Культ прп. Трифона Вятского и деятельность первых вятских епископов (к 350-летию Вятской епархии)

ИСТОРИЯ 2007. №7

УДК 281.9(470.341X045)

И.О. Трифонова

КУЛЬТ ПРП. ТРИФОНА ВЯТСКОГО И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ ВЯТСКИХ ЕПИСКОПОВ (К 350-ЛЕТИЮ ВЯТСКОЙ ЕПАРХИИ)

Исследуется формирование культа прп. Трифона Вятского. На основе широкого круга источников рассмотрены житие и посмертная судьба святого. История становления культа дана на широком общеисторическом фоне церковной истории Вятского края.

В современной историографии русской культуры культ святых все чаще становится предметом исследования. Это связано, прежде всего, с ролью этого социального института в древнерусском обществе и с многогранностью этого историко-культурного явления. Среди «героев» этих исследований св. Борис и Глеб1, Климент, папа Римский2, Ростовские святые3. Безусловно, в центре внимания исследователя культа находятся тексты Жития святого и Службы ему. Но почти каждое такое исследование предполагает комплексный подход к изучению проблемы, широкий круг источников, обязывает ученого выявить взаимосвязи между такими аспектами культа, как агиография, гимнография, иконография и предание. К сожалению, в большинстве работ «за пределами внимания исследователей, как правило, остаются произведения, связанные с утверждением и распространением культа божьих угодников: службы, нотирован-

ные песнопения, вопросы о мощах святых и др...» .

Одним из образцовых исследований, в котором в полной мере был применен комплексный подход к изучению культа как сложного историкокультурного феномена, стала монография И. И. Калиганова «Георгий Новый у восточных славян»5. Кроме необходимого для такой работы текстологического анализа Жития и Службы святому, автор привел подробные археографические описания привлеченных к изучению рукописей, рассмотрел вопрос бытования списков этих памятников, иконографию и традицию почитания мощей святого XVI века.

Конечно, круг источников, привлекаемых к исследованию, зачастую зависит от характера и распространенности культа святого, от времени его возникновения и других факторов. В отношении прп. Трифона Вятского они достаточно разнообразны: мы располагаем текстами Жития святого в трех редакциях6, текстом Службы7, материалами о достаточно развитой иконографии святого и о бытовании икон, свидетельствами о почитании его мощей. При рассмотрении культа в XIX в. круг источников можно расширить за счет зафиксированных преданий о святом, этнографических данных о почитании святых источников, связанных с культом святого, разнообразной церковномонастырской документации (описи церковного имущества, ведомости о

церквях, отчеты о крестных ходах и проч.). Даже из особенностей изменяющегося со временем корпуса источников видно, что культ - явление динамичное. Культ имеет свою историю, истоки и время расцвета, может прийти в забвение, изменить характер, формы. Известно, что существуют причины этого: социальные, социально-политические, церковно-политические факторы развития культа. Один из важнейших - отношение к культу епископской власти. На формирование культа прп. Трифона Вятского, как это отмечалось И. М. Осокиным, А. В. Эммаусским, оказали особое влияние первые вятские епископы и особенно Иона Баранов.

Здесь подробно рассмотрим именно этот важный этап в становлении культа, приходящийся на первые десятилетия существования Вятской епархии, с 1657 г. до начала XVIII века. Но прежде обратимся к личности прп. Трифона.

Преподобный Трифон Вятский (ок. 1546 - 1612 гг.), в миру Трофим Дмитриевич Подвизаев, происходил из крестьянской семьи с. Малонемнюж-ского на Мезени. Родные его жили «во всякому обилш доволнЬ»8 и склоняли юношу к женитьбе. Однако Трофим, ища иноческой жизни, покинул дом и, «скитаяся въ послЬдней нищетЬ, евангельски странствуя Христа ради, аки единъ отъ убогихъ», дошел до Устюга. Оттуда перебрался в волость Шомок-су, где прожил какое-то время. Местные жители хорошо относились к работящему юноше, нашли ему невесту, но «егда обручешю бывшу», Трофим вспомнил свое намерение найти «мЬсто богоспасаемо, иноковъ водвореше». Он вновь отправился в путь, дошел до земель Строгановых в Перми Великой и поселился при церкви г. Орел. Пробыв здесь около года, Трофим стал известен Иакову Строганову. По молитвам богомольного юноши единственный сын промышленника, Максим, получает исцеление (первое в чреде чудес, зафиксированных Житием преподобного).

