УДК 94(470.63)
ББК 63.3(255.54)
ДИНАМИКА ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ В СТАВРОПОЛЬСКОМ КАЛМЫЦКОМ ВОЙСКЕ (1737-1842 гг.)
С. В. Джунджузов
Ставропольское калмыцкое поселение было основано в 1737 г. в Среднем Поволжье для размещения крещеных калмыков. В соответствии с сенатским указом 1745 г., поселение получило национально-казачье устройство, а с 1756 г. официальное название — Ставропольское калмыцкое войско.
Первые известия об образовании и развитии калмыцкого поселения встречаются уже в записках путешественников XVIII века [Паллас 1809] и в «Топографии Оренбургской губернии» П. И. Рычкова [Рычков 1887]. Описание ставропольских калмыков отражено в разных аспектах исследований по истории казачества, войн XVIII-XIX веков, национальной политики России, этнографии, краеведению и другой исторической тематике [Кузнецов 2008; Максимов, Очиров 2012; Шовунов 1992].
Исследование какой бы то ни было группы населения, объединенной по географическому, национальному, социальному или иному признаку, не представляется возможным без анализа ее численности за определенный временной отрезок. Применительно к этническим региональным группам, к числу которых, безусловно, следует отнести и ставропольских крещеных калмыков, необходимо ориентироваться на процессы и события, оказывавшие прямое или опосредованное влияние на динамику численности народонаселения.
Определенные сложности для решения поставленной задачи представляют состояние источниковой базы и качество статистического материала. Выявленный к настоящему времени массив архивных документов имеет существенные хронологические пробелы. Приведенные в них статистические сведения, относящиеся к
XVIII в., указывают лишь общую численность населения, с разделением по половому признаку. Материалом для исследования следующего временного отрезка по-
служили погодовые данные за 1803-1841 гг. Их появление было связано с образованием в 1803 г. Ставропольского тысячного калмыцкого полка. Указанная статистика содержит цифровые показатели только для состава мужского населения, подразделенного применительно к воинской повинности на малолеток, служилых и отставных. Однако, несмотря на отмеченные недостатки, имеющийся статистический материал позволяет выявить тенденции в движении численности народонаселения Ставропольского калмыцкого войска и факторы, влиявшие на этот процесс в разные периоды его существования.
В демографическом развитии Ставропольского калмыцкого войска четко прослеживаются три периода. Первый (17371772 гг.) — период роста народонаселения; второй (1773-1815 гг.) — характеризуется резкими, скачкообразными сокращениями; третий (1816-1842 гг.) — период неуклонного демографического спада.
Мнение о необходимости выведения принимавших христианство калмыков на отдаленную от Калмыцкого ханства территорию на протяжении 20-х — первой половины 30-х годов XVIII в. неоднократно высказывалось как астраханскими губернаторами, так и православными миссионерами. Основанием для его реализации послужило возбужденное в 1736 г. ходатайство крещеного калмыцкого владельца Петра Тайшина о подчинении ему всех крещеных калмыков и переселении их вглубь российской территории. После смерти П. Тайшина 23 декабря 1736 г. все права на управление крещеными калмыками императрица Анна Иоанновна передала своей крестнице Анне — вдове Тайшина.
В сентябре 1737 г., для пребывания княгини и калмыцкой знати начальник Оренбургской комиссии В. Н. Татищев распорядился на луговой стороне Волги, напро-
тив Жигулевских гор, в урочище Кунья Воложка заложить крепость, которая с 14 мая 1739 г. стала называться Ставрополем, городом Святого Креста (полное название — Ставрополь-на-Волге). В прилегавших к Куньей Воложке окрестностях по берегам Сока, Кондурчи, Черемшана и других малых рек были намечены пункты для кочевья и поселения калмыков [Кузнецов 2008: 260-263].
В историографии бытует ошибочное мнение, что из-за затянувшихся поисков подходящей территории переселение крещеных калмыков было отложено до весны 1738 г. [Овсянников 1997: 11]. На самом деле переселение было произведено, как и намечалось, осенью 1737 г., о чем свидетельствует подробный отчет, представленный в Коллегию иностранных дел первым комендантом Ставропольской крепости полковником Змеевым. Согласно распоряжению В. Н. Татищева, собранные саратовским воеводой полковником В. П. Беклемишевым по нижневолжским городам крещеные калмыки были свезены в Саратов. 29 сентября от полковника Беклемишева он принял и отправил к месту поселения 630 кибиток, в которых насчитывалось 2104 человека, из них 1092 — мужского пола и 1012 — женского [Витевский 1897: 515]. Они и стали первыми калмыками, поселившимися в Самарском Поволжье.
После смерти княгини А. Тайшиной и коменданта А. И. Змеева в 1742 г. в калмыцком поселении наметился отход от единоличного наследственного правления. В течение трех лет в Ставрополе не было постоянного военного коменданта. Чиновники, временно исполнявшие эту должность «до указу», оставались безучастными к делам и нуждам вверенных им ставропольских калмыков. Остановилось делопроизводство Коллегии иностранных дел, где сменилось руководство в связи с очередным дворцовым переворотом и восшествием на престол Елизаветы Петровны, и резко сократились денежные ассигнования. Этим обстоятельством воспользовался оренбургский губер-
натор И. И. Неплюев. По его настоянию ставропольские калмыки в 1744 г. из ведомства Коллегии иностранных дел были переданы в Оренбургскую губернию.
И. И. Неплюевым был предложен комплекс мер по преобразованию калмыцкого поселения в казачье войско. Предложенные им меры получили правовое оформление в Сенатском указе «О правилах содержания и управления Ставропольской крепости и поселенных при оной калмыков» от 19 февраля 1745 г. [ПСЗРИ. Т. XII. 1832: 308-328]. Войско управлялось коллегиальным органом — Судом — и по административнотерриториальному признаку было разделено на 8 рот.
Политика христианизации калмыков, проводившаяся усиленными темпами в середине XVIII в., способствовала быстрому росту Ставропольского поселения. В Ставрополь для распределения по улусам с низовьев Волги направляли всех калмыков, принимавших православие. Пик этого процесса пришелся на сороковые - пятидесятые годы XVIII в. В 1744 г. в Ставрополе и его окрестностях проживали 3313 человек (табл. 1), через год их число увеличилось почти на тысячу человек, и еще более чем на тысячу — к 1750 г. Затем, примерно до 1757 г., рост ставропольского населения несколько замедлился. Это было связано с образованием поселения крещеных калмыков при Оренбурге и привлечением казаков-калмыков к службе в тысячном оренбургском казачьем полку. С целью пополнения оренбургского поселения небольшие партии калмыков стали переводить в Оренбург. В Указе от 1 сентября 1752 года говорилось о дозволении перехода в Оренбург с 30 кибитками зайсангу Федору Солому. Войсковым есаулом в Оренбургский нерегулярный корпус 11 ноября 1755 г. был назначен ротмистр Андрей Анчуков. Вместе с ним на новое место жительства отправились триста ставропольских калмыков [ГА ОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 30. Л. 105 об; РГВИА. Ф. 13. Оп. 1. Связка 102. Д. 11. Л. 197].
Таблица 1. Население Ставропольского калмыцкого войска в 40-80-х годах XVIII века [РГВИА. Ф. 13. Оп. 1. Связка 102. Д. 11. Л. 197; ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 323. Л. 98]
Годы Мужчин Женщин Итого
Общая ситуация в сфере изменения ди- мыцкого войска в указанный период на-намики населения Ставропольского кал- глядно показана на рис. 1.
Рис. 1. Динамика населения Ставропольского калмыцкого войска (1744-1781 гг.)
Последняя, самая крупная, волна переселенцев в Ставропольское войско пришлась на конец 50-х годов XVIII столетия. Спасаясь от междоусобиц и санкционированных китайскими властями этнических чисток, через сибирское пограничье в российское подданство из Джунгарии перешли десятки тысяч джунгарских (зенгорских) калмыков. Согласно подсчетам историка калмыцкого казачества К. П. Шовунова, произведенным по данным материалов Го-
сударственного архива Омской области, только за два года (1756-1757) на сибирских пограничных линиях русскими властями было принято в подданство более 25 тысяч джунгарцев [Шовунов 1992: 135]. Часть из них, прежде чем попасть в Россию, побывала в плену у казахов. Основная масса джунгарцев была отправлена на Нижнюю Волгу в Калмыцкое ханство. Поскольку оренбургский губернатор Неплюев считал, «дабы оные (калмыки) к киргизцам
побегов не учиняли и через то Христианской вере нарушения не последовало. Чего ради сходне их иметь в Ставрополе, нежели здесь (в Оренбурге)» [ГА ОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 39. Л. 151-152], принимавшие православие джунгарские калмыки пополнили население Ставропольского войска. Всех джунгарских калмыков И. И. Неплюев планировал свести в отдельную 9-ю роту и даже получил Указ о ее учреждении. Но, пока шло согласование, стало очевидным, что одной роты будет недостаточно. По неполным данным, в 1757-1759 годы в Ставрополе были приняты на жительство 2012 джунгарских калмыков [РГВИА. Ф. 13. Оп. 1. Связка 102. Д. 11. Л. 194]. В итоге, в соответствии с Сенатским указом от 18 мая 1760 г., для джунгарцев были учреждены не одна, как это планировалось ранее, а три роты. В 1768 г. джунгарских калмыков насчитывалось 2894 человека (35,22%) от общего числа ставропольских крещеных калмыков [ГА ОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. Л. 11-12].
