Деятельность П. Хилендарского и М. Чакира: общее и особенное

УДК 94(497.2)+94(478) UDC

DOI: 10.17223/18572685/43/18

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ П. ХИЛЕНДАРСКОГО И М. ЧАКИРА: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ

И.Ф. Грек

Ассоциация историков и политологов «Pro-Moldova» E-mail: ivangrec39@mail.ru

Авторское резюме

В историко-сравнительном контексте анализируются вклад болгарского монаха Паисия Хилендарского в становление болгарского национального Возрождения (вторая половина XVIII в.), а также роль и значение деятельности бессарабского гагаузского священника Михаила Чакира в формировании гагаузской этнической и культурной идентичности в Буджаке (начало XX в. - 1938 г.). Акцентируется внимание на общем и особенном в их биографии и национально-патриотической деятельности. Подчеркивается специфика влияния работ М. Чакира на этнокультурные и этнополитические процессы в Молдавии (вторая половина XX - начало XXI в.).

THE ACTIVITY OF PAISIUS OF HILANDAR AND M. CHAKIRA: COMMON AND SPECIFIC

I.F. Grek

The Association of Historians and the Politicians of «Pro-Moldova» E-mail: ivangrec39@mail.ru

Abstract

The contribution of the Bulgarian monk Paisius of Hilandar in the growth of the Bulgarian National Revival (second half of the 18th C.) and the role and meaning of the activity of the Bessarabian Gagauz priest Mikhail Chakir in the formation of Gagauz ethnic and cultural identity in Budjak (beginning 20th C. - 1938) is analyzed in historicaL-comparative context. Attention to the common and specifics of their biographies and national-patriotic activity is stressed. The specifics of the influence of the work of M. Chakir on the ethno-cuLturaL and ethno-poLiticaL processes in Moldavia (second half of the 20th C. - beginning 21st C.) is underlined.

Известный болгарский историк Благовест Нягулов в статье «От единения к разграничению: болгары и гагаузы в румынской Бессарабии» (1918-1940 гг.) так оценивает роль и значение Михаила Чакира в осознании бессарабскими гагаузами своей этнической идентичности: «С должной исторической условностью можно дополнить, что с подготовкой и публикацией первой истории бессарабских гагаузов Михаил Чакир исполняет для них «роль» болгарского Отца Паисия Хилендарского, автора «Истории славяноболгарской» 1762 г.» (Ня-гулов 2010: 179).

В первой недавно вышедшей отдельным изданием книге о М. Ча-кире ее авторы заявляют, что среди гагаузов «он по праву снискал славу Ивана Федорова», первого книгопечатника в России (Мошин, Копущу 2013: 22).

В литературе приводятся еще более весомые и значимые сравнения М. Чакира. Биографы (Булгар 2005: 65) гагаузского священника-просветителя высказывают мнение о том, что его роль в истории бессарабских гагаузов сопоставима с той, которую сыграли изобретатели славянской письменности св. Кирилл и Мефодий.

Бессарабские соплеменники М. Чакира высказывали благодарность «милостивому Богу за то, что он послал» им «апостола, вышедшего из наших рядов» (Костенко 2005: 78). Это сравнение с апостолами было высказано и в самом отклике Н. Костенко на смерть М. Чакира (Костенко 2005: 75-79).

Понятно стремление пишущих о М. Чакире объяснить его значение для бессарабских гагаузов как неординарностью самой его личности, так и их желанием наглядно показать, какое место они отводят ему в пантеоне славных имен прошлого, оставивших неизгладимый след в православной цивилизации ее творивших и в жизни многих поколений людей, ей приверженных.

Однако нас здесь интересует, что стоит за этими сравнениями, насколько они оправданны, нет ли преувеличений или, наоборот, недооценки М. Чакира. Представляется важным выявить то общее, что дает право включить его имя в ряд выдающихся имен прошлого, определивших и определяющих лицо православной цивилизации,

православной церкви и славянской письменности и культуры. Заслуживает рассмотрения, прежде всего, то особенное, присущее деятельности только М. Чакира, которое, с одной стороны, вписывается в общую канву православной религии, церкви и культуры, а с другой - дополняет ее новыми элементами и новыми красками, обусловленными новым в них этническим и этнокультурным компонентом - гагаузским этносом и гагаузской культурой.

Правомерно ли ставить М. Чакира в один ряд с апостолами? Да, если под ними иметь в виду тех людей на нашей планете, кто отдавал всего себя служению своему народу. В данном случае апостол - просветитель, пастырь, поводырь, выводящий своих соплеменников из тьмы невежества, незнания и спасающий их от физического и этнического исчезновения. Но апостолов в человеческом облике, как правило, представляют в виде обобщенного художественного образа, возникшего в воображении писателя (Данко у М. Горького), хотя известны апостолы и исторические личности (выдающийся деятель болгарского национально-освободительного движения Васил Левски). Михаил Чакир - один из таких апостолов, но для бессарабских гагаузов он -один-единственный. Таким, как он, апостолам в человеческом облике присущи достоинства и недостатки, чем, собственно, они и отличаются от евангельских апостолов.

Как мне представляется, более удачно сравнение Михаила Чакира с исполинской фигурой болгарского Возрождения - Паисием Хилендарским.

П. Хилендарский входит в число 10 самых известных болгар всех времен. Родился около 1722 г. в районе города Банско. Проходил послушание в Рыльском монастыре. В 1745 г. Паисий удалился в болгарский монастырь Хилендар на Афонских горах. Там он был произведен в монашеский чин иеромонаха. В 1758 г. встречался с посетившим монастырь сербским историком Раичем, труды которого побудили его начать в том же году писать историю болгар. В ходе ее написания Паисий собирал материалы на Афоне, в Болгарии, путешествовал по «немецкой земле» (вероятно, по Банату). Окончил свою «Историю славяноболгарскую» в 1762 г. уже в Зографском монастыре, куда был вынужден удалиться. Там он нашел еще материалы для своей работы. При ее написании Паисий использовал сочинение Мавро Орбини «Regno degli slavi» в переводе на русский язык 1722 г., «Церковную историю» Барония, также в русском переводе (1716 г.), Жития святых, греческие легенды и немногочисленные болгарские документы. Умер Паисий Хилендарский в 1773 г. (Паисий Хилендарский 1962).

церкви возвел (канонизировал) Паисия Хилендарского в лик святых.

Михаил Чакир, один из самых известных представителей бессарабской священнической фамилии Чакир, родился в 1861 г. в гагаузском селе Чадыр-Лунга Бендерского уезда. Его предки - выходцы из Доб-руджи, переселившиеся вначале в Молдавское княжество, а затем в Буджак. Учился в местной церковно-приходской школе, в духовном училище и духовной семинарии Кишинева. Работал учителем Кишиневского духовного мужского училища. Издавал учебную литературу на молдавском и русском языках, а также словари (Булгар 2005: 57-74). Еще в 1885 г. Михаил Чакир «обратился с просьбой разрешить печатать и использовать в школах учебники на молдавском языке» (Мошин, Копущу 2013: 27).

Почему М. Чакир начинает свою издательскую деятельность с удовлетворения культурных и языковых нужд молдаван, а не бессарабских гагаузов? На наш взгляд, это связано с тем, что тогда процесс осознания тюркоязычными потомками задунайских переселенцев своей гагаузской идентичности не был так очевиден, как это имело место в начале XX в. Следовательно, не было еще потребности в гагаузских просветителях. Мы не знаем, кем ортодоксальный православный М. Чакир сам себя осознавал. В этом не было ничего удивительного, ведь «Гагаузы Бендерского уезда» В.А. Мошкова были опубликованы в «Этнографическом обозрении» лишь в 1901-1904 гг. Известно, что именно они сыграли исключительно важную роль в становлении гагаузской этнической идентичности в Бессарабии. Детство М. Чакира пришлось на 1860-е гг. - время этнического переформатирования тюркоязычных «задунайских переселенцев». Именно тогда в их самосознании закладывается начало процесса их двойной идентичности - болгарской и гагаузской. Это начало было обусловлено их тюркским языком, который становился главным разграничителем между славяноязычными и тюркоязычными переселенцами из-за Дуная, поселившимися в Буджаке. Этот процесс шел достаточно медленно, но по нарастающей (Грек 2009). Как все, кто говорил на тюркском языке, называли себя болгарами, а самих болгар -туканами, так и члены священнического рода Чакиров относили себя к болгарам (Милиш 1993: 219-226). Тогда их тюркский язык, который они именовали турецким, еще не стал для них этническим символом. Молодой Михаил Чакир был сыном своих родителей и своего священнического рода.

Впервые проблема родного языка для священников из числа гагаузов возникла в 1890-е гг., когда их православная паства стала объектом воздействия религиозных сектантов. Бороться с ними можно

было только словом Божьим на родном языке (Грек 2011: 148). Таким образом, потребность в религиозном просвещении бессарабских гагаузов обусловила необходимость вовлечения их родного языка в защиту их религиозной идентичности от сектантской скверны. Подстегнула этническое развитие тюркоязычных православных перепись населения 1897 г., в которой их язык был назван, как и прежде, турецким языком. Именно после нее М. Чакир начинает переводы богослужебных книг и Евангелия на родной язык и задается вопросом о его названии. О. Мошин и В. Копущу отмечают: «Издавая книги, словари и листовки на молдавском языке, истинный сын гагаузского народа не мог не ратовать, чтобы и гагаузы могли иметь книги на родном языке, тем более слово Божие. И отец Михаил, и воодушевленные им другие гагаузы неоднократно просили церковное руководство разрешить издавать духовную литературу на гагаузском языке. В 1907 году было получено долгожданное разрешение Синода» (Мошин, Копущу 2013: 54).

Известно, что В. Мошков знал, что есть такой священник М. Чакир и чем он занимается: «В бытность мою в Бессарабии я слыхал, что священник гагауз отец Михаил Чакыр (так у автора. - И.Г) работает над переводом всего богослужения на гагаузский язык. Но что вышло из этой работы, удался ли перевод отца Михаила и вошел ли он в употребление в гагаузских селах, - мне слышать более не приходилось» (Мошков 1901: 30). Анализ сказанного свидетельствует о том, что Мошков лично не был знаком с М. Чакиром. Он слышал о нем от бессарабских гагаузов, которые знали, что священник М. Чакир занимается переводом богослужебных книг на их родной язык. Поскольку цитата В. Мошкова относится к 1901 г., следовательно, информацию о переводе богослужебных книг на гагаузский язык он имел до этой даты. Скорее всего, она к нему поступила при последнем его посещении гагаузских сел Бессарабии в 1896 г. Более точными данными мы не располагаем. Поэтому можно предположить, что М. Чакир приступил к переводу богослужебных книг на гагаузский язык во второй половине 90-х гг. XIX в.

Однако приведенная цитата не служит доказательством того, что тогда Михаил Чакир уже осознавал себя гагаузом. Использованное В. Мошковым выражение «священник гагауз отец Михаил Чакыр» говорит всего лишь о том, что автор работы о бессарабских гагаузах относил и М. Чакира к ним, и это было правильно, но нам не известно, как сам М. Чакир определял себя тогда этнически. В письме ко мне В. Копущу, один из авторов цитируемой книги о М. Чакире, писал, что он не нашел сведений, где бы в XIX в. М. Чакир, писал слово «гагауз», даже в клировых ведомостях (начало XX в.), где говорится о национальности священников. Гагаузов-священников там отмечали как из болгар или нации болгарской. Высказывания В.А. Мошкова и В. Копущу относятся к тому периоду биографии М. Чакира, когда он не мог знать «Гагаузов Бендерского уезда», и потому его познания об этногенезе и этнической истории гагаузов находились на бытовом уровне.

Примерно в таком же положении находился до 1831 г. выдающийся деятель болгарского освободительного движения В. Априлов. До этого идеолог национально-культурного и национально-церковного движений болгарского народа относил себя к нежинским грекам. И только после знакомства с книгой Ю.И. Венелина «Древние и нынешние болгары...» он осознал себя этническим болгарином и успел за 16 лет (умер в 1847 г.) сделать очень многое для возрождения болгарской нации.

Поэтому нельзя исключать, что знакомство с работой В.А. Мошкова сыграло решающую роль в осознании М. Чакиром себя гагаузом. Вместе с тем он, несмотря на то, что находился за пределами приходов с гагаузской паствой, не порывал связей со своими соплеменниками. Став частью протекавшего в их среде процесса гагаузскости, он затем взял на себя роль его мощного ускорителя.

К 1907 г. М. Чакир стал активным радетелем просвещения бессарабских гагаузов. Он начал издавать религиозные книги на родном языке и впервые употребил по отношении к родному языку глот-тоним гагаузский язык (гагаузча, гагаузча тюркьчя). Но до 1917 г. его гагаузская идентичность не афишируется им публично (хотя ее присутствие в его самосознании не вызывает сомнений). В этом не было особой необходимости. Гагаузская общность оформилась в дореволюционной России, этнический процесс в ее среде не встречал внешнего противодействия, а его внутренняя динамика обусловливалась накоплением эволюционных изменений и необратимостью.

