Спросить
Войти
© 2013
А. Д. Ивинский В. П. ПЕТРОВ И «ВЕЛИКОЛЕПНАЯ КАРУСЕЛЬ» 1766 г.
«Великолепную карусель» обычно связывают с традицией придворных празднеств, которая восходит к эпохе Людовика XIV. Однако один из очевидных ее подтекстов еще не привлекал внимание исследователей. В 1743 г. в Вене прошла так называемая «дамская карусель». Так Мария Терезия решила отметить завоевание Праги — свой первый значительный успех в войне за австрийское наследство. Праздник знаменовал собой воссоединение империи. В 1766 г. другая молодая императрица схожим образом решила отпраздновать «восстановление»империи после «преступлений» Петра III. Особая роль в петербургском праздновании отводилась амазонкам. В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов и В. К. Тредиаковский в своих исторических трудах назвали их «славянским племенем». С помощью этого аргумента Екатерина II обосновывала свою «монархическую идею». Основная цель — доказать, что Россия — это древняя цивилизация с богатейшей историей и культурой, ничем не уступающая Европе. При этом «национальное», по мнению императрицы, должно сочетаться с «европейским» — с тем типом галантной культуры, ярчайшие образцы которой представила Франция. В.П. Петров выразил основные идеоло-геммы екатерининского царствования в своей оде «На карусель».
В 1770 г. в «Антидоте» Екатерина II назвала В. П. Петрова1 одним из самых одаренных современных писателей. Императрица даже сравнила его с М. В. Ломоносовым: «Из наших молодых писателей невозможно обойти молчанием имя г. Петрова, библиотекаря личной библиотеки императрицы. Сила поэзии этого молодого писателя приближается уже к силе г. Ломоносова, и у него более гармонии»2. Как известно, не все современники были согласны с таким отзывом, см., напр.: «Вообще о сочинениях его сказать можно, что он напрягается идти по следам Российского Лирика; и хотя некоторые и называют уже его вторым Ломоносовым; но для сравнения надлежит ожидать важного какого нибудь сочинения, и после того заключительно сказать, будет ли он второй Ломоносов, или останется только Петровым и будет иметь честь слыть подражателем Ломоносова»3. Отдельные строки его оды «На карусель» пародировались А.П. Сумароковым в «Дифирамбе Пегасу», Ф.А. Эминым в журнале «Адская почта», анонимным автором в журнале «Смесь», В. И. Майковым в поэме «Елисей» и в «Эпистоле М. М. Хераскову».
Нас будет интересовать вопрос, чем этот «поэт-схоласт <.. .> последний крупный представитель традиции хитроумного стихотворчества духовных академий и традиции, восходившей к придворному барокко начала XVIII в. в Западной Европе, а в конечном счете к ученой латинской поэзии эпохи Возрождения»4 мог
Ивинский Александр Дмитриевич — кандидат филологических наук, старший преподаватель филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. E-mail: ivinskij@gmail.com
заинтересовать императрицу и почему она сделала его своим «карманным стихотворцем». Ведь Екатерина не была замечена в симпатиях к школьной схоластической культуре.
Славу Петрову принесла уже первая его ода «На карусель». В. Ю. Проскурина отметила, что она «пришлась по душе» императрице «неожиданно»5. По ее мнению, «Петров уловил в театре событий важнейшую нить», «в своей оде он делает центром торжества появление амазонок»6. Причем именно образ амазонки, с ее точки зрения, является центральным для екатерининской идеологии 1760-х гг.7. Другая современная исследовательница указала на то, что «стиль оды был связан, по-видимому, с воспетым в нем событием»8. Причем, «в условиях набиравшей силу игры в древних и стилизации жизни под древнюю Грецию карусель дал прекрасный повод для создания настоящей пиндарической оды — оды, посвященной, как и оды греческого поэта, не военным победам, а спортивным играм»9.
«Великолепная карусель» 1766 г. обычно вписывается в контекст придворных празднеств эпохи Людовика XIV10. Как представляется, это указание не точно. Одним из очевидных ее подтекстов была т.н. «дамская карусель», которая прошла в Вене в 1743 г. В манеже дворца Хофбург Мария Терезия возглавила кавалькаду благородных наездниц верхом на белоснежном коне11. Так молодая императрица решила отпраздновать завоевание Праги.
В 1740-1748 гг. Европу сотрясала война за австрийское наследство. Боевые действия начал недавно вступивший на престол Фридрих II. Король отказался соблюдать условия Прагматической санкции и ввел свои войска в Силезию. Надеясь уничтожить австрийскую монархию, к Пруссии присоединились Франция, Бавария и Саксония. Велись даже переговоры о разделе Австрии. Прага была взята 27 ноября 1741 г. Видимо, только благодаря финансовой и дипломатической помощи Лондона Вене удалось избежать катастрофы. Был заключен союз с Берлином, и, избавившись, по крайней мере, на время от опаснейшего противника, Австрия смогла очистить свои земли от французских войск. И один из ярчайших ее успехов в первую силезскую войну — завоевание Праги12.
Прагматическая санкция была принята в 1713 г. У императора Карла VI не было сыновей, поэтому ему нужно было узаконить передачу власти своей дочери Марии Терезии. Этот документ был подписан Испанией, Россией, Пруссией, Голландией, Великобританией, Данией, Францией. Он должен был гарантировать территориальную целостность Священной Римской Империи.
<...> В таком случае, совпадение с Тредиаковским невольное и тем более интересное: наследие схоластической поэзии оказало и здесь подобное же влияние, конечно, более умеренное, потому что Петров — мастер стиля» (Пумпянский 1941, 235).
Таким образом, для Марии Терезии это был не просто очередной территориальный спор, а война за сохранение и восстановление великой Империи. В России за развитием событий внимательно следили. Об этом свидетельствуют публикации в «Санктпетербургских ведомостях». Читатель мог узнать, например, о том, как императрица получила известие о взятии Праги: «Из Вены от 2 генваря. Известие о сдаче города Праги получено здесь в субботу в полдни. Подтверждение привез молодой князь фон Лопковиц после полудни в начале 4 часа». Это известие вызвало всеобщее ликование, причем как «простого народа», так и дворянства: «При въезде молодого Князя фон Лопковица народ чинил чрезвычайные радостные восклицания. Шляхетство поехало тотчас ко двору, и с великою ра-достию Королеве учинило поздравления. Потом Ея Величество оному объявила, что следующего дня отправляться имеет торжественный благодарный молебен, и оное бы в богатом платье притом было. В воскресенье в исходе 11 часа Ея Высочество с Эрцгецогинею Мариею Магдаленою, с Его Королевским Высочеством великим Герцогом Тосканским и с светлейшим Принцем Карлом поехала в одной карете и в богатом платье в церковь святого Стефана, где уже Кавалеры златого руна, Министры и многие другие обоего пола знатные персоны в богатом платье находились. Во время божией <8Ю> службы, которою отправлял Кардинал и Архиепископ фон Коллони, пять рот Венгерской пехоты из мелкого ружья учинили троекратной беглой огонь, а с города кругом троекратная пушечная пальба. О полудни вся Королевская высокая фамилия публично кушала в Королевском замке <.. .> при многочисленном собрании шляхетства»13. Подробно описывается и торжественный въезд Марии Терезии в Прагу (см.: «Описание бывшаго въезду в Прагу Апреля 29 дня Ея Величества Королевы Венгерской»14; «Окончание описания въезда в Прагу Ея Величества Королевы Венгерской»15).
Имперский пафос австрийской императрицы был исключительно близок Екатерине. Императрица выдвинула политическую и культурную программу, которая опиралась на представление об органичности самодержавия русской истории. Основные ее цели — пересмотр европейского мнения о России как об отсталой азиатской стране, «реабилитация» русской истории в контексте культурных ценностей романо-германского мира, утверждение величия русского языка, обличение пороков и исправление нравов посредством произведений образцовых русских авторов16. Свою роль в оформлении этой идеологии сыграла и тема восстановления империи. 28 июня 1762 г. в «Манифесте о восшествии на престол» императрица, в частности, писала: «<...> слава Российская, возведенная на высокую степень своим победоносным оружием, чрез многое свое кровопролитие, заключением нового мира самим ее злодеям отдана уже действительно в совершенное
порабощение; а между тем внутренние порядки, составляющие целость всего Нашего Отечества, со всем испровержены»17. Свержение Петра III оправдывается его предательством. Враг у России и Екатерины, между прочим, тот же, что и у Марии Терезии, — Фридрих II. Кроме того, Петр совершил еще одно «преступление»: «Закон Наш Православный Греческий перво всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так, что Церковь Наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона»18. Екатерина претендует на возрождение страны, на сохранение созданной «отцом» — Петром Великим — империи19.
Именно в этом контексте необходимо рассматривать как «Великолепную карусель» в целом, так и амазонскую тему в частности. К последней неоднократно обращались русские историки. И в ее трактовке такие, казалось бы, разные люди, как В. Н. Татищев, В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов, были едины. С их точки зрения, «амазоны» — это «славенское» племя: «Об амазонах все, что ни есть у древних сказывателей, многими баснями наполнено <...> но думаю, что они из Каппадокии к Дону берегом, а оттуда к Волге перешли, как в гл. 36 показано, и Плиний их у Каспийского моря положил, гл. 14, н. 64. Но Геродот здесь довольно о языке их изъяснил, что не были ни скифы, ни сарматы, то не иначе как славяне, ибо других, кроме сих трех языков, в сей стране не было, как в гл. 9 и 33 показано»20.
Татищеву вторит Ломоносов: «Амазоны, по преданию Геродотову, от сармат происхождение имели и говорили языком сарматским; скифскому от будинов не чисто научились. Плиний о сарматах гинекократуменах, то есть женами обладае-мых, упоминает, супружество с амазонами имеющих; также и о сарматских амазо-нах. Посему они были славенского племени»21. Показательно уже название главы, в которой содержатся эти рассуждения ученого: «О дальной древности Славен-ского народа».
Тредиаковский написал целый трактат, в котором обосновывал идею древности славян. Он пытался доказать, что от скифов и амазонок произошли сарматы и, в конечном счете, современные русские. Один из главных его аргументов — «этимологический»: «Геродот повествует, что Сарматы произошли от Скифов и Амазонок. Но и другие авторы пишут, что Амазонки пребывали с супружниками своими чрез один токмо месяц, так что родившихся потом дщерей оставляли они у себя, а сынов отдавали отцам, что и по Геродоту. Полагаю, что сие было тогда,
когда уже Скитфов довольно переправилось за Волгу, называемую ими Рас, и сокращенно Ра, а Амазонки жили по Дону. Может статься, что молодые Скитфчен-ки, пребывая с переправившимися своими отцами, а матерей не видя, спрашивали отцов, где б их матери были? Но отцы им и сказывали: ЗА-РА-МАТИ, то есть матери их живут за Волгой; от чего те дети и прозваны Зараматами, или Скит-фами, имеющими своих матерей за Волгою на запад <.> Были оне подлинно не Амазоны по-Гречески, но Омужоны по-Словенски, то есть были оне жены мужественные <.. .>»22
Для каждого из них «скифская», «сарматская», «амазонская» темы не были частностями. Они полемизировали с Г. З. Байером. Признать вслед за ним, что варяги — скандинавы по происхождению, Татищев, Ломоносов и Тредиаковский не могли. Споры о «норманнской теории» из научной сферы сразу перешли в по-литическую23.
В центре смысловой конструкции «Великолепной карусели» — та же тема величия и древности русской цивилизации: «Кадрилия Славенская представляла древность своего народа, всегда храбро воюющего и изобилие тех богатств, <которые> Север раздает в другие части света»24. Особо отмечается богатство России: «<...> сверх чаяния все зрители увидели проливающуюся гору богатства и изобилия в драгоценных каменьях и всякого рода Кавалерских и конных золотых и серебряных уборах; в древности Российских сокровищ всегда сохраняемых <...>»25.
