Спросить
Войти
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 63.3
И. А. Ануприенко
ИТАЛЬЯНСКАЯ КУПЕЧЕСКАЯ СРЕДА И ГЕНДЕР В ЭПОХУ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
В статье рассматривается итальянская купеческая среда и тендерные стереотипы поведения в эпоху позднего средневековья. На основе проведенного исследования автор приходит к выводу о том, в среде правящей элиты итальянских городов сложились определенные установки, которые легли в основу новоевропейского тендерного поведения: при заключении брака учитывалось происхождение женI. А. Апырпепко
щины, способствовавшее усилению статуса мужчины, а в связи со стабилизацией самого института церковного брака появились значимые фигуры женщин-хозяек и управительниц семейных дел.
ITALIAN MERCHANT ENVIRONMENT AND GENDER IN THE LATE MIDDLE AGES
The article discusses the Italian merchant environment and gender stereotypes of behavior in the late Middle Ages. On the basis of the research the author comes to the conclusion that among the ruling elite of Italian cities specific sets developed, which formed the basis of modern European gender behavior: the origin of women was taken into consideration in marriage, it
В современной медиевистике много внимания уделяется особой социальной роли, которую играли для средневековой цивилизации элитарный слой и его представители, находящиеся в социальном пространстве. Их образцы поведения нередко становились общекультурной нормой, и поэтому обращение к купеческой социальной группе проливает дополнительный свет на ценностные ориентиры позднесредневекового общества в целом, и в Италии в частности [17, с. 230].
Цель автора - опираясь на имеющиеся в исторической литературе наработки, выявить некоторые исходные установки ген-дерного поведения, присущего пополанской среде итальянских городов-государств, закреcontributed a lot to strengthening the status of men. As there was stabilization of the Institute of Church marriage there emerged significant figures of women-housewives and manageresses of family affairs.
пившиеся в национальной традиции Италии на длительное время.
Гендерные отношения находились в центре политической жизни Средневековья, и к ним вынуждены обращаться даже исследователи, специально не занимающиеся женской проблематикой. Интересные материалы по рассматриваемой теме содержатся в ставших классическими и прочно завоевавших симпатии российских читателей монографиях французских историков (Ф. Ариеса, Ж. Дюби, Ж. Ле Гоффа и др.). Собственно, гендерные аспекты европейской средневековой истории находят освещение в работах Л. П. Репиной, А. Г. Суприянович, А. Л. Ястребицкой, И. А.Красновой, М. Л. Абрамсон и др.
Статья Ш. Ортаер «Соотносится ли женское с мужским так же, как природное с культурным» вышла в сборнике «Женщины, культура, общество» и открыла многолетнюю дискуссию по проблемам содержания понятия «тендер» [15, с. 76]. Большинство зарубежных исследователей согласны с тем, что учет тендерного фактора необходим при любых социальных исследованиях, поскольку он позволяет раскрыть многовариантность влияния пола как такового на исторические процессы.
В итальянских городах Средневековья в силу специфики исторической ситуации сферы публичного и домашнего оказались тесно связаны, это привело к усилению внимания к матримониальным делам: в первую очередь вопросам передачи наследства, заключения брака, сроков рождения сыновей и прочее.
Гендерная проблематика довольно полно представлена в рамках так называемой «новой истории семей» - сравнительно нового направления в итальянской историографии, интерес к которому активизировался в связи с появлением микроисторической методологии. В качестве примера можно привести фундаментальное исследование Лоренцо Фа-ббри [4], изучающего историю клана Строцци как процесс инкорпорирования фамилии в постоянно меняющийся мир социальных отношений коммунального сообщества. Фаббри рассматривает такие понятия, как «цепь брачных альянсов», «брачная стратегия», «рынок брака», которые непосредственно влияли на положение и место женщины в семье. По его мнению, система браков всегда регулировалась обществом, а тем более если выбор осуществлялся в среде знатных и состоятельных семей Флоренции. В исследовании мы приводим неоспоримые доводы о том, что брак должен был не только способствовать выживанию семей, но и выполнять функции эффективной адаптации их в коммунальное сообщество, способствуя экономической и социальной эскалации. В этом случае брачные союзы осуществлялись в качестве коммерческих сделок. Эта идея была присуща также юридическим традициям позднесредневеко-вого города [4, с. 38-39].
