Основные формы освобождения турецких подданных из русского плена в период Первой мировой войны

Автор: указан в статье

Познахирев В.В. ©

Кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук,

Смольный институт Российской академии образования (Санкт-Петербург)

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ОСВОБОЖДЕНИЯ ТУРЕЦКИХ ПОДДАННЫХ ИЗ РУССКОГО ПЛЕНА В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Аннотация

В статье систематизированы основные формы освобождения турецких подданных из русского плена в годы Первой мировой войны, а также представлены условия и порядок реализации названных форм.

В ходе исследования режима содержания в России в годы Первой мировой войны военнопленных и гражданских пленных Центральных держав обращает на себя внимание тот факт, что часть этих людей была освобождена из плена еще до окончания боевых действий и заключения Мирного договора между Россией, с одной стороны, и Болгарией, Германией, Австро-Венгрией и Турцией, с другой, от 3 марта 1918 г. (т.е. Брестского мирного договора).

Более детальный анализ данного вопроса дает основания утверждать, что освобождение турецких подданных из русского плена в период 1914-1917 гг. могло быть реализовано в одной из трех следующих форм:

1. Водворение «пленного» на постоянное место жительства в России в результате признания его российским подданным;

2. Реэвакуация турка на территорию Оттоманской империи вследствие установления того факта, что его пленение противоречило закону;

3. Предоставление пленному убежища на территории России ввиду признания его беженцем;

К перечисленным формам непосредственно примыкала и такая, как предоставление гражданским пленным, не подлежащим призыву в вооруженные силы по признакам пола, возраста или состояния здоровья, права свободного выезда за пределы России (тем более, что ходатайства турок о таком освобождении начали поступать в департамент полиции уже с конца 1914 г.). Однако на практике данная форма применения не получила. Характерно, что на соответствующий запрос МВД Юрисконсультская часть МИД дала 6 апреля 1915 г. следующий ответ: «в действующих правилах не содержится постановления, в силу коего надлежало бы задерживать в России турецких подданных, не принадлежащих к числу военнообязанных <...>. Однако ввиду того, что в данном вопросе имеют преобладающее значение соображения военного характера, следовало бы быть осведомленным о мнении военного ведомства, т.е. прежде всего штаба Верховного главнокомандующего». Мнение военного ведомства выразил Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич. Учитывая некоторые особенности личности названного лица, мнение это оказалось вполне предсказуемым: генерал не увидел «достаточных оснований для разрешения выезда за границу задержанным в России турецким подданным как призывного, так и не призывного возрастов» [1, 5-6, 8, 11].

Возвращаясь к более детальному анализу перечисленных выше форм освобождения турок из плена, отметим следующее.

1. Признание пленника российским подданным в подавляющем большинстве случаев касалось этнических турок, проживавших в Карской области, присоединенной к Российской

империи лишь в 1878 г. В силу различных обстоятельств, люди эти «попадали в плен» на протяжении всей войны, но особенно часто на ее начальном этапе.

При этом причины «пленения» могли быть самыми различными. Так, Мустафа Дорсун находился в 1915 г. «на сапожных работах» в областном центре, где у него, по его собственным словам, «были отняты русскими пьяными солдатами вид на жительство и деньги. При проверке населения гор. Карса его, как не имеющего документов и не владеющего русским языком, ошибочно сочли турецким подданным и отправили с эшелоном военнопленных в с. Спасское на Дальний Восток» [2, 50]. К сожалению, проследить дальнейшую судьбу этого человека не представилось для нас возможным. Однако известно, к примеру, что 22 ноября 1916 г. другой турок - Маан Дада оглы, был «освобожден из числа военнопленных Шкотовского отряда и <... > передан в распоряжение пристава Сучанского стана для водворения его на жительство по месту приписки в Карской обл.» [3, 103].

О том, что такого рода случаи были далеко не единичны, говорят следующие факты: в августе-октябре 1916 г. Военный губернатор Карской области, совместно с Главным управлением Г енерального штаба (ГУГШ), искали во всех военных округах 11 русско-подданных турок в целях их последующего освобождения [4, 149]; в мае 1917 г. в пос. Раздольное Приморской области своего возвращения на родину ожидали сразу 16 жителей Карской области [5, 1-2]; в феврале 1916 г. в АО Каменноугольных копей в с. Побединка Рязанской губернии были уволены с работ «военнообязанные турецкого происхождения Карской области, как признанные русскими подданными» [5, 210]; в апреле 1917 г. ГУГШ распорядился освободить и направить на родину группу турок - российских подданных, «ошибочно зачисленных в число турецких военнопленных и отправленных в качестве таковых на работы по постройке Мурманской железной дороги» и т.д. [6, 79].

2. Такая форма освобождения, как признание турецкого подданного не подлежащим плену с последующей его реэвакуацией на территорию Оттоманской империи, детерминировалась установлением того факта, что данное лицо не может быть признано пленным либо в силу своих половозрастных и (или) этноконфессиональных характеристик, либо по иным причинам, дающим основания считать его «пленение» неправомерным.

При этом освобождение турок в силу несоответствия их половозрастных и (или) этноконфессиональных признаков установленным законом критериям наиболее широко применялось командованием Черноморского флота, особенно на начальных этапах войны. Впрочем, на ее заключительных этапах оно тоже не игнорировалось. К примеру, 24 ноября 1916 г. представитель МИД при штабе Командующего флотом писал Ялтинскому уездному воинскому начальнику: «прилагая у сего список пленных турок сообщаю <...>, что Али Мехмед Муртоза оглы 80 лет, его жена Фатима Мустафа кызы 70 лет, неизлечимо больной Измаил оглы 39 лет, его жена Вахиде Али Муртоза кызы 35 лет с детьми надлежит передать в полицию для отправления их на родину в Сюрмене недалеко от Трапезунда (Сюрмене занято нашими войсками), так как названные лица не могут считаться военнопленными» [7, 35].

Хотя и значительно реже, но данное основание освобождения турок использовало и командование Кавказской армией. Так, в декабре 1914 г. по распоряжению Наместника его императорского величества на Кавказе турецкой стороне была передана группа чиновников занятого русскими г. Баязета, поскольку люди эти не подлежали призыву в вооруженные силы по возрасту и (или) состоянию здоровья [8, 37].

Освобождение турецкого подданного вследствие признания самого факта его пленения незаконным распространялось исключительно на гражданских лиц, проживавших на оккупированных русскими территориях Оттоманской империи и признанных военнопленными в силу разного рода недоразумений. К примеру, 9 ноября 1917 г. Исмаил Кодаль оглы был освобожден из лагеря военнопленных на о. Нарген и «отправлен к начальнику Бакинской городской полиции для водворения на место его жительства» в с. Кагана Эрзерумского вилайета [9, 222]. В документах Архивного фонда РФ можно обнаружить и иные факты подобного освобождения турок из плена. Однако в целом, надо признать, что оно не получило широкого распространения, поскольку командование Кавказской армией вообще не слишком приветствовало «возвращение жителей в занятые нами районы Турции» [10, 2].

3. Еще меньшее распространение имело предоставление пленному статуса беженца. Во всяком случае, нам известен лишь один факт такого рода, когда в сентябре 1916 г., при содействии Севастопольского греческого благотворительного общества, названный статус обрели пассажир захваченного в Черном море турецкого судна «православного вероисповедания греческой национальности Ставро Трифон» и члены его семьи [11, 15].