Спросить
Войти

Из истории возникновения внутренних государственных займов в России

Автор: указан в статье

В.В. Страхов

ИЗ ИСТОРИИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ВНУТРЕННИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЗАЙМОВ В РОССИИ

Вследствие господства крепостничества и традиционного хозяйства, неразвитости капиталистического уклада и присущих ему кредитных отношений, а также своеобразия исторического пути России, законодательно оформленные внутренние правительственные займы появились здесь сравнительно поздно - лишь в первое десятилетие XIX столетия.

В наиболее же развитых в экономическом и социально-политическом отношении странах Западной Европы внутренние правительственные займы стали практиковаться гораздо раньше. «Настоящие, то есть денежные по форме, государственные займы встречаются впервые в итальянских республиках XII века», - писал по этому поводу Н.К. Бржеский 1.

Однако потребовалось почти четыре столетия активного развития капиталистических отношений, прежде чем подобные операции, которые являлись реальной альтернативой «порче» монеты, ростовщическому кредиту у купцов и банкиров, а также увеличению существовавших и введению новых налогов, стали периодически проводиться в Г оллан-дии, Франции и Англии.

Именно тогда, то есть в XVI веке, в условиях ускоренного развития товарно-денежных отношений и на основе широкого распространения коммерческого кредита, вексельного обращения, банковской деятельности и использования в обороте обязательств откупщиков появляются свободно продававшиеся свидетельства официальных государственных займов - облигации на предъявителя, гарантировавшие получение фиксированного дохода по вложенному капиталу и возврат всей его суммы по прошествии определенного срока.

Впервые подобные финансовые инструменты, эмитентом которых выступало правительство Нидерландов, были введены в оборот в Антверпене - ведущем торговом и банковском центре Европы того времени.

Из-за перманентного увеличения бюджетных расходов, в первую очередь военных, в XVII-XVШ веках выпуск внутренних правительственных займов в ведущих европейских государствах неуклонно возрастал. Несмотря на низкую доходность, не превышавшую обычно 6-7 процентов годовых, эти бумаги привлекали к себе интерес все большего количества лиц, прежде всего из среды крупной городской буржуазии. Для нее они являлись не только надежным, ликвидным и удобным инструментом

капитализации своих накоплений, но и средством воздействия во многих случаях на политику власти.

Иными словами, возраставшее участие в займах высших слоев «третьего сословия» можно вполне рассматривать как составную часть политического компромисса в процессе формирования европейского абсолютизма, который, как известно, возникал как равнодействующая между укреплявшимся капитализмом и отступавшим феодализмом. В связи с этим уместно вспомнить слова К. Маркса о том, что на начальных этапах развития европейского капитализма «государственный кредит становится символом веры капитала».

Широкое использование внутренних займов в развитых европейских странах стало и одним из решающих факторов появления и быстрого распространения здесь с конца XVII века бумажных денежных знаков в виде банковских билетов. Именно обращение государственных долговых обязательств, а также расширение масштабов оборота коммерческих векселей, развитие банковского кредита и операций с ценными бумагами частных эмитентов на биржах сформировали соответствующие условия финансово-экономического, социально-психологического, правового и финансово-технического характера.

Что касается России, то первые попытки государства воспользоваться займами внутри страны были предприняты здесь как минимум на несколько веков раньше официального, то есть закрепленного в законнодательном порядке, выпуска правительственных долговых обязательств.

Например, еще великий князь Василий Темный брал взаймы у московских «гостей» и торговцев суконной сотни. В период Смутного времени Василий Шуйский под заклад драгоценностей пытался получить кредит у «гостей», брал ссуды у Троице-Сергиевой лавры и Соловецкого монастыря. Позже, точнее в мае 1613 года, с просьбой о денежном займе правительству к известным купцам и промышленникам Строгановым обращался недавно вступивший на престол царь Михаил Федорович Романов 2.