Власть была по преимуществу мужской и патриархальной, но женщины, представительницы купеческой среды, выступали в политическом пространстве как важные
посредники, медиаторы. Анализируя подход людей того периода к проблеме брачных союзов, нельзя забывать о традициях семьи-кон-сортерии. Практика браков находилась в руках родителей или близких, т. е. прямо заинтересованных людей [11, с. 184]. Отец должен был еще при жизни об этом официально позаботиться: собирать информацию, активизировать контакты, управлять переговорами, все брать под контроль как главе семейства. Редки были случаи, но все же, имелись, когда этим занимались матери семейств. Некоторые рекомендации нам дает Джованни Мо-релли при заключении браков: «... выбирать нужно, все хорошо и зрело обдумав, опираясь на советы людей, которые являются истинными друзьями» [9, с. 207].
Поиск знатных и богатых невест и борьба за наследниц был одним из основных стержней, вокруг которого концентрировалась политика, власть и влияние. В браке осуществлялась передача от родителей детям своей благородной крови, поэтому особую роль приобретало происхождение как женщины, так и мужчины. Купеческие капиталы, властные права, знатность происхождения («кровь») сливались воедино при заключении брачных стратегий.
Действия этих принципов брачной стратегии очень заметны на примере союзов в семействе Строцци. В июле 1465 г. Марко Паренти был занят поисками жены для своего родственника Филиппо Строцци, сына монны Алессандры Строцци, на дочери которой Марко был женат. Сначала Марко и Алессандра выбирали невест по всей Флоренции на имеющемся «брачном рынке». В результате были присмотрены несколько девушек и собрана различного рода информация, интересовавшая Филиппо [8, с. 447-451]. При этом выяснилось с очевидностью, что при выборе брачных партнеров применялись логика и способы торговой сделки с определенными стандартами и нормами, выполняемыми сторонами, вступающими в договор. Выбор зависел от политической и общественной конъюнктуры, при этом часто стороны руководствовались политическими соображениями [6, с. 249].
Для семьи Строцци, например, в их документах раскрываются общие критерии, которые считаются необходимыми для брака: демографические факторы (рождение сыновей для продолжения рода), возраст,
экономические потребности, финансовые причины, знатность и иерархия в обществе, гарантирующие возможность престижного родства [4, с. 137]. В семействах все девушки учитывались для создания будущих брачных союзов с соблюдением законных критериев иерархии. В семейных кланах подготавливался примерный «список» женихов, в котором классифицировали кандидатов для предстоящих брачных союзов. Например, в 1427 году Леонардо Строцци объявил сыну Филиппо о намерении женить его, приводя обоснования для заключения брачной сделки, просчитывая все выгоды в процессе подготовки документов для заключения контракта [4, с. 138]. Для успешного осуществления этой стратегии необходима была самая полная информация о потенциальных женихах и невестах.
Выбор супруга или супруги всегда был очень сложным для семьи делом, в котором на первый план выдвигались также и социально-экономические аспекты брачной стратегии. К примеру, сер Лапо Никколини, преуспевающий флорентийский торговец, должен был получить приданое в 1384 г. в размере 700 флоринов, но когда через 20 лет он женился вторично, то взял уже 1 000 флоринов [4, с. 50]. В середине XV в. Алессандра Мачин-ги Строцци, которая искала жену для сына, написала, что 1 000 флоринов - это приданое для простого мастера, и дополнила: «... кто берет жену, тот хочет деньги». Она - женщина, однако тоже говорила о невесте, как о «подходящем товаре» [8, с. 597], хотя незадолго до этого, выдавая замуж своих дочерей, она с удручением писала о том, что может дать за младшей из них, Маргаритой, только 1 000 флоринов приданого, тогда как минимальная сумма, необходимая для привлечения наиболее богатого и знатного жениха, -1 200 флоринов [8, с. 600]. На этом примере, очевидно, что гендерная ассиметрия основательно укоренилась и в сознании женщин.
