Спросить
Войти
5. Война в Корее 1950-1953 гг. / Лотоцкий С. С. [и др.]. СПб., 2000. С. 269-270.
Поступила в редакцию 17.12.2009 г.
Enukova D.V. Reflection of the events of Korean War in Soviet periodicals during 1950-1953 (based on an example of Pravda Newspaper).
The article presents characteristic of two Korean states leaders’ images formation during the war (19501953) given in the Pravda newspaper. All materials devoted to Korean War were investigated with the help of content analysis for determination the press reaction towards the events of international life. The results also are represented in graphics and diagrams.
УДК 94(47)
ХОДАТАЙСТВА ВЕРУЮЩИХ ОБ ОТКРЫТИИ ХРАМОВ КАК КАНАЛ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ВЛАСТЬЮ В СФЕРЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ПОЛИТИКИ (1943-1958 гг., НА МАТЕРИАЛАХ РЯЗАНСКОЙ ОБЛАСТИ)
© А.Ю. Михайловский
В статье рассматривается история такой формы борьбы верующих СССР за свободу вероисповедания, как ходатайства об открытии храмов. Она была своеобразным препятствием на пути политики массового закрытия приходов, единственно возможным способом диалога с властью, артикуляции своих конституционных прав. Эта борьба требовала мужества и настойчивости. Петиционная деятельность позволила сохранить очаги религиозности в провинции. Она была средством поддержания конституционного права на свободу вероисповедания
Ходатайства верующих об открытии храмов и связанные с ними заявления, жалобы и протесты являлись основным и важнейшим каналом взаимоотношений граждан с центральной и местной властью в сфере религиозной политики. Нередко они оставались единственным способом противодействия наступлению властей на конституционное право граждан на свободу совести.
Историки справедливо полагают, что письма и ходатайства граждан с просьбой о регистрации религиозных обществ, составляя немалый массив архивных документов, в значительной части не введенных пока в научный оборот, являются важным источником информации в анализе государственно-цер-
ковных отношений [1, 2]. Это определило обращение автора к данной проблеме.
Массовая практика подачи ходатайств верующих об открытии храмов ведет отсчет с момента институализации Русской православной церкви в советском государстве в разгар Великой Отечественной войны и была вызвана усилившейся в момент драматических испытаний религиозностью населения [3]. Растущую тягу населения к вере отражает число ходатайств об открытии храмов, подаваемых в Совет по делам РПЦ и его региональным представителям. Их количество по РСФСР за период 1944-1947 гг. составило 19772 (95,6 % от СССР) [4]. Вряд ли можно согласиться с мнением исследователя А. Лбо-
ва, что наибольшее число ходатайств об открытии церквей шло из бывших фронтовых и прифронтовых областей, поскольку там наблюдалось «влияние фашистской пропаганды, активизация церковников, объективная слабость местной власти» [5]. В секретном докладе об итогах работы Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР за 1946 г. в ЦК ВКП(б), датированном 14 февраля 1947 г., указывалось, что «нет таких районов в Ивановской, Московской и Рязанской областях, из которых не поступали бы ходатайства верующих об открытии церквей, причем по некоторым районам в отношении 10 и более церквей» [6]. По числу поданных прошений об открытии храмов Рязанская область с 1944 г. до начала 1950-х гг. занимала первое место в РСФСР [7]. За 1944-1947 гг. в Совет по делам РПЦ и его рязанскому представителю поступило 2490 ходатайств об открытии храмов, что составляло 12 % от общесоюзной цифры [8].
Правительство не стремилось форсировать процесс возобновления церковной жизни и в то же время опасалось его плотно блокировать. 5 августа 1948 г. Карпов был вынужден писать Ворошилову: «В данный момент было бы неправильно отклонять все ходатайства верующих об открытии церквей, так как это приведет к тому, что будет расти нелегальное отправление религиозных обрядов и служб, которые совершаются больше всего разными темными и антисоветскими силами» [9].
К 1948 г. от верующих Рязанской области поступило 2906 заявлений об открытии церквей [10]. Совет по делам РПЦ, стремясь сдержать рост количества открываемых храмов, удовлетворял незначительную часть обращений. При наличии 1010 сохранившихся церковных зданий в Рязанской епархии богослужение было разрешено только в 71 храме [11]. Тем не менее ходатаи проявляли настойчивость. Уже в 1949 г. приемную Совета по делам РПЦ в Москве посетили 444 ходока из Рязанской области [7].
Ходатайства отправлялись на следующие имена: И.В. Сталина, председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Шверника, председателя Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР Г.Г. Карпова, а также в адрес председателя облисполкома,
депутатов Верховного Совета СССР и РСФСР от Рязанской области, регионального уполномоченного по делам РПЦ.
При подаче ходатайств активно использовались ссылки на авторитет Сталина как «заботливого отца народов». Имя Сталина в сознании современников сливалось с Победой. В целом восторженное отношение к Сталину было искренним, хотя в ряде случаев оно служило своеобразным защитным механизмом. Образ вождя, в котором аккумулировались представления о «высшей справедливости», представлял собой, как справедливо отмечает Е.Ю. Зубкова, «живой символ веры» [5].
Верующие с. Доброе Добровского района в ходатайстве, направленном летом 1949 г. практически по всем возможным адресам, писали, что все силы отдали борьбе под лозунгом: «Все для победы, все для разгрома врага, за родину, за нашего родного вождя Иосифа Виссарионовича Сталина!». Они просили дать им возможность «изливать свою горечь о детях и ненависть к врагу». Красноречива тональность их письма председателю Рязанского облисполкома П. Сметанину: «Позаботься о нас, как наш родной отец Сталин заботится!» [12].
В июле 1950 г. на имя Сталина направляют ходатайство верующие с. Богородицкое Чернавского района с просьбой о возобновлении храмовой жизни. Верующим приходилось посещать храм, находящийся на расстоянии 15 км. Заявители писали, что испытывают «чувство горечи и обиды от лишения всенародно и открыто поминать своих отцов и праотцов, создавших мощь и славу родной стране, и в особенности помина сыновей и братьев, павших недавно на поле брани за дорогую родину». К ходатайству была приложена 241 подпись [13].
По контрасту с пережитыми гонениями 1920-1930-х гг. послевоенное состояние РПЦ воспринималось пожилыми людьми как возвращение к синодальному периоду государственно-церковных отношений, обер-прокуроры которого напоминали современных уполномоченных. В этом плане весьма интересно обращение верующих с. Костемирово Желтухинского района, датированное 20 июля 1950 г., к председателю Совета по делам РПЦ Карпову как к «всесвященному министру всея Руси» [14].
В первые послевоенные годы вернуться к легальному богослужению пытались, прежде всего, незарегистрированные религиозные общества (66,4 % от их общего числа подали ходатайства), поскольку к началу войны легальные структуры практически не существовали [15]. Представители подпольных общин, стремясь к восстановлению канонического общения с официальной церковью, задавали тон в составлении ходатайств об открытии храмов и изначально оказывали влияние на практику подачи ходатайств. Несмотря на периодические отказы, формировалась традиция стоицизма в отстаивании прошений.
Инициатива в составлении и подаче ходатайств принадлежала, прежде всего, членам исполнительных органов религиозных обществ. Во втором квартале 1946 г. из 790 посещений уполномоченного по делам РПЦ по Рязанской области 590 приходились на представителей исполорганов религиозных обществ [16]. Их усилия были умножены энергией большой массы матерей и вдов, потерявших сыновей и мужей в годы войны и искавших утешения в церкви. В списке ходатаев и их инициативных групп можно было видеть несовершеннолетних детей. Этот факт свидетельствовал не только о «семейном принципе» подачи ходатайств, но, скорее, о положительном отношении крестьянского мира к факту подачи ходатайства.
