Спросить
Войти
ВЛАСТЬ
Окончание "холодной войны", пишет американский синолог Чжао Сюйшэн (колледж Колби, г. Уотервил, штат Мериленд), ознаменовалось вместе с упадком влияния коммунистической идеологии "возрождением националистических чувств и устремлений по всему миру". В этих условиях КПК попыталась найти "новую основу легитимности" для своей власти, представив себя в патриотическом свете. Одновременно в 90-х годах в идейно-политическую жизнь активно вмешались ученые, писатели, представители других гуманитарных профессий, которые и стали "одной из движущих сил" подъема китайского национализма (КН). На позиции последнего перешли те же самые люди, которые в предшествующий период были зачастую носителями "прозападного комплекса". Автор ставит своей задачей проанализировать этот "драматический сдвиг", видя в основе его эволюцию идеи национального величия (НВ) Китая (031, с.725).
Впервые проблема НВ ("цзянгомэн") встала перед китайской элитой после поражения в "опиумных войнах". "Соединение воспоминаний о древнем величии Китая с чувством оскорбления от его унижения" стало "отправной точкой современного китайского национализма" (031, с.725). А центральным вопросом, начиная с реформ при Цинской династии до "движения 4 мая" (1919) и затем вновь в период реформ Дэн Сяопина, оставалось, "следует ли Китаю расстаться со своими традициями вместе с восприятием западных идей" (031, с. 725726). Часть интеллектуалов встала на позиции полного отказа от традиций, тогда как другие стремились осовременить их в духе западных идей. Но и те и другие были озабочены разработкой идеологии национального возрождения, считая создание духовной основы НВ своей исторической миссией.
Период современных реформ начался с подъема антитрадиционализма. Когда после смерти Мао коммунистический
Китай стал открываться для внешнего мира и для самого себя, многие испытали шок, осознав отсталость страны. Мыслящие люди задумались о ее причинах, о том, почему несмотря на 30 лет социалистического развития Китай не смог преодолеть своей отсталости. Поскольку открытое неприятие коммунистической системы было невозможно, критика сосредоточилась на культурном наследии и национальном характере, доходя подчас до национального нигилизма. В культовом для 80-х годов телесериале "Речная эллегия" лоскуты лессового плато противопоставлялись океанским просторам. И речные долины, почитаемые как колыбель китайской цивилизации, и Великая китайская стена изображались символами духовного закрепощения страны, преодолеть которое надлежало на путях развития трансокеанских связей.
Страна была охвачена "лихорадкой западного учения". Книги Хайека ("Дорога к рабству"), Поппера ("Открытое общество и его враги"), Вебера ("Протестантская этика и дух капитализма"), Хайдеггера ("Существование и время"), Сартра ("Существование и ничто"), Ницше ("Так сказал Заратустра") расходились тиражами более 100 тыс. экземпляров (т.е. иногда больше, чем на языке оригинала). В то же время китайская классика, выступавшая в значительной мере "эвфемизмом" идеоло-гической системы коммунистического режима, клеймилась как "фео-дальная культура", как носитель абсолютизма, узкомыслия и застоя (031, с. 727).
Вместе с тем антитрадиционализм 80-х годов был "хорошим примером того, как могли соединяться две крайности нигилизма и национализма" (031, с.727). Запад продолжал изображаться "агрессивной, враждебной силой, теснящей, эксплуатирующей и унижающей Китай" (031, с.729). Антитрадиционалисты воспринимали науку и демократию как основу зап. превосходства, которыми необходимо воспользоваться для успешного противостояния Западу. Западные ценности демонстрировали свою притягательность, но, как предупреждал американский аналитик, эта же демонстрация показывала ограниченность западного контроля над ними1). "Западное учение" должно было возродить Китай, обеспечив стране НВ.
Антитрадиционализм сошел на нет после событий на площади Тяньанмынь (май 1995 г.); но сыграли свою роль не только политич.
репрессии. Популярная мечта о НВ "должна была соединить наследие прошлого с надеждой на будущее", а нигилизм антитрадиционалистов сковывал "возможность синтеза лучших сторон культур Запада и Китая". После "культурного шока" 80-х годов по мере продвижения китайских реформ и развития международных связей культ вестернизации изживался вместе с ксенофобией (031, с.730).
Консервативная волна 90-х годов вылилась вначале в "деидеализацию" Запада (031, с. 730). Долгие годы в КНР существовал разрыв между официальным образом Запада и популярными представлениями. В годы реформ власти указывали на необходимость сохранять бдительность. Западные достижения в использовании передовых технологий и эффективном управлении экономикой были официально признаны; однако пропаганда твердила об опасности "духовного загрязнения" при заимствовании западного опыта (031, с.730). Китайские интеллигенты настолько привыкли не верить официальной пропаганде, что воспринимали эти предупреждения с презрением. Когда в 90-х годах контакты с Западом расширились, различные слои интеллигенции убедились, что образ жизни на Западе во многом совпадает с тем, как его описывала официальная пропаганда.