На первое место Лапо ди Джованни, Никколини де Сиригатти и его отец ставили в купеческих браках образование семейных альянсов. Отец Лапо выбирал супругов для своих детей, руководствуясь одним из принципов: либо со стороны и выше статусом, тем самым вступая в союз с семьей более значимого общественного положения, либо по соседству и с равным статусом, тем самым укрепляя местные связи. Одна из сестер Лапо
получила в приданое 975 флоринов, что отражало движение вверх по социальной лестнице в форме союза с семьей, владевшей землей и обладавшей высоким престижем. Брат Лапо Никколайо женился на молодой женщине из линьяжа Барди, самого крупного во Флоренции и запечатленного в названии улицы «Виа деи Барди», где были сгруппированы их многочисленные дома и предприятия. Лапо и его брат Филиппо женились внутри своего собственного квартала Святого Духа, получив от своих невест в качестве приданого 700 и 800 флоринов [7, с. 81-82].
Повышение социально-политического престижа семьи Никколини де Сиригатти и увеличение богатства отразились в социально-экономическом аспекте брачной стратегии. Маттео ди Никколо Николини, женившись в 1352 г., получил приданое за свою жену 600 флоринов, в 1383 г. дал своей дочери 900 флоринов, но в 1401 г., его вторая дочь, Франческа получила 600 флоринов, и ее сестра Андреа в 1403 г. выходила с такой же суммой в приданое. Вероятно, сильная эпидемия чумы 1400 г. обусловила браки двух этих девочек и дала возможность отцу выдать замуж их очень дешево [7, с. 223].
Приданое в размере 6 000 флоринов давал кардинал Джованни Медичи, будущий папа Лев X, говоря при этом о своей дочери: «Она достигла брачного возраста, и мужчины женились бы на ней с удовольствием из-за размера приданого, но не было ни одного, кто горел бы желанием взять ее, опасаясь столь ответственного политического союза» [5, с. 94]. В данном случае вступили в противоречие два основных показателя: деньги и политика, - причем, преимущество оказалось на стороне политических интересов.
В городах богатые молодые люди вступали в брак с большей осмотрительностью, чем их бедные соседи. Стремясь сделать карьеру торговца, банкира, или адвоката, они ждали от брака гораздо большего, чем ремесленники, в первую очередь желая увеличить свое состояние благодаря существенным размерам приданого. Высокие ставки на брачном рынке подталкивали богатого молодого человека к долгим поискам жены и затягивали переговоры, когда невеста была найдена. Соответственно, мужчина по большей части не мог жениться по любви даже тогда, когда сам того желал [5, с. 222].
Таким образом, мужская гендерная идентичность в традиционном обществе не в последнюю очередь была связана с престижностью статуса женатого человека и отца; в случае несоответствия вступали в силу механизмы общественного давления. В пополан-ской среде постоянно ощущалась необходимость обеспечения стабильности своей мощи посредством наличия наследников мужского пола, что и отражалось в череде и характере заключаемых ими браков. Значимость матримониальной политики в Италии не снизились, определяя модели заключения браков.
В записках и мемуарах итальянских купцов при упоминании о женах и их роли в семье учитываются три основных фактора: количество рожденных ею детей, сумма приданого и степень знатности ее рода. Цели брака и создания семьи сформулировал Джо-ванни Морелли, высказывания которого на это счет А. Тененти резонно сопоставлял с идеями трактата Леона Батисиа Альберти [12, с. 124]. Морелли постулировал три основных принципа управления семьей: приращение или хотя бы сохранение и стабилизация семейного достояния, приобретение политического престижа и доступа к государственным структурам власти. Главное же - физическое продолжение рода, которого следует добиваться, производя на свет сыновей.