Показательным является петиционная борьба верующих пос. Елатьма Елатомского района, которые в период 1944-1953 гг. подали 20 ходатайств об открытии храма. К ходатайству прилагались 7 тетрадей с 1032 подписями. Летом у закрытой церкви сходилось до 1 тыс. человек для участия в молебне о скором дожде. Были даже собраны деньги в сумме 2 тыс. руб. для подношения уполномоченному по делам РПЦ в Рязани [17].
Заявители старались учитывать в тональности своих требований изменения политической конъюнктуры в стране. После смерти Сталина в письмах граждан в Совет по делам РПЦ и местным уполномоченным, как правило, присутствовала констатация наступивших перемен. Обращениям граждан об открытии церквей в тот период присущ открытый, наступательный характер.
Таковым было прошение церковной общины с. Березово в Президиум Верховного
Совета СССР. Уполномоченный С. Ножкин, публично заявивший, что «лучше напустит в храм свиней», обвинялся в оскорблении религиозных чувств «верующих - патриотов Родины, основывающих свой патриотический долг на учении Православной Церкви» [18].
Характер наступивших перемен побуждал заявителей к активной самоорганизации церковной жизни. В начальный период хрущевской «оттепели» в Рязанской области имел место случай самовольного, незарегистрированного открытия храма. В с. Курша Ветчанского сельсовета Тумского района в 1943 г. сгорела деревянная церковь. Пожары были бичом для многих деревянных сельских храмов того времени. Прихожане написали ряд ходатайств К.Е. Ворошилову с просьбой дать разрешение построить новую церковь. Не дождавшись положительного ответа из центра, члены «двадцатки» на основании разрешения Тумского райисполкома в 1957 г. построили в с. Сергиевка, расположенном неподалеку от с. Курши, молитвенный дом вместимостью до 200 человек. Подобная легализация храма и церковной общины явочным порядком была осуществлена в соответствии с действующим законодательством. Постановлением Совета Министров СССР от 17 февраля 1955 г. «Об изменении порядка открытия молитвенных зданий» предусматривался упрощенный порядок регистрации фактически действующей общины, в распоряжении которой имелся молитвенный дом [19]. Вскоре один из псаломщиков стал отправлять регулярную службу. Община осуществляла регулярные налоговые и страховые взносы в райфинотдел. Лишь начало периода хрущевских гонений на Церковь побудило власти к решительным действиям. В ночь на 9 октября 1958 г. церковь была с помощью тракторов растащена на бревна [20].
На протяжении длительного периода послевоенной истории при написании ходатайств верующие использовали возможность акцентировать тему войны. В качестве движущего мотива для открытия храмовой жизни практически во всех письмах присутствовало обращение к теме необходимости поминания павших в годы Великой Отечественной войны родных и близких, что, по мнению просителей, помогает облегчить боль о потерях и излить горечь утрат. Подачу
ходатайства нередко приурочивали к юбилеям Великой Отечественной войны, а в число просителей входили инвалиды войны.
Особым рефреном звучала мысль о вкладе Церкви и верующих в Победу, о том, что все ходатаи - прямые или косвенные участники войны, не пожалевшие ни себя, ни близких, чтобы защитить Родину.
В условиях развернувшейся «холодной войны» делались попытки дать критику милитаристской политики Запада и подчеркнуть необходимость использования Церкви в антивоенной деятельности. Вот, что написали верующие с. Строевское Путятинского района в своей просьбе об открытии церкви: «Ватикан поддерживает поджигателей войны. Нам же нужно молиться за мир во всем мире» [21].
С началом активизации контактов государства с международной антивоенной общественностью, проведением Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве верующие в своих ходатайствах еще задолго до инициативы церковных диссидентов 1960-х гг. стали прозрачно намекать на возможность донесения до Запада всей полноты информации о бедственном положении церкви в СССР.