Однако эти факты не могут, естественно, являться показателем наличия в России того времени финансово-экономических и социальнополитических условий, необходимых для возникновения организованного публичного кредита. В стране фактически отсутствовал даже коммерческий кредит, который всегда, учитывая опыт Западной Европы, предшествовал появлению и развитию систематических кредитных операций с участием государства в роли заемщика. И неслучайно первые Романовы, как подчеркивал И.М. Кулишер, «прибегали к принудительным зай-

мам - к запросным деньгам, ибо добровольно получить их невозможно было» 3.

Господствовавшей формой кредитных отношений между частными субъектами по-прежнему, как и много веков назад, оставалось ростовщичество, то есть такая форма кредита, которая отличается крайне высокой ставкой процента, наличием залога и, как правило, существует там, где производители еще не отделены от средств производства. Ростовщический кредит консервативен по своей сути: способствуя в условиях традиционного общества накоплению сокровищ и концентрации в одних руках средств производства, он не создает значимых предпосылок для развития капиталистических отношений.

Правда, в отличие от предшествовавших столетий под влиянием роста товарно-денежных отношений и расширением предложения, натуральная форма ростовщичества все более уступала место денежной. Данный процесс сопровождался и некоторым понижением процентной ставки, в частности, по ссудам, которые выдавались монастырями 4. Тем не менее, в целом кредит в России оставался крайне дорогим. Его самой разорительной формой считалась «лихва», то есть ссуда под 60 процентов годовых и выше, которая, как правило, целенаправленно использовалась крупными землевладельцами для «прикрепления» к своей земле еще формально обладавших личной свободой крестьян.

Следует сказать и о том, что в качестве заемщиков уже выступали не только физические лица: к кредиту прибегали «и волости, и слободы, и посады, которым на содержание старост и судей, дьячков и целовальников, изб и тюрем, на многочисленные подарки в московских приказах и присылаемым оттуда воеводам и сыщикам не хватало обычных средств -поступлений от самообложения»5.

Осознавая многочисленные негативные последствия ростовщической деятельности и особенно ее отрицательное воздействие на налоговый потенциал тяглого населения, власти неоднократно предпринимали попытки ограничить и даже искоренить ростовщичество. Так, статья 255 Соборного уложения вообще запрещала, следуя христианской догматике, выдачу ссуд под проценты 6.

Однако этот и подобные ему запреты сравнительно легко преодолевались с помощью различных ухищрений. Широко практиковалась выдача ссуды, из которой заранее вычитались соответствующие проценты. Другой распространенный способ заключался в том, что выдаваемая заемщику ссуда формально была беспроцентной, но по договоренности сторон устанавливался очень короткий, практически нереальный срок ее возврата. За просрочку же платежа оговаривались не запрещенные законом вы-

сокие проценты, которые в конечном итоге и придавали ссуде ростовщический характер .

Названная статья Уложения сохраняла юридическую силу более столетия, точнее до манифеста императрицы Елизаветы Петровны от 13 мая 1754 года, которым, в частности, устанавливался «указной процент», то есть максимальный размер ссудной ставки в 6 процентов . Однако, как справедливо подчеркивал С.Я. Боровой, на протяжении указанных ста лет «неоднократно встречаются документы и законодательные акты, говоря-

9

щие о процентных ссудах» .

В связи с вышеизложенным вызывает интерес мнение известного французского специалиста по проблеме генезиса капитализма, видного представителя исторической школы «Анналов» Ф. Броделя. Подчеркивая факт «незрелости» русского города эпохи позднего Средневековья, он в немалой степени связывал это с отсутствием доступного «современного» кредита и «царством ростовщичества, невообразимо сурового» 10.

И тем не менее, в силу доминирования традиционного хозяйства ростовщическая деятельность не получила в России самостоятельного экономического значения. «Торговый и ростовщический капитал выступал в условиях XVII века не обособившись друг от друга», - подчеркивал в этой связи С.Я. Боровой 11. Важно и то, что в дальнейшем ростовщичество так и не смогло перейти на качественно новую ступень, связанную уже с частной банковской деятельностью.

