Спросить
Войти
Познахирев В.В. ©
Кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук,
Смольный институт Российской академии образования (Санкт-Петербург)
ЗАЩИТА ГУМАНИТАРНЫХ ПРАВ ТУРЕЦКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В РОССИИ В 1914-1918 гг. УЧРЕЖДЕНИЯМИ КРАСНОГО КРЕСТА И ДИПЛОМАТАМИ
ДЕРЖАВЫ-ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЫ
Аннотация
Анализируя место и роль учреждений Красного Креста и дипломатов Испанского королевства в обеспечении гуманитарных прав турецких военнопленных в годы Первой мировой войны, автор приходит к выводу, что в России права турок были защищены гораздо слабее, нежели военнопленных иных Центральных держав.
Анализируя особенности положения военнопленных Оттоманской империи в России в годы Первой мировой войны, нельзя не заметить, что турки, мягко говоря, никогда не находились в центре внимания ни Международного комитета Красного Креста (МККК), ни гуманитарных организаций нейтральных стран. Правда, в литературе на этот счет можно встретить и прямо противоположную точку зрения. Так, по мнению Т.Я. Иконниковой, «несмотря на небольшое число турецких военнопленных (в Приамурском военном округе -В.П.), международные благотворительные организации проявляли пристальное внимание к условиям их содержания». В подтверждение сказанному, названная автор ссылается на то, что «20 января 1916 г. начальником Г енерального штаба было разрешено посещение турецких военнопленных на Дальнем Востоке делегатами Женевского международного Красного Креста. Профессор Фердинанд Тормайер и доктор Феррьер намеревались побывать в Хабаровске, Спасском, Никольск-Уссурийском и Шкотово. Им был разрешен беспрепятственный допуск в “места водворения пленных турок для ознакомления с их положением”» [1, 22].
Мы не разделяем оптимизма Т.Я. Иконниковой. Действительно, на рубеже 1915-1916 гг. Петроград и Стамбул, после шестимесячных переговоров, достигли принципиального согласия на посещение на началах взаимности делегатами МККК лагерей русских военнопленных в Турции и турецких в России. Действительно, в 1916-1917 гг. по этому вопросу шла активная переписка как на международном, так и на внутрироссийском уровнях. Действительно, осенью 1916 г. делегация МККК проинспектировала лагеря русских военнопленных в Турции (где, к слову, зафиксировала такие недостатки, как: слабая медицинская помощь, наличие телесных наказаний, предоставление офицерам медикаментов только за плату, отсутствие в помещениях печей, а в умывальниках мыла, а также обратила внимание на некачественную воду и «ужасную обувь») [2, 53, 66-67, 74, 103, 126]. Однако при всем при том, лагеря турецких военнопленных в России представители МККК так и не посетили... ни в Приамурском военном округе, ни в каком-либо ином.
Правда, на исходе 1917 г. их функции частично приняло на себя Датское общество Красного Креста, направившее свою делегацию для осмотра лагерей турецких военнопленных на Кавказе. Но к месту назначения датчане прибыли лишь в марте 1918 г., когда российская администрация и российские войска уже практически покинули регион. В условиях развала страны, хаоса и всеобщей суверенизации делегатам, в сущности, оставалось лишь констатировать, что на всем Кавказе пленные турки «терпят недостаток в пище, в верхней одежде, белье и средствах к жизни», а в Армении их положение «отчаянное», ибо здесь им «угрожает ежеминутная смерть от местного населения и национальных войск» [3, 118-119].
© Познахирев В.В., 2014 г.
В свете изложенного нельзя не заметить, что в 1914-1918 гг. органы и учреждения Датского и Шведского Красного Креста осуществляли в России довольно широкую гуманитарную деятельность. Однако основным объектом их внимания оставались все-таки австро-венгерские и германские пленные, поскольку Дания и Швеция являлись их державами-покровительницами. К примеру, делегация Датского общества Красного Креста, инспектировавшая лагеря военнопленных в России в период с ноября 1915 по февраль 1916 г., в своем официальном отсчете обратили внимание «на особенно жестокую судьбу венгерских пленных». Но о турках не обмолвилась ни словом [4, 3].
