Спросить
Войти
И.Н. Гребенкин
СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО И ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ В 1914-1916 ГОДАХ
Статья посвящена роли высшего командования Российской императорской армии в политической жизни страны периода Первой мировой войны. Основное внимание уделено проблеме взаимодействия Ставки Верховного главнокомандующего с институтами государственного управления России. Рассмотрены политические аспекты деятельности руководителей Ставки, их контакты и характер отношений с представителями различных политических сил. Анализируются политические интересы и настроения первых лиц военного командования и их значение для политической борьбы накануне революции 1917 года.
Первая мировая война, Ставка Верховного главнокомандующего, государственное управление, Г осударственная дума, политические силы, политическая борьба.
Начало Первой мировой войны ознаменовало беспрецедентный рост значимости и участия военных во всех сферах жизни страны. В силу первостепенной важности задач ведения войны высшее военное командование получило огромное влияние на принятие административных и хозяйственных решений, выработку внутренней и внешней политики государства. В первую очередь это отразилось на системе государственного управления империи. Одно из центральных мест в ней заняла Ставка Верховного главнокомандующего, созданная для руководства армией на театрах военных действий. Наряду со Ставкой управление вооруженными силами продолжало осуществлять и Военное министерство, в ведении которого оставались задачи укомплектования и снабжения армии, а также прохождение службы личным составом. Спешно подготовленное и принятое 16 июля 1914 года «Положение о полевом управлении войск в военное время» не устанавливало подчинения военного министра Верховному главнокомандующему, что заведомо создавало почву для определенного противостояния и конфликтов между высшим фронтовым и тыловым командованием. В этой ситуации особую остроту приобретал вопрос о персональном подборе и взаимоотношениях лиц, занимающих эти посты.
Данное положение сложилось, по той причине, что в роли Верховного главнокомандующего первоначально предполагалась фигура самого императора, что даже было установлено Высочайшим рескриптом от 4 февраля 1903 года. Такое решение автоматически снимало бы проблему приоритетов и взаимного подчинения во всех управленческих звеньях. Однако, столкнувшись с практически единодушным мнением министров, заключавшемся в том, что государь не должен покидать столицу, Николай II не решился провозгласить себя Верхов-
ным главнокомандующим 53. Таким образом, сам выбор кандидата на этот пост, подразумевавший огромную власть, уже приобретал политическое звучание.
Первоначально для этого рассматривалась кандидатура военного министра В.А. Сухомлинова, но, как свидетельствует В.Н. Воейков, Николай II после недолгих раздумий высказался в пользу своего двоюродного дяди - Великого князя Николая Николаевича-Младшего 54 Данное решение император все же полагал временным. Приняв у себя 19 июля Николая Николаевича, он записал в дневнике: «...объявил ему о его назначении Верховным главнокомандующим вплоть до моего приезда в армию» 55. В именном Высочайшем указе Правительствующему сенату от 20 июля о назначении Великого князя Верховным главнокомандующим говорилось, что Николай II делает свой выбор, «не признавая возможным, по причинам общегосударственного характера, стать теперь же во главе наших сухопутных и морских сил, предназначенных для военных дейст-
вий» .
В условиях патриотического подъема первых дней войны эти обстоятельства остались не заметны для широкой общественности. Политические круги восприняли фигуру Николая Николаевича во главе действующей армии, подобно и иным шагам высшей власти, с благосклонностью. Весь составивший немногим более года период пребывания Великого князя на посту Верховного главнокомандующего можно характеризовать как триумфальное восхождение к вершинам общественного обожания. Николая Николаевича, чья многолетняя военная служба прошла на строевых должностях, ценили и уважали в армии. Известность о нем как о резком, но волевом и справедливом начальнике стала предпосылкой популярности, которая в дальнейшем не уменьшалась в войсках, а распространялась среди широких масс населения, неминуемо обрастая слухами и легендами. Механизм формирования образа Верховного главнокомандующего достаточно точно вскрыл известный историк и публицист М.К. Лемке. «Все слышали в свое время о горячем, порывистом и несдержанном характере Николая Николаевича. Теперь ему придали благородные черты реформатора армии, ярого сторонника правды, решительного искоренителя лжи, удовлетворяя этим свой запрос на подобные положительные качества, - отсюда легенды не о том, что было и есть, а о том, чего так хотелось бы» 57. С ним согласен крупный военный специалист эмиграции генерал Н.Н. Головин: «Народные массы стремились воплотить в нем черты любимого вождя» 58. Исходя из такой точки зрения, современный исследователь О.Р. Айрапетов, детально изучавший
феномен популярности Великого князя на посту Верховного главнокомандующего, сделал вывод о том, что он воплотил в себе актуализировавшийся в военное время общественный запрос на диктатора и диктатуру 59. Таким образом, Николай Николаевич становился и, что не менее важно, воспринимался политической фигурой с особыми возможностями влияния и самостоятельными интересами.
Интересы эти были вполне сводимы к упрочению положения Верховного главнокомандующего между действующей армией и монархом, превращению из временного положения в постоянное и надежное. Данная задача естественным образом разрешалась бы при однозначно успешном развитии военных событий на фронтах, однако их итоги в 1914-1915 годах не являлись таковыми. Кроме того, популярность Великого князя в армии и обществе приводила к возраставшей все время подозрительности и раздражению части придворных кругов, тон которым задавала императрица Александра Федоровна. С своих письмах Николаю II она не скрывала недоверия и неприязни как к Николаю Николаевичу лично, так и к Ставке в целом 60.
Если саму работу Верховного главнокомандующего сложно было представить вне контактов с различными политическими силами и деятелями, то необходимость утверждать свой статус и влияние неминуемо подталкивала его к участию в политической борьбе и интригах на стороне тех или иных группировок. Одной из наиболее заметных сторон политической активности Ставки и лично Верховного главнокомандующего являлся все время нараставший конфликт с военным министром. Отношения Великого князя с В.А. Сухомлиновым были испорчены с 1905 года, когда последний критически отозвался о проектах реформирования армии, предложенных Николаем Николаевичем 61. Верховный главнокомандующий, стремившийся к более полному подчинению себе тыла армии, склонен был представлять многие трудности, стоящие перед действующей армией, результатом неудовлетворительной работы ряда ведомств, и в особенности Военного министерства.
Центральной проблемой, получившей широкий общественный резонанс и разыгрываемой политическими силами в собственных интересах, явилось снабжение фронта артиллерийскими боеприпасами. «Снарядный голод», наметившийся уже к концу 1914 года, был обусловлен неверной оценкой потребности в боеприпасах для артиллерии, сделанной до войны, и серьезно сказался на боеспособности и настроениях войск спустя полгода после начала войны. Более того, вопрос об артиллерийском снабжении был поднят либеральными кругами и прессой и использовался в открывшейся кампании критики правительства.
В данном пункте совпали устремления Верховного главнокомандующего и думских деятелей, представлявших интересы крупного российского капитала.
Чтобы вывести дело артиллерийского снабжения из ведения Военного министерства, 1 января 1915 года Ставкой была образована Особая распорядительная комиссия по артиллерийской части. Председателем ее был утвержден гене-рал-фельдцейхмейстер Великий князь Сергей Михайлович, но реально работой руководил его помощник, знающий артиллерист и талантливый организатор генерал А.А. Маниковский. В конце мая он же возглавил Главное артиллерийское управление. Несмотря на то, что в первой половине 1915 года производство снарядов неуклонно возрастало, быстрого перелома в снабжении армии боеприпасами не произошло. В условиях начавшегося наступления противника и неудач на фронте данная проблема стала предметом усиленной критики, а порой и спекуляций думских либералов, упрекавших военные и государственные структуры в коррупции и неспособности наладить дело. Персональная же ответственность возлагалась на военного министра В.А. Сухомлинова.
В качестве решения проблемы предлагалось участие представителей цензовой общественности в организации работы промышленности, распределении военных заказов и контроле за их исполнением. Функции эти должен был исполнять особый межведомственный орган с широкими полномочиями. Проводником этих планов на высшем военном и государственном уровне стал глава Государственной думы М.В. Родзянко. Вместе с ним для переговоров в Ставку приезжали видные предприниматели и финансисты В.П. Литвинов-Фалинский, А.И. Вышнеградский, А.И. Путилов. Совместными усилиями им удалось заручиться благосклонностью и поддержкой Николая Николаевича, который до этого уже оказывал протекцию Земскому и Городскому союзам, испросив для них государственные субсидии 62. Несмотря на прохладное отношение правительства и противодействие военного министра Сухомлинова, против которого данная кампания была направлена в первую очередь, идея получила одобрение Николая II и 14 мая 1915 года к работе приступило Особое совещание по обороне. В его состав вошли Председатель Государственной думы, по четыре представителя от Государственной думы, Государственного совета, торговли и промышленности - по высочайшему назначению, а также представители министерств: военного, морского, финансов, путей сообщения, торговли и промышленности, государственного контроля. Совещание подчинялось императору, но в качестве председательствующего был определен военный министр, что должно было стать своего рода уступкой военному ведомству. С первых дней работы Особого совещания М.В. Родзянко использовал его трибуну для критики правительства И.Л. Горемыкина.
Фактически одновременно с образованием Особого совещания по обороне в конце мая 1915 года во время IX торгово-промышленного съезда была провозглашена идея создания военно-промышленных комитетов - общественных организаций, целью которых должно было стать содействие правительству в деле
мобилизации промышленности. Комитеты очень быстро начали возникать в разных городах, а спустя два месяца на I съезде их представителей при поддержке Московского военно-промышленного комитета, возглавляемого П.П. Рябушин-ским, был образован Центральный комитет под председательством А.И. Гучкова. С созданием в кратчайшие сроки Особого совещания и военно-промышленных комитетов была построена альтернативная государственной система, связывавшая военного заказчика с частной промышленностью, но субсидируемая государством из сумм, выделяемых на военные заказы. Их руководство активно использовало свои контакты с высшим военным командованием в деловых и политических комбинациях. Оценка деятельности Центрального военно-промышленного комитета с точки зрения охранительных структур принадлежала начальнику Петроградского охранного отделения К.И. Глобачеву: «Комитет являлся, так сказать, той легальной возможностью, где можно было совершенно забронированно вести разрушительную работу для расшатывания государственных устоев, создать до известной степени один из революционных центров и обрабатывать через своих агентов армию и общество в нужном для себя политическом смысле» 63.
Однако, для того чтобы система начала уверенно функционировать, лидерам либералов и бизнеса необходимо было удалить с ключевых государственных постов нежелательных лиц. Еще находясь в Ставке, М.В. Родзянко настойчиво внушал Николаю Николаевичу, что именно он, Верховный главнокомандующий, должен требовать изменений в правительстве, имея в виду в первую очередь отставку министра внутренних дел Н.А. Маклакова и военного министра В.А. Сухомлинова. На свою сторону М.В. Родзянко склонял и главных должностных лиц Ставки - начальника штаба Н.Н. Янушкевича и генерал-квартирмейстера Ю.Н. Данилова, убедив их в том, что своими стараниями может добиться улучшений в снабжении действующей армии боеприпасами и оружием 64 Таким образом, Председателю Государственной думы удалось подготовить еще один канал давления на императора. Состоявшийся в первой половине мая приезд Николая II в Ставку был отмечен тем, что, по воспоминаниям В.Н. Воейкова, «заметно стало стремление чинов Ставки к вмешательству в дела внутреннего управления» 65. Результатом объединения позиций и усилий думских деятелей
в лице М.В. Родзянко и Верховного главнокомандования можно считать последовавшую в июне 1915 года отставку Н.А. Маклакова и В.А. Сухомлинова. На смену последнему по рекомендации Верховного главнокомандующего был назначен генерал А.А. Поливанов, человек близкий к А.И. Гучкову и одно из центральных действующих лиц в кампании против В.А. Сухомлинова. Фигура Поливанова во главе Военного министерства являлась сугубо политическим решением. Получив одобрение императора, она удовлетворяла как Ставку, так и дум-
ские круги. И хотя снабжение армии продолжало испытывать множество проблем, сам министр уже не являлся объектом критики по этому поводу. Более того, он всячески демонстрировал свою решимость работать в контакте с «общественными деятелями» даже в отношении руководства своим ведомством.
В Барановичах 14 июня состоялось совместное заседание высшего руководства Ставки и измененного состава правительства под председательством императора. В вышедшем в тот же день Высочайшем рескрипте объявлялось о решении государя не позже августа месяца созвать сессию Государственной думы. Необходимость ее созыва обосновывалась деятельностью Особого совещания по обороне. Таким образом, Николай II признавал возможность и целесообразность сотрудничества правительства и цензовой общественности в вопросах организации снабжения армии. Это решение, как и предшествовавшие ему создание Особого совещания по обороне и министерские перестановки, являлось результатом постоянного направленного воздействия на императора и вряд ли было достижимо для Родзянко и стоявших за ним сил без такого весомого союзника, как Верховной главнокомандующий. Его роль в произошедшем была в известном смысле решающей.
В сложный для страны и армии момент Великий князь Николай Николаевич не впервые показал способность вести политическую интригу, а при необходимости оказывать давление и манипулировать императором. Успех его состоялся в коалиции и при совпадении интересов с думскими и деловыми кругами. Совпадение сиюминутных интересов, однако, не может считаться тождественным совпадению конечных целей. Данный довод позволяет задуматься о самостоятельности роли Николая Николаевича в политической игре первой половины 1915 года. Думские деятели, стремившиеся к политическим реформам и использовавшие любые возможности для перераспределения в свою пользу влияния и власти, видели в Верховном главнокомандующем в первую очередь орудие собственной борьбы. Великий князь избрал их своими союзниками, считая, что сможет укрепить таким образом свое положение и отвести обвинения в неудачах командования.
Между тем ход военной кампании принимал все более трагические очертания. Летом 1915 года русская армия, отступая по всему фронту, оставила всю территорию Польши, Галицию, значительную часть Прибалтики, Западной Белоруссии, Волыни. На летние месяцы 1915 года приходятся и самые тяжелые людские потери за всю войну - более 1,4 миллиона убитыми и ранеными и около миллиона пленными 66. В этих условиях назревал вопрос об ответственности лиц высшего командования действующей армией за неудачи и о соответствующих кадровых перестановках. Замена начальника штаба Ставки генерала Янушкевича обсуждалась уже в течение длительного времени. В качестве наиболее подходящей кандидатуры на этот пост рассматривался главнокомандующий войсками Северо-Западного фронта генерал М.В. Алексеев. Однако в пер-
вых числах августа Николай II принял решение о собственном вступлении в Верховное главнокомандование.
Согласно воле императора Верховный главнокомандующий своим приказом от 19 августа назначил начальником штаба Ставки генерала М.В. Алексеева. Сам же Николай II, прибыв 23 августа в Могилев, куда Ставка была переведена из Барановичей, объявил о своем вступлении в Верховное главнокомандование. Великий князь Николай Николаевич отправлялся в качестве наместника на Кавказ. Произошедшие перемены заметно возвышали политический статус Ставки. Отныне Николай II значительно больше времени проводил в Могилеве и в поездках в войска. Обычным явлением стали визиты общественных деятелей и министров, их совещания и правительственные заседания в Ставке. Тем не менее, император не претендовал на непосредственное оперативное руководство действующей армии, и функции Верховного главнокомандующего оказались возложены на начальника штаба. Назначение М.В. Алексеева на столь ответственный пост состоялось при благосклонном отношении всех заинтересованных сторон. Думские деятели, очевидно, считали его подходящей фигурой и возлагали на него свои надежды. Еще ранее М.В. Родзянко всячески склонял Великого князя Николая Николаевича к замене начальника штаба Янушкевича, которого считал человеком В.А. Сухомлинова, М.В. Алексеевым 67. При этом, несомненно, учитывалось участие Алексеева в контактах высших офицеров с думской комиссией по Государственной обороне в 1908-1910 годах и имевшее тогда место его знакомство с Гучковым. Император же нуждался в деятельном и грамотном помощнике во главе Ставки, желательно узком профессионале, который не вмешивался бы в решение политических вопросов, находясь в тени августейшего Верховного главнокомандующего.
Опыт и способности Алексеева в целом не вызывали сомнений в выдвинувшей его военной среде, а его простое происхождение и честная карьера импонировали широким кругам офицерства: «Командный состав видел в нем наиболее знающего из всех русских генералов руководителя. Армейский рядовой офицер видел в нем своего брата, вышедшего на высшие ступени иерархии исключительно благодаря личным заслугам» 68. Такой вождь, самостоятельный и ответственный, сочетавший черты полководца и демократизм, наиболее соответствовал в тот момент общественным ожиданиям. Именно профессиональное отношение к делу, не исчерпывавшееся формальным исполнением обязанностей, а понимаемое как ответственность перед армией и страной, определили исключительно важное место генерала Алексеева в политических событиях и борьбе последующего периода.
Как и в случае с Великим князем Николаем Николаевичем, у императора имелись все основания для настороженности и ревности к своему начальнику штаба. В условиях постоянной организационной неразберихи добросовестный и активный М.В. Алексеев, даже не стремясь к тому специально, сосредоточивал
в своих руках все большее влияние и возможности. Еще в октябре 1915 года проходивший службу в Ставке М.К. Лемке заметил, что все приезжающие в Могилев министры стараются попасть на прием к начальнику штаба, познакомиться с ним и установить деловые контакты. Спустя месяц он записывает в дневнике: «К нач. штаба обращаются разные высокопоставленные лица с просьбами взять на себя и то, и се, чтобы привести в порядок страну. Например, Родзянко просил его взяться за урегулирование вопроса о перевозке грузов. И постепенно, видя, что положение его крепнет, Алексеев делается смелее и входит в навязываемую ему роль особого министра с громадной компетенцией, но без портфеля» 69.
Хорошо видевший всю глубину и трагизм стоявших перед страной проблем, делавших безнадежной борьбу действующей армии на фронте, М.В. Алексеев объективно оказывался близким к точке зрения либеральной оппозиции, критиковавшей правительство и царское окружение. А.И. Деникин передает со слов Алексеева, что в ходе своих докладов императору тот неоднократно пытался указать на тревожное положение в обществе, государственном управлении, экономике. Касался он при этом и самых острых вопросов, поднимавшихся либеральными кругами, - роли Распутина при дворе и необходимости образования ответственного министерства, что неизменно вызывало неудовольствие государя. Рискуя расположением императрицы, Алексеев твердо отказал Александре Федоровне в посещении Ставки Распутиным, что в дальнейшем обусловило ее крайне подозрительное к нему отношение 70.
Тем не менее, взгляды и интересы М.В. Алексеева, представлявшего наиболее прагматичную часть военно-профессиональной элиты, нельзя считать совпадавшими с взглядами и интересами либералов, для которых пикировка с царизмом преследовала цели борьбы за влияние и власть. Оппозиция военных определялась тем, что в условиях слабой и деградирующей государственной власти невозможным представлялось исполнение ими своих профессиональных задач - не только успешного ведения войны, но хотя бы сохранения вооруженных сил страны в относительно дееспособном состоянии. О тревожном настроении Алексеева свидетельствуют его высказывания, приводимые Лемке. М.В. Алексеев видит положение катастрофическим и не пытается скрывать собственного пессимизма по этому поводу, но не отказывается и от усилий, с тем чтобы как-то исправить ситуацию: «С такой армией, в ее целом, можно только погибать. И вся задача командования - свести эту гибель возможно к меньшему позору... Будущее страшно, а мы должны сидеть сложа руки и только ждать, когда же все начнет валиться. А валиться будет бурно, стихийно.» 71. Взгляды Алексеева на грядущую революцию достаточно типичны для него как представителя высших государственных кругов и офицерства. Он не видит за революцией никакой позитивной перспективы: «Россия кончит прахом, оглянется, встанет на все свои четыре медвежьи лапы и пойдет ломить. Все полетит, все будет разрушено, все самое дорогое и ценное признается вздором и тряпками»
вает себя самостоятельным политиком, способным независимо анализировать, а главное - независимо действовать.
На фоне прогрессировавших хозяйственных трудностей, более чем явно отражавшихся на снабжении фронта, а стало быть, на боевых и моральных качествах войск, в среде высшего военного командования закономерно складывалось убеждение в необходимости не просто мобилизации промышленности, но и наведении в тылу порядка, отвечающего требованиям военного времени. Соответствующие шаги подразумевали бы усиление роли военных в управлении различными сферами жизни страны. В конце мая - начале июня 1916 года начальник Главного артиллерийского управления генерал А.А. Маниковский обратился к начальнику управления полевого генерал-инспектора артиллерии при Верховном главнокомандующем генералу Е.З. Барсукову с письмом, в котором указывал на то, что поддержание достигнутого уровня работы военной промышленности и решение задач артиллерийского снабжения действующей армии возможно лишь путем принятия особых мер по укреплению власти в тылу 73.
Изложенные в письме сведения и мнения легли в основу доклада, представленного М.В. Алексеевым 15 июня 1916 года на высочайшее имя. В докладе приводились данные о состоянии военного производства, связанных с ним отраслей и транспорта, выполнении военных заказов за рубежом. Особая озабоченность высказывалась по поводу положения в рабочей среде, но пока лишь в связи с ущербом, наносимым производству забастовочным движением. В целом ситуация характеризовалась Алексеевым как предкризисная, требующая немедленных исключительных мер по ее преодолению и в первую очередь милитаризации заводов, работающих на оборону. В качестве ключевого условия их реализации предлагалось введение поста «верховного министра государственной обороны», назначаемого императором, подотчетного только императору и наделенного фактически диктаторскими полномочиями. В тексте доклада говорилось: «Как на театре военных действий вся власть сосредоточивается у Верховного главнокомандующего, так и во всех внутренних областях империи, составляющих в целом глубокий тыл, работающий на действующую армию, власть должна быть объединена в руках одного полномочного лица, которое возможно было бы именовать верховным министром государственной обороны. Лицу этому... необходимо предоставить: объединять, руководить и направлять единой волей деятельность всех министерств, государственных и общественных учреждений, находящихся вне пределов театра военных действий. Повеления. верховного министра государственной обороны должны исполняться внутри империи
всеми без изъятия правительственными местами и общественными учреждениями, а равно должностными лицами всех ведомств и всем населением. » 74
В связи с тем, насколько значимой для страны представлялась фигура верховного министра государственной обороны в случае принятия предложений М.В. Алексеева императором, исследователей особо занимала гипотетическая проблема выбора кандидата на этот пост. М.Ф. Флоринский полагал, что это мог быть сам Алексеев или человек из его окружения. С ним в принципе согласен
О.Р. Айрапетов, замечая, однако, что среди близких к Алексееву людей трудно выделить кандидатуру соответствующих знаний и способностей 75.
Вне зависимости от того, примерял Алексеев роль диктатора на себя или нет, его проект демонстрировал наличие у военных самостоятельных позиций по внутриполитическим вопросам и серьезных претензий на участие в государственном управлении. Изначально исходивший от «военной партии», план Алексеева отражал ее видение обстановки, ее представления о методах разрешения проблем, преследовал ее интересы, а потому был обречен на сопротивление всех политических сил, чьи амбиции и интересы он так или иначе мог затронуть. М.В. Родзянко, получивший текст доклада в Петербурге из рук А.А. Маников-ского, был практически уверен, что пост верховного министра государственной обороны планировался под кандидатуру Великого князя Сергея Михайловича, который как бывший начальник Главного артиллерийского управления и генерал-инспектор артиллерии являлся одним из главных объектов думской критики. Понимал Родзянко, конечно, и то, что в случае введения диктатуры положение Думы окажется весьма неопределенным. С намерением противостоять реализации предложений Алексеева Родзянко 24 июня прибыл в Ставку. Глава Думы, беседуя с ним, а затем и с Николаем II, настаивал, что проблемы тыла автоматически разрешатся с созывом «ответственного министерства» при условии расширения полномочий его председателя. Будучи настроен серьезно, Родзянко оставил для царя и более весомый аргумент: «...учреждение диктатуры не достигло бы цели и в то же время умаляло бы царскую власть» 76.
М.В. Алексеев не мог рассчитывать и на поддержку премьер-министра Б.В. Штюрмера, так как его план фактически был направлен на ограничение полномочий правительства и самого главы кабинета. Николай II, как обычно испытывавший колебания перед ответственным выбором, не решился на то, чтобы явно обозначить собственное предпочтение. Комплекс мер, изложенных в докладе Алексеева, был вынесен на обсуждение совещания Совета министров, проходившего в Ставке 28 июня 1916 года, и был отклонен большинством министров. В принципе же идея мобилизации промышленности не была отвергнута, но ее проведение правительство намеревалось осуществлять самостоятельно в рамках законодательства. В этом случае сам Алексеев и находившаяся в его
руках Ставка не являлись добросовестными партнерами правительства и превращались в его конкурентов, а возможно и врагов.
Вероятно, в связи с этими событиями М.В. Алексеев окончательно разочаровался в возможности конструктивно сотрудничать с правительством и в дальнейшем не скрывал собственного к нему отношения. Получавшая сведения об этом из уст главы кабинета Б.В. Штюрмера императрица Александра Федоровна постоянно «информирует» Николая II о настроениях и поведении начальника его штаба: «Алексеев не считается с Штюрмером, он прекрасно дал почувствовать это остальным министрам.» 77; «.Все министры чувствуют антагонизм с его стороны.» 78. Такая позиция Алексеева формально сближала его с лагерем либеральной оппозиции. И хотя проект диктатуры в алексеевской редакции не мог устраивать либеральную оппозицию, его неудача, а также все более жесткая позиция военных в отношении правительства формировали в среде общественности и властей убеждение в том, что Ставка и лично Алексеев являются их надежными союзниками в политической борьбе. Характеризуя обстановку политического противостояния, сложившуюся к концу 1916 года, дворцовый комендант генерал В.Н. Воейков, чье мнение отражает взгляды придворных кругов, называл пять центров оппозиции самодержавной власти, по его выражению, центров «революционного брожения»: 1) Государственную думу во главе с М.В. Родзянко; 2) Земский союз во главе с князем Г.Е. Львовым; 3) Городской союз во главе с М.В. Челноковым; 4) Центральный военно-промышленный комитет во главе с А.И. Гучковым; 5) Ставку во главе с М.В. Алексеевым 79. Связи Алексеева с лидерами оппозиции - действительные или мнимые - вызывали особую озабоченность императрицы, которая узнавала о них от более или менее ответственных информаторов и неизменно пыталась ориентировать соответствующим образом Николая II: «Надо изолировать Алексеева от Гучкова, от этого скверного, коварного влияния» 80; «.Не позволяй славному Алексееву вступать в союз с Гучковым.» 81.