Миллионными тиражами стали выходить книги, разоблачающие Запад и его культуру, и среди авторов нередко были ученые и журналисты, побывавшие в США. Оскорбление за НВ сливалось у них с личными обидами. Многих китайцев задевали кампания по поводу нарушения прав человека в КНР, поддержка на Западе независимости Тайваня и Тибета; болезненно был воспринят отказ КНР в проведении Олимпийских игр 2000 г., за которым усмотрели "тайные происки" США (031, с.731). Бурный отклик вызвала публикация статьи М.Хантингтона "Столкновение цивилизаций", а выделение в ней наряду с исламским фактором китайской опасности было воспринято как выражение официального отношения США к Китаю.
Среди китайской интеллигенции сложился "нобелевский синдром". Китайские литераторы жаждали международного признания, а их обходили при присуждении различных премий. Очень обижены были и экономисты, которые полагали, что "за китайское экономическое чудо и разработку новых теорий развития им должна быть присуждена Нобелевская премия" (с. 731). Поработавшие в США китайские ученые столкнулись с дискриминацией. Все это способствовало тому, что позиции китайской интеллигенции в 90-х годах сблизились с позицией
рукводства КПК, взявшего курс на формирование "государственного национализма" (031, с.732). Именно близкие к партийной верхушке интеллигенты предложили его неоконсервативную версию.
"Знаменем неоконсерватизма" стала опубликованная в сентябре 1991 г. в молодежной газете "Чжунго цинняньбао" статья "Реалистический ответ и стратегический выбор Китая после распада Советского Союза". Авторы (из числа советников и консультантов нового руководства КПК) доказывали, что, поскольку марксизм-ленинизм уже не может обеспечить поддержку народа, следует опереть на КН, идейными основаниями которого станут специально отобранные традиционные культурные ценности (с. 733)
Такими ценностями признавались прежде всего освященые конфуцианской традицией коллективизм и дисциплинированность, которые были провозглашены национальными чертами китайского народа. Другой традиционной ценностью было объявлено сильное государство, в связи с чем подверглась очередному идеологическому пересмотру история страны. Так, Цзэн Гофань, подавивший Тайпинское восстание, неожиданно оказался "национальным героем". Его двухтомная биография стала бестселлером, а за ней последовали апологетические повести и телевизионные постановки (031, с.735).
Принцип сильной власти, как гарантии от политического распада и основы экономического роста, был доведен до необходимости "железной руки". На этой основе произошла реабилитация наследия Мао и возродился его культ. В посткоммунистическом мире вождь представал в образе "великого патриота и национального героя" (031, с.735).
Тем не менее влияние западных идей возрастало, и они давали о себе знать в самом неоконсерватизме. Не случайно государственный строй КНР был назван "просвещенным абсолютизмом" (enlightened autocracy) (031, с.732). Использовались популярные на Западе идеи ориентализма, постмодернизма, неомарксизма. Так, идеи специфического пути развития страны, без крайностей капитализма и социализма, в действительности были смешением традиционализма, маоизма и фордизма.
Китайским интеллигентам и партийному аппарату еще не удалось преодолеть крайности нигилизма и романтизма в отношении прошлого и развить "новое чувство национализма", позволяющее соединить элементы традиции с "необходимыми атрибутами современной мировой
культуры"1-1. Однако "националистический дискурс" (031, с.745) стал более сложным и прагматическим. Возникла критика так называемого обывательского национализма, смысл которого — использовать западные знания и опыт, чтобы стать сильнее США и заставить американцев работать на китайцев.
Характерна оценка современных националистических настроений в Китае как "реактивного национализма". Выступивший с этой формулировкой Сяо Гунцинь доказывает, что национализм как мировоззрение не свойствен китайской культуре в силу ее традиционного секулярного рационализма и возник как реакция на политику иностранных держав (031, с.741). Мнение о секулярном универсализме китайской культуры развивает пекинский экономист Шэн Хун (Sheng Hong), который в серии статей 1994-1995 гг. доказывает преимущество конфуцианских идей всеобщей гармонии перед цивилизационными теориями Запада, исходящими из абсолютизма монотеистических религий и опирающимися на принцип конфессиональной исключительности, который реализовался в разрушительных секулярных доктринах вроде социального дарвинизма (031, с.737-738).
В последнее время некоторые китайские авторы в критике национализма обращаются к теории глобализации. Они считают, что свойственное современной цивилизации взаимодействие культур открывает дорогу не только к "культурной колонизации" Китая, которой не следует опасаться, но и к росту культурного влияния Китая в международном масштабе.
Во второй статье Чжао Сюйшэн предлагает систематизацию КН
Выявившаяся замена марксизма-ленинизма государственным национализмом и рост его влияния в реформируемом Китае вызвали озабоченность и даже тревогу на Западе. Многие авторы пишут об "агрессивности Китая" на основании "простого факта существования национализма" (032, с.2). Чжао Сюйшэн доказывает, что в этом факте скрываются самые различные тенденции, в большинстве случаев отнюдь не носящие угрожающего внешнему миру характера. КН питается по преимуществу потребностями в самоутверждении и направлен на решение внутренних проблем. Он - продукт "относительно недавнего
исторического происхождения" и заменяет "культурализм", который был мировоззренченской основой имперско-цивилизационной системы в Китае (032, с.3-4). В качестве идеологической основы современного Китая национализм незаменим. Он подготовлен "столетием национального унижения" (середина Х1Х - середина ХХ в.), экономической отсталостью, культурной зависимостью страны. Лозунги НВ, национального возрождения, наконец национального "спасения" совершенно необходимы для успеха в политике. "Тот, кто хочет управлять Китаем, должен предложить и осуществлять программу национального спасения" (032, с.4). И основной водораздел в политической жизни страны проходит по вопросу, "как возродить Китай" (032, с.5).
Основные тенденции КН выражают "нативизм", "антитрадиционализм", "прагматизм". Первый, который называют еще "антиимпериалистическим национализмом" и "конфуцианским фундаментализмом", провозглашает единственным средством спасения "искоренение иностранного влияния" и обращение к исконным ценностям. Нативизм ярко проявил себя в ксенофобии "боксерского восстания" 1900-х годов1-1 и "культурной революции" 60-х. В 1990-х годах он выражает себя призывами к полному отказу от западных культурных ценностей, к изгнанию из научного обихода западных концепий и внедрению "новой системы понятий и теорий, почерпнутых из мышления и опыта Древнего Китая" ("академический нативизм") (032, с.7).
Напротив, для антитрадиционализма древние традиции представляют источник слабости страны, а средством возрождения НВ яаляется полное усвоение западной культуры. Первым этапом этого течения стало "движение 4 мая", лидеры которого говорили о необходимости устранения конфуцианства и даже замене китайского языка эсперанто. Маоизм воспринял неприятие "предрассудков" и "феодальных" черт традиционной китайской культуры, и в "культурной революции" нативистская ксенофобия слилась с
антитрадиционалистскими настроениями. Новый подъем антитрадиционализма связан с началом реформ 80-х годов, породившим "культурную лихорадку" среди китайских интеллигентов (032, с.9).
Согласно прагматистскому направлению КН, "иностранная эксплуатация в экономике и инфильтрация в культуре представляют источник слабости Китая, но причиной, почему страна сделалась "легкой добычей западного империализма" является "недостаточная модернизация" (032, с.9). Основателями прагматического КН были лидеры "движения самоусиления" (1861-1895) Чжан Чжидун и Янь Фу, а идеологический смысл движения был выражен в формуле "ти юн"1-1, которая подчеркивала приоритет "китайского учения", но допускала возможность использования "иноземного учения", чтобы справиться с "иноземными варварами". Прагматиками являются и рукводители КПК 80—90-х, которые, демонстрируя внешнюю лояльность "учению", по сути отвергли маоизм как "мифологизацию яньаньской эпохи"2) и стали проводить широкую экономическую модернизацию под лозунгом "строительства социализма с китайской спецификой" (032, с.10).
Трем разновидностям КН соответствуют три направления в отношениях с внешним миром: "конфронтационное", "адаптационное" и "демонстрационное" (assertive). Культурному изоляционизму сопутствуют хозяйственная автаркия и свертывание международных связей как ориентации во внешней политике. Образцом является "культурная революция", когда КНР поддерживал нормальные отношения только с Албанией, КНДР и ДРВ, а зарубежные маоистские группировки готовы были развязать партизанскую войну по всему миру. В 90-х годах "нативисты" сделали своим знаменем защиту культурных ценностей и используют любую конфликтную ситуацию в отношениях Китая со странами Запада, чтобы "попытаться объединить китайский народ против любого иностранного проникновения" (032, с.13).
Конфронтационная платформа современного "нативизма" была представлена в серии книг 1996 г. "Китай может сказать нет", "Китай еще может сказать нет", "Как Китай может сказать нет"3). В первой из них авторы утверждают, что "нужен китайский Жириновский", а неотложной задачей внешней политики провозглашается возвращение Тайваня "любой ценой" (032, с.23). Обосновывая необходимость "сказать
нет" западной культуре и образу жизни, авторы бестселлеров пишут о "нравственной деградации", этнических конфликтах и других проявлениях кризиса западных обществ.
Антитрадиционалисты в своей "адаптационной" стратегии рассчитывали "приспособить" Китай к современному миру безоговорочным принятием той или иной иностранной модели модернизации от либеральной до советской. При этом "в глубине души они оставались националистами" и путем "адаптации" стремились к возрождению НВ (032, с.13).
"Демонстрационный" стиль "прагматического национализма" подразумевает демонстрацию постоянной готовности к защите национальных интересов и к поддержанию гордости за свою страну. При такой стратегии любое ущемление интересов страны или национального самолюбия не должны оставаться без ответа. Вместе с тем следовало заимствовать из-вне все, что могло принести пользу Китаю. Как говорилось в редакционной статье "Жэньминь жибао" 3 июня 1990 г. в связи со 150-летием Тайпинского восстания, отвергая "тотальную вестернизацию", Китай "должен быть открыт внешнему миру" (032, с.15).
Доминирование "прагматизма" среди руководства КПК обусловлено объективными факторами, препятствующими росту национализма. Во-первых, как говорил Дэн Сяопин, "силы и интересы Китая не позволяют вступать в конфронтацию с Западом" (032, с.31). Экономические успехи страны напрямую связаны с развитием связей с США и Японией, т.е. теми странами, которые представляют главный объект националистической пропаганды. Во-вторых,
"националистическая ксенофобия может подорвать основы многонационального государства" (032, с.28), которым является КНР с 55 национальными меньшинствами от 2 тыс. до 15,5 млн. человек (8% всего населения страны) (032, с.26-27). Уступки ханьскому национализму не могут не провоцировать роста сепаратизма.
Вот почему китайские лидеры очень взвешенно подходят к использованию национализма и говорят лишь о развитии "патриотизма" как официальной идеологии (032, с.28). Официальный термин для КН "айго" буквально означает "любовь к государству". Таким образом патриотизм имеет специально государственническую направленность, или, иначе, одним из основных признаков "прагматического национализма" является этатизм. Притом государство отождествляется с
партией, так что критика партийного руководства воспринимается как "непатриотический акт" (032, с.20).
Другой признак этой разновидности КН - "инструментальность". В отличие от патриархального национализма, который как "неизменную сущность национальной идентичности" выдвигают традиционалисты, "инструменталисты" представляют национализм средством идеологического манипулирования, обусловленным конкретной ситуацией. Такой ситуацией оказался "кризис легитимности" который начался в конце 70-х годов и выразился в "саньсин вэйцзы" - "трех духовных кризисах": веры в социализм, будущее страны и доверия к партии (032, с.16-17).
Непродолжительное время на роль официальной идеологии претендовал либеральный универсализм, и наиболее популярной фигурой среди студенчества накануне майских событий 1989 г. был М.Горбачев. Но после них возобладало стремление к сохранению политической стабильности как предпосылки продолжения экономического роста, и КПК, опираясь на широкую поддержку статус-кво, подняло "знамя патриотизма" (032, с.19).
Марксизм-ленинизм был заменен "курсами патриотического воспитания", которые с 1994 г. были включены в программу высшего и среднего образования. Курсы раскрывали достижения страны под руководством КПК. Другим аспектом патриотического воспитания стало раскрытие страданий и унижений китайского народа в предшествовавший период. Это конструирование китайской традиции, как считают западные синологи, не имеет, однако, прочной основы и рассчитано больше на ожидания правящей элиты, чем на потребности в культурных идеалах среди широких кругов населения1).
В "прагматическом национализме" воспевание НВ сочетается с потребностью в самоутверждении. "Китай очень склонен видеть обиду в ситуациях, которые другие страны воспринимают более легко, и часто рассматривает их как покушение на национальное достоинство, требующее бескомпромиссного ответа"2). "Демонстративный" по форме КН "реактивен" по существу. Это "оборонительный национализм"3) (032,
с.29). Китай постоянно демонстрирует свою готовность дать ответ, отразить агрессию, защитить свои интересы. В 1962 г. во время пограничного конфликта с Индией китайские части оттеснили индийцев на 40 км из спорного района; но затем добровольно отошли назад. Нечто подобное произошло и во время войны с Вьетнамом в 1979 г. Демонстрационный характер носили и военные маневры 1995-1996 гг. в Тайваньском проливе (032, с.30-31).
Однако нельзя сказать, что развитие национализма в стране не внушает опасения. Поскольку его естественный противовес - либерализм все еще очень слаб, очередной всплеск "нативизма" может придать КН агрессивность, а внешней политике — конфронтационность (032, с.32).
А.В. Гордон, В. С. Олишевко