Масштабные преобразования Петровской эпохи и связанные с ними многочисленные заимствования западного опыта, казалось бы, создавали условия для приобщения страны к передовым достижениям мировой хозяйственной практики, неотъемлемой частью которой являлись развитые кредитные отношения, государственные займы, банковская и эмиссионная деятельность, биржевое дело и вексельное обращение. Однако в силу приоритетной ориентации реформ на достижение военного могущества и укрепление геополитических позиций Российской державы, их внутренней противоречивости, глубокого переплетения модернизационных и традиционалистских тенденций, а также дальнейшего усиления роли государства в экономической жизни общества, результаты преобразований в кредитно-финансовой сфере оказались неоднозначными и сравнительно «скромными».

Созданные «сверху» и на средства казны мануфактуры, главной задачей которых являлось удовлетворение насущных потребностей армии и флота, фактически не нуждались в коммерческом кредите. Острой нужды в нем не наблюдалось и в дальнейшем, когда многие из них были переданы в частные руки. Экономическая связь этих предприятий с государством во многих случаях по-прежнему оставалась более глубокой,

нежели с внутренним рынком, который к тому же обладал весьма ограниченными возможностями в плане потребления промышленной продукции.

Свидетельством стремления власти к искусственному насаждению элементов рыночной инфраструктуры, дополнительному стимулированию предпринимательской активности, а также, что немаловажно, отражением личного желания Петра I превратить новую столицу во «второй Амстердам» стало учреждение в Санкт-Петербурге биржи. Однако на протяжении последующих десятилетий, вплоть до начала XIX века, она не производила операций с фондовыми ценностями из-за отсутствия таковых. Исключение составляли «лишь покупки-продажи иностранных векселей, которые были необходимы для экспортоимпортных торговых операций» 12. Кроме того, роль самой столичной биржи в экономической и финансовой жизни страны длительное время оставалась незначительной.

Одним из немногих достижений Петровской эпохи, действительно создававшим определенные предпосылки для развития коммерческого, банковского и в конечном счете государственного кредита, стало внедрение в практику переводного векселя. Учитывая огромные пространства России, высокий удельный вес медной монеты в структуре денежного обращения и длительность торговых оборотов, переводной вексель приобретал исключительно важное значение. Сам Петр I был хорошо знаком с векселем и считал необходимым развивать его обращения, особенно в связи с удовлетворением нужд государства. Так, в наказе созданному в 1711 году Правительствущему Сенату царь вменял ему в обязанность «исправить и держать в одном месте» 13 казенные векселя.

С целью правовой регламентации вексельного обращения в мае 1729 года, уже после смерти Петра Великого, по инициативе члена Верховного тайного совета и руководителя созданной в 1726 году Комиссии о коммерции графа А.И. Остермана был принят специальный законодательный акт - Устав вексельный. Во введении к Уставу указывалось, что он «сочинен и выдан вновь ради того, что в Европейских областях вымышленно, вместо перевозки денег из города в город, а особо из одного владения в другое, деньги переводить через письма, названные векселями, которые от одного к другому даются или посылаются, и так действительные есть, что почитаются наипаче заемного письма, и приемлются так, как наличные деньги, а за неплатежи штрафуются многими перед займом излишними процентами...» 14. Особое внимание в Уставе уделялось «векселям на казенные деньги», появившимся в годы Северной войны в связи со значительными трудностями транспортировки денежных средств для действующей армии. Характерно, что именно операции

казны с этими специфическими финансовыми инструментами предшествовали возникновению и распространению коммерческого векселя в России.

То, что в первой четверти XVIII столетия власть не предпринимала серьезных и действенных мер по организации и развитию в стране «правильного» кредита, во многом определялось самой идеологией петровских реформ, их нацеленностью на усиление позиций абсолютистского государства в экономической сфере, на установление отношений патернализма лишь с «нужными» частными хозяйствующими субъектами, на централизацию и бюрократизацию управления. Немаловажное значение имело и то, что доминировавшая система хозяйствования, основанная на крепостном труде, еще не исчерпала своих потенциальных возможностей и, несмотря на многочисленные трудности реформ, показывала положительную динамику развития. Именно поэтому на данном этапе не наблюдалось глубокой заинтересованности широких кругов дворянства в организации «правильного» кредита.