Наконец, Трофим достиг в своих скитаниях реки Камы и 22 лет от роду принял постриг в Пыскорском Преображенском монастыре с именем Трифон. Однако среди братии монастыря он пребывал недолго. Став известным среди окрестного населения как труженик и подвижник, по молитвам которого приходящие к нему получали исцеление, Трифон решил, «ненавидЬ славы человЬчесюя», уйти в пустынные земли Перми Великой. Он отправился на р. Муллянку, где столкнулся с местными язычниками (остяки и вогулы) и стал среди них проповедовать христианство. Подобно святителю Стефану Пермскому, Трифон срубил их священное дерево, бывшее, очевидно, центром межплеменного святилища: «многихъ языкъ идольское жертвище», куда «отъ всЬхъ странъ и рЬкъ съ Печеры и съ Сылвы и съ Обвы и съ Тулвы, князи ихъ, остяцкш Амбалъ, вогулской Бебякъ и инш мнози языцы со всЬми своими улусы, остяки и вогуличи со всЬхъ ловль своихъ ту во едино мЬсто съЬзжа-хуся». Племенные князья были поражены такими действиями неизвестного монаха, но за Трифона заступились местные приказчики, люди Строгановых, мести Трифону удалось избежать. Более того, вскоре дочери остяцкого князя Амбала и вогульского князя Бебяка «и инш мнози остяки вЬроваша во Христа и крестишася».

Долгое время Трифон жил в пермских вотчинах Строгановых, откуда, вследствие конфликта с Симеоном Строгановым (он навлек на себя гнев за то, что, выжигая лес на месте, предназначенном под пашню, по неосторожности сжег дрова для соляных варниц промышленника), переселился в Вятские земли. Монастыря здесь ранее не было, местное население поддержало монаха Трифона и в 1580 г. он основал близь г. Хлынова обитель в честь Успения Пресвятой Богородицы. Решением пяти вятских городов он был отправлен в Москву, где рукоположен в иеромонаха и назначен строителем монастыря. В дальнейшем Трифон проявил себя как талантливый устроитель монашеского хозяйства: неоднократно бывая в Москве в связи с нуждами монастыря, он добился для обители обширных владений9.

Еще при жизни своего основателя Успенский Хлыновский монастырь стал самым состоятельным в крае и превзошел Пыскорский. Численность братии к 1586 г. составляла 20 человек. В 1589 г. Трифон был возведен в сан архимандрита. В Царской грамоте 1595 г. о численности братии уже указано: «ныне де в том манастыре у него устроено сорок человек братов да мана-стырских трудников 30»10.

В 1601 г. прп. Трифон был изгнан из Хлыновского Успенского монастыря. Причину такого события некоторые исследователи видят в том, что при дворе Бориса Годунова вятского игумена подозревали в связи с чудов-скими монахами и Самозванцем. Действительно, чудовский монах Сильвестр делал вклады в Успенский монастырь, а Повести о Смутном времени, повествуя о юности Лжедмитрия I, передают что 14-летнего Григория Отрепьева «увеща... быти мниха»11 именно вятский игумен. Но большинство исследователей склоняется к мнению, что причиной изгнания Трифона из родного монастыря был конфликт с братией по вопросу об уставе монастыря. Житие

об этом повествует так: «НЬцыи же отъ братіи невЬгласи, забывше свое иноческое обЬщаніе, не восхотЬша своего учителя ученія слышати и еже бы подвизатися прискорбнымъ путемъ будущаго ради воздаянія и вЬчныхъ благъ наслажденія, но возлюбиша вЬка сего широкое и пространное житіе, и нЬкако смЬсишася обычаи съ міряньї и начаша ко преподобному приходити и безмЬрнаго и чрезуставнаго покоя просити». Оставив обитель, архимандрит перебрался в Сольвычегодск, где заботами Никиты Строганова был устроен во Введенском монастыре.

В 1608 и около 1611 г. архимандрит Трифон посещал Соловецкий монастырь.

Лишь незадолго до смерти архимандрит Трифон вернулся в Хлынов, где под влиянием общественного мнения был принят в свой монастырь архимандритом Ионой. Скончался Трифон 8 октября ст. ст. 1612 г. и был погребен в основанном им монастыре.

Сохранилась Духовная грамота основателя обители, которая в середине XVII в. была включена в агиографический цикл памятников о прп. Трифоне. Автор Жития повествует: «.И нЬкогда человЬкъ нЬкій священническаго чину принесе во обитель ту духовную грамоту преподобнаго отца нашего Трифона, за его рукою, уставе монастырскаго житія, како по немъ в томъ Ус-

пенском монастырЬ властемъ и брапямъ житии. МнЬ сего невЬдущу. Въ самый праздникъ Рождества Пречистыя Богородицы12, в год люторгіи святыя, стоящу ми на пЬніи в крылосЬ. И внезапу той священный мужъ вдаде ми ту духовную грамоту, изрекъ сице: аще ти сие надобе, списавъ списокъ, держи у себе. Аз же, видЬвъ се и списавъ списокъ, удержавъ той списокъ у себЬ в прикладъ житія ко списанію о святомъ и преподобнЬмъ Трифоне». Духовная грамота, дошедшая до нас в составе Мыльниковского и Малонемнюжского списков13 Жития, завершается просьбой умирающего настоятеля: «И Бога ради по моем животе мене грешнаго не забудите, но поминание творите, в литиях, и в понахидах болших и менших поминайте всегда, сами от Бога по-мяновени будете.»14. Просьба была исполнена, и в основанном Трифоном монастыре «погребоша его в земли на уреченном месте со псалмы и пенми, и песньми духовными, и по заповеди его память по нем творящее, и ко гробу его приходящее с понахидою по вся субботы даже и до днесь» (2-я половина XVII в. - И. Т.)». Так в монастыре сразу по смерти архимандрита Трифона стала складываться традиция почитания подвижника.

В середине XVII в. при архимандрите Иоакиме (1650-1653) в Успенском монастыре было составлено Житие основателя обители. В основу его легли материалы о жизни Трифона, собранные неизвестным автором, пострижеником Николо-Коряжемского монастыря, в Пыскорском, Коряжем-ском, Успенском монастырях, воспоминания учеников архимандрита Трифона Моисея и Досифея и других лиц. «УвЬдано же бысть архимариту Иоакиму, яко помалу счиняю писашемъ о житіи преподобнаго отца Трифона, и той Иоакимъ много нуди мя, дабы ему совершено писаніемь житіе преподобнаго написалъ», - повествует автор Жития о своей работе.

В состав Жития вошли также ранние записи об архимандрите Трифоне, обнаруженные в монастыре: «В казенной кЬлліи древнее писаніе, ово в тет-ратехъ, ово же на малыхъ харпахъ, писано вкратце о житіи преподобнаго Трифона и о чюдесЬхъ, им же и его ради святыхъ молитвъ сотвори Богъ во славу свою». Можно думать, что сделаны они были еще при жизни самого прп. Трифона, так как еще в 1601 г. «Дозорная книга» монастыря указывает среди вещей, находящихся в келье Трифона, книгу «въ тетратехъ в полдесть въ красной коже канунъ Исусу Преслаткому, да кану(нъ) акафисту съ ыкосы, да канану Благовещенью с ыкосы, да Николе чюдотворцу, да въ техъ же тетратехъ житье архимарита Трифана отъ роженье... его, и какъ онъ леталъ со ангиломъ, не видялъ ни неба ни земли.»15. Можно было бы предположить, что это были собственноручные записки прп. Трифона, также как и Духовная грамота, по свидетельству автора Жития. Однако В.В. Низов, обнаруживший в 1994 г. известный еще в начале XX в. автограф Трифона Вятского, считает, что архимандрит «не имел большой практики в письме»16. Примечательно, что сюжет о видении ангела вошел в «Житие» различных редакций.

