Спросить
Войти
С.А. Никонов
ИСТОРИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ К ПСКОВСКОЙ ОБОДНОЙ ГРАМОТЕ № 321
Опубликованные в 1966 г. Л.М. Марасиновой новонайденные псковские грамоты XIV -XV вв. привлекли к себе серьезное внимание со стороны некоторых исследователей. Новый материал, не столь часто попадающий в руки историков средневековой Руси, дополнял не только сравнительно скудный состав псковских актов, но и позволял подойти к решению важнейших вопросов социально-экономического развития Господина Пскова.2 Во многом благодаря ^ этой находке была внесена ясность в вопросы о размерах и характере псковского землевладения, формах личной зависимости, действии норм обычного права в сфере наследственных отношений. Достигнутый результат не есть признак того, что содержание псковских актов полностью исчерпано, а предложенные трактовки не могут стать предметом дискуссии и последующего изучения. Обратим внимание на то, что в исследованиях так и не была представлена специфика общинного землевладения Пскова, существовавшего не только в его «низовых» проявлениях община - погост, объединение сябров, но и в качестве верховной собственности Пскова и его пригородов на волостные земли. До конца неясно, насколько можно в таком явлении, как развитие частного поземельного акта, видеть одно из проявлений распада традиционных общинных институтов и утверждение взамен их новых отношений, которые в советской историографии было принято именовать феодальными.3
Ободная грамота № 32, в отличие от других актов, входящих в корпус новонайденных источников, не привлекала к себе должного внимания.4 И все же частный случай в поземельных отношениях Пскова, если его внести в определенный исторический контекст, способен раскрыть структуру общинного землевладения Пскова и действие тех социальных и юридических механизмов, под влиянием которых формируются новые общественные организмы. В нашем случае таковым выступает объединение слобожан-сябров.
Интересующая нас ободная грамота, датируемая издателем концом XV - началом XVI в., примечательна в том отношении, что содержит в себе два «актовых пласта». Первый - это собственно сама грамота об отводе («ободе») границ земельных владений в Изборской волости; второй же, датируемый 1491 годом, представляет собой купчую слобожан-сябров на обрабатываемую ими землю. Для начала приведем ряд пространных выдержек из грамоты, имеющих для нас принципиальное значение: вокруг них и будет строиться последующее изложение статьи.
Составитель грамоты прежде всего дает описание границ земель слобожан-сябров, проживающих в Изборской волости. При этом составитель специально оговаривается, что те являются псковичами («А что в том же ободу псковичи стражут лядины и пожни и нивы»)5 и, следовательно, пришлыми людьми в волости. Составитель отмечает и тот немаловажный факт, что слобожане «стражут» свои земли, причем «страда», что подразумевается в документе, есть обязательство слобожан-сябров перед Господином Псковом: «А что в томъ же ободу Изборской волости стражут лядины и пожни, ино тем людемъ страдати по старине, а господин Пскова с тех лядинъ и с пожней дерну не имал».6 Понятия,«страда», «стражут» будут для нас ключевыми и при анализе проблемы, поскольку они устанавливают как бы две фазы в юридических отношениях собственности: первая предполагает юридическую принадлежность земель Пскову; вторая -переход права собственности непосредственно в руки самих слобожан-сябров.
