Спросить
Войти
УДК 94(358.4)(1-925.17/.19)"1935-1937"
Смирнов А.А.
Авиация Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии накануне массовых репрессий в РККА
Смирнов Андрей Анатольевич, кандидат исторических наук, доцент, Московский архитектурный институт (государственная академия)
ORCID ID https://orcid.org/0000-0002-8812-2541
E-mail: andrey-a-smirnov@j-spacetime.com; andrey.stiel@yandex.ru
Статья посвящена военно-воздушным силам Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ВВС ОКДВА) в 1935 - первой половине 1937 гг. Показаны состав и особенности их самолетного парка; то, что летная, стрелковая, техническая и тактическая выучка ВВС ОКДВА была невысокой и причины этого невысокого уровня. Сделан вывод о том, что боевая выучка ВВС ОКДВА в канун массовых репрессий 1935-1937 гг. подтверждает тезис о слабой боевой выучке Красной Армии этого периода..
В середине 30-х гг. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (ОКДВА) была не только третьим по мощи советским военным округом, но и той частью РККА, которая уже вела настоящие бои. Квантунская и Корейская армии японцев и войска японской марионетки - государства Мань-чжоу-Го - то и дело вторгались из Маньчжурии в Приморье; только в 1936 г. части ОКДВА участвовали в конфликтах у погранзастав Сиянхэ (30 января - 1 февраля), Хунчун (25 марта), Пакшекори (11 октября) и Турий Рог (26-27 ноября). И отнюдь не как простой «роман о будущей войне» воспринимались написанные в 1933 г. строки японского военного специалиста Хараты:
«Над густыми лесами, в воздухе над оз[ером] Ханка разгорится невиданный на Дальнем Востоке воздушный бой. Дух захватывает, когда представишь себе картину, как красные самолеты <...> будут падать, объятые пламенем, в озеро; как наши истребители "91", быстро снижаясь, станут истреблять укрывающиеся в лесах войска пр[отивни]ка»!.
В 1933-м эти слова еще можно было счесть пропагандистским шапкозакидательством, но в 1935-1937 гг. они уже звучали серьезным предостережением советской стороне. Как раз с зимы 1934/35 гг. боевая подготовка японских ВВС в Маньчжурии и Корее стала гораздо более интенсивной, организованной и тщательной - и, как следствие, куда более результативной. Так, весь летний сезон 1936 г. их истребительные авиачасти - перевооружившиеся уже с моноплаЯпонские истребители «тип 91» ( Nakajima 91) сбивают самолеты и бомбят города противника - пока еще Китая. Японская открытка 1931 г.
нов-парасолей «тип 91» (советское обозначение - И-91) на бипланы «тип 95» (И-95) - интенсивно тренировались в ведении воздушного боя. При этом внимание уделялось не только отработке фигур пилотажа, но и тактической стороне дела. Японские летчики целенаправленно стремились иметь преимущество в высоте, атаковывать бомбардировщики в секторах, не простреливаемых огнем бортстрелков («мертвых конусах»), и осваивали передовую для 1936 г. тактику звена истребителей. Она предусматривала отказ от нерасчлененного У-образного боевого порядка - когда все три истребителя маневрировали и атаковали как одно целое (оба ведомых при этом вынуждены были следить не столько за противником, сколько за тем, чтобы не врезаться в машину ведущего). Два самолета японского звена заходили на бомбовоз с разных сторон (заставляя стрелков рассредоточивать оборонительный огонь), а третий, держась выше, прикрывал атаку и выход из нее. В СССР расчлененный боевой порядок звена истребителей не выходил тогда за рамки экспериментов... Отработке приемов борьбы с бомбардировщиками, подчеркивалось в авиационной разведсводке штаба ОКДВА от 7 января 1937 г., японцы уделяют «исключительное внимание» и отводят на это не менее 60% времени летных учений истребителей. С не меньшей тщательностью отрабатывали воздушную стрельбу. Требования курса стрельб японской истребительной авиации, констатировала та же сводка, «чрезвычайно высокие» и, «судя по тому, какое внимание стрельбам уделялось в течение лета, следует признать, что качество их выполнения хорошее». Огонь японские истребители открывали только с дистанции, не превышавшей 300 м, а для контроля результатов стрельбы использовались как трассирующие пули, так и фотокинопулеметы...