Следует учитывать и то, что развитие кредитной сферы было затруднено в условиях постоянных и инфляционных по своему характеру изменений в денежном обращении. Их главный результат состоял в масштабной «порче» серебряной монеты, а также в том, что медная монета на многие десятилетия превратилась в основное платежное средство внутри страны и, как справедливо подчеркивал И.Г. Спасский, «открывала перед государством, почти не имевшим собственной добычи серебра, значительные финансовые возможности» 15.

К сказанному добавим, что именно этот инфляционный механизм управления дефицитом государственного бюджета во многом компенсировал потребности казны и в заемных средствах. Неоднократно возникавший вопрос об обращении к государственному кредиту в начале XVIII века свидетельствовал не только о глубоком интересе Петра Великого к кредитно-финансовой политике и денежному обращению в западных странах, к экспериментам знаменитого Дж. Лоу, но и о появившихся впервые проектах внутренних правительственных займов.

Примечательна в этом отношении записка «Статьи ко умножению государственной казны для нужды настоящей войны» из так называемых «кабинетных бумаг» Петра I 16. Ее основная цель заключалась в обосновании тезиса о нецелесообразности дальнейшего увеличения доходов государственного бюджета за счет усиления налоговых платежей с крестьянства, так как это неизбежно ведет к тому, что «земля останется без людей». В качестве одной из альтернатив записка предлагала выпуск внутреннего займа на сумму в 1 миллион рублей. Гарантом его возврата после окончания войны со Швецией должен был выступить глава государства.

Заем следовало разделить на 100 частей и распространить среди крупного купечества в виде «заемных писем» при помощи «двух верховных судей, людей разумных, породных и благоревностных». Каждый факт приобретения названных бумаг должен был заноситься в «книгу великую, позлащенную», то есть в специальный реестр государственных долгов.

Существенной особенностью проекта, в котором просматривается стремление нейтрализовать возможность усиления политических позиций крупного купечества, являлось то, что он не предусматривал выплату каких-либо процентов по займу. Участие в нем, по мысли автора, должно было расцениваться кредиторами казны как обязанность перед Богом и самодержцем, своего рода платой за то, чтобы не потерять «отчизну

17

и живота своего» .

По мнению П.Н. Милюкова, автором данного документа, который, по всей видимости, был представлен на рассмотрение царю в 1710-1711 годах, являлся известный дипломат и предприниматель, серб по происхождению Савва Лукич Владиславич, граф Рагузинский. Именно он, будучи российским агентом в Османской империи, привез в 1705 году из Константинополя в подарок Петру I знаменитого арапа Ибрагима.

К этому же периоду относится и другой любопытный проект, который, будучи связан с внутренним кредитом казны, как бы предвосхищал появление ассигнаций в России.

Считая, что именно государству должна принадлежать ведущая роль в развитии хозяйства страны, «рудных дел промышленник» Даниил Воронов в направленной царю в 1712 году записке предлагал увеличить финансовые возможности казны путем выпуска на сумму в 5 миллионов рублей и сроком на 50 лет так называемых «замен» - своеобразных кредитных денег. Полагая, что возросший за годы реформ авторитет государства является вполне достаточной гарантией надежности новых денежных инструментов, автор рекомендовал делать их из наиболее дешевого материала - дерева 18.

И, тем не менее, в царствование Петра Великого Россия обошлась без внутренних и внешних государственных заимствований. «Несмотря на огромные издержки по делам внутреннего преобразования, на долговременную тяжелую войну, на новые дипломатические издержки, государство пробавлялось своими доходами и не сделало ни копейки долгу», - писал в этой связи знаменитый русский историк С.М. Соловьев 19.

