ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРЯДОВОЙ ЖИЗНИ В ПЕРИОД ПЕРЕМЕН НА РУБЕЖЕ ЭПОХ (НА ПРИМЕРЕ ПОХОРОННО-ПОМИНАЛЬНОГО ОБРЯДА)

ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ

УДК 393.05«1917/192»

ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРЯДОВОЙ ЖИЗНИ В ПЕРИОД ПЕРЕМЕН НА РУБЕЖЕ ЭПОХ (НА ПРИМЕРЕ ПОХОРОННО-ПОМИНАЛЬНОГО ОБРЯДА)

М. Ю. Арчимачева

Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова

Cтатья посвящена исследованию проявлений традиционализма и неотрадиционализма похоронно-погребального обряда в период становления советского государства, Кратко описывается история намеренного замещения традиционных обрядов новой социалистической обрядностью. Специально рассматривается вопрос о влиянии советской пропаганды на обрядовую жизнь хакасского этноса в годы становления и существования советской власти.

Особенностью культурной памяти является то, что она осуществляет сохранение и отбор только тех знаний, которые наиболее значимы для этноса на данном этапе. Чем острее социальные трансформации, тем актуальнее проявляется задача восстановления этнического целого, и обращение к прошлому становится неизбежным.

Трансформация обрядности происходила на протяжении всего XX века, но особенно резко она произошла в период прихода новой власти в ходе революции 1917 года. До 1917 года в культуре этносов роль традиций была велика, что объяснялось следующими причинами:

□ устойчивостью этнического и традиционного мировоззрения;

□ компактным проживанием коренного населения в сельской местности и ярким проявлением родовых начал, которые способствовали сохранению языка, традиционного уклада жизни, норм обычного права и традиционных обрядов семейного цикла;

□ процесс капиталистических отношений у тюрков Южной Сибири шёл в замедленной форме, с меньшей степенью интенсивности, чем на западных территориях страны, в результате чего здесь сохранялись прежние формы ведения хозяйства и общественной жизни.

В этнической культуре хакасов до 1917 года отношение к смерти и её концептуализация определялись как традиционным мировоззрением и картиной мира этноса, так и государственной православной религией Российской империей. С 1917 года традиционная культура целенаправленно стала разрушаться и, надо признать, довольно искусственно. «Создаваемая в те годы социалистическая обрядность стала называться «красной обрядностью» [1, с. 208], которая в стремлении противодействовать церковной обрядности вводила, например, гражданские панихиды с ярко выраженной атеистической пропагандой. Важным элементом в проведении новой политики, способствовавшей внедрению социалистической обрядности, являлась повсеместная борьба с неграмотностью и распространение русского языка [2, с. 2].

С 1917 года обряды нового типа становятся частью государственной политики - агитационной компании, призванной конституировать статус нового человека и культуру нового революционного строя. Отсюда атеистическая пропаганда в борьбе с традиционными обрядами, прежде всего с религиозными, стала важнейшей задачей агиткампании. Осмыслением того, какими действиями должно сопровождаться создание нового социального статуса при жизни и смерти, нужны ли обряды вообще, задавались теоретики нового коммунистического общества. Например, Л. Д. Троцкий считал, что стремление комсомольской молодёжи заменить церковную обрядность революционной является наиболее открытым и упрощённым способом борьбы за новый быт. В. В. Вересаев акцентировал внимание на том, что новые ритуалы должны «с одной стороны, давать людям готовые, художественно-закреплённые русла для проявления теснящихся в душе чувств - с другой же стороны, организует сами эти чувства, направляет, просветляет и углубляет их» [3, с. 30]. Отсюда, обряды жизненного цикла активно заменялись обрядами, соответствующими идеям нового общественного устройства, социалистической обрядностью. Например, государство целенаправленно пыталось искоренить религиозные пережитки, воплощённые не только в быту, но прежде всего в обрядах, традициях,ритуалах, символах.