Пилоты бомбардировщиков - и легких одномоторных «тип 93» (советское обозначение - ЛБ-93) и легких двухмоторных «тип 93» (СБ-93) - в 1936 г. уже широко практиковались в бомбометании с пикирования и постоянно летали ночью и в усложненных метеоусловиях (правда, групповые полеты в непогоду отработаны еще не были). На частых совместных учениях с истребителями экипажи бомбардировщиков и разведчиков (последние применялись и как штурмовики) учились вести оборонительный воздушный бой. Отрабатывалось и оперативное использование ВВС. И в 1936-м, и зимой 1937-го японцы то и дело проводили в Маньчжурии учения по борьбе за превосходство в воздухе, главным содержанием которых была отработка ударов по аэродромам противника. А частые тренировки их пилотов в выходе на чужие, малознакомые и недостаточно оборудованные, аэродромы и в посадке на них облегчали выполнение авиачастями аэродромного маневра. Вообще, руководство японских ВВС ясно понимало ту часто забывавшуюся в нашей стране истину, которую сформулировал русский адмирал Г.И. Бутаков1: «Бой - решающий получас, ради которого существует флот». Боевая подготовка японской авиации, подчеркивалось в разведсводке от 7 января 1937 г., «проводится чрезвычайно настойчиво, не считаясь с потерями в матчасти и личном составе»2.
Как же выглядела на этом фоне авиация ОКДВА?
После того, как 17 мая 1935 г. Забайкальская группа ОКДВА стала Забайкальским военным округом, в ВВС ОКДВА остались 209-я авиабригада (абр) в Приморье, 250-я абр в Приамурье, 26-я тяжелобомбардировочная авиабригада (тбабр) на стыке Приамурья и Приморья (под Хабаровском) и несколько отдельных авиаэскадрилий (аэ) и авиаотрядов (ао). 1 марта 1936 г. 209-ю абр переименовали в 51-ю легкобомбардировочную авиабригаду (лбабр), 250-ю - в 50-ю штурмовую (шабр), а летом из 8-й штурмовой авиаэскадрильи (шаэ) и новых 31-й и 32-й шаэ в Приморье сформировали 48-ю шабр.
Помимо эскадрилий ударных самолетов, бригады (кроме 48-й) имели по одной истребительной, а 51-я лбабр и 50-я шабр фактически были смешанными: в 51-ю входила и штурмовая эскадрилья, а в 50-ю -легкобомбардировочная (лбаэ). Правда, в конце 1936 г. эту, 3-ю лбаэ переименовали в 3-ю шаэ, но вместо штурмовиков Р-5Ш или ССС с четырьмя крыльевыми пулеметами на ее вооружении еще и в феврале 1937 г. состояли легкие бомбардировщики Р-5ЛБ (именно так обозначалась в документах ОКДВА эта модификация Р-5) - которые могли использовать для штурмовки лишь синхронный и турельный пулеметы и несли меньше, чем штурмовики, мелких осколочных бомб.
Атака японских истребителей Kawasaki Ki.10 (И-95) С французского рисунка второй половины 1930-х гг.
Японский истребитель «тип 91» (Nakajima 91, И-91): боковая проекция и фото
Японский истребитель «тип 95» (Kawasaki Ki.10, И-95): боковая проекция и фото
Японский легкий бомбардировщик «тип 93» (Kawasaki Ki.3, ЛБ-93): боковая проекция и фото
Японский средний бомбардировщик «тип 93» (Mitsubishi Ki.2, СБ-93): боковая проекция и фото
Советские истребители И-5 (слева) и И-15 (справа)
Советский истребитель И-16, типы 4 (слева) и 5 (справа)
Советские штурмовики Р-5Ш (вверху) и ССС (внизу)
Советские самолеты-разведчики Р-6 (вверху) и Р^ (внизу)
Советские тяжелые бомбардировщики ТБ-3М-17 (вверху) и ТБ-3РН (внизу)
Советский скоростной бомбардировщик СБ: боковая проекция и фото
Советские легкий бомбардировщик Р-5ЛБ (слева) и штурмовик ССС (справа)
Советские тяжелые бомбардировщики ТБ-3М-17 (наверху) и ТБ-3РН (внизу)
Основу авиапарка ВВС ОКДВА в
Согласно летним наметкам, в последнем квартале 1936 г. 51-я лбабр должна была получить технику нового поколения - двухмоторные скоростные бомбардировщики СБ - и с 1 января
Зато одну из двух тяжелобомбардировочных авиаэскадрилий (тбаэ) 26-й тбабр - 103-ю - уже в июне 1936 г. укомплектовали последней модификацией самолета ТБ-3 - 11-ю кораблями с моторами М-34РН (в другой, 101-й тбаэ осталось 8 кораблей образца
„ „ 1932 г. с моторами М-17)2.
Советские самолеты-разведчики Р-6 (наверху) и Р^ (внизу) „ , .
г г 7 7 Приамурская 15-я дальнеразведывательная авиаэскадрилья (драэ) в 1935 г. получила уже устаревшие двухмоторные Р-6, а приморская 12-я
армейская разведывательная (раэ) летом 1936 пересела с Р-5 на являвшиеся развитием этого последнего Р^.
Советские истребители И-5 (слева) и И-15
Истребительная авиация ОКДВА к 1935 г. летала на бипланах И-5. С июля -августа 1935-го 1-я истребительная авиаэскадрилья (иаэ) 250-й абр и 20-я иаэ 209-й абр стали переходить на скоростные монопланы И-16 тип 4 (войсковое обозначение - И-16 М-22), а 31-я отдельная иаэ -на новые же бипланы И-15. В 20-й и 31-й иаэ освоение новой матчасти завершили к октябрю, в 1-й - позже1. А весной 1936 г. И-5 сдали и последние две истребительные авиачасти ОКДВА: 26-я иаэ 26-й тбабр получила И-16 тип 5 (И-16 М-25), а 7-я отдельная иаэ - И-15. В итоге ОКДВА оказалась одним из двух военных округов, в которые попала большая часть истребителей И-15. Эта прославившаяся в Испании машина так и не стала в РККА массовой, но в Киевском военном округе (КВО) и ОКДВА в 1936-1937 гг. она составляла до 40% парка истребительной авиации.
Воспоминания маршала авиации Советские истребители И-16, типы 4 (вверху) и 5 (внизу)
Г.В. Зимина - служившего в те годы в
Подозрительна и уклончивая оценка уровня воздушно-стрелковой и бомбардировочной выучки: «О качестве огневой подготовки можно судить по результатам инспекторских поверок частей. Ни одна часть неудовлетворительной оценки не получила. Были, наоборот, отличные результаты (29 ао и 8 аэ)»3.
Не проще ли было бы привести процент «пятерок», «четверок» и «троек»? И не потому ли его не привели, что большинство авиачастей Примгруппы не поднялись тут выше «тройки»?
В таком предположении нас укрепляют источники другого рода - материалы инспекторских проверок и разборов учений. Так, при инспектировании 27-29 мая 1935 г. командующим Примгруппой И.Ф. Федько 209-й абр одно из двух проверенных по бомбометанию звеньев 29-й лбаэ отбомбилось на «хорошо» - но второе цель не поразило. Звено той же эскадрильи, проверенное по воздушной стрельбе, задачу не выполнило - из 207 пуль, выпущенных летчиками-наблюдателями из турельных пулеметов по буксируемому конусу, в цель попали только три. Все это, резонно отметили проверявшие, «указывает на неустойчивость в достижениях по стрелковой и бомбардировочной подготовке»1.
Хуже того, вскрылось отсутствие у авиаторов ряда элементарных навыков. И в 29-й лбаэ, и в проверенной вместе с ней 30-й шаэ многие летнабы не смогли сбросить бомбы залпом в 4 штуки - и не только из-за неумелой подвески и регулировки бомб техниками (по вине которых многие бомбы при сбрасывании просто зависали), но и из-за ненатренированности в работе бомбосбрасывателем.
О «неустойчивости в достижениях» говорили и результаты поверок, устроенных в ходе радиоучения воздушных сил Примгруппы 20-27 июля. В 29-й лбаэ бомбометание звеном было оценено на «хорошо», а стрельба трех летнабов по конусу - на «отлично». Так же отстрелялось и звено 28-й лбаэ - но из трех звеньев, проверенных там по бомбометанию, два получили «неуд» (и лишь одно -«хорошо»). Из четырех звеньев 30-й шаэ, наносивших бомбоштурмовой удар, одно поразило цель огнем и бомбами на «отлично», другое стреляло на «хорошо», но еще два цель просто не нашли (а по другой отстрелялись безрезультатно)... Стабильно хорошие результаты стрельбы в Примгруппе в 1935 г. показывала, похоже, только 8-я шаэ (а в первой половине года - и 7-я иаэ).
Годовой отчет об итогах боевой подготовки 18-го стрелкового корпуса (командиру которого подчинялись ВВС Приамурской группы ОКДВА) от 10 октября 1935 г. высвечивает и еще одну проблему. «Воздушные стрельбы и бомбометание», значится там, «оценены как хорошие». Но выше признается, что в 1-й иаэ воздушный бой даже на давно освоенных «аппаратах И-5» «отработан [только - А.С.] удовлетворительно», а у экипажей Р-5 «слаб еще оборонный огонь на встречных и пересекающихся курсах»2. Иными словами, уровень воздушно-стрелковой выучки (каким бы он ни был в реальности) обесценивался недостаточной тактической выучкой пилотов и летнабов. Не так ли обстояли дела и в Приморской группе - о тактической выучке экипажей которой в 1935 году источники молчат?
О хорошей выучке авиаторов ОКДВА не свидетельствовали и проведенные в декабре 1935 г. в 209-й абр и 12-й раэ учебно-боевые тревоги - выявившие «слабую готовность авиачастей в условиях зимы. Все эскадрильи превысили сроки готовности, имея при этом недостаточно подготовленную матчасть самолетов и вооружения»3. В 12-й раэ моторы запускали вручную: стартер и амортизаторы были испорчены, а баллоны со сжатым воздухом - пусты. В 20-й иаэ исправным оказался лишь один стартер; в 29-й лбаэ и 12-й раэ отказали - из-за неграмотно наложенной смазки - и большинство пулеметов. Другие проверки того же месяца выявили,
— что запускать моторы сжатым воздухом в 209-й абр (за исключением 29-й лбаэ) вообще не умеют,
— что не привыкли там пользоваться и механическими средствами заправки машин горючим,
— что большинство «пускачей» неисправны не только в 20-й иаэ, но и в других частях,
— что в 30-й шаэ не работают и водомаслогрейки (без которых зимой нельзя было запустить стоявшие на Р-5 моторы водяного охлаждения М-17)...
Матчасть в ВВС ОКДВА вообще содержалась неудовлетворительно. Январские учебные тревоги в Примгруппе (в 8-й и 30-й шаэ) выявили большой процент небоеготовых машин. Осмотрев 16 июня 1935 г. личные самолеты командиров 20-й и 31-й иаэ, 28-й лбаэ, 8-й шаэ и командира 209-й абр
Отряд ТБ-3 над Амуром. 1936 г.
В.Ю. Юнгмейстера, инспектор воздушных сил группы обнаружил, что все они, даже новехонький И-15 комэска-31, имеют по 4-6-7-11 дефектов. Значит, резонно заключили в штабе группы, и «остальные самолеты находятся не в лучшем состоянии»1. Машины, выборочно проверенные в декабре в 209-й абр, оказались грязными и с нечищенными же моторами. Не на пустом месте должна была возникнуть и мысль, высказанная в начале 1936 г. красноармейцем 250-й абр Александровым:
«Если у всей РККА такая техника, как у нас, то мы скотимся [так в документе - A.C.] под откос»2.
Неустойчивость достижений, которых удалось добиться некоторым частям и подразделениям ВВС ОКДВА в 1935 г., ярко выявилась в 1936-м. Приказ по ОКДВА № 0156 от 15 июля 1936 г. прямо констатировал «слабые успехи по воздушной стрельбе, бомбометанию» «и особенно по выполнению всякого рода авиационных тактических учений».
Составители приказа связывали это с безответственностью авиационных командиров и штабов -с «отсутствием должной наземной подготовки» к отработке учебных задач в воздухе и с тем, что в практике командирской учебы «из всех предметов наиболее запущены, заброшены, забыты - тактика авиации и общевойсковая»3. А проведенный 8-12 августа в Приморской группе сбор начальников штабов эскадрилий и отдельных авиаотрядов и начальников 1-х (оперативных) отделений штабов авиабригад показал, что дело еще и в низкой квалификации. Ведь он выявил, что авиационных штабистов отличают не только «слабые навыки и знания по составлению штабной оперативной документации (боевой приказ, сводки <...> боевое донесение) и ведению оперативной рабочей карты», но и «низкий» «общий уровень знаний» по технике и боевому применению авиации - особенно по штурманскому делу, бомбометанию и радиосвязи4. Ту же картину вскрыла и инспекторская поверка боевой подготовки и общего состояния ВВС ОКДВА, проведенная 27 августа - 5 сентября 1936 г. комиссией помощника начальника Управления ВВС РККА по политической части корпусного комиссара М.Ф. Березкина. (Это совпадение оценок позволяет отвести как от дальневосточных, так и от московских проверяющих подозрения в излишней придирчивости).
Организация оперативно-тактической подготовки в ВВС ОКДВА, констатировалось в подведшем итоги проверки приказе наркома обороны № 0048 от 8 ноября 1936 г., неудовлетворительна. Летно-тактические учения проводятся в условиях, не имеющих ничего общего с настоящей войной: авиачасти пользуются только знакомыми аэродромами, бомбят и стреляют только на знакомых полигонах, все получаемые задания упрощены, о тренировках в усложненной обстановке нет и речи. Больше того, учения проходят в «безвоздушном пространстве» - задачи ставятся и выполняются без учета сложившейся обстановки! Тактическая подготовка вообще осуществляется по негодной методике: вместо практических занятий (военных игр и групповых упражнений) преобладают теоретические - лекции и читка вслух инструкций (а ведь на войне от командира потребуется не школярский ответ по материалу лекции и не воспроизведение текста инструкции, а принятие соответствующего обстановке решения и перевод его на язык приказов, распоряжений и команд). Непосредственная причина такого положения дел заключается в том, что организаторы боевой подготовки - авиационные штабы - не только увлеклись бумаготворчеством и оторвались от летной работы, но и вообще не подготовлены и не сколочены.
«Обучению воздушному бою, как правило, должного внимания не уделяется». То есть, в отличие от Квантунской армии, ОКДВА в 1936 г. располагала самолетами-истребителями, но не истребительной авиацией. То же можно сказать и об авиации тяжелобомбардировочной: оперативно-тактическая подготовка в 26-й тбабр находилась на грани срыва, а тренировка по радиосвязи в воздухе вообще не осуществлялась.
Неудовлетворительно поставлена, продолжал приказ № 0048, и летная подготовка, особенно в истребительной и тяжелобомбардировочной авиации. Полеты в сложных условиях, в облаках, ночью, на полный радиус действия практикуются редко и бессистемно.
«Штурманская и бомбардировочная подготовка в большинстве частей» тоже «неудовлетворительна». И опять в силу прежде всего порочной методики - когда экипажи посылаются в воздух без должной наземной подготовки к выполнению задания, идут бомбить, не отработав подготовительные упражнения (в 51-й лбабр из-за этого не выполнялось каждое третье полетное задание), а задания сильно упрощаются. В штурманской подготовке практиковали сокращение маршрутов, а в бомбометании тренировались, как правило, в совершенно нежизненных условиях - только на своих, известных до мелочей, полигонах и без учета тактической обстановки5. В 50-й шабр, рассказывал 15 октября 1936 г. на
заседании Военного совета при наркоме обороны М.Ф. Березкин, «буквально потребовалось применить насилие над людьми, чтобы заставить выбросить мишенную обстановку в новый район». Однако вылетевшая туда 1-я шаэ цель найти не смогла, и для 2-й мишени пришлось-таки подсветить костром... Бомбоштурмовой удар 2-я шаэ нанесла, не использовав для скрытного подхода к цели гористый рельеф местности, а уходила от цели по прямой, не маневрируя - т.е. облегчая прицеливание зенитчикам.
«Что ценится в авиации? Количество пробоин и количество попаданий, - подчеркнул Березкин. -Считается, что, если я бомбил и попал, это все. А вот - как я попал, соблюдал ли я элементарнейшие тактические требования, это, я утверждаю со всей резкостью, в большинстве случаев не интересует авиационных командиров тех частей, где я был»1 ...
Маневрирование группы ударных самолетов в ВВС ОКДВА вообще было не отработано, массированный бомбовый удар - тоже, ориентирование в воздухе отработали слабо. В 51-й лбабр нашлись экипажи, которые в 1936 г. вообще ни разу не бомбили.
То же и с воздушно-стрелковой подготовкой. За исключением 7-й иаэ, указывалось в приказе № 0048, групповые стрельбы отработаны неудовлетворительно, авиаторы «совершенно не умеют сочетать огонь с маневром». В ударной авиации не отработаны «наивыгоднейшие» с точки зрения обороны строи, а в 26-й тбабр воздушно-стрелковой подготовкой вообще занимались очень мало. Индивидуальные стрельбы в тактической ударной авиации проводятся опять-таки в тепличных условиях - с чересчур укороченных дистанций. В 51-й лбабр и 48-й шабр летнабы стреляли по конусам только чуть ли не в упор! То есть в реальном бою японские истребители - напряженно тренировавшиеся в воздушной стрельбе весь 1936 год! - смогли бы беспрепятственно подходить к Р-5 и ССС на излюбленные ими короткие дистанции.
Кстати, это сообщение московских инспекторов о занижении дистанций стрельбы - наряду с сообщением о том, что во всех дальневосточных авиабригадах завышают оценки по штурманской и бомбардировочной подготовке - ставит под сомнение наличие даже и тех нестабильных успехов, которые, согласно документам ОКДВА, достигались ее авиацией в 1935 г.
Материальная часть - за исключением подчиненной ОКДВА, но предназначавшейся для работы в интересах Тихоокеанского флота 110-й дальнеразведывательной авиабригады (драбр), - также находилась в неудовлетворительном состоянии. Это было результатом неудовлетворительной организации технической учебы и (за исключением 7-й иаэ) эксплуатации матчасти. В частности, подготовки машин к полету; в 29-й лбаэ 51-й лбабр дошли до того, что три Р-5 выпустили в воздух с поломанными лонжеронами крыльев - с нарушенной силовой схемой самолета! В 26-й тбабр, 50-й шабр и 51-й лбабр сказалось и «преступно небрежное» хранение матчасти (из-за чего на Р-5 начинали гнить фюзеляжи, лонжероны и обшивка крыльев).
Общий вывод московских проверяющих был таков: удовлетворительной (но не хорошей!) боевой выучкой в ВВС ОКДВА обладает - если не считать фактически флотскую 110-ю драбр - только 50-я шабр. В 75% сухопутных авиасоединений ОКДВА (в 26-й тбабр, 51-й лбабр и 48-й шабр), в 50% ее отдельных истребительных авиачастей (в 31-й иаэ) и почти во всех ее связных и корректировочных авиачастях боевая выучка неудовлетворительна 2.
Как следует из приказа № 0048, прилично подготовлена на Дальнем Востоке была одна лишь 7-я иаэ. Судя по тому, что она выделялась в лучшую сторону и в 1935-м, это была заслуга командовавшего ею в 1934-1936 гг. майора (с 1936 г.) М.И. Марцелюка - того, что в 1940-м первым поднял в воздух истребитель И-200 (будущий МиГ-3)...
Майора же Неклюдова - командира 31-й иаэ, в которой служил писавший об «успехах в боевой подготовке» Г.В. Зимин - нарком обороны вынужден был снять с должности, помощнику командующего ОКДВА по ВВС комкору А.Я. Лапину и командирам 48-й шабр и 51-й лбабр комбригу М.М. Ры-женкову и полковнику С.И. Глазунову - объявить выговор, а командующему ВВС Приморской группы ОКДВА комдиву И.Д. Флоровскому и командиру 26-й тбабр комбригу П.В. Коротаеву - строгий выговор с предупреждением.
Еще до этого, в сентябре 1936-го, Лапина вызвали в Москву для доклада правительству, а на заседании Совета труда и обороны о неудовлетворительной боевой подготовке дальневосточной авиации заговорил сам И.В. Сталин. В конце концов сместили и Лапина, и в январе 1937 г. ВВС ОКДВА возглавил
переведенный с той же должности из КВО комкор Ф.А. Ингаунис.
Однако встряхивание руководства эффекта не дало - причем убеждают в этом источники, отличающиеся (в части, касающейся деловых вопросов) очень высокой степенью достоверности - протоколы партсобраний подразделений и частей и партконференций соединений. Обсуждение служебных проблем на этих собраниях в 30-е гг. бывало, как правило, исключительно заинтересованным и откровенным.
Показательны выступления на партсобрании управления 48-й шабр 7 апреля и на партконференции 48-й шабр 21 апреля 1937 г. - после того, как комиссия начальника отдела боевой подготовки Инспекции ВВС РККА полковника П.П. Юсупова оценила боевую выучку бригады уже не на «неуд», а на «вполне удовлетворительно». «.Несмотря на акт Юсупова, - говорилось 7 апреля, - у нас имеется уйма недочетов, даже там, где мы получили отличные и хорошие оценки. У нас есть слабые места по службе вооружения и бомбометанию и штурманской подготовке». «Возьмем для примера нашу бомбардировочную подготовку, - конкретизировал 21 апреля командир 48-й шабр комбриг М.М. Рыженков, - признанную у нас отличной, действительно ли у нас она такая. Нет. И далеко нет». Ведь комиссия Юсупова проверяла бригаду по задачам, «на которых» там «оскомину набили», которые отрабатывались по 4-5 лет - в бомбометании по мишеням на полигоне, по автоколонне, по железной дороге. При атаке же точечных или небольших целей (вроде зенитной батареи), результаты были бы, скорее всего, другими. В самом деле, нанося удар по аэродромной стоянке размером 80 на 150 м, бригада добилась только удовлетворительной оценки - и то далеко не с первого раза. Ночью, продолжал Рыженков, мы «явно недостаточно бомбили, а стрелять совершенно не стреляли [воздушно-стрелковую выучку бригады комиссия Юсупова оценила только на "удовлетворительно" - А.С.]». Упрощения продолжаются и в штурманской подготовке - в облаках бригада не летает, длительных, сложных маршрутных полетов ночью не выполняет1.
То же и в 51-й сбабр (бывшей лбабр). Характеризуя 17 апреля 1937 г. на бригадной партконференции ее боевую выучку, командир бригады полковник С.И. Глазунов заявил лишь, что она чуть лучше, чем осенью 1936-го (когда комиссия М.Ф. Березкина оценила ее на «неуд»). «Основным недостатком сейчас является [то - А.С.], что мы научились решать задачи не тактически, а [только -А.С.] технически»; в частности, «мы еще не научились управлять в воздухе частями и соединением [т.е. не способны эффективно наносить массированные бомбовые удары - А.С.]»2.
Таким образом, в соединениях, образующих ядро ВВС ОКДВА, командиры и штабы еще и в начале 1937-го продолжали культивировать крупнейший из своих просчетов, а именно: упрощать боевую подготовку, практически лишая ее тактической составляющей. Так же, по-видимому, обстояли дела и в еще одной провалившейся на осенней проверке 1936 г. авиачасти - 31-й иаэ (на партсобрании управления 48-й шабр 7 апреля 1937 г. отмечалось, что организация боевой подготовки там «слаба»3).
Впрочем, продолжала отставать и техническая сторона боевой подготовки. «Мы, - признал на бригадной партконференции тот же Глазунов, - еще далеки до [так в документе - А.С.] настоящих воздушных стрелков, по бомбометанию у нас имеется непостоянство» в результатах, неравномерна и летная выучка4. Выступивший перед Глазуновым начальник штаба 51-й сбабр майор А.Г. Александров напомнил, что из-за небрежной чистки выходят из строя пулеметы, что экипажи СБ игнорируют приказы о пользовании в полете радиосвязью и не тренируются в наблюдении за воздухом. В 48-й шабр 31-я шаэ с треском провалила 9 февраля 1937 г. вылет по боевой тревоге:
- водомаслогрейки на самолетные стоянки вывели с опозданием,
- бензоцистерна и тягач не вышли вообще,
- из 15 проверенных пулеметов 4 стрелять не могли,
- часть личного состава на аэродром не явилась,
Феликс Антонович Ингаунис (1894-1938), летчик, комкор. С1937 начальник ВВС ОКДВА; член Военного совета при наркоме обороны. Репрессирован, реабилитирован посмертно
Павел Павлович Юсупов (1894-1942), летчик, генерал-майор авиации (1940), заместитель начальника штаба ВВС РККА. Репрессирован, реабилитирован посмертно
— комначсостав собирался два с половиной часа,
— обстановку до экипажей не довели и т.п.
Когда после этого особый отдел бригады стал собирать сведения о состоянии этой эскадрильи, выяснилось, что:
— «уровень технической грамотности летно-технического состава недостаточный»: матчасть большинство техников знает только на «тройку», а летчики еще хуже,
— треть проверенных летчиков не знает теории авиации,
— техника пилотирования отработана недостаточно,
— знание штурманского дела и умение ориентироваться в воздухе недостаточны,
— организация радиосвязи в воздухе летнабами усвоена плохо и
— стрельба по конусам также плоха1.
Проведя в марте 1937-го в районе Хабаровска летно-тактическое учение штурмовой авиации, Ф.А. Ингаунис констатировал, что «штурмовые бригады, эскадрильи забыли уметь бомбить».
«Если кто думает, - добавил, поведав об этом 27 мая 1937 г. на 3-й партконференции ОКДВА, полковой комиссар Ф.А. Климов, - что 26 АБ [26-я тбабр - A.C.] на нынешний день имеет способность решать задачи, которые должна выполнять в деле обороны границ - это будет самоуспокоение, убаюкивание»2.
Таким образом, источники различного происхождения указывают на то, что боевая выучка ВВС ОКДВА накануне массовых репрессий 1937-1938 гг. была откровенно низкой. Это противоречит традиционному представлению, но вполне согласуется с фактом слабой подготовленности двух других крупнейших авиационных группировок тогдашней РККА - ВВС Киевского и Белорусского военных округов - и слабой подготовленности Красной Армии тех лет вообще3.
Среди непосредственных причин этой низкой подготовленности заметное место занимала недисциплинированность командно-начальствующего состава - не выполнявшего требований, предъявлявшихся к организации и содержанию боевой подготовки.
«Посмотрите, какое у нас отношение к приказу, - напоминал 24 сентября 1935 г. видный политработник РККА А.Л. Шифрес. - Возьмем любую часть и проверим, какое количество приказов наркома и наших не выполнено. У нас есть такое отношение к приказу, что его можно не выполнять или наполовину выполнять, а можно брать только в основном»4.
В основе такого отношения лежала элементарная лень, стремление облегчить себе жизнь. «Принцип делать «как легче», а не как требуют уставы, наставления, инструкции и приказы, к сожалению, имеет очень большое распространение», - признавалось в отчете штаба ОКДВА об итогах боевой подготовки в зимнем периоде 1936/37 учебного года от 18 мая 1937 г.5.
Тем же принципом руководствовались и инстанции, отдававшие приказы - не спрашивая как следует за невыполнение этих последних.
«Это разгильдяйство, к которому мы привыкли сверху донизу, - подчеркивал 10 июня 1937 г. на активе Наркомата обороны один из командиров 1-й авиационной армии особого назначения (АОН-1). - Ну, не выполнил и не выполнил. Тов. Алкснис [начальник ВВС РККА - A.C.] издал приказ, - не выполнили, -тоже ничего; тов. Хрипин [командующий АОН-1 - A.C.] издал приказ, - не выполнили, - тоже ничего»6.
Отсюда и упрощение содержания боевой подготовки, пренебрежение такой сложной ее формой как отработка воздушного боя, сведение летно-тактических учений к чисто летным, а командирской тактической подготовки - к не требующему (в отличие от военных игр и других прикладных занятий) тщательной разработки чтению наставлений и пересказывающих учебник лекций.
На нежелание предпринимать умственные усилия накладывался недостаток не только дисциплинированности, но и привычки к умственной работе. Здесь сказывалась нехватка у советских авиаторов тех лет общего образования. Ведь именно оно приучает думать, проделывать умственную работу
- а это умение как раз и требовалось в первую очередь от военного 30-х гг. ХХ в. Боевые действия тех лет были уже динамичными, изобиловавшими - и особенно в воздушной войне! - частыми и внезапными изменениями обстановки. Это требовало и от рядового пилота, и от авиационного командира быстро оценивать вновь сложившуюся обстановку и адекватно реагировать на нее - принимая адекватные ей решения и отдавая необходимые для реализации решений команды или распоряжения, предпринимая необходимые действия. Иными словами, сущность работы летчика и командира сводилась к анализу новой информации и синтезу с целью использования ее в своих интересах -то есть к тому, в чем тренирует учеба в общеобразовательной школе. Там ученик точно так же:
— постоянно сталкивается с новой информацией (в виде нового учебного материала) и
— постоянно же пытается использовать эту информацию в своих интересах, запоминая и анализируя учебный материал (если не для того, чтобы овладеть знаниями, то хотя бы для того, чтобы не иметь неприятностей в школе и дома, получить документ об образовании и т.п.).
А между тем, на 1 января 1929 г. 68% курсантов школ ВВС РККА имели лишь низшее (менее 7 классов) общее образование, а 0,3% вообще не закончили ни одного класса. На 1 января 1930 г. доля первых уменьшилась до 48,2%, но вторых - выросла до 9,7%. В январе 1936 г. удельный вес курсантов-авиаторов с низшим образованием находился на уровне 1929-го (67,9%), а в августе 1937-го был больше, чем в январе 1930-го (58,1%). С низшим или вовсе без образования было и 40,7% лиц, принятых в 1929 г. в Военно-воздушную академию (ВВА); еще в январе 1936 г. низшее общее образование имели 39,2% слушателей ВВА, а в августе 1937-го - 24,8%\ А из летчиков, летнабов и техников, которым?