Интересно высказывание самого Петра I по этому поводу. После заключения Ништадского мира он говорил: «Я только что окончил войну, продолжавшуюся 21 год, не встретив надобности прибегать к заключению государственных займов и если бы мне по Божьей воле пришлось воевать еще 20 лет, я бы воевал, не прибегая к займам»20.

Таким образом, петровские реформы не повлекли за собой, как справедливо подчеркивает Н.Н. Калинина, «кардинального решения вопроса

21

о правильной организации в России кредитного дела» . Вместе с тем они оказали весьма существенное воздействие на направление и характер развития кредитной сферы в будущем. Главная особенность этого развития заключалась в том, что деятельность государства в данной области определялась не столько потребностями возраставшего хозяйственного оборота, усиливавшейся активностью купечества и промышленников, сколько потребностями получения дополнительных финансовых ресурсов для покрытия бюджетных дефицитов и необходимостью материальной поддержки дворянства.

Показателен в этой связи пример учрежденной в 1729 году Монетной

конторы, которая просуществовала до 1754 года и «стала прототипом го-

22

сударственных кредитных учреждений России» .

Именным указом Анны Иоанновны от 8 января 1733 года «О правилах займа денег из Монетной конторы» впервые в отечественной практике официально было разрешено выдавать «деньги в процент». Необходимость введения данной операции в указе мотивировалась тем, что многие подданные, «имея в деньгах нужду, принуждены занимать у чужестранных и у прочих, с несносными великими процентами и с закладами такими, который против взятья денег в полтора или вдвое стоить может, и от того приходят в убожество и разорение, и дают не токмо по 12, но и по 15 и 20 процентов, чего во всем свете не водится, и случается, что иные проценты вычитают у них из тех же данных наперед денег.» 23.

Однако истинные причины появления указа определялись, прежде всего, интересами государства. «Правительство при учреждении подобного банка, не столько заботилось о доставлении кредита частным лицам, сколько о своих собственных выгодах и привлечении в казну возможно большего количества золота и серебра», - писал по этому поводу видный специалист по истории отечественных финансов, известный государственный деятель граф Д.А. Толстой 24.

Уделяя особое внимание процедуре выдачи ссуд, названный указ предписывал осуществлять кредитование частных лиц сроком на 1 год под 8 процентов годовых с предоставлением права отсрочки возврата взятых средств до 3 лет. Обязательным условием выдачи ссуды являлось наличие залога в виде изделий из золота и серебра, которые принимались из расчета 75 процентов их стоимости, устанавливаемой специальными служащими - обер- и минц-мейстерами.

Кредитные операции Конторы, которая с 1734 года стала официально именоваться Монетной канцелярией, «были очень незначительны»25. Как

показывает С.Я. Боровой, в среднем ежегодно в виде ссуд она выдавала около 2 тысяч рублей 26. Быстро возникшая тесная связь с сановной верхушкой со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями, а также обусловленный хроническими бюджетными дефицитами недостаток кредитных ресурсов во многом предопределили неэффективность функционирования данного института.

И все же в контексте развития кредитных отношений в России, в том числе процесса формирования предпосылок для появления внутренних государственных займов, деятельность Монетной конторы представляет немалый интерес. Во-первых, это был первый опыт официального закрепления права кредитной деятельности, причем, что особенно важно, за государственным учреждением. Во-вторых, предписанный ей размер ссудного процента, становился своеобразным эталоном, на который следовало ориентироваться в частных кредитных отношениях. И, наконец, в-третьих, в деятельности Монетной конторы впервые рельефно и четко проявилась специфическая связь в кредитной сфере между интересами абсолютистского государства и высших кругов дворянства, которая в дальнейшем стала одним из главных факторов развития кредитнобанковских отношений в России.