Первым шагом на пути нового строя явилось принятие ряда декретов, регулирующих проведение обрядов. Так, Декретом СНК РСФСР от 20 января 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» устанавливалось что «действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождается никакими религиозными обрядами или церемониями»» [4, с. 372], а местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности. Выделялись в особое производство акты гражданского состояния, в результате чего рождение детей и регистрация браков новой властью строго предписывалось фиксировать исключительно гражданской властью, отделами записи браков и рождений, а в сельской местности - сельсоветами и коммунами.

Особое место в политике новой власти стала занимать практика разрушения старых кладбищ и устройства на их месте, например, объектов досуга (парков отдыха, спорта, водоёмов и проч.). Умерших стали хоронить на специально отведённых городских (сельских) кладбищах с возведением монументальных памятников в виде тумбы с красной звездой. Похоронные процессии сопровождались музыкой духовых оркестров.

В целом за прошедший с 1917 года период можно отметить упрощение прежде всего родильных и свадебных обрядов, которые приобретают черты унификации и стандартизации. С 1920-х годов стали разрабатываться сценарии «красных похорон», «красных свадеб», «красных крестин», хотя, как отмечают исследователи, они не прижились в быту и прежде всего в сельской местности, причиной чего является их несовместимость с народными и религиозными традициями [6, с. 143]. Поэтому к началу 30-х годов ХХ в. красные обряды уже приходят в упадок [7].

Необходимо отметить, что кампания по внедрению новой обрядности имела успех в первую очередь среди городского населения. Ритм жизни и быт в городе не позволял совершить обряды в полном объёме. Согласно исследованиям советского периода, проведённым, например, А. Д. Соколовой, влияние кампании по внедрению новой обрядности на похоронный ритуал оказалось значительно более слабым, чем на другие семейные обряды [8, с. 89].

В Хакасии в основном придерживались традиционных ритуалов, обычаев при проведении обряда, сохранялась приверженность родовой структуре в совершении погребального обряда хакасов. В большинстве это было погребение в грунтовой яме под овальной насыпью, обложенной каменными плитами и установление над могильным холмом деревянного «домика». Широко в похоронном обряде применялись береста, войлок, дерево, сопроводительный инвентарь, жертвоприношение коня и др. При наличии общих черт сохранялась и некоторая вариабельность обряда. Кроме того, сохранялась православная традиция: установление деревянных крестов на могилах, ориентация крещёных умерших головой на восток, помещение в гроб кошелька с медными или бумажными деньгами, иногда на лоб погребённых укладывали бумажные венчики и у кистей рук устанавливали восковые свечи. Лишь к середине XX века под воздействием единой идеологии похоронно-погребальный обряд был нивелирован по стандартному образцу.

Здесь необходимо сказать, что в советский период многие обряды жизненного цикла (например, имянаречение, свадьба и пр.) практически полностью изменились, причём как по содержанию, так и по форме. Однако погребальный обряд у хакасов в отдельных районах, особенно в подтаёжной местности, несмотря на названные новшества, пытался сохранить некоторые традиционные черты, а именно: снаряжение покойного в загробную жизнь, обычай «кормления» усопшего и духов на кладбище, полный цикл поминальных обрядов и пр. В некоторых городских хакасских семьях, как правило, не потерявших связей с селом, прощание происходило у подъезда дома, в котором жил покойный, чтобы с ним могли проститься и соседи, которые прожили с ним долгое время рядом.

Процессы либерализации и демократизации российского общества за последние двадцать лет привели и к определённому изменению обрядовой культуры. Произошло изменение и внешнего облика современных кладбищ: например, звёзды на надгробиях постепенно заменялись крестами, что является свидетельством не столько роста религиозного сознания, сколько рефлексией родственников умерших на традиции православного погребения. В погребальном обряде хакасов проявляется стремление правильно расположить сопроводительный инвентарь, проведение ритуала обязательного ночного присутствия кого-либо у тела покойного, обязательное участие в похоронах пожилых людей, совершение «кормления» умершего дома и на кладбище, разведение поминального костра (который стал проводиться и в городе во дворах многоэтажных домов), троекратный обход могилы и др.

В результате этнического ренессанса в конце ХХ - начале XXI вв. хакасы стали испытывать потребность рационального осмысления этнической культуры как целостности в единстве мировоззренческих оснований и обрядово-ритуальной практики. В разных районах Хакасии при проведении похоронно-поминального обряда наблюдается стремление местного населения (не только зрелого, но и молодого возраста) возродить традиции, символы, ритуалы, обычаи этноса.