Рано в монастыре появляются и изображения прп. Трифона. Та же «Дозорная книга» 1601 г. указывает «образъ, 5 пядей, на краске, писанъ ар-химаритъ Трифанъ, а приходящимъ людямъ онъ архимаритъ Трифонъ [...]»17. «Вероятно, - отмечает издатель «Дозорной книги» А. С. Верещагин,

- разумеется образ, где прп. Трифон изображен молящимся Пречистой»18. Современная исследовательница иконографии прп. Трифона Вятского Н.В. Кривошеина предположила, что «скорее всего это было поясное изображение Трифона»19, его прижизненный портрет-парсуна20 (при этом она ссылается на подобные примеры - «портреты» преподобных Кирилла Белозерского и Евфросина Псковского»21). К сожалению, «Дозорная книга» не указывает на характер изображения. Но предположение А. С. Верещагина косвенно подтверждается размером иконы - 5 пядей - примерно 88,9 см, что вполне соответствует высоте икон иконографического типа «Преподобный Трифон перед Богоматерью», находящихся в настоящее время в музейных собраниях г. Кирова.

По инициативе архимандрита Иоакима была создана надгробная икона прп. Трифона: «Той бо архимаритъ !оакимъ имЬ вЬру велію ко преподобному Трифону и образъ его написати повелЬ, яже и до нынЬ на гробЬ его всЬмъ вЬрующимъ на поклоненіе зримъ есть».

Таким образом, в первой половине XVII в. в монастырской среде бережно сохранялась память об архимандрите Трифоне и постепенно складывалась традиция его почитания. Однако ни официальной, ни местной канонизации его в этот период не было. Внутримонастырское почитание не было развито, это была еще традиция почитания усопшего подвижника. Для развития культа месточтимого святого было необходимо участие епархиальной власти.

Епископская кафедра в Хлынове была открыта в 1657 г.

До середины XVII в. Вятские земли в церковном отношении находились в ведении московских митрополитов. Именно они благословляли строительство церквей, устроение монастырей, назначали их строителей и игуменов. Включение Вятских земель в состав учрежденной в 1383 г. епархии Стефана Пермского или в 1555 г. Казанской и Свияжской епархии22 оставалось формальным.

Из посланий митрополитов видно, что церковная жизнь в отдаленных от духовного центра землях налаживалась с трудом. Так, в середине XV в. митрополит Иона неоднократно посылал в Вятские города и села послания, укоряя местное духовенство и мирян в неблагочестивой жизни, разбое и грабежах. «До сих пор остается документально неизвестным, - писал исследователь церковной истории края П.Н. Луппов, - откуда вятчане брали себе священни-ков»23. Е.Е. Голубинский считал, что в среде вятского духовенства находили себе место беглые запрещенные священники и расстриги. Об этом красноречиво свидетельствуют послания на Вятку митрополита Ионы: «Не вемы убо, како вас нарицати священникы, от кого имеете поставление и рукоположение, и духовное наказание.?»24, «...духовніи ихъ отцы, игумени и попы, божествен-ныхъ писаній неискусни сущее, божественыхъ и священныхъ правилъ не-вЬдуще.»25. О том же пишет и митрополит Геронтий в 1480-х гг.26

Поэтому основание в октябре 1657 г. епархии Вятской и Великопермской с кафедрой в Хлынове было делом насущной необходимости. В Соборном Деянии об учреждении кафедры говорилось: «Страна, именуемая Вятка, отстоящи от царствующего града Москвы многим разстоянием, и есть оная

страна грады и места имущи многочеловечны, и сего ради требует своего ей

архиерея и пастыря» .

В состав епархии28 вошли вятские города с уездами (Хлынов, Слободской, Орлов, Котельнич, Шестаков) и «предел, зовомый Великая Пермь» - города Чердынь, Соликамск, Кай с уездами, земли Строгановых с Чусовскими городками, - ранее входивший в состав вологодской епархии, переданный в управление Вятского архиерея «дальнего ради разстояния от Вологды»29.