На более высокий уровень развития банковская деятельность государства выходит с царствования Елизаветы Петровны, когда прямая и косвенная материальная поддержка дворянства становится одной из главных составляющих экономической и внутренней политики правительства. Свое отражение это нашло, в частности, в уже упоминавшемся указе Елизаветы Петровны от 13 мая 1754 года «Об учреждении государственного банка, о порядке выдачи из оного денег и наказании ростовщиков», согласно которому в Санкт-Петербурге и Москве создавался Дворянский

заемный банк 27.

Дворянский земельный банк имел ярко выраженный сословный характер, так как его клиентами могли быть только представители дворянства. Кроме ломбардных операций с драгоценностями, он осуществлял выдачу ссуд под залог помещичьих имений, в том числе вместе с крепостными крестьянами, а также под поручительство «знатных, зажиточных и надежных людей». Ссуды в размере до 10 тысяч рублей выдавались под 6 процентов годовых на срок до 3 лет.

Если первоначально капитал Дворянского банка составлял 750 тысяч рублей, то уже в царствование Екатерины II он достиг огромной суммы —

6 миллионов 28. Однако это ни в коей мере не являлось показателем эффективности его деятельности. Наоборот, она носила хронически убыточный характер. Многократное увеличение основного капитала банка за счет казенных сумм объяснялось постоянно возраставшими обращениями

дворянства за кредитами, а также тем, что большинство ссуд со временем приобретало безвозвратный характер. Даже проценты по полученным кредитам заемщики нередко отказывались выплачивать, резонно полагая, что их безвозмездная поддержка - прямая обязанность правительства.

Вышеназванным указом при «Санкт-Петербургском порте коммерции» создавался и Купеческий банк. Его кредиты выдавались лишь купцам, которые могли предоставить в залог находившиеся в столичном порту товары и в отдельных случаях - векселя. Казалось бы, несмотря на определенную узость клиентской базы, это учреждение должно было в гораздо большей степени отвечать методам рыночного хозяйствования и принципам банковской деятельности. Однако в силу своего «казенного» происхождения, слабой ориентации на извлечение коммерческой прибыли и обусловленных этим многочисленных «теневых» сторон практики кредитования, деятельность банка не имела успеха. В 1782 году он был ликвидирован, а его капиталы переданы Дворянскому банку. Из-за возраставшей убыточности и необходимости принятия мер по взысканию многочисленных просроченных ссуд спустя четыре года был закрыт и этот банк. Его приемником в 1786 году стал Государственный заемный банк, главная задача которого состояла в поддержке дворянского землевладения.

Практическая деятельность первых казенных банков была далека от первоначально поставленных перед ними задач, о чем свидетельствует именной указ Петра III «О сборе денег, розданных в заем из Банков Санкт-Петербургского и Московского, и о недаче заимщикам отсрочки во взносе оных», который появился 26 июня 1762 года и стал последним подписанным императором законодательным актом. «Учрежденные для Дворянства и купечества здесь и в Москве банки имели служить для вспоможения всему обществу, - подчеркивалось в указе, - но Нам известно, что следствие весьма мало соответствовало намерению и банковские деньги остались по большей части в одних и тех же руках, в кои розданы с самого начала...». Учитывая эту «избирательность» кредитования и не возврат ссуд, Петр III повелевал «в розданных в заем деньгах отсрочки более не делать, но все оные надлежало собрать и ожидать Нашего дальнейшего

29

указа» . Однако никаких дальнейших указаний не последовало. Пришедшая к власти через два дня Екатерина II предпочла без лишнего шума «забыть» об этом акте своего супруга. Более того, стремясь завоевать симпатии и поддержку со стороны верхов дворянства, она стала с гораздо большей щедростью одаривать их безвозвратными ссудами за счет капиталов казенных банков.

Особая страница истории становления кредитных отношений в России связана с реализацией положений указов Елизаветы Петровны от

7 октября и 6 ноября 1757 года и 21 июля 1758 года, инициатором появления которых был видный финансист своего времени, сенатор, граф П.И. Шувалов. Формально они должны были способствовать расширению вексельного оборота в стране, росту торговых оборотