и пограничных районах Северного Китая, как и их соседи, частично занимались земледелием и имели общие черты в материальной и духовной культуре.
В III в. до н.э. дунхусцы, занимавшие обширную территорию, состояли из многих родов и племен, образовывавших более или менее постоянный союз. Они господствовали в степях Центральной Азии, где вскоре резко изменилась политическая ситуация, которая определила ход этнических процессов на несколько столетий. Причиной этих изменений были хунны, которые занимали земли западнее дунхуских владений, вплоть до Ордоса. В течение I тысячелетия н.э. хунны были вынуждены частично уступить Ор-дос китайцам и отойти на север, в земли, занятые кочевниками индоиранского происхождения. Хунны Ордоса также зависели от юэчжи и должны были посылать к ним заложников из семьи хуннского правителя.
С дунхусцами у хуннов существовали более равноправные отношения. Их разделяла полоса никому не принадлежащей земли, по обе стороны которой располагались караулы дунхусцев на востоке и хуннов на западе. В 209 г. до н. э. дунхусцы, теснимые Китаем, потребовали у хуннов уступки пограничной полосы земель шириной около 1000 ли. Это требование послужило поводом к войне, в ходе которой сын вождя хуннов Маодунь разбил дунху.
После разгрома часть дунху осталась кочевать на прежних землях, подчинившись хунну, а часть откочевала на север и стала называться ухуань и сяньби. Эти имена не были самоназванием, так они обозначались в китайских хрониках по названию Ухуаньских и Сяньбийских гор, возле которых они поселились.
По мнению В. С. Таскина, гора Ухуань также называлась Чишань, что с китайского значит «красная гора». Слово «красный» на монгольском языке произносится «улаан, улаган»; учитывая особенности китайской транскрипции, оно может быть близко к ухуань [14, с. 7, 57]. В.С. Таскин провел специальное исследование по месту локализации горы Ухуань - Чишань. Он полагает, что она находилась в бассейне верхнего Амура [14, с. 8, 9]. По Фань Е, эта гора лежала в нескольких тысячах ли к северо-западу от округа Ляодун и сюда возвращались и обретали приют души умерших ухуаней. По всей видимости, данная гора была родовой горой ухуаней и располагалась на их священных землях.
Другое мнение о размещении ухуаней высказывает М.В. Воробьев. Он отмечает, что местонахождение ухуаней менялось несколько раз, и чаще всего не по их желанию. Первоначально они жили на землях старой провинции Жэхэ и в юго-западной Маньчжурии. После разгрома хунну часть поселилась у горы Ухуань в верховьях реки Ляохэ, часть - к югу от Великой стены на китайской территории и в Ляодуне. После разгрома от Цао-Цао свыше 10 тысяч ухуаней были переселены в застенный Китай. Однако здесь же В.М. Воробьев указывает, что гора Ухуань находилась в верховьях Амура [3, с. 209].
В китайских летописях отмечается, что ухуани «пасут скот, отыскивая места с (хорошей) водой и травой. Для жилья не имеют постоянного места, домом служит куполообразный шалаш, выход из которого обращен на восток к солнцу» [14, с. 63]. В источниках говорится и о земледелии ухуаней, о том, что их земли благоприятны для выращивания проса и растения дунцян, похожего на просо [14, с. 64].
Вначале ухуани подчинялись хунну, платили им дань крупным рогатым скотом, лошадьми и шкурами овец. Надо сказать, что взаимоотношения хунну и ухуаней чередовались периодами дружбы и вражды: иногда они, объединив усилия, совершали совместные нападения на китайские земли, иногда, пользуясь слабостью, нападали друг на друга. Китай очень хорошо играл на этих противоречиях, вовлекая ухуаней и хун-ну в борьбу между собой.
К археологическим памятникам ухуаней относят погребения в уезде Сифун провинции Ляонин, исследованные китайскими учеными. Погребения бедны находками, возможно, они были граблеными. Среди коллекций выделяются длинные железные мечи. Особого внимания заслуживают находки железных земледельческих орудий. Украшения представлены изделиями из ценных пород камня [3, с. 215].
Сяньби, как и хунну, подразделялись на северных и южных. Южные сяньби - юйвынь (хи), муюн, кидань. Они занимали земли к востоку от излучины Хуанхэ и в бассейне реки Ляохэ, на северо-востоке расселялись до рек Нонни и Сунгари.
Из северных сяньби наибольшую известность получили тоба (тобгачи). Их земли находились далеко от Китая, и они долгое время оставались неизвестными. В северных пределах тоба пробыли в течение четырех поколений. Определить расселение северных сяньби позволяют данные археологических раскопок. В Восточном Забайкалье исследователи выделяют две
археологические культуры, связанные с сяньби, - зоргольскую и дуройскую. Памятники обеих культур раскопаны в Приаргунье в предгорьях Большого Хингана.
Зоргольская культура представлена памятниками Зоргол 1 и Дурой 2, расположенными на левом берегу реки Аргунь возле одноименных сел на расстоянии 70 км друг от друга. Погребения выделяются на поверхности небольшими каменными кладками овальной формы. Могильные ямы отличаются значительной глубиной до 2-3 метров, нередко выкапывались подбои, закрытые деревянными конструкциями из жердей и бересты. Умерший лежит в деревянном гробу или на берестяной подстилке.
Погребальный инвентарь представлен: железными и костяными наконечниками стрел; предметами конской сбруи, чаще всего это костяные двудырчатые псалии; керамикой и берестяной посудой; бронзовыми украшениями и каменными бусами. Полученные вещи позволили исследователям датировать раскопанные памятники концом I в. до н.э. - II в. н.э. [5, с. 253].
В конце II в. н.э. в Приаргунье появляется новая культура - дуройская. Забайкальскими археологами раскопаны могильники Дурой 1, Большая Канга 1, Копчил 1. Для дуройских погребений характерны однослойные надмогильные кладки. Могильные ямы неглубокие - от 0,5 до 1 метра. Внутримогильных сооружений не отмечено. Умершие лежат на спине, головой направлены на запад. В изголовье размещаются черепа животных (лошади, верблюда, коровы, барана). Инвентарь аналогичен вещам зорголь-ской культуры: предметы вооружения и конского снаряжения; бытовые вещи и украшения. Вместе с тем появились новые типы наконечников стрел, колчанные крюки с поперечной планкой, нагрудные бляхи-гривны. Некоторые из этих находок получили распространение в бур-хотуйской культуре, оставленной племенами шивэй. Е.В. Ковычев связывает дуройскую культуру не с тобаским кругом сяньби, а с другими сяньбийскими ответвлениями, появившимися в Восточном Забайкалье в конце II в. н. э. в период сяньбийского великодержавия [5, с. 257].
Большое количество сяньбийских захоронений исследовано во Внутренней Монголии и Маньчжурии. Китайские археологи выделяют из обширного круга сяньбийских захоронений могилы собственно тоба и мужунов. Ранние захоронения мужунов (предварительная датировка Ш-ГУ вв.) раскопаны в Бэйпяо провинции Ляо-нин. Именно здесь происходило формирование мужунов. В местности Чаоян найдена могила с эпитафией, посвященной Цуй Юй из государства Поздняя Янь, умершему в 395 г. В провинции Ляонин известна могила Фэн Мусу, который умер в 415 г. Второе захоронение женское. Форма саркофага, присутствие собаки в саркофаге, части ажурной золотой короны - все это, по мнению исследователей, связано с кругом сяньбийских памятников. Около Чаояна вскрыто еще одно захоронение эпохи Северная Янь [3, с. 239, 240].
Тобаские памятники в основном раскопаны во Внутренней Монголии и Дунбэе (в провинции Ляонин). Находки у деревни Мэйдай недалеко от Хух-Хото относятся к раннему периоду тоба, так как некоторые вещи несут следы хань-ского влияния. С другой стороны, бронзовый котел и пайцза выполнены в сюннуском типе, а бронзовая табличка с изображением тигра, бронзовый котел с полыми ножками и вертикальными ручками сохранили черты, свойственные изделиям тоба. Здесь же в Хух-Хото известно однокамерное кирпичное погребение мелкого чиновника или землевладельца. На это указывает большое количество земледельческих орудий. Могила датируется концом IV - началом V в. В местности Ваньгун аймака Чэньбаэрху Внутренней Монголии раскопано 26 захоронений ранних тоба. Памятники эпохи правления Тоба Вэй многочисленны и представлены уникальными находками. В могиле Мэйдай у Хух-Хото найден золотой перстень в виде фантастического оленя со вставками из драгоценных камней. Возле города Датун (провинция Шаньси) сохранились каменные барельефы с ажурной фигурной резьбой, серебряная чаша с золотой инкрустацией, серебряные миски с резными узорами. Известны фрески в погребениях у Ляонина и Нинся. На изображениях ощущается смещение религиозных и этических учений: изображения в китайских одеждах, но сяньбийских шапках, конфуцианские служители также в тобаском одеянии [3, с. 262-265].
Сяньбийцы, разместившиеся на границе китайского мира, постепенно стали играть все более значительную роль в истории Китая. Некоторые из сяньби создали свои государства в Северном Китае и управляли китайским населением. Сяньбийское племя муюн основало в Китае династию Янь, юйвэнь создали династию Северная Чжоу, цифу основали династию Западная Цинь.
Наибольшую известность получили сяньби тоба, которые из забайкальских степей вернулись в свой родовой очаг - на полуостров Ляо-дун - и положили начало династии Вэй, которая правила Китаем более ста пятидесяти лет. С.Г. Кляшторный и Д.Г. Савинов это период
называют «первым монгольским завоеванием Китая» [4, с. 49].
Итак, древний период истории монголоя-зычных народов нашел отражение в китайских письменных источниках. В этот период в источниках не упоминается этноним «монгол», основные племена носят названия - дунху, сяньби, ухуань и другие. Археологи делают попытки увязать с данными народами конкретные археологические культуры. В основном народы группы дунху занимают территории Маньчжурии и Внутренней Монголии. Это земли с разным ландшафтом - плодородные почвы Маньчжурии позволяют части дунху заниматься земледелием, а те дунху, что освоили степи Монголии, переходят к кочевому образу жизни.
Дашибалов Эрдэм Баирович, кандидат исторических наук, преподаватель кафедры истории и регионове-дения стран Азии Бурятского государственного университета, e-mail: erdem10120@vandex.ru
Dashibalov Erdem Bairovich, candidate of historical sciences, teacher of department of history and regional studies of Asia, Buryat State University, e-mail: erdem10120@vandex.ru
УДК 930.253 © Ю.Ж. Жабон
ОПЫТ НАУЧНОГО ОПИСАНИЯ МЕДИЦИНСКОЙ КОЛЛЕКЦИИ ТИБЕТСКОГО ФОНДА ЦВРК (ИМБТ СО РАН)
В статье представлен опыт научного описания медицинских текстов из тибетского фонда Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН, сформированного из частных поступлений, главным образом, личных библиотек буддийских деятелей Бурятии прошлого. Коллекция медицинских источников насчитывает в общей сложности 508 рукописных и ксилографических текстов. Составленный аннотированный каталог содержит 20 параметров описания единицы хранения, в том числе сведения по авторству, датировке и структуре письменных источников. Состав сочинений выдержан в рамках тибетской медицинской традиции, и литература полностью отвечает уровню учебно-образовательного процесса.
Yu. Zh. Zhabon
EXPERIENCE OF THE SCIENTIFIC DESCRIPTION OF MEDICAL TREATISES FROM THE
TIBETAN COLLECTION OF THE CENTER OF ORIENTAL MANUSCRIPTS AND XYLOGRAPHS
(IMBTS SB RAS)
This article presents a classification system approach to the medical treatises from the Tibetan fund of the Centre of Oriental manuscripts and xylographs, which was formed mainly from private, personal collections of the Buryat lamas of the past. There are 508 manuscripts and xylographs in the collection. To ensure access of the reader, including the use of Internet technologies, an annotated catalog has been compiled. It contains 20 parameters describing a unit of storage, including information about the authorship, dating, and the structure of the sources. Despite the fact that the collection is relatively small, it corresponds to the teaching process literature in the tradition, and it presents all the necessary texts on Tibetan medicine.
Анализ коллекции тибетского фонда свидетельствует, что, несмотря на накопленный отечественной и мировой тибетологией опыт, степень изученности трактатов тибетской медицины нельзя признать удовлетворительной. До сих пор не разработаны конкретные методики, позволяющие провести научное описание, оценить проблемы структуры, генезиса и эволюции книжного собрания тибетской медицины. Подавляющее число памятников из медицинской коллекции практически неизвестно широкому научному сообществу.
Главной особенностью тибетского фонда ЦВРК ИМБТ СО РАН является то, что он объединяет разнородные книги буддийского содержания, которые в прошлом преимущественно
принадлежали буддийским монастырям и духовенству Бурятии. В настоящий момент фонд насчитывает более 40 тыс. памятников письменности на тибетском языке, которые разбиты на несколько тематических коллекций, содержащих от нескольких сот до нескольких тысяч единиц хранения [10]. В этом ряду в специальную коллекцию была выделена литература по медицине, также относящейся к одной из пяти больших буддийских наук.
Коллекция медицинских книг ЦВРК свидетельствует о широком распространении тибетской медицины в Бурятии. Главным образом она была развита в крупных бурятских монастырях, где открывались специальные школы по подготовке врачей. В частности, медицинские фа-