Изменение политического положения Бессарабии в 1918 г. коренным образом отразилось на литературных приоритетах М. Чакира. В межвоенный период главное его внимание сосредоточено на изучении истории и этнографии бессарабских гагаузов. В 1934 г. он издает на гагаузском языке «Историю бессарабских гагаузов», в 1937 г. -«Свадебные обряды гагаузов», а в 1938 г. - гагаузско-румынский словарь (Список работ М. Чакира см.: Мошин, Копущу 2013: 81-84).

Объяснение тому, что только в последние годы жизни М. Чакир написал и опубликовал свои работы по этногенезу и этнографии бессарабских гагаузов, мы находим в следующем. Во-первых, М. Чакир до 1917 г. в основном решал проблему перевода богослужебных книг на гагаузский язык. Во-вторых, он параллельно изучал литературу, в которой рассматривались проблемы этнической и этнокультурной

истории гагаузов. В частности, в первой трети XX в. он знакомился с работами К. Иречека, И. Нистора, В. Григоровича, И. Иванова, И. Тито-рова, Шт. Григореску, А. Манова, В. Радлова и других авторов, в которых проблема этногенеза гагаузов рассматривалась. Из всего многообразия гипотез происхождения гагаузов М. Чакир разделял взгляды В.А. Мошкова и А. Манова. В-третьих, в межвоенный период, особенно в 1930-е гг., политика Королевской Румынии и кемалистской Турции по отношению к гагаузам Добруджи и Бессарабии была направлена на то, чтобы оторвать их от славянского мира и сблизить с турками посредством внедрения среди них глоттонима турецкий язык. С этой целью в гагаузских селах Бессарабии открывались школы с турецким языком обучения, или он изучался как предмет (Нягулов 2010: 156-181). Процесс денационализации гагаузов в указанный период истории Бессарабии не мог остаться незамеченным М. Чакиром. Его «История гагаузов Бессарабии» может быть рассмотрена и как стремление Чакира защитить гагаузскую идентичность в Буджаке. Умер Михаил Чакир в 1938 г.

Общее. Итак, и П. Хилендарский, и М. Чакир имеют балканские корни. В их биографии есть общие этнические составляющие. П. Хилендарский - черноризец, монах одноименного афонского монастыря, М. Чакир - священник Кишиневской и Хотинской митрополии, но оба - глубоко религиозны и служат православной церкви. При этом вполне допустимо, что П. Хилендарский мог не знать о существовании в Болгарии тюркоязычной православной общности под названием «гагаузы», хотя она была известна в XVIII в. Также можно предположить, что и М. Чакир ничего не знал о П. Хилендарском, хотя его «История славяноболгарская» в рукописях распространялась и в бессарабских поселениях «задунайских переселенцев».

Общее между ними обусловливалось также объективными социально-экономическими, общественно-политическими и этническими процессами на Балканах и северо-восточнее Дуная, протекавшими здесь медленнее, чем в Западной Европе. Это можно объяснить религиозно-культурными различиями между православием восточной церкви, католицизмом и протестантизмом на Западе и их различным влиянием на развитие западной и восточной христианской цивилизаций, с одной стороны, и многовековым порабощением балканских народов Османской империей - с другой. Балканские нации являются продуктом буржуазного развития XVШ-XIX вв. в условиях противодействия со стороны государственной системы Порты и господствующей мусульманской религии. Деятельность П. Хилендарского приходится на начальный этап этого периода в истории возрождающегося славяноболгарского этноса, а деятельность

М. Чакира осуществлялась на завершающем его этапе - в конце XIX в. и первой половине следующего столетия. Это обусловлено также как полуторавековой отдаленностью дат рождения М. Чакира и П. Хилендарского, так и многими другими факторами. Выделим два основных: а) формирование новой тюркоязычной православной этнической общности на Балканах началось в XШ-XIV вв., спустя более пяти веков после того, как сформировалась славяноболгарская этническая общность в Первом и Втором болгарских государствах. Продолжение процесса шло и в XV-XVш вв. на Балканах в условиях исламизации и ассимиляции со стороны османо-турков (Димитров 1988: 36-37); б) завершение процесса формирования тюркоязычной православной общности произошло вне Османской империи, в Буд-жаке (Бессарабия, после 1812 г. - Южная Бессарабия. - И.П) после его включения в состав России, где общность осознала себя гагаузами и назвала свой язык гагаузским, отличавшимся от турецкого языка. То есть исторические, экономические, географические, политические реалии и внутренние процессы формирования гагаузского этноса обусловили его запаздывание примерно на 100 лет по сравнению с процессами формирования болгарской буржуазной нации, что и подчеркивается датой написания П. Хилендарским своего труда (1762 г.) и датой рождения М. Чакира (1861 г.). Как было подчеркнуто, именно с 60-х гг. XIX в. в Буджаке начался процесс осознания бессарабским тюркоязычным населением себя гагаузами (Грек 2009; Грек, Руссев 2011: 78-84; Квилинкова 2012: 337-351).