Заслуживает внимания и тот факт, что при посредничестве Датского общества Красного Креста, дважды, в 1915 г. и 1916 г., Австро-Венгрия, Германия и Россия обменивались делегациями сестер милосердия, которые в ходе осмотра «мест водворения» пленных оказали своим соотечественникам существенную материальную и неоценимую нравственную поддержку, одновременно собрав большой фактический материал об их положении. Причем, в июне 1917 г. стороны достигли соглашения об очередном, уже третьем по счету, обмене такими делегациями. В то же время, вопрос о взаимном посещении военнопленных русскими и турецкими сестрами милосердия был впервые поднят лишь в апреле 1917 г., но так и не получил дальнейшего развития [2, 61-65; 5, 73].
Что же касается державы-покровительницы турок - Испании, то ее деятельность отличалась сравнительно скромными масштабами, не говоря уже о том, что Испанский Красный Крест на территории нашей страны вообще не работал. В какой-то степени это можно объяснить низким политическим влиянием Испанского королевства в России. Во всяком случае, Петроград легко находил благовидный предлог для того, чтобы отказать дипломатам этой страны в посещении мест расквартирования пленных турок, тогда как аналогичные решения в отношении официальных представителей Дании и Швеции принимались с куда большей осмотрительностью. Так, в мае 1917 г. испанский консул в Гельсингфорсе не смог выехать в Нижний Новгород «для раздачи платья и других предметов турецким инвалидам», поскольку в российское Военное министерство поступили об этом лице «неблагоприятные сведения». Еще ранее, в январе 1917 г., испанскому вице-консулу в Тифлисе, на основании наличия в регионе... «некоторых особых обстоятельств, чисто местного характера» было отказано в посещении лагерей пленных турок на Кавказе и, в особенности, на острове Нарген в Каспийском море, «для оказания помощи находящимся там военнопленным» [2, 170, 176]. Между тем, осенью 1917 г., когда, с одной стороны, на Нарген стали прибывать не только турки, но и их союзники, а с другой, положение пленных на острове многократно ухудшилось, датский и шведский консулы получили такие разрешения без каких-либо затруднений [6, 7172, 78-79].
Однако названная причина была все-таки далеко не главной. Как полагает американский историк Ю. Яныкдаг, пассивность дипломатов Испанского королевства в России во многом обусловливалась крайне скудным финансированием их деятельности правительством Оттоманской империи [7, 81]. Мы полностью разделяем данную точку зрения и со своей стороны хотели бы аргументировать ее ссылкой на то, что Испания одновременно являлась и державой-покровительницей русских подданных в Германии. Причем, у Петрограда никогда не возникало к этой стране серьезных претензий. Скорее здесь можно говорить об обратном. Так, Н.М. Жданов в своем исследовании особо акцентирует внимание на том, что отчеты и доклады представителей Испанского посольства отличались «большой полнотой и обстоятельностью» и что названными представителями только «в течение августа-ноября 1916 г. было осмотрено в Германии 44 офицерских лагеря, 130 солдатских, 190 лазаретов и значительное число рабочих команд и отдельных мест работы русских военнопленных. В результате этих осмотров испанскими делегатами было прислано русскому правительству 195 донесений» [8, 225].
Вряд ли Оттоманской империи с ее более чем скромными финансовыми возможностями, было по силам организовать работу такого масштаба. В этой связи определенный интерес вызывает относящееся к концу 1916 г. требование Порты к России о переводе турецких военнопленных из Сибири «в более близкие места, где они могли бы быть посещаемы испанскими консулами (Курсив наш - В.П.)» [9, 15] ... Вернее, интерес вызывает не само
требование, а его аргументация, явно продиктованная не сколько гуманитарными целями, сколько стремлением облегчить функционирование то ли испанского дипломатического корпуса, то ли турецкого финансового ведомства.