К началу 70-х годов XVIII в. численность ставропольских крещеных калмыков достигла максимальных пределов. По сведениям К. П. Шовунова, в 1771 г. их насчитывалось 14 тыс человек. К сожалению, исследователем не был указан используемый источник, согласно которому следовало, что за три года войсковое население без всяких к тому причин должно было вырасти почти на 6 тыс человек. Здесь же Шовунов отмечает, что в войске состояло до тысячи джунгарских калмыков, затем в сноске, комментируя свой же текст, указывает, что «число джунгарских калмыков явно занижено, т. к. за 4 года их численность не могла сократиться в 2,2 раза» [Шовунов 1992: 136, 289].
Колоссальный урон численности и хозяйственному состоянию ставропольских калмыков причинило восстание под предводительством Емельяна Пугачева. По стечению обстоятельств, их поселение оказалось в эпицентре действия казацких и крестьянских повстанческих отрядов. Пугачева поддержало большинство войсковых чиновников, возглавляемых представителем самого знатного владельческого рода, войсковым квартирмейстером Федором Ивановичем Дербетевым. Масштабы участия ставропольских калмыков в войне можно представить по донесению Ставропольской канцелярии в Военную коллегию о том, что число «бунтующих калмык» составляет более 5 тысяч [Максимов, Очиров 2012: 134].
Из донесений офицеров правительственных войск следует, что сражавшиеся на стороне Пугачева калмыки несли существенные, невосполнимые потери. В январе 1774 г. под Красным Яром они потеряли 120 человек, до трехсот калмыцких повстанцев погибли 8 мая у деревни Трай на реке Ток и еще до двухсот во время преследования [Беликов 1978: 99; Дубровин 1884: 189]. Таким образом, только в двух отмеченных сражениях погибло до 620 калмыков. Часть неучтенных калмыков сумела вслед за Пугачевым прорваться в Башкирию. По сведениям, представленным в Военную коллегию в 1780 г., население Ставропольского калмыцкого войска насчитывало 5854 человека. По сравнению с тем же показателем 1768 г. численность ставропольских калмыков сократилась на 2303 человека (28,23%) (табл. 1.). Указанные людские потери для калмыцкого населения следует поставить в прямую зависимость от событий «пугачевского лихолетья».
Второй существенный количественный спад населения в Ставропольском войске пришелся на время наполеоновских войн. Пятисотенный ставропольский калмыцкий полк участвовал в военной кампании 18061807 годов, Отечественной войне 1812 года и Заграничном походе, победоносно завершившемся в 1814 году. Ввиду угрозы вторжения наполеоновской армии в пределы России Ставропольский полк был мобилизован и выведен из Ставропольского уезда в 1811 г. По ведомости от 28 марта 1812 г., в нем состояло 558 служащих [Прозрите -лев 1912: 40].
К сожалению, очень часто, увлекшись описанием сражений и блистательных побед, исследователи забывают о людях, ценой жизни которых они были завоеваны. По сведениям Т. И. Беликова, за три года войны (1812-1814) Ставропольский полк потерял 134 человека. Г. Н. Прозрителев в числе потерь ставропольских калмыцких казаков за тот период насчитывает до 210 человек [Беликов 1965: 134]. Последняя цифра соответствует данным, приведенным в таблице № 2, указывающим, что с 1811 по 1815 гг. число служилых калмыков сократилось на 188 человек. Разница в 22 человека объясняется поступлением на службу малолеток, достигших призывного возраста. Почти пятилетнее отсутствие четвертой части мужского населения детородного возраста закономерно привело к убыли рождаемости. За
указанный период число малолеток сократилось на 170 человек.