О С. А. Никонов, 2004
Как уже указывалось, в ободной грамоте содержится и другой документ (купчая), принятию которого сопутствовала следующая процедура: «А посылал господинъ князь псковский Семен Романович и все посадники псковские и весь господин Пскова с веча той слободе святей живоначальный Троицы переписати боярина псковского Лаврентия Нестеровича да соцкого Фому... а дали господину Пскова, те слобожани серебро в одерень, да и грамоту слобожаном дахомъ дерноватую всемъ Псковомъ на вече в лето 6999».7
Л.М. Марасинова снабдила документ не очень обширным комментарием. Она отмечает, что географически слободы располагались по течениям рек Пивжа и Бдеха в Изборской волости.8 Позже, в XVI в., эти земли вошли в состав вотчин Псково-Печерского монастыря.9 Что же касается исторической составляющей документа, то он, по мнению исследовательницы, фиксировал одну из начальных стадий формирования объединения слобожан-сябров.10
Попытаемся выяснить, кто такие слобожане-сябры и каков их социальный статус в Изборской волости. Ю.Г. Алексеев выделяет среди особенностей псковского землевладения и такую, как неподатный характер земельной собственности. «Крестьянин-аллодист», по определению историка, в отличие от смерда или изорника, не был обязан уплатой натуральных и денежных повинностей какой-либо из существующих государственных структур - будь-то князь или городская община, в чем выражалась одна из составляющих его свободы.11 Данное наблюдение, верное по существу, нуждается в некотором уточнении. В рассматриваемой грамоте слобожане-сябры четко делятся на две группы: тех, кто страдает «по старине», и тех, кто, посредством приобретения купчей, перестает нести «страду», возложенную Господином Псковом. Причем составитель грамоты очень четко противопоставляет вторых первым: «А что в том же ободу псковичи стражут лядины и пожни и нивы, и темъ людемъ псковичем страдати по старине, а господинъ Пскову с тех лядин и пожней и с нивъ дерну не имал».12
Понятие «страда» практически неизвестно псковским источникам,13 что, возможно, свидетельствует о слабой социальной дифференциации внутри государства, не приведшей к появлению значительного слоя землевладельцев, находившегося в личной зависимости от отдельных лиц или корпораций. Тем не менее понятия «страда» или «страдать» в сопредельных с Псковской, Новгородской и Северо-Восточных землях Руси в своем содержательном значении предполагали личную форму зависимости и уплату повинностей земледельцем тому или иному земельному собственнику.14 Из этого следует, что земли слобожан-сябров до определенного момента не были их собственностью, юридическим владельцем земель выступал весь Господин Псков.
В документе заметна еще одна деталь, вносящая уточнение в «социальную характеристику» слобожан-сябров. Все они противопоставляются волостным людям, коренным обитателям Изборской земли. Они именуются составителем грамоты псковичами, т.е. новопоселенцами на волостных землях. В качестве послухов, удостоверяющих юридическую точность составленного документа, в грамоте названы «изборяне», чьи земли располагались по соседству с землями слобожан-сябров. Выделение в грамоте территориальной принадлежности послухов служит еще одним свидетельством «пришлости» слобожан.
Дать ответ на вопрос, каким образом слобожане-сябры оказались в пределах Изборской волости, помогает «Повесть о Псково-Печерском монастыре».15 Автор «Повести» предваряет ее рассказом об обнаружении святого места, где позже и возник монастырь. Как явствует из рассказа, «потом же ту землю и лес взяли в слободу у всех пскович с веча люди земцы градскиа и сельс-киа».16 «Повесть» раскрывает первоначальный этап образования слободы, еще предшествующий выкупу земель в собственность. При этом вечевая община выделяет еще неосвоенные, непахотные земли, поддерживая этим процесс внутренней колонизации Псковской земли. .,<•
Состав слободы разношерстный: сябрами были как выходцы из города, так и из сельской местности. Вслед за Н.Н. Масленниковой, в данном случае можно утверждать, что слобожане-сябры - это люди, порвавшие свои прежние связи с общинным миром города и погоста.17
Установив факт пришлости слобожан-сябров, их «внедрение» на территорию чужой (для них) волости, попытаемся рассмотреть действия вечевого Пскова и характер тех документов, что санкционировали «рождение» новой сябреной общины.
«Дерноватая» грамота, фиксирующая приобретение сябрами земли, выдается «всем Псковом на вечи», что предполагает наличие у городской общины верховного права собственности на волостные земли. Дабы проверить нашу догадку обратимся к свидетельствам тех источников (акты и летописи), которые хоть в какой-то мере отразили владельческие права Пскова.
Немногочисленный актовый материал со всей очевидностью показывает, что вечевой Псков в полной мере распоряжался волостнымй землями, жалуя их за ратную службу («кровь и пот») своим соотечественникам18 или же продавая пришлым людям.19 Вообще, любое освоение незанятой земли требовало разрешения со стороны Господина Пскова, выражавшегося в вечевом приговоре и в последующем оформлении грамоты.20 В этом смысле все земли волости воспринимались как неотчуждаемое достояние Пскова, находящееся под покровительством «Святой живоначальной Троицы».