«Великолепная карусель» должна воспитать истинных патриотов: «<...> Сама (Екатерина II — А. И.) присутствовать при оном восхотела, единственно для того, чтоб во время тишины и благоденствия под ЕЯ державою, возбудить сердца действующих к приобучению сил и проворства, и дать повод любочестным, дабы не выходил из памяти у каждого дух ополчения, когда за веру, за Государя и за любовь к Отечеству, выступить на брань и собственным проворством и силами телесными подействовать нужда иногда востребует»26.
Однако это не главная ее цель. Екатерининский праздник сочетает патриотизм и «нежность», «приятство». Именно поэтому в карусели участвуют благородные Дамы: «Сие величественное представление действуемое знаменитым проворством выбравшихся Кавалеров, сколь много ни восхищало дух благородных зрителей и удивляло весь народ великолепием, но не меньше вело на ту же цель нежностию и приятством, когда все увидели в таком же ополчении и с такими же Кавалерскими доспехами Дам благородных в брони военной на колесницах по древнему обыкновению каждого народа устроенных, которые богатством и алле22 Тредиаковский 1773, 40, 42.
горическими фигурами, а при том и хитростию художников воображали зрителям дух победоносия. Одеяния Кавалеров богато блистало драгоценными каменьями, но на Дамских уборах сокровища явились неисчетные: словом, публика увидела брильянтов и других родов каменьев на цену многих миллионов»27.
Благодаря этому свойству «Великолепная карусель» останется в памяти потомков: «И сие было такое зрелище, которое к достопамятству на будущие времена всеконечно описать надлежит особливою книгою, дабы вкус и увеселения нынешнего века в царствие нашей премудрой Монархини, в котором полезное с приятным столь тесно, разумно и величественно соединено, известны остались отдаленным потомкам <.. ,>»28.
Организаторам праздника нужно было подчеркнуть, что в Петербурге сформировался современный тип придворной культуры. Поэтому совершенно естественно, что по его окончании дамы и кавалеры проследовали к столу императрицы. «Великолепная карусель», музыка, бал-маскарад — все это приметы нового галантного времени: «В заключение всего ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО соизволила высочайшее Свое удовольствие оказать всем Дамам и Кавалерам в действии находившимся, и остаться повелела при столе Своем, который был поставлен особливою фигурою, так, что Судьи были подле ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, а действовавшие Дамы и Кавалеры подле них. Дессерт был поставлен приличествующий Карусельным забавам, а при столе играла музыка вокальная и инструментальная; и по окончании стола начался бал в масках, который и продолжался до пятого часа по полуночи»29.
Таким образом, императрица провозглашает синтез идей империи и галантности. Для этого ей и нужны амазонки. Россия не просто «равна» другим европейским державам. Ее «галантность» восходит к глубокой древности и ничем не уступает не только современной Францию, но даже и древним Греции и Риму30.
Именно это и уловил Петров в этом празднике. «Карусель», как и Россия в целом, попадает в контекст мировой истории и культуры: Во славе древняя Россия, Рим, Индия и Византия Являют оку рай отрад!31
Однако Россия не только уравнивается в правах с древнейшими цивилизациями, но и признается более значительной, чем, например, Римская империи: Не столь сияют в небе звезды, Не красен столь зари восход, Ни Римлян в град преславны въезды, Побед гремящих лестный плод, Во веки тако не блистали:
Коль красны Россы днесь предстали32.
Москва приравнивается Исфму, Олимпу, Пифии, Ними, а Орловы — Демо-клу, Ферону, Диагору:
Благополучен я стократно, Что в сей златой мне житии век Судило Небо благодатно, В кой всякий весел человек. Я видел Исфм, Олимп, Пифию, Великолепный Рим, Нимию Во больших красоте чудес. Я зрел Диагоров, Феронов, Которых шумом лирных звонов Парящий Фивяннин вознес33.
Знаменитая «славянщизна» Петрова стала, по крайней мере на время, поэтическим эквивалентом «русской идеи» Екатерины. Поэтому никому не известный преподаватель Заиконоспасской академии становится выразителем ее идей.
Алексеева Н. Ю. 2005: Русская ода: Развитие одической формы в ХУП-ХУШ веках. СПб.
Алпатов М. А. 1985: Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII — первая половина XIX в.). М.