Из таблицы № 2 видно, что сокращение мужского населения в Ставропольском войске продолжалось с 1803 по 1815 гг. и составило 664 человека — 25 % его общего состава. Некоторое улучшение демографической ситуации произошло после возвращения на родину участников Заграничного
похода. К 1819 г. за счет увеличения рождаемости на 52 человека увеличилось число малолеток. Подрастающее поколение обеспечило рост численности служилых калмыков на 116 человек. В то же время положительная динамика, отмеченная в первых двух возрастных группах, нивелировалась сокращением почти на треть численности отставных калмыков.
Таблица 2 Численность мужского населения Ставропольского калмыцкого войска 1803-1841 гг.
[ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 323. Л. 98-98об; Д. 635. Л. 6-7; Д. 508. Л. 150-151].
Годы Служащие Отставные Малолетки Итого
Общая ситуация в сфере изменения дина- ропольского калмыцкого войска в указанный мики численности мужского населения Став- период наглядно показана на рисунке 2.
Рис. 2. Динамика численности мужского населения Ставропольского калмыцкого
войска (1803-1841 гг.)
Таким образом, неуклонная тенденция к сокращению войскового населения наблюдалась вплоть до расформирования Ставропольского войска (в 1842 г.).
Первая попытка анализа ухудшавшейся демографической ситуации была предпринята в 1835 году состоявшим для поручений при оренбургском военном губернаторе
В. А. Перовском полковником Н. А. Мансуровым. Основной причиной убыли войскового населения, на его взгляд, являлась низкая рождаемость в калмыцких семьях. По подсчетам, сделанным Мансуровым по посемейной переписи, оказалось, что в брачно-семейных отношениях состояли в разное время 1812 калмыков обоего пола. Ими было заключено 969 брачных союзов, в которых родилось 3689 детей. В среднем на супружескую пару приходилось по 3,5 рожденных. Из них выжило 1765 детей. Следовательно, в семьях ставропольских калмыков в среднем вырастало менее двух детей, что не позволяло обеспечить воспроизводство населения. Других ресурсов для увеличения войскового сословия в XIX веке в Ставропольском войске не имелось.
Мансуров связывал низкую рождаемость с нарушениями репродуктивной функции калмыцких женщин, вызванными неблагоприятными санитарно-гигиеническими факторами. К ним он относил употребление некачественной пищи, проживание в неблагоустроенных, плохо отапливаемых в зимнее время избах и лачугах. «Женщинам при очищениях и после родов нет места согреться, кроме как у огня, всегда разведенного на полу, или в сенях, или в особенной лачуге, и от того происходит простуда и много брюшных болезней, препятствующих дальнейшему плодородию. Может быть, особенное расположение народа к золотухе и другим кожным болезням имеет также свое действие, которое увеличивает невежество их лекарей» [ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 323. Л. 40-46].
Не была преодолена в первой половине
XIX в. и диспропорция по половому признаку. Показатели этого плана несколько смягчали потери мужского населения, понесенные Ставропольским войском во время войн с Наполеоном. Но в 1836 г., судя по «Табели о народонаселении Ставропольского войска», численность мужчин превышала численность женщин на 208 человек [ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 508. Л. 150-151]. Во второй половине 1830-х годов гендер-
ный дисбаланс вновь стал уменьшаться, и через пять лет, в 1841 г., разница сократилась до 85 человек — на 1684 лица мужского пола приходилось 1599 женского [ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 635. Л. 6-7]. Сходная ситуация в соотношении мужской и женской части населения наблюдалась у кочевых и полукочевых народов, у земледельцев же (оренбургских казаков и русских крестьян), напротив, женщин было больше, чем мужчин.
Полковник Н. А. Мансуров в своих рекомендациях опирался на указания В. А. Перовского, выступавшего за реформирование Ставропольского калмыцкого войска путем сокращения войсковых земельных угодий, что, в свою очередь, должно было вынудить калмыков заняться земледелием и перейти к оседлому образу жизни. Исправить демографическую ситуацию в Калмыцком войске он также надеялся посредством улучшения медицинского обслуживания и строгого надзора за соблюдением калмыками санитарных предписаний и правил личной гигиены. Улучшению санитарной обстановки в калмыцких улусах должны были способствовать следующие меры: устройство бань при зимних жилищах, а по возможности — и при кочевьях; возложение на ротных командиров наблюдения за тем, чтобы подчиненные им калмыки не употребляли в пищу падшую скотину (замеченных в нарушении этого запрета предписывалось строго наказывать); запрет кочевий при озерах — в местах, не обустроенных колодцами; строительство изб с большими печами, чтобы обезопасить калмыков от холода в зимнее время.