Чтобы подчеркнуть факт конституционных оснований обращения в органы власти, делалась попытка показать преимущество религиозной политики советского государства по сравнению с ситуацией на Западе. «Разве мы в Америке, как в газетах пишут, что негритянские церкви взрывают...» - писали верующие с. Малинки Михайловского района, защищая свой приход [22].
Жесткие ограничения на открытие церквей верующие безуспешно пытались преодолеть жалобами на тесноту, давку, отсутствие противопожарной безопасности. Поскольку возможности для реализации ходатайств нередко ограничивались ветхим, аварийным состоянием церквей, верующие порой ссылались на значимость здания храма как памятника архитектуры. Узнав, что закрытый храм хотят разобрать или отдать под какие-либо хозяйственные нужды, они начинали более активно и настойчиво просить о передаче его общине.
Закрытие храма верующие ни в коем случае не связывали с распадом общины. Невыигрышный в глазах властей факт распада
«двадцатки» пытались восполнить сбором большого количества подписей под ходатайством. Подобная демонстрация многочисленности церковной общины представлялась важным аргументом. Она служила дополнительной возможностью подчеркнуть материальный ресурс церковной общины, готовность платить налоги. На требование выдать ключи от здания церкви и представить опись имущества верующие отвечали отказом, заявляя, что церковь строили их деды и отцы, поэтому она принадлежит им, и они никому ее не отдадут.
Открытие храма в посланиях верующих в адрес власти подавалось как средство борьбы с колдунами и баптистами, принадлежащими к чуждой вере. «Много стало сектантов, а сектанты разлагают общий государственный строй», - писали верующие с. Доброе Добровского района [12, л. 45]. В качестве дополнительного довода в пользу права православных христиан на осуществление храмовой жизни приводились факты функционирования молитвенных домов представителей иных христианских конфессий.
Письма пожилых людей, как правило женщин, были эмоциональными, далекими от официального языка и регламентированного порядка изложения существа дела. Выражая недовольство незаконными действиями местной власти, верующие нередко убаюкивали центральную власть заверениями, что религия сама скоро отомрет вместе с ними, а потому, дескать, форсировать наступление на верующих не надо. По мнению ходатаев из с. Лакаш Ижевского района, открытие церкви - акт заботы о старости со стороны правительства, согласующийся с Конституцией [14].
Показательно, что в ряде случаев авторы ходатайств полагали необходимым доказать свою лояльность политической системе. Для этого описывались нелегкий жизненный путь, акцентировался социальный статус, подчеркивалась безупречная трудовая биография, большой трудовой стаж работы в колхозе. В качестве основной причины обращения верующие указывали потребность в посещении литургии, в предсмертном покаянии и принятии церковных таинств. Характерными были ссылки на отсутствие близлежащих храмов. Поэтому трата времени на поездку в отдаленную церковь в ущерб об-
щественно-полезному труду также выступала доводом в пользу просителей. Открытие церкви, по мнению заявителей, должно было способствовать подъему трудового энтузиазма колхозников. Нередко допускался такой компромисс: в одном приделе храма ссыпалось колхозное зерно, в другом - проводились службы.
Практиковалась массовая заброска писем во все инстанции, причастные к решению или действиям по закрытию церкви. Для большей убедительности просители заявляли о решимости прибыть в Москву лично в составе делегации. В написании ходатайств и продвижении их по инстанциям активную роль играли односельчане, проживающие основную часть года в Москве, но регулярно навещающие родные места летом.
Уполномоченные тщательно проверяли каждое ходатайство с тем, чтобы выяснить его причину и инициаторов. Если с ходатайством обращались лица, «корыстно заинтересованные» (при желании таковых отыскать было нетрудно), таковым объяснялось, что ходатайство не будет поставлено на рассмотрение, а о поведении «заинтересованных лиц» будет поставлена в известность общественность. Если выяснялось, что к подаче ходатайств «подстрекают» священники, то их вначале предупреждали о незаконности действий, а в случае появления повторного ходатайства снимали с регистрации. Допускалась ситуация подачи ходатайств от значительных групп верующих. В этой ситуации уполномоченный должен был срочно информировать местные власти о принятии мер по усилению массово-политической и культурно-просветительской работы среди населения, с тем чтобы нейтрализовать резонанс вокруг ходатайств и добиться прекращения их подачи.