На новооткрытую кафедру был поставлен епископ Коломенский и Каширский Александр (1603-1679 гг.; епископ Вятский и Великопермский в 1658-1674 гг.).

Коломенская и Каширская кафедра Соборным решением 1657 г. была закрыта, территория ее перешла под непосредственное управление патриарха. Такой передел епархиальных территорий не был случайным, еще современники усматривали в нем стремление патриарха Никона расширить сферу своего влияния за счет перевода некоторых епархиальных владений в особую патриаршию область. Владыка Александр считал себя «изобиженным», так как, несмотря на присоединение к его новой епархии земель, находившихся ранее под управлением вологодского архиерея, она была значительно беднее епархии Коломенской. В челобитных царю Алексею Михайловичу епископ Александр указывал, что в его епархии 143 церкви и по сравнению с Коломенской не достает еще 277. Вотчины архиерею были даны скромные: Бо-бинский стан и вотчины Котельничского Предтеченского монастыря.

При этом Хлыновскую кафедру приходилось устраивать на пустом месте. За неимением архиерейского дома епископ проживал в Успенском Три-фоновом монастыре, где занимал две деревянные кельи.

Поскольку Коломенская кафедра была упразднена, вслед за владыкой на Вятку последовало значительное число коломенского духовенства. Как отметил А. Вештомов, 4 апреля 1657 г., в воскресенье, архиерей прибыл на Вятку «со всею ризницею, и церковными соборными служителями»30. Прибывшее архиерейское духовенство вынуждено было ютиться на посаде. Эту ситуацию неустроенности новой епархии ярко описал близкий к владыке игумен Феоктист: «И самому отцу епископу Александру келейной покой нужен зело, нестроения ради епископии; а домовые его приказные всяких чинов люди живут у посацких людей по подворьям: месяц поживши, или два, да на другой двор переходят по нужди, что градские люди в Хлынове грубы и са-мочинны, с безчестием ссылают епискупских людей з дворов, потому что епископия тут ново, а епископским людем под дворы места не отведено, и чем им дворишко построить, государьской милости нету.»31.

Только в 1669 г. во владение архиерейского дома были переданы земли Вятского Никольского собора, правда, соборяне оказались на жаловании ар-хиерея32. При Никольском соборе было отведено место и под епископскую резиденцию, однако при Александре строительство так и не было начато.

В таких обстоятельствах возник спор об Усть-Вымской десятине.

Усть-Вымь, находившаяся при впадении р. Выми в р. Вычегду, в 1383 г. стала центром епархии Стефана Пермского, охватывавшей земли по рр. Вы-

чегде, Выми, Сысоле, после его кончины оставалась духовным центром Перми Вычегодской. Усть-Вымские епископы Герасим (после 1416 - 1443), Пи-тирим (после 1444 - 1455), Иона (1456 - 1470)33 стали достойными преемниками Стефана, при них христианство стало распространяться среди племен Перми Великой. Местом упокоения трех епископов стала Усть-Вымская Благовещенская церковь. В 1607 г., по приказанию царя Василия Шуйского и патриарха Гермогена, епископ вологодский Иосаф написал надгробную икону трех Усть-Вымских епископов. «Весьма вероятно думать, - считает Е. Е. Голубинский, - что с этого именно времени и началось местное им праздно-

вание» .

В 1649 г. была построена посвященная им церковь в вологодском архиерейском доме, - это говорит об отношении вологодских владык к почитанию памяти Пермских святителей.