Особенно ярко названное представление заявляло о себе во время порубежных конфликтов республики с рыцарями Ливонского Ордена. Отстаивая принадлежность спорных территорий Пскову, «дипломаты» вечевой республики апеллировали к тому, что данная «земля и вода святыя Троица».21
Псков мог распространять верховное право собственности не только к неосвоенным, но и к уже находящимся во владении землям. Летописи сохранили один эпизод, в котором отражена конфликтная ситуация между Псковом и церковным объединением. Так, Псков подверг изъятию владычные «земли и воды» новгородского архиепископа, что стало ответной мерой на неучастие Новгорода в обороне псковских рубежей.22 Вмешательство в дело московского митрополита и изменения во внешней политике «старшего брата» сгладили назревший конфликт.23
Право Пскова распоряжаться землями, нашедшее отражение в рассматриваемой нами ободной грамоте, имело двойственную природу. Псков как главная вечевая община волости был лишь верхним звеном в длинной цепи общинных собственников (или точнее, совладельцев), в которой далеко не последнее значение имели пригородные общины псковской земли. Достаточно сказать, что Псков, подобно своим пригородам, был владельцем земель, составлявших его сельскую округу, что можно назвать Псковской волостью в узком смысле слова.
Далекие от будничных дел сообщения псковских летописей за XIV в. (о военных конфликтах Пскова с Литвой и Орденом) несколько приоткрывают земельную структуру городских общин. В 1348 г. орденские рыцари через р. Нарову вторглись в Псковские земли и начали боевые действия в районах Изборска. Как пишет летописец, неприятель «воююче села псков-ския и изборския».24 Несмотря на то, что военные действия велись в округе одного пригорода, современник различает территориальную принадлежность сел. Псковские села, владельцами которых могли быть только псковичи, не являются устойчивой принадлежностью Изборской волости. Они - «чужеродные» вкрапления, чьи владельцы связаны с другим общинным миром.
С подобным явлением мы встречаемся и в интересующей нас ободной грамоте, правда, оно имеет свои нюансы. Во-первых, что можно только предположить, слобожане осваивают еще незаселенную, непахотную землю. Как раз освоение подобных земель и находилось под контролем вечевого Пскова. Во-вторых, с этим связана и такая особенность, как оброчный характер земель слобожан-сябров. До тех пор пока эти земли оставались собственностью Господина Пскова, еще не выкупленной сябрами, вечевая республика имела возможность взыскивать с них оброк. Косвенно нашу догадку подтверждает то, что прочие слобожане-сябры,
не выкупившие землю, продолжают «страдать», поскольку «Господин Псков с тех лядинъ и с пожней дерну не имал». Только «дерноватая» грамота могла изменить положение осваиваемых земель, придав им статус сябреной собственности.
Объединение слобожан-сябров, совместными усилиями получивших столь необходимую для них землю, предстает в документе устойчивым организмом. В историографии псковские сябры, известные только по актовому материалу и законодательным нормам, рассматриваются в качестве совладельцев земель, не входящих в сельскую или городскую общинную структуру.25 Подобная оценка в целом верна, но нуждается в некоторых уточнениях. Наверное, объединения псковских сябров имели разную форму и степень организации, обусловленную социальным статусом участвующих сторон. Совместное владение церковными и монастыр-скимих корпорациями, видимо, исключало из отношений совладения те элементы, которые воспроизводили общинные порядки. Напротив, сябреные объединения отдельных лиц и родовых групп (как правило, «братчин»)26 во многом повторяли привычную модель общинных взаимоотношений.
Совладение и, как следствие этого, взаимопомощь не исключали из отношений между сябрами присутствие лидерства, налагавшего на одного или нескольких членов объединения распорядительные функции, подобные тем, что имелись у губных и погостских старост. Так, в раздельной грамоте Спасо-Мирожского монастыря и сябров последние были представлены неким Семеном Жаворонком, от лица которого и велось отмежевание монастырской и сябреной земель.27
«Дерноватую» грамоту приобретает коллектив в целом, а не отдельные его члены. Следовательно, отношения внутри «слободы» еще не дошли до того порога, за которым начинается самостоятельная, в экономическом отношении, жизнь хозяйства сябров. Думается, рассматриваемый нами коллектив вполне аналогичен тому, что представлен в 106-й статья Псковской Судной Грамоты (ПСГ). В юридической норме устанавливался порядок суда «по земле» между объединением сябров и истцом, заявившим о своих претензиях на сябреные владения. Несмотря на то, что в норме сябры предстают устойчивым коллективом, каждый член объединения обладал собственной грамотой на занимаемые земли. Во время судебного разбирательства сябры, опираясь на свои грамоты, должны были отвечать, «кто ж за свою земель или за борть».28 Не исключено, что и в «дерноватой» грамоте были также отмежеваны земли и борти слобожан-сябров.
В этой связи нельзя не сказать о принятой в историографии трактовке 106-й статьи ПСГ. Нам бы хотелось не только скорректировать существующее в науке мнение, но и показать, насколько убедительным оно может быть при сопоставлении с актовым материалом.
Наверное, М.Ф. Владимирский-Буданов был первым из историков ПСГ, кто попытался противопоставить истца и ответчиков в судебном конфликте, представленном в 106-й статье. Если истец отстаивал свое право на землю по купчей грамоте, то сябры, в противоположность ему, доказывали принадлежность своих земель по старым грамотам,29 В итоге, как предполагает историк, купчая грамота брала верх, решая дело в пользу истца.30 Высказанное Владимирским-Будановым мнение было воспринято советской историографией стой поправкой, что в 106-й статье отразился социальный антагонизм между истцом и коллективом сябров. Ряд ученых утверждали, что в качестве истца здесь предстает вотчинник-феодал, вторгшийся в мир крестьянской общины.31
Эту тему продолжил в своих исследованиях Ю.Г. Алексеев. Первоначально в мягкой,32 а спустя некоторое время и в более жесткой законченной форме исследователь выразил позицию, согласно которой купчая грамота на землю есть определенный этап в аграрной истории Пскова, за которым следует утверждение феодальных отношений.33 Противопоставляя ст. 106 ст. 9 ПСГ, в которой земельный спор решается по показаниям «сосед» - общинников,34 исто-
рик приходит к важному заключению. Фактически ст. 106 отрицает свою предшественницу: ведь «в спор о земли или о борти» вступают грамоты. С этого момента грамоты становятся основными аргументами тяжущихся сторон со всеми вытекающими отсюда последствиями, заведомо благоприятными для обладателя грамоты, в ущерб страждущим владельцам и их соседям».35
Интересные наблюдения, приведенные Ю.Г. Алексеевым, все же вызывают некоторые возражения. Мы строим свою критику на основе рассматриваемой ободной грамоты, корректируя наши выводы с содержанием юридической нормы ст. 106 ПСГ. Еще раз обратим внимание на то, что объединение слобожан-сябров в представленной ободной грамоте - не во всем типичное социальное явление. По сути это общинное новообразование, возникшее, возможно, в результате внутренней колонизации Псковской земли и закрепившее свой статус благодаря приобретению «дерноватой» грамоты. Поэтому без видимых натяжек слобожан-сябров можно признать такими же грамотчиками (их право собственности покоится на купчей), какими являются и тяжущиеся стороны ст. 106 ПСГ.
Исходя из сказанного, следует полагать, что конфликтная ситуация ст. 106 ПСГ несколько отлична от той, что мы можем наблюдать в ст. 9 того же законодательного памятника. Спор по грамотам, в котором, кстати, наряду с купчими участвуют «старые» грамоты, закрепляющие родовой характер собственности, наверное, только и мог возникнуть в той ситуации, когда у обеих тяжущихся сторон не было устойчивой временной и социальной связи со своими землями. Последнее могло иметь место только в рамках общинной структуры, культивировавшей историческую память об «отчинных» землях и строго контролировавшей проникновение чужаков на свою территорию. .
* Высказанное предположение находит свое подтверждение и в ободной грамоте. Межевщики, составители ободной грамоты* делают специальную оговорку по поводу тех владений, которые примыкали к землям слобожан-сябров: «А что в том ободе борть церковная и полюдная и темъ бортникомъ знати своя борть по старине, по своим грамотамъ». Упомянутые «грамоты» - не что иное как документы на право собственности. Конечно, мы не знаем, были ли они купчими, подобными той, что приобрели слобожане-сябры, или «старыми» грамотами, но суровое внушение межевщиков «знать своя борть по старине, по своим грамотамъ» как раз и должно было предотвратить конфликтные ситуации, знакомые нам по ст. 106 СГ. Дробность и чересполосность псковского землевладения, на что обратил внимание в свое время И.Д. Беляев,36 а в наши дни это было доказано Л.М. Марасиновой и Н.Н. Масленниковой,37 и создавали почву для споров и дрязг по земельным делам.
«Дерноватую» грамоту слобожане-сябры получили от «всего Пскова на вече», что, как мы уже видели, закрепляло верховное право Пскова на распоряжение землей. В выдаче грамоты принимал участие и псковский князь Семен Романович, что вполне соответствовало правовым и социальным реалиям вечевой республики второй половины XV в. Княжеская власть, порой игнорируя сопротивление общинных структур, вторгалась в сферу решения поземельных вопросов, что наиболее всего проявилось во время конфликтов вечевой республики с князем Ярославом Оболенским в конце 70-х годов XV в.38 Что же касается юридической стороны этого вопроса, то псковское законодательство проводило в жизнь принцип двойного участия княжеских и городских чиновников при решении земельных тяжб.39 Бытовым подтверждением данных законодательных норм была правая грамота 1483 г., в которой в качестве межевщиков, присутствовавших при решении дела, выступают княжеский боярин Михаил Чет и псковский сотский Климята Семенович.40 V&
Несколько иную ситуацию мы наблюдаем в деле о выдаче «дерноватой» грамоты, которое сопровождалось, помимо самой формально-юридической процедуры, размежеванием владений слобожан-сябров и коренных обитателей Изборской волости. В этом случае на место выезжают только представители Господина Пскова-боярин Лаврентий Несторович и сотс-
кий Фома. Подобное «нарушение» привычного положения дел, возможно, вызвано некоторыми процессуальными различиями. Выдача «дерноватой» грамоты и отмежевание слободских земель не являлись предметом тяжбы и судебного разбирательства, что как будто бы не предполагало присутствия княжеских людей. Кроме того, нельзя в этом не заметить отголосков борьбы Пскова с княжеской властью относительно права участия двух сторон в поземельных делах. Любое заметное влияние княжеской власти в «земельном вопросе» могло означать подрыв верховного суверенитета Пскова на распоряжение волостными землями, что в свою очередь вело к сокращению государственных функций вечевой республики, часть из которых переходила в руки московских князей-наместников.
Представленный опыт анализа конкретного документа позволяет прийти к следующим выводам. Но сразу оговоримся: эти выводы во многом носят гипотетический характер, поскольку не могут быть подтверждены с достаточной степенью убедительности историческим материалом XIV - XV вв.
СЯбрОВ»);
In this article the stages of creation of the Pskov community union of “sjabrs” are considered. The special role in this process played by the republican authorities of Pskov, that granted the “sjabrs” an opportunity to occupy waste lands. Legally, the independent status was obtained by the “sjabrs” only after the redemption of the land from “Gospodin Pskov” and the following legalizing of “dernovataya gramota”, which set up the right to the land ownership for the community union.
" Алексеев Ю.Г. Псковская Судная Грамота... С. 123 - 131.
переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов XI - XIV веков. М., 2000. № 302. С. 311). По всей видимости, сфера профессиональных занятий писца Саввы не могла не оказать влияния на его лексикон, в который попадали слова книжного, «литературного» происхождения.
на 4 или на 5».
История крестьянства Северо-Запада России. С. 81.
. 39 «А коли имуть тягатся о земли или о воде, а положать двои грамоты, ино одны грамоты чести дьяку княжому, а другие грамоты чести дьяку городскому» (Ст. 79 ПСГ // РЗ. Т. 1. С. 339).
Статья поступила в редакцию 27 мая 2004 г.