Хозяйственная книга Маттео Корсини не содержит каких-либо специальных высказываний по поводу жен, но все же дает основание прийти к выводу о том, что Маттео ценил два качества в женщинах: сумму приданого, которое они приносили в дом мужа, и их плодовитость. Его собственная супруга Лоренца за 24 года брака произвела на свет 20 детей, его невестка Сальваджа - «прекраснейшая женщина» - за 8 лет брака родила 6 детей (умерла в 24 года при родах) [10, с. 81]. Обратившись к «Домашней хроникам», мемуарам («К1сог^»), «Секретным тетрадям» и другим памятникам так называемой купеческой литературы можно фиксировать и подтвердить вышеуказанный вывод.
Женщина должна была рожать, выкармливать и воспитывать наследников в раннем возрасте, ибо это было ее основным занятием. У Франческо Барбаро была масса наставлений, как должно выполнять эту функцию: «Затем природа дала всем животным, которые плодятся, питание молоком, наполняя им сосцы, подобно 2 источникам изобилия, из которых дети получают свою пищу; и не для чего иного она дала их два, как на случай, что, если одновременно рождаются два близнеца, мать имела бы возможность давать необходимую пищу, чтобы накормить их. Такие вещи являются по правде с высшего позволения упорядоченными. Природа вложила неимоверную любовь у матерей и отцов к детям. Хотя необходимо отметить особую точность этой самой природы, которая поместила другим животным сосцы под брюхом, а женщинам прикрепила их к груди. Таким образом, чтобы они могли легко давать молоко и одновременно обнять, и поцеловать ребенка, как будто бы желая подчеркнуть, что им (женщинам - И. А.) особенно была дана обязанность рожать, вскармливать и воспитывать детей» [2, с. 127], - или: «Самые тяжелые обязанности ожидают женщину, жену и мать. Имея любовь в сердце, пусть будет она во всем скромна, в доме пусть царит и управляет, имея детей, пусть вскармливает их своим молоком, и воспитывает по-мужски для их блага» [2, с. 45]. Таким образом, можно констатировать возрастание роли женщины в рамках малой супружеской семьи прежде всего как продолжательницы рода.
В этой связи и строилась вся совокупность отношений в семье, от которых зависела эмоционально-духовная атмосфера. Исходя из этой функции, женщинам предъявлялись определенные предписания в браке, и семья требовала от женщин исполнения функций деторождения, начинающихся с непосредственно полового акта как ежедневной брачной пищи, ради которой вступают в брак. Общественная мораль представляла способность к деторождению как высшую женскую добродетель, особенно если даже в преклонных летах плодородие женщин не слабело. Наличие многих детей оценивалось обществом как положительное явление, доставляло славу женщинам и считалось почетным делом, отсутствие их воспринималось как наказание за какой-нибудь грех и встречалось довольно редко [16, с. 181]. И поэтому при выборе невесты имело значение не только ее богатство и происхождение, но и ее здоровье. Паоло да Чертальдо говорил: «Проследи за тем, чтобы семья невесты не была поражена проказой, золотухой или другой подобной болезнью, так как очень часто случается, что дети, рожденные в такой семье, перенимают полностью или частично имеющиеся в ней пороки или болезни» [3, с. 114].
Ради производства законных наследников был необходим принцип единобрачия, который являлся средством концентрации значительных богатств в одних руках, притом в руках мужчины, стремящегося обеспечить ими именно свое законное потомство. Женщина должна была стать матерью детей, относительно которых отец должен быть убежден, что именно он является их родителем. Семейные отношения должны были ограничиваться сношениями между одной женщиной и одним мужчиной, притом в рамках соединяющего их брака. Таково было требование, предъявленное человеку институтом единобрачия. Однако незыблемость этого закона была объявлена только для женщин, для мужчин в лучшем случае он имел официальное значение, и рассматривался как «естественный порядок вещей» [16, с. 20]. Отсюда очень высокие требования, которые предъявлялись к целомудрию и чистоте девушек-невест и верности замужних женщин. Как писал Л. Б. Альберти, «в невесте мужчина должен искать красоту ума, то есть хорошее поведение и добродетель» [1, с. 222].