Когда в 1571 г. кафедра была перенесена в г. Вологду, Усть-Вымь осталась в составе епархии, владели ею архиепископы вологодские и великопермские. При учреждении Вятской и Великопермской епархии земли Перми Великой перешли под управление Хлыновской кафедры. вологодская епархия территориально была восполнена за счет части Ростовской епархии и патриаршей области: к ней были присоединены Белоозеро, Чаропский округ и Пошехонье, сама же епархия стала именоваться вологодской и Белозерской. Из прежних земель пермских епископов только Усть-Вымь и г. Яренск с уездом в 1657 г. были оставлены в ведении архиепископа Маркела (1645-1663 гг.)35

Но в 1658 г. на эти земли стал претендовать епископ Вятский и Великопермский Александр. Он подал царю Алексею Михайловичу челобитную, в которой просил передать ему эти территории на том основании, что Пермь Великая теперь находится в его ведении, а Усть-Вымь есть «начало Великия Перми, гдЬ почиваютъ Пермския чюдотворцы»36. В Усть-Вымской десятине, по словам епископа Александра, числилось 50 церквей и монастырь, которые Вятский владыка хотел получить в качестве компенсации за Коломенскую епархию - «чтобъ мне богомолцу твоему было чемъ вново построиться и съ домовыми людьми прокормиться»37.

Была и еще одна причина, по которой Александр пытался вытребовать себе Усть-Вымскую десятину. В челобитной, поданной Алексею Михайловичу 23 февраля 1659 г., епископ Александр сокрушался: «А в моей, государь, области во всей ныне ни единаго не вЬмъ православнаго святаго; а перво-началные епископы Пермские чюдотворцы опочиваютъ въ Еренскомъ уЬздЬ, на Усть Выми рЬки, и тЬми первоначальными Пермскими чюдотворцами онъ же (архиепископ Маркел. - И. Т.) владЬетъ. И нынЬ я, богомолецъ твой госу-даревъ, святыми и церквами изобиженъ есмь, да и святые Пермские чюдотворцы нынЬ межъ нами стали въ презрЬнш»38.

Очевидно, что вопрос наличия мощей святых в пределах епархии был для Александра второстепенным, но весьма важным. Особенно вопрос о принадлежности к его епархии мощей пермских святителей, преемником которых Великопермский владыка был вправе себя считать. Но из челобитной также видно, что прп. Трифон Вятский, чьи мощи находились в Успенском

Хлыновском монастыре, где проживал владыка Александр, не являлся в его понимании святым. Интересно, что в 1659 г. он не считал, очевидно, святым и прп. Логгина, основателя Николо-Коряжемского монастыря, который находился в пределах Вятской и Великопермской епархии (16 верст к востоку от Сольвычегодска, основан в 1535 г.)39. Однако епископ, конечно, знал об этом подвижнике. Жизнь епископа Александра была теснейшим образом связана с Коряжемским монастырем: будучи уроженцем Соли Вычегодской40, будущий епископ в 1631 г. принял здесь постриг, в 1643-1651 гг. был его игуменом. Оставив в 1674 г. кафедру, Александр ушел на покой именно в Николо-Коряжемский монастырь и здесь написал Житие Логгина - «Сказание о зача-ле Николо-Коряжемского монастыря и о началнике его старце Логине»41 и составил Службу святому42.

Однако Маркел, архиепископ вологодский и Белозерский, отвергает претензии Вятского епископа, мотивируя это тем, что «Вымская и Вычегодская землица, особая от Перми», никогда не была частью Перми Великой43.

Преемник Маркела, вологодский архиепископ Симон (1664-1684) подал в ответ на претензии Александра челобитную царю, в которой обвинил вятского архиерея в желании «вящше митрополитовъ и архиепископовъ нЬкихъ во изобилствЬ пребывати»44.

Как же проявилось отношение Александра к почитанию прп. Трифона? С полной уверенностью можно считать, что первый вятский епископ был знаком с жизнью архимандрита Трифона еще до прихода на кафедру. Ведь с 1631 г. он входил в число братии Николо-Коряжемского монастыря, в котором бывал прп. Трифон, а в 1643-1651 гг., в период его настоятельства в этом монастыре, постриг в монашество автора Жития прп. Трифона.

При епископе Александре архимандрит Трифон почитался как усопший подвижник, и епископ действовал исходя из характера такого почитания. В 1662 г. в Успенском монастыре его благословением была построена архимандритом Иовом над могилой архимандрита Трифона большая главная деревянная церковь в два этажа, с двумя приделами - верхним холодным в честь Успения, и нижним в честь Благовещения Богородицы45 (сгорела в 1676 г.). В 1662 г. был освящен придел в честь великомученника Трифона, небесного покровителя преподобного 46.