Социальное общество, нуждаясь в средствах стабилизации, устойчивости, не может обойтись без воспроизводства опыта прошлых поколений, закреплённого в традициях того или иного этноса. Традиции же, несмотря на их содержательную устойчивость, в условиях современной жизни с неизбежностью подвержены изменениям. Вследствие этого характеристикой традиционализма и неотрадиционализма является выборочное рациональное стремление сохранять и восстанавливать те традиции этноса, в которых заложена его способность к адаптации к сложным условиям современной жизни, что, несомненно, способствует сохранению этнического самосознания.

Библиографический список

© Арчимачева М. Ю., 2018

УДК 929Кон:314.122(571.52)(=161.1)

ФЕЛИКС КОН - РЕВОЛЮЦИОНЕР, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ТУВЫ

С. А. Дары-Сурун

Научный руководитель — В. Н. Тугужекова, доктор исторических наук, профессор. Тувинский институт развития образования и повышения квалификации

Статья посвящена жизни, общественно-политической и научно-исследовательской деятельности польского революционера Ф. Я. Кона — одного из участников революционного движения в Польше и России, исследователя истории и этнографии коренных народов Сибири. Рассмотрены вклад Ф. Я. Кона в изучение истории заселения Усинского края, развития здесь земледелия, взаимоотношений русских переселенцев и тувинце и т. д., а также в становление тувинской науки в период его ссылки в Сибирь (1886—1904 гг.).

Феликс Яковлевич Кон являлся одним из выдающихся и неординарных исследователей Тувы. Он был одним из старейших представителей международного и русского революционного движения, членом партии большевиков с 1918 года, видным деятелем Исполкома Коминтерна. В период своего пребывания в сибирской ссылке (1886-1904 гг.) Ф. Я. Кон занимался изучением истории и этнографии сибирских народов, а также истории политической ссылки в Сибири. Заслуги Ф. Я. Кона в деле изучения истории и этнографии сибирских народов и особенно тувинцев до сих пор вызывают заслуженное уважение, а его труды по этнографии и фольклору тувинского народа имеют большое значение для истории изучения культуры и фольклора как тувинцев, так и других народов Южной Сибири. Кроме того, не теряется интерес к его трудам и потому, что они содержат уникальные сведения по материальной и духовной культуре, по устному народному творчеству тувинцев и других народов Южной Сибири.

Ф. Я. Кон родился 30 мая 1864 года в Варшаве, в семье революционеров [1, с. 8-9]. Самое большое впечатление в детские годы на Ф. Я. Кона произвела его сестра Елена своей активной борьбой за освобождение польского народа. За это её отправили в ссылку в Сибирь. В 1883 году, будучи студентом юридического факультета Варшавского университета, Ф. Я. Кон вступает в первую в Польше революционную партию рабочего класса «Пролетариат». Эта партия впервые в истории польского рабочего движения поставила вопрос о социалистическом государстве и обобществлении средств производства.

Члены этой партии поддерживали тесную связь с русской революционной эмиграцией, в частности с П. Л. Лавровым, Г. В. Плехановым, В. И. Засулич и др., а через них стремились установить контакты с русским революционным движением. В марте 1884 года между «Пролетариатом» и «Народной волей» было заключено соглашение о сотрудничестве [2, с. 55]. В жизни Ф. Я. Кона это событие сыграло огромную роль: он навсегда остался интернационалистом, который боролся за сплочение всех революционных сил Польши и России в борьбе против общего классового врага. 20 июня 1884 года за участие в подготовке покушения на помещение прокурора Варшавской судебной палаты его арестовывают и подвергают заключению в Варшавскую цитадель. Он приговаривается к 10 годам и 8 месяцам каторги с последующей ссылкой [3, с. 13].

С окончанием срока каторги 10 марта 1891 года Ф. Я. Кон прибыл в Иркутск, затем в Бетюнский наслег Амгинской волости Якутского округа, который был его местом ссыльного поселения. За эти годы его здоро-