Тот факт, что женщины должны были в первую очередь выполнять функции деторождения в условиях патриархальной семьи, делал очень актуальной проблему целомудрия невесты и жены. Муж должен был быть уверен в том, что в жилах детей течет его кровь. С одной стороны, придавалось большое значение физической нетронутости девушки, с другой стороны, часто выявлялось то, о чем мы уже упоминали, а именно, что предписания добрачного целомудрия иногда нарушалось. В полном соответствии с каноном церковного брака в нормах права и в массовом сознании очень резко осуждались любые формы супружеской измены. Это ярко показано в религиозно-нравственных трактатах того времени, а также в новеллах Дж. Боккаччо и Ф. Саккетти.
Женщине, совершившей прелюбодеяние, грозило суровое наказание. Если ее заставал на месте преступления муж, то он мог тут же убить ее; суд в таких случаях освобождал мужчину от наказания. Допускалась и выдача виновной для осуществления казни ее же роду. Новеллы, созданные в городской среде, пестрят такими прецедентами: «До глубины души возмущенный случившимся, он без
всяких объяснений велел трем своим слугам схватить обоих и заключить в одном из своих замков; весь дрожа от бешеной злости, он вознамерился предать обоих позорной казни» [14, с. 114]. В другом случае за измену жены муж угрожал наказанием ее же родственниками, которые обязаны были это сделать за ее непристойный поступок: «Больше я тебя, гадина, бить не буду, - я сейчас пойду к твоим братьям и расскажу про твои шашни, пусть-ка они за тобой придут, поступят с тобой так, как им подскажет их честь, и уведут тебя. В моем доме тебе, право слово, делать нечего» [14, с. 465].
Женщина, уличенная в адюльтере светским судом, могла быть повешена. Случаи судебного преследования мужчин за прелюбодеяние встречались гораздо реже и, видимо, лишь тогда, когда их статус существенно уступал статусу оскорбленной жены [13, с. 146]. Местные власти и городские магистраты резко выступали против супружеских измен. В городах существовала так называемая «полиция нравов», действия которой нередко пользовались поддержкой населения. Жители подвергали осмеянию, с одной стороны, прелюбодеев, с другой - обманутых мужей, которых именно в то время стали называть обидными кличками: «козлами», «рогоносцами» и др. [13, с. 147] Мужчины имели полное право применять телесные наказания по отношению к женам как своеобразное воспитание: «И добрый, и дурной конь любят шпоры, и добрая, и дурная женщины любят господина, каковым является палка» [3, с. 170], - так утверждал Паоло да Чертальдо.
Итак, функции воспроизводства рода являлись главным предназначением женщин в браке. Если в этом возникала необходимость, то функциями вскармливания потомства и его воспитания в раннем возрасте жертвовали во имя задачи продолжения рода.
Существовала в купеческой среде практика повторных браков вследствие давления внешних обстоятельств или индивидуального темперамента. Овдовевшие мужчины стремились вторично вступить в брак предпочтительно с молодыми невестами для приумножения числа детей. К примеру, Григорио Дати женился четырежды, произведя на свет 28 детей [5, с. 251], большая часть которых умерли во младенчестве. В последний раз он женился в возрасте 62 лет, что не помешало
ему произвести на свет еще 6 детей. Конечно, только от случайности зависело, что жены иногда умирали раньше мужей или в браке не рождались наследники, тогда неугодную жену можно было отправить в монастырь и вступить в новый брак.
В период позднего средневековья в среде правящей элиты итальянских городов сложились определенные установки, которые, на наш взгляд, легли в основу новоевропейского гендерного поведения. Особенно хочется подчеркнуть несколько особеностей. Во-первых, уже в эпоху раннего Средневековья большое значение при заключении брака получило происхождение женщины, способствовавшее усилению статуса мужчины. Итальянские купцы стремились выбирать жен из фамилий зажиточных родов, отводя при этом немаловажное место знатности происхождения. В период позднего Средневековья в связи со стабилизацией самого института церковного брака в пополанской среде в Италии произошло изживание затрагивающих гендер-ную сферу аскетических установок, ознаменовавшееся появлением фигуры женщины-хозяйки и управительницы семейными делами.