Типичными вариантами отклонений ходатайств о возобновлении регистрации храмов (сложилась даже специальная технология закрытия православных обществ) были: подача ходатайств «классово чуждыми элементами», лицами, ранее репрессированными советской властью, недееспособными, распад религиозного общества и его исполнительного органа, аварийное состояние церкви, отсутствие потенциальных средств у религиозной общины на ее капитальный ремонт, низкая посещаемость, близость храма в
соседнем селе. В отношении тех населенных пунктов и районов, откуда поступали настойчивые ходатайства об открытии храмов, активизировалась пропагандистская атеистическая работа.
Одним из направлений их работы была нейтрализация жалоб, попытки разваливать «двадцатки». Действуя в контакте с уполномоченным, местные Советы брали под свой контроль проведение выборов в исполнительные органы религиозных общин. В сельской местности приходская община не выдерживала налогового пресса, и тогда двадцатка, сформированная властями, объявляла о самороспуске. Подконтрольные двадцатки не могли защитить храмы от закрытия, а приходы от самороспуска. Подобная тактика была применена к религиозному обществу с. Пушкари Михайловского района, члены которого отправили в общей сложности 50 жалоб в Рязань и Москву на действия местных властей, пытавшихся передать здание церкви совхозу «Михайловский» под детский сад и ясли, под предлогом социальной значимости проекта [23, 24].
В результате в среде верующих формировался опыт обращения во властные инстанции по проблемам религиозной жизни, ключевой из которых была проблема функционирования храма в месте проживания. На этом пути встречались различные трудности и опасности. Однако верующие, спаянные приходской солидарностью, шли навстречу возможному риску преследования со стороны власти за открытое исповедание веры.
Исследование заявлений и ходатайств от верующих об открытии храмов позволяет говорить о том, что, благодаря петициям с 1943 г. вплоть до старта хрущевской анти-церковной кампании в 1958 г. значительно расширилась епархиальная структура и потенциал Русской православной церкви. Местные власти вплоть до конца 1950-х гг. проводили в целом осторожную политику в вопросах снятия с регистрации и закрытия церквей, принимая отрицательное решение лишь относительно маломощных приходов, технически аварийных зданий, обязательно согласовывая при этом свои действия с Советом по делам РПЦ.
В последующий период наступления на церковь власть в вопросах закрытия церквей особо не церемонилась. Поэтому такая на-
родная форма защиты церковных приходов как письменные жалобы и протесты приобретала в глазах власти характер открытого противоборства с политическим режимом и ограничивалась особо Исследование показывает, что обращения верующих в адрес власти были легальной формой сопротивления политическому диктату власти в сфере религиозной политики и одновременно важнейшим способом взаимодействия с властями в деле отстаивания конституционного права на свободу совести. Петиционные демарши играли роль сдерживающего фактора на пути массового закрытия храмов, смягчая удары по церковной организации и помогая Церкви сохранять очаги религиозности в провинциальных приходах.
Церковное подполье в СССР. М., 2008. С. 304-305.
Поступила в редакцию 2.12.2009 г.
Mihailovskiy A.Yu. Believers’ petitions for churches opening as the channel of relationship with authorities in religious politics (1943-1958, based on the materials of Ryazan Region).
The article shows the history of such form of believers’ struggle for religious liberty as petitions for churches opening. It was peculiar obstacle on the way of parish churches mass closing, the only possible means of dialog with power and the way to articulate constitutional rights. It required courage and insistence. Petional activity made possible to preserve provincial religious centers. Believers’ petitions for churches opening were means of holding religious liberty as constitutional right.