Общее между болгарским монахом и гагаузским священником и в том, что оба они остро ощущали свою этническую принадлежность: один - к славяноболгарам, а другой - к бессарабской гагаузской общности, которая во второй половине XIX в. вступила в завершающую стадию становления идентичности на основе этнонима гагаузы и глоттонима гагаузский язык.

Объединяет М. Чакира с П. Хилендарским и то, что обе подвижнические исторические личности жили за пределами территорий проживания этнических общностей, которым они посвятили себя: болгарин был чернецом Хилендарского, затем Зографского монастырей, а гагауз - священником в Кишиневе. Но если Паисий сам выбирал болгарскую монастырскую обитель для своего пострига и монашества, то священническое место М. Чакира зависело от консистории Кишиневской и Хотинской митрополии. Можно предположить, что их нахождение вне зоны проживания этнической паствы обостряло в них чувство общности своей судьбы с этнической судьбой народа, из которого они вышли и частью которого они себя видели вопреки жизненным обстоятельствам.

Особенное. Если общее между П. Хилендарским и М. Чакиром можно выразить емким «служение этническим общностям», то специфические особенности этого «служения» определялись исторической эпохой и конкретно-историческими обстоятельствами проявления в ней этнических, этнокультурных и этнополитических процессов, протекавших в болгарской и гагаузской среде и обусловивших их патриотическую деятельность. Поскольку историческое время и обстоятельства в годы их жизни и деятельности были разными, то и цели и задачи, которые они перед собой ставили и решали, различались, хотя и были однонаправленными. Черты особости в их деятельности определялись их этническим самосознанием.

П. Хилендарский был по рождению болгарином. Он осознавал свою этническую принадлежность к ним, и именно их славная средневековая история и трагическое положение под османским игом понудили его приступить к написанию «Истории славяноболгарской» и посредством ее возрождать болгарскую нацию и ее государственность.

Михаил Чакир принадлежал к роду, изначально идентифицировавшего свою принадлежность к болгарам. Это самоназвание не было их этническим определителем, а использовалось для разграничения «своих» тюркоязычных жителей на Балканах и в Буджаке от «чужих» славяноязычных болгар, которых они называли словом «тукан». Вопрос о том, когда М. Чакир перестал называть себя болгарином и самоназвался «гагаузом», остается открытым. На мой взгляд, это произошло в период между второй половиной 1990-х гг. и 1905-1907 гг. Тот факт, что М. Чакир до XX ст. не писал официально слово «гагауз», не означает, что он его не использовал в частной переписке. Тем не менее можно констатировать, что этническая проблема самоидентификации тюркоязычных задунайских переселенцев на основе этнонима «гагауз» задержала на какое-то время активное включение М. Чакира в этническое и этнокультурное пространство бессарабских гагаузов. Если П. Хилендарский в 40-летнем возрасте написал свой знаменитый труд, то М. Чакир в этом возрасте только решил проблему своего гагаузского самосознания, и ему понадобилось еще 30 лет, чтобы написать свою «Историю гагаузов Бессарабии».

Другая отличительная особенность состояла в том, что деятельность Паисия Хилендарского определялась начавшимся процессом болгарского Возрождения в эпоху формирования болгарской буржуазной нации. Обращение к славному историческому прошлому болгар и двух их средневековых государств призвано было сформировать у порабощенного народа чувство собственного достоинства, поднять его свободолюбивый и борческий дух и восстановить его доброе имя в Европе. В личности Паисия была объективная потребность и необходимость у возрождающегося болгарского народа, и то, что появился именно он, означает, что так распорядилась история. Не было бы его, появился бы кто-то другой, который в большей или меньшей степени соответствовал возрожденческому периоду в истории Болгарии.

Представить Михаила Чакира исторической личностью середины XVIII в. невозможно. И не столько потому, что он родился спустя почти 100 лет после написания «Истории славяноболгарской» Паисием Хилендарским, сколько потому, что перед тюркоязычным православным населением Балкан стояли совсем другие задачи. Ему необходимо было физически и духовно выжить в условиях османо-мусульманско-го давления, сохранить процесс формирования своей идентичности и найти для нее соответствующие этнические символы. Как известно, это население большей своей частью было вынуждено покинуть Балканы и переселиться на север от Дуная. После этого последовала его концентрация в Буджаке, где и состоялось этническое оформление на основе этнонима гагауз и глоттонима гагаузский язык (Грек, Руссев 2011: 78-84). Именно на этом этапе этнической истории гагаузов появляется Михаил Чакир. Перед ним стояла задача их просвещения, в основе которого лежало его убеждение в том, что гагаузы - этнос с этнической историей, этническими символами, этнической культурой, этнопсихологией и исторической судьбой.