Антидот 1869: Антидот (Противоядие). Полемическое сочинение Екатерины П-й, или разбор книги аббата Шаппа д&Отероша о России // Осмнадцатый век. Исторический сборник, издаваемый П. И. Бартеневым. Кн. 4. М.
ВачеваА. 2005: «... Я страшно люблю верховую езду». Топос амазонки в автобиографии Екатерины II // Болгарская русистика. 3-4, 48-59.
Голицын Н. С. 1874: Всеобщая военная история новых времен. Ч. 3. Войны второй половины XVIII века в Западной Европе. 1740-1791. Войны Фридриха Великого. СПб.
Гуковский Г. А. 1998: Русская литература XVIII века. М.
Ивинский А.Д. 2012: Литературная политика Екатерины II: «Собеседник любителей российского слова». М.
Кочеткова Н. Д. 1999: Петров Василий Петрович // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2 (К — П). СПб.
Лиштенан Ф.-Д. 2000: Россия входит в Европу. М.
Ломоносов М. В. 1766: Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года. СПб.
Новиков Н. И. 1772: Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб.
Описание 1766: Описание порядка, которым Каррусель происходил в Санктпетербур-ге при присутствии Ея Императорского Величества 1766 года Июня 16 дня // Прибавление к №51 Санктпетербургских ведомостей, во вторник июня 27 дня 1766 года.
Петров В. П. 1811: Сочинения. Ч. 1-3. М.
Проскурина В. 2006: Мифы империи. Литература и власть в эпоху Екатерины II. М.
Пумпянский Л. В. 1941: Тредиаковский // История русской литературы. Т. 3. Ч. 1. М.; Л.
Пыляев М. И. 1885: Эпоха рыцарских каруселей и аллегорических маскарадов в России // ИВ. 22, 309-339.
Санин Г. А. (ред.) 1998: История внешней политики России. XVIII век (от Северной войны до войн России против Наполеона). М.
Санктпетербургские ведомости 1766: Санктпетербургские ведомости. СПб.
Соловьев С. М. 1995: Писатели русской истории XVIII века // Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. Кн. XVI. Работы разных лет. М.
Татищев В. Н. 1768: История Российская с самых древнейших времен. Кн. 1. Ч. 1. М.
Тредиаковский В. К. 1773: Три рассуждения о трех главнейших древностях российских. СПб.
Чечулин Н. Д. 1896: Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. 1762-1774. СПб.
Шляпкин И. А. 1885: Василий Петрович Петров, «карманный» стихотворец Екатерины II (1736-1799) (По новым данным) // ИВ. 23, 11.
Broglie 1890: Marie-Thérèse, Impératrice, 1744-1746. T. 1. Paris.
Castres S. de 1773: Abrégé historique de la vie de Marie-Therese, Impératrice-Reine de Hongrie, et de Charles-Emmanuel III, Roi de Sardaigne, Tiré de la Galerie universelle des Hommes célèbres, etc. Paris.
Fromageot 1775: Annales du Regne de Marie-Thérese, Impératrice douariere, Reine de Hongarie de Boheme, Archiduchesse d&Autriche. Paris.
Todière 1855: L&Autriche sous Marie-Thérèse. Rouen.
V. P. PETROV AND "SPLENDID CAROUSEL" (1766)
A. D. Ivinsky
"Splendid carousel" is usually associated with court festivities that go back to the epoch of Louis XIV But one of its apparent messages has not come to the attention of scholars yet. Vienna in 1743 saw a so-called "ladies& carousel" organized by Maria Theresa to celebrate Prague conquest, her first considerable success in the war for Austrian legacy. The festival symbolized the empire reunion. In 1766 another young empress decided to celebrate &the empire restoration& after "evil deeds" of Peter III in a similar way, with a special part given to Amazons whom V. N. Tatishchev, M. V. Lomonosov, and V. K. Trediakovsky in their works called a &Slavonic tribe&. Catherine II used the argument to substantiate her "monarchist idea". She aimed at proving that Russia as an ancient civilization with its rich history and culture compares with Europe. She also thought that the national should go with European gallant culture, the most vivid samples of which are presented by France. V. P. Petrov reflected principal ideologemes of Catherine&s reign in his ode "Onto the carousel".
