Спросить
Войти
Познахирев В.В. ©
Кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук, Смольный институт Российской академии образования (Санкт-Петербург)
ЛИЦА, ОШИБОЧНО ПРИЗНАВАЕМЫЕ ВОЕННОПЛЕННЫМИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (НА ПРИМЕРЕ КАВКАЗСКОГО ФРОНТА)
Аннотация
В статье приводится классификация лиц, которые были задержаны в пределах Кавказского театра военных действий в 1914-1917 гг. и в силу разного рода недоразумений временно признавались российскими властями военнопленными.
В ходе военных действий не такими уж и редкими являются случаи, когда в числе военнопленных противника оказываются лица, формально не подлежащие включению в данную категорию, но, тем не менее, на более или менее продолжительное время к таковой отнесенные. Обычно это происходит вследствие разного рода недоразумений, недостаточной компетентности отдельных представителей органов военного управления, расширительного понимания ими предписаний вышестоящих штабов и ряда иных причин.
Небезынтересно также отметить, что «военнопленными» могу стать подданные (граждане) не только враждебной или нейтральной страны, но и... своей собственной, что бывает даже гораздо чаще. Так, опыт Первой мировой войны на Кавказском фронте показывает, что среди турецких военнопленных порой обнаруживались россияне, выехавшие до войны по своим делам в Турцию (в основном, на заработки) или скрывавшиеся на ее территории от русского правосудия [1, 84об].
Несколько обособленную группу составляли российские военнослужащие-перебежчики, а также дезертиры, задержанные сторожевым охранением частей оттоманской армии и в ходе последующих боев. попавшие уже в русский плен. Так, 4 ноября 1914 г. Тифлисскому коменданту были доставлены «для содержания под стражей до особого распоряжения семь наших дезертиров, задержанных в турецкой армии и прибывших с партией военнопленных». Как следует из прилагаемого списка, все они были рядовыми 153-го Бакинского, 154-го Дербентского и 156-го Елисаветпольского пехотных полков (Левон Абкаров, Оганес Мурадянц, Абрам Степанов, Карапет Погосов, Галуст Погосов, Варос Галустов и Зура-Бабил Крикоров) [1, 28, 34; 2, 32]. В качестве другого примера можно назвать «османского» поручика М.В. Сазонова (Созамова), который попал в плен весной 1915 г. и 16 сентября того же года «за государственную измену» был приговорен крепостным судом Михайловской крепости к смертной казни [3, 1-15].
Отдельного внимания заслуживают этнические турки и армяне - жители Карской области, которых можно дифференцировать на две группы:
© Познахирев В.В., 2014 г.
И те, и другие, после установления их личностей, разумеется, лишались статуса военнопленных. При этом первые «водворялись на место жительства». Так, в апреле 1917 г. по распоряжению Главного управления Генерального штаба была освобождена и направлена на родину группа турок - российских подданных, «ошибочно зачисленных в число турецких военнопленных и отправленных в качестве таковых на работы по постройке Мурманской железной дороги» [6, 149].
Вторые же, естественно, передавались соответствующим органам, где в ходе допросов турки обычно перекладывали всю вину на армян, а армяне на турок. Однако военно-полевые суды Кавказской армии неизменно оказывались выше национальных и религиозных предрассудков и за государственную измену «давали» всем поровну, по 12 лет каторги [5, 42].
Что касается подданных Оттоманской империи, то здесь первоочередного внимания заслуживают женщины и дети, ставшие военнопленными в силу различных недоразумений. Например, в лагерях Приамурского военного округа на протяжении без малого двух лет содержались 9 детей в возрасте 10-14 лет и 60-и летняя женщина с девятилетним внуком, «плененные» на Кавказе в декабре 1914 г. [7, 8, 14, 25].
Порой в числе пленных обнаруживались и бежавшие в Россию гражданские лица из числа армян, подданных Оттоманской империи. Правда, последние далеко не всегда были готовы принять на себя статус военнопленных. Так, турецкий историк М. Перинчек приводит в одной из своих работ документ, согласно которому 16 мая 1915 г. в Батуми было задержано семь вооруженных турецких армян, прибывших морем из Трапезунда с целью участия в борьбе с Портой. Причем за них лично хлопотал Тифлисский городской голова, убеждавший Главнокомандующего Кавказской армией освободить этих людей «для следования в армянские дружины, как лиц полезных» и хорошо известных ему «за вполне благонадежных» [8, 40].
Мы также не исключаем (хотя и не располагаем на этот счет конкретными фактами), что среди военнопленных могли оказаться турки-гражданские лица, застигнутые началом войны в тех местностях России, которые были объявлены входящими в территорию военных действий (хотя в соответствии с действовавшим законодательством названные лица должны были признаваться «интернированными»). Во всяком случае, до конца 1914 г. отдельные представители российских органов управления не вполне верно считали, что «МВД подведомственны одни лишь военнообязанные, т.е. те подданные воюющих с Россией государств, кои проживали в пределах России, за исключением местностей, входящих в территорию военных действий. Как последние, так и пленные, взятые в сражениях, подведомственны военному ведомству (Курсив наш - В.П.)» [9, 5].
Отдельные документы дают основания предполагать, что в рядах военнопленных могли числиться даже... турецкие парламентеры, которым по каким-то причинам не было позволено вернуться в расположение своих частей. Во всяком случае на это указывает следующая радиограмма Командующего 3-й турецкой армией, принятая 21 июня 1917 г. радиостанцией 1го Кавказского корпуса: «Господину главнокомандующему русской Кавказской армией. 24 мая нового стиля с.г. на участке 17-го Туркестанского полка два наших офицера с солдатом-переводчиком, отправлявшиеся для переговоров на нейтральную полосу, соблюдая все правила законов и обычаев сухопутной войны, принятых международными конвенциями, были приглашены в штаб полка и предательски задержаны командиром означенного полка армянином Осипьянцем. И по последним сведениям отправлены в Трапезунд, а потом в Батум. Хотя предвечная правда вполне возместила эту несправедливость, заставив снизиться один весьма сносный русский аэроплан с летчиком и наблюдателем-офицерами за наши позиции, но нам все-таки весьма обидно видеть, чтобы какой-нибудь проходимец-армянин из-за своей мелочной мстительности запятнал честь благородной нации с безупречным прошлым, с светлой моралью в настоящем. Храним надежду, что русская армия, никогда не переступавшая
сознательно границ человечности, поспешит смыть это пятно бесчестия, возвратив наших парламентеров и наказав как следует нарушителя международных прав и основ гуманности» [10, 27-28].