Почти немыслимые и предосудительные в мирное время, но неизбежные в ходе войны разного рода контакты представителей военного командования с общественными деятелями постепенно развивали подозрения в лагере власти. Вопрос об их обоснованности, иными словами, о существовании заговора либералов и военных с целью осуществления дворцового переворота или прямого захвата власти не раз привлекал внимание как мемуаристов, так и исследователей. Сведения о подобном заговоре так или иначе преподносятся в литературе в виде совокупности свидетельств, более или менее удачно увязываемых между собой. Общепринятым во взглядах на эту проблему следует считать мнение, согласно которому в течение 1916 - начала 1917 года в кругах либеральной оппозиции, ведущее положение в которых принадлежало думскому «Прогрессив-
ному блоку» и тесно с ними связанных руководящих органов Земгора и Центрального военно-промышленного комитета вынашивались планы насильственных изменений государственной власти и самого порядка правления. Самым энергичным и последовательным их вдохновителем являлся А.И. Гучков, а наиболее осведомленными его сподвижниками следует считать М.И. Терещенко и Н.В. Некрасова, самостоятельную активность развивал Г.Е. Львов. Планы эти усиленно обсуждались, но, очевидно, не получили четких очертаний, поскольку участники были далеки от единства. Целью переворота должно было стать установление конституционного строя при «ответственном министерстве», сформированном из представителей цензовой общественности. Лица, стоявшие во главе оппозиции, хотя и не являлись противниками монархии в принципе, смирились с мыслью, что реализация их планов потребовала бы устранения с престола Николая II. Заговор в случае его оформления приобретал довольно сложную конфигурацию, так как немыслим был без поддержки со стороны вооруженных сил, аппарата государственного управления, а отчасти и придворных кругов. В связи с этим особый интерес представляют роль и место военных в строившемся заговоре, их реальные интересы и намерения.
Более чем двухлетний опыт службы на высших командных и штабных постах в действующей армии окончательно лишил М.В. Алексеева надежд на то, что работа правительства в существующем виде и взаимодействие с ним военных структур будут, наконец, налажены. Однако, будучи человеком, стоящим исключительно на государственных позициях, Алексеев не питал иллюзий и по поводу деятельности общественных организаций. Ориентируя главнокомандующих в отношении активности руководства Земгора, он писал: «...в различных организациях мы имеем не только сотрудников в ведении войны, но получающие нашими трудами и казенными деньгами внутреннюю спайку силы, преследующие весьма вредные для жизни государства цели» 82. Неслучайно М.В. Родзянко, интуитивно уловивший в алексеевском проекте диктатуры опасность для себя, уже после Февраля предостерегал Г.Е. Львова: «Ген. Алексеев всегда считал, что армия должна командовать над тылом, что армия должна командовать над волею народа и что армия должна как бы возглавлять собою и правительство, и все его мероприятия» 83.
Особое значение для данной проблемы приобретает вопрос об истинном отношении, то есть о лояльности генерала Алексеева к своему августейшему шефу - Николаю II. Учитывая такие, признаваемые всеми за ним качества, как осторожность и основательность в делах, выводы по этому поводу удается строить на основе очень сдержанных шагов и высказываний Алексеева, зафиксированных, как правило, впоследствии.
Свидетельства А.И. Деникина дают основания считать, что Алексеев разделял по крайней мере мнение о вредном влиянии императрицы Александры
83 Ген. Алексеев и Времен. Комит?