В 1836 г. в Ставропольское войско был назначен штатный лекарь с университетским образованием. Прежде эту должность занимал врач, совмещавший ее с обслуживанием населения всего Ставропольского уезда. В обязанность лекаря входило не менее четырех раз в год совершать поездки по войсковой территории и оказывать медицинскую помощь. Врачебные объезды давали возможность отслеживать эпидемиологическую обстановку на местах и выявлять больных, нуждающихся в стационарном лечении. Ежегодно лечение в войсковом госпитале получали от сорока до шестидесяти калмыков.
Результатом усиления требований к санитарии и медицинскому обслуживанию стало заметное увеличение количества от-
ставных калмыков. За пять лет, с 1836 по 1841 гг., их число возросло на 102 человека (81,6%), притом, что число служилых за тот же период сократилось всего на семь человек (табл. 2). Заметный рост в те же годы отмечался в женской части населения: с 1491 человека на 1 января 1835 г. до 1599 человек к 1 ноября 1841 г. (7,24%) [ГА ОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 508. Л. 150-151; Д. 635. Л. 6-7].
Из статистических данных, приведенных в «Обзоре ставропольских калмыков» следует, что годовая убыль мужского населения в Войске в 1830-1840 гг. по сравнению с предыдущим десятилетием сократилась со 163 до 48 человек, или с 8,3 % до 2,6 %. Эти расчеты обозреватель произвел, опираясь только на погодные показатели числа калмыков, состоявших на службе [З-в 1844: 35]. Еще более оптимистичные результаты представляет сравнение убыли всего мужского населения по десятилетиям. Так, если с 1820 по 1831 гг. она составила 228 человек, то с 1831 по 1841 гг. — всего 48 человек. Однако положительную динамику перечеркивает возросшее сокращение численности малолеток. С 1836 по 1841 гг. их стало меньше на 161 человек — цифра, превышающая показатель роста числа отставных калмыков. Следовательно, в недалеком будущем калмыцкое войско ожидало дальнейшее уменьшение его численного состава.
XVIII в. численность ставропольских калмыков сократилась в 2,5 раза, упав до уровня 1744 г., когда они были переданы в управление оренбургскому военному губернатору И. И. Неплюеву.
Таким образом, низкая рождаемость и детская смертность не позволили обеспечить рост или хотя бы стабилизировать численность населения. Значительное сокращение состава Ставропольского калмыцкого войска повлияло на решение правительства о его расформировании.
Источники
Государственный архив Оренбургской области (ГА ОО).
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА).
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины (XVIII - начало
XIX вв.). Элиста: Калм. кн. изд-во, 1971. 168 с.
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев - сподвижник Е. И. Пугачева. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1978. 103 с.
Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его состоянии до 1758 года. Казань: Типо-Литогр. В. М. Ключникова, 1897. 630 с.
Дубровин Н. Пугачев и его сообщники. Эпизод из истории царствования Екатерины II 1773-1774 гг. Т. 3. СПб.: Тип. И. Н. Скоро-ходова, 1884. 418 с.
З-в.Н. Исторический обзор ставропольских крещеных калмыков и несколько данных о современном их состоянии // Отечественные записки. 1844. Т. 35. № 7-8. С. 27-38.
Кузнецов В. А. Иррегулярные войска Оренбургского края. Самара; Челябинск: [б. и.], 2008. 478 с.
Максимов К. Н., Очиров У. Б. Калмыки в наполеоновских войнах. Элиста: НПП «Джангар», 2012. 519 с.
Овсянников В. А. Ставрополь-Тольятти. Тольятти: Развитие через образование, 1997. 364 с.
Паллас П. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 1. СПб.: Император. Акад. наук, 1809. 657 с.
Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Т. XII. № 9110. СПб., 1832.
С. 308-328.
Прозрителев Г. Н. Военное прошлое наших кал-мыкъ. 1812-1912. Ставрополь: Тип. Губернского Правления, 1912. (репринт. воспро-извед. изд. 1912 г. с коммент. и ил. изд-ва «Эбелек» 1990).
Рычков П. И. Топография Оренбургской губернии. Оренбург: Оренб. отд. Имп. Рус. геогр. о-ва, 1887. 405 с.
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. Элиста: Союз казаков Калмыкии, Калмыцкий ин-т обществ. наук, 1992. 320 с.