Исследователи отмечают, что деятельность епископа Александра по устроению новой епархии в целом и, как видим, в отношении культа прп. Трифона не была активной. Это объясняют его характером и склонностью к монашеской жизни. Однако более важной причиной пассивности первого вятского епископа была неуверенность в долговечности своего положения: после низложения Никона владыка перебрался в Москву и ожидал возможного возвращения ему Коломенской епархии.

Его преемником стал епископ Иона Баранов (1675-1700; с 1682 г. архиепископ), избранный в 1674 г. 47 из архимандритов Тихвинского монастыря48. На Вятку владыка прибыл 17 января 1675 г.49 В отличие от епископа Александра он оказался весьма деятельным архиереем, не только организатором

первого каменного строительства на Вятке50, но и устроителем всей церковной жизни епархии.

Владыка сразу продолжил спор с вологодским архиереем об Усть-Вымской десятине. «А ньінЬшній новопоставленный епископъ Іона Вятской, еще и не бывъ во епископии своей, и на разсмотряся, такожъ о Вымской де-сятинЬ упражняется, не удовляся тЬмъ, что епископия его при иныхъ, и безъ прибавки с пополнешемъ», - писал архиепископ Симон. На этот раз он нашел другой повод не передавать место старой Пермской кафедры епископу Вятскому и Великопермскому: «А епископовъ Пермскихъ во блаженномъ успении тЬлеса ихъ положены въ розныхъ мЬстахъ, на Выми и на ВологдЬ и на МосквЬ: и потому ли его епископле желаніе исполняти»51.

Несмотря на то что Усть-Вымь рано утратила статус епископской кафедры, нахождение здесь мощей первых епископов пермских сохранило за ней роль духовного центра региона. В дальнейшей церковной истории края Усть-Вымь как место древнейшего кафедрального центра станет предметом долгого спора различный епархий.

Долгий спор с вологодскими владыками разрешился решением Собора 1681/82 гг., согласно которому в 1685 г. Яренск и Усть-Вымская десятина с 1685 г. передавались Устюжской и Тотемской епархии52. Теперь главная святыня края - мощи святителей Пермских Г ерасима, Питирима и Ионы - оказалась за пределами притязаний Вятской епархии. Это, вероятно, способствовало активизации деятельности архиепископа Ионы в связи с развитием почитания местных хлыновских святых - прп. Трифона Вятского и блаж. Прокопия Вятского. Стараниями вятского владыки традиция монастырского почитания усопшего подвижника перерастала в культ святого покровителя Вятской кафедры.

В 1684 г. при прокладывании рвов под строительство нового Успенского собора Хлыновского монастыря были обретены мощи прп. Трифона. В рассказе Жития событие выглядит в некоторой степени случайным - архимандрит Александр и братия монастыря сомневаются, следует ли тревожить погребение. За разрешением вопроса они обратились к архиепископу Ионе. Тогда архиепископ «повеле принести образ Пресвятыя Богородицы и препо-добнаго отца Трифона и поставиша на гроб преподобнаго и написав два жребия, како ров копати: один жребий прямо гроба преподобнаго, а другий по сторону гроба, и те два жребия отдав тоя обители настоятелю и повеле положити также на гробе преподобнаго и сотвориша моление и избрав монаха и посла и повеле взятии с гроба преподобнаго един жребий.». Когда вопрос решился в пользу проведения рва через место погребения, «о том архиерей и настоятель тоя обители с братиею и с прилучившимися народы воздаша хвалу Господу Богу и пречистей Богородице и преподобному отцу Трифону»53.

Описание обстоятельств обретения мощей демонстрирует отношение архиепископа к почитанию прп. Трифона. А рассмотренная тяжба об Усть-Вымской десятине наводит на мысль, что 1684 г. не случайно стал годом обретения мощей прп. Трифона. Ведь Иона уже 10 лет являлся главой епархии,

но до 1684 г. нам не известно никаких предпринятых им мер по утверждению культа преподобного.