Из сказанного следует, что идеологическое русло в деятельности П. Хилендарского и М. Чакира было одним и тем же. Но результаты их непосредственного влияния на объекты воздействия (болгар и гагаузов), трансформировавшиеся в субъекты истории уже после ухода из жизни П. Хилендарского и М. Чакира, различаются. И не только датами достижения конечной стратегической цели (создание Третьего Болгарского государства в 1878 г. и создание АТО Гагауз-Ери в 1994 г.), но и самой спецификой форм и содержания идентично-стей болгар и гагаузов. Так, основной посыл «Истории славяноболгарской» направлен на возрождение национально-культурной и национально-церковной идентичности болгарского народа. Начало становления болгарской буржуазной нации обусловливало именно такую стратегическую цель, достигаемую в борьбе против греческого ига в болгарских землях. П. Хилендарский не ставит напрямую вопрос о политическом освобождении Болгарии от османского ига, но он подразумевается в его воспевании и идеализации Первого и Второго средневековых болгарских государств. Политическое направление болгарского Возрождения стало следствием национально-культурной и национально-церковной борьбы болгарского народа. На достижение идеологической задачи, поставленной Паисием Хилендарским, понадобилось более 110 лет.

Главный посыл в работах Михаила Чакира 1930-х гг. - это отстаивание той простой истины, что в Буджаке сформировалась гагаузская этническая общность. В ее основе приверженность гагаузов православию, ставшему их религией еще на Балканах, и тюркскому языку, который и обусловил их движение по пути самоидентификации в Южной Бессарабии. Это произошло тогда, когда состоялись их отпочкование от славяноболгар и отказ от общего с ними самоназвания (повторим, этноним болгары имел для тюркоязычного православного населения на Балканах значение политонима, см.: Грек 2011: 125-127). Однако этот процесс среди бессарабских гагаузов протекал в XIX в. стихийно, и чтобы ускорить его и привести к завершению, требовалось этническое просвещение гагаузов. Что и осуществлял Михаил Чакир, в том числе и «Историей гагаузов Бессарабии». В ней его позиция по отношению к «чужим» болгарам не содержала негативных элементов, как это было у П. Хилендарского по отношению к грекам. Присутствие в его работе некоторых отрицательных этнопсихологических характеристик болгар, которые внешне выглядят как антиболгарские, на самом деле таковыми не являются, поскольку никакого этнического давления со стороны бессарабских болгар и засилья болгарских священников в гагаузских приходах не было. Их следует воспринимать и оценивать лишь в контексте выстраивания М. Чакиром доказательств отличия «своих» бессарабских гагаузов в этногенезе, истории, традициях, психологии от «чужих» для них этнически бессарабских болгар. Следует подчеркнуть: этнопсихологический путь М. Чакира от осознания себя на основе полито-нима болгары к осознанию себя на основе этнонима гагауз был не простым. На этот путь не встал его двоюродный дядя, известный в Бессарабии священник протоиерей Д.Г. Чакир, который относил себя и своих предков к «болгарской нации» (Чакир 2005а: 25). Его книга была издана в 1899 г., в тот период, когда процесс этнического размежевания гагаузов от болгар приобретал характер необратимости, а М. Чакир становился его выразителем и идеологом. Здесь подчеркнем: 1918 год затормозил этот процесс настолько, что даже тогда, когда М. Чакир писал свою «Историю гагаузов Бессарабии», он вынужден был отметить: «До сих пор гагаузы значатся болгарами, считаются отуреченными болгарами» (Чакир 2005Ь: 82).

К особенностям проявления деятельности П. Хилендарского и М. Чакира следует отнести и то, что труд первого «История славяноболгарская» распространялся среди болгар в рукописном виде посредством снятия с нее копий. Сам Паисий в «Предисловии» к книге призывал: «Преписвайте тая историйца и платете, нека ви я препишат, които умеят да пишат, и пазете я да не изчезне!» («Переписывайте эту

историю и заплатите, чтобы вам ее переписали те, кто умеет писать, и сохраняйте ее, чтобы не исчезла»). Рукописное распространение его книги имело непосредственное отношение к скорости и массовости ее влияния на болгар. Интересно отметить, что переписчики, ощущая на себе громадное воздействие «Истории» Паисия, превращались в ее распространителей, пропагандистов ее содержания среди болгарского населения. Они становились этническими мобилизаторами болгар на первом после Паисия этапе болгарского Возрождения. Так, Софроний Врачанский был первым переписчиком «Истории славяноболгарской», а впоследствии включился в болгарское национально-освободительное движение и стал его лидером в начале XIX в. Рукописное распространение Паисиева труда продолжалось вплоть до середины того столетия. Это подчеркивает значимость подвига П. Хилендарского для болгарского этноса, нуждавшегося в его патриотическом слове. Вместе с тем рукописное слово медленнее, чем печатное, способно было проникнуть в болгарскую среду, что обусловливало и не быстрый охват болгар процессом Возрождения.

Михаил Чакир жил уже в эпоху печатного слова, оно было ему доступно. Издание его работ типографским способом, будь то переводы церковных книг или публикация собственных сочинений на гагаузском и румынском языках, как и постоянное его присутствие на страницах «Кишиневских епархиальных ведомостей», «Viata Basara-biei», «Luminatorul», сделали его публичным церковным деятелем-просветителем бессарабских гагаузов. С его непосредственной деятельностью связано довольно быстрое проникновение и закрепление в бессарабской гагаузской общности второго этнического символа, глоттонима гагаузский язык, вместо названия турецкий язык. Что касается употребляемого им названия языка тюкрче, то он применял его в значении тюркского языка, к которому он приравнивал гагаузский язык: «Говорят гагаузы на чисто тюркском языке, на котором в старые времена говорили народы тюркского племени» (Чакир 2005b: 80). Нет вины бессарабского гагаузского просветителя в том, что процесс признания и применения на практике гагаузами Буджака глоттонима гагаузский язык после 1918 г. был заморожен политикой Румынии и Турции, что, кстати, отразилось в целом и на завершении самого процесса их идентичности. Тем не менее благодаря печатному слову Михаил Чакир стал известным всем гагаузам Бессарабии еще при жизни, получив всенародное признание как их «ay boba». Паисий Хилендарский получил такую славу уже в освобожденной Болгарии, спустя более 115 лет после смерти.

Говоря об особенностях патриотического вклада П. Хилендарского в историю болгарского Возрождения, отметим, что по отношению

к нему некорректно использовать слово «деятельность» в расширительном его толковании. Его деятельность заключалась лишь в написании «Истории славяноболгарской». Историческое время, в котором он жил, его возраст и состояние здоровья ограничили его возможность влиять на болгар непосредственно. Эту роль он исполнил опосредованно, своей книгой.

Что же касается М. Чакира, то его деятельность включала написание и издание книг и статей, их распространение, ведение непосредственной просветительской работы среди гагаузов, формирование в их среде этнического слоя просвещенных из числа священников, учителей, грамотных соплеменников. Время, в котором жил гагаузский просветитель, его личные возможности и этнические процессы в гагаузской общности Бессарабии обусловили всю его многогранную патриотическую деятельность.

Отметим еще одну важную специфическую особенность этнического патриотизма Паисия Хилендарского и Михаила Чакира.

Когда Паисий писал свою историю, болгарский народ переживал серьезный этнический кризис. Он столетиями подвергался денационализации со стороны как осман, так и греков. К середине XIX в. грекоманство среди болгар, особенно в зажиточной прослойке, стало серьезным тормозом в болгарском Возрождении. Василий Априлов приложил немало усилий, чтобы разоблачить это явление, показать его вредность для болгарского народа.

Паисий Хилендарский за столетие до Василия Априлова увидел это негативное явление в болгарском обществе, сумел правильно оценить его вред и сделал борьбу против грекоманства главным лейтмотивом в «Истории славяноболгарской». В «Предисловии (Обращении. - И.Г) к тем, кто желает прочесть и услышать написанное в этой истории» он пишет: «Но некоторые [болгары] не хотят знать о своем болгарском роде, а обращаются к чужой культуре и чужому языку и не беспокоятся за свой болгарский язык, а учатся читать и говорить по-гречески и стыдятся назвать себя болгарами. О неразумный и ирод! Почему стыдишься назваться болгарином и не читаешь и не говоришь на своем языке? <...> Во имя чего ты, глупый человек, стыдишься своего рода и подвизаешься к чужому языку? Ты, болгарин, не обманывай себя, знай свой род и язык и учись на своем языке». Болгарское национально-культурное движение выросло под воздействием этого пламенного призыва П. Хилендарского к болгарам. Они добились замены обучения в их школах с греческого языка на болгарский и восстановили в правах родной язык - важнейший символ болгарской идентичности.

Перед М. Чакиром не стояла задача остановить процесс денационализации «болгар, говорящих на турецком языке», и он не мог упрекать соплеменников в том, что они отказываются или отказались от своего рода и языка. Он решал более сложную задачу, а именно соединить бессарабскую православную тюркоязычную общность с ее символами, которыми стали этноним гагауз и глоттоним гагаузский язык. Ему прежде всего необходимо было объяснить своим соплеменникам, кто они такие. В «Истории гагаузов Бессарабии» он пишет: «Гагаузы не греки-урумы, не болгары и не румыны, не русские, не турки-сельджуки, не куманы, но тюркского рода, происходят от древних тюрок-узов, тюрок-огузов, как утверждают профессор Иречек, Мошков, академик Радлов и профессор Манов» (Чакир 2005Ь: 94).

Если М. Чакиру было достаточно сказать, что гагаузы не русские, не греки, не румыны, не турки-сельджуки, то его утверждение, что они не болгары, им обосновывается. Гагаузы, утверждает он, отличаются от болгар этнопсихологией, отношением к женщине, одеждой, обычаями, нравами, самосознанием, наконец, языком. «Гагаузы имеют большее почтение к своим женам, чем болгары». Они «отличаются от болгар также одеждой, они одеваются иначе, носят иные вещи, чем болгары», что «тоже является свидетельством того, что гагаузы не являются болгарами». «Характер гагаузов, обычаи, нравы и сознание говорят, что гагаузы тюркского происхождения, что их язык - чисто тюркский язык» (Чакир 2005Ь: 93, 95; Никогло 2008: 91-93). М. Чакир нигде не говорит, что болгары Бессарабии - плохие, что они виноваты в том, что гагаузы называют себя болгарами, что они ассимилировали гагаузов. И подтверждает это тем, что по отношению к бессарабским болгарам «гагаузы совершенно не принимают слова «болгарин», так как они называют их "тукан"» (Чакир 2005Ь: 91; об этом же еще в начале XX в. писал и Г. Занетов, уроженец Конгаза: «Теперь в Южной Бессарабии христианское население, которое говорит на турецком, заявляет, что оно - болгарское - «биз ис булгар. гагаузы в Бессарабии утверждают, что именно они болгары, а не те болгары, которые говорят на болгарском языке и которых они. называют "туканами"» (см. : Занетов 1902: 73-74). Ему все это нужно, чтобы подчеркнуть, что гагаузы «отличаются от болгар», что они «не являются болгарами». И этим он доказывает этническую идентичность гагаузов, они для М. Чакира - «свои», а болгары - «другие», «чужие».

Еще одна особенность в деятельности П. Хилендарского и М. Чакира связана с их участием в становлении болгарского и гагаузского литературных языков.

Высказываясь об особенностях языка гагаузов в сравнении с турецким, М. Чакир отмечает: «Гагаузское наречие более правильное,

чем турецкое, более чистое, чем язык турок-осман, потому что османы много слов и выражений взяли от персов и арабов» (Чакир 2005Ь: 80). Подчеркивая особенность этногенеза гагаузов и их языка, М. Чакир вместе с тем признает, что у них «нет ни литературы, ни письменности, ни написанных книг. До сих пор гагаузы не написали гагаузскую историю» (Чакир 2005Ь: 80).

П. Хилендарский не имел перед собой историю болгар, написанную болгарином, в этом его положение и положение М. Чакира были схожими. Но отличает их то, что Паиский опирался на славянскую кириллическую письменность, в то время как М. Чакир был вынужден использовать чужие азбуки и графики, создавая гагаузскую письменность.

Конечно, понятие «литературный язык» применительно к алфавиту, грамматике, стилю написания «Историй» болгарским возрожденцем и гагаузским просветителем имеет относительный характер. Если подойти к проблеме с позиции ученого-лингвиста, то ни один из них не соответствует строгим требованиям лингвистической науки и не может быть внесен в число тех, кто разрабатывал литературную форму болгарского и гагаузского языков. Однако я как историк беру во внимание такие факторы, как конкретно-исторические обстоятельства, в которых находились болгарская и гагаузская общности тогда, когда жили и творили болгарский монах и гагаузский священник.

Паисий Хилендарский на?