Но в 1684 г. архимандрит Трифон все еще почитается как усопший подвижник: мощи его были перенесены в часовню, «и певшее надгробныя (т. е. молебен святому не служили. - И. Т.), и верх гроба поставиша прежнюю гробницу, иконы и лампады устроиша, якоже и прежде быша»54, свидетельствует автор Жития.

С 1681 г. архимандрит Трифон в официальных документах, грамотах и актах Успенского монастыря именуется «первоначальным создателем тоя обители, преподобным отцем архимандритом Трифоном» и «вятским чудотворцем»55.

Очевидно, по инициативе архиепископа Ионы была создана и новая редакция Жития прп. Трифона. Исследователи (И. М. Осокин, М. Д. Каган) прямо связывают редакцию с переносом мощей архимандрита, хотя из текста ее можно заключить лишь, что создана она была не ранее 1663 г. А. В. Эммаус-ский называл Житие прп. Трифона Вятского «заказом архиепископа Ионы»56.

Ко времени переноса мощей И. М. Осокин предположительно отнес составление службы святому57.

Развивается иконография прп. Трифона. Так, весьма интересен «образ Пресвятыя Богородицы и преподобнаго отца Трифона», упомянутый в описании открытия мощей. В музейных собраниях г. Вятки в настоящее время находятся 4 образа этого иконографического типа58. На иконах прп. Трифон Вятский изображен коленопреклоненным в молитве перед Богородицей у Хлыновского Успенского монастыря. На возвышении за монастырем написан г. Хлынов59. Молитвенное общение между Преподобным, Богоматерью и Спасителем, изображенным в облаке в верхнем поле иконы, передано жестами, содержание молитвенных диалогов изложено в текстах свитков-молений. По объему и содержанию тексты свитков несколько варьируются60.

Время появления образа достоверно не известно, но можно с уверенностью сказать, что подобная икона находилась среди личных вещей Вятского и Великопермского владыки: в «Росписи келейным церковным предметам и вещам»61 архиепископа Ионы (1700) указан «образ Пресвятыя Богородицы в молении у нея Трифан Вятский чюдотворец оклад и венцы и оплечье вызолочено». На одной из них (Богоматерь с Трифоном Вятским. 1692—1695гг.62 107 х 88. Кировский областной музей краеведения. № 37138 (2425)) иконописец поместил на свиток моления прп. Трифона молитву святого из Жития (новой редакции, написанной при архиепископе Ионе) и примыкающий к ней в Житии фрагмент повествования главы «О видении ангела Господня». Это единственный известный нам случай в иконографии прп. Трифона Вятского. Важно время создания иконы: начало 1690-х, вскоре после переноса мощей прп. Трифона, что говорит в пользу о том, что это событие можно рассматривать как местное прославление прп. Трифона.

Эта икона имеет, кроме того, надпись над изображением города: «Стольный (т. е. кафедральный. - И. Т. ) градъ Хлыновъ». Если изображение прп. Трифона у стен Успенской обители выражало идею его заступничества перед Богоматерью за основанный им монастырь, то указание «стольный» над изображением Хлынова должно было подчеркнуть значение святого как молитвенника за всю епархию. Так молодая Вятская и Великопермская епархия обрела своего покровителя.

ПРИМЕЧАНИЯ

В.В. Низов издал неизвестный ранее список сер. XVIII в. библиотеки Кировского педагогического института: «Житие и подвиги и отчасти чудеса преподобного отца нашего архимандрита Трифона, Вятского чудотворца и начальника обители Успения Пресвятой Богородицы, что в Хлынове» /Публ., предисл. В.В. Низова; Пер. со ста-росл. В.В. Низова, А.М. Коковихина // Выбор. Киров, 1991. №39. С. 8; № 40. С. 8; № 42. С. 8; № 43. С. 8; 1992. № 8. С. 10; № 10. С. 11. Однако этот список, очевидно, сочетает в себе две редакции. Списки Жития прп. Трифона Вятского до конца не изучены. Текстологический анализ их проводится автором статьи в рамках диссертационного исследования.

34 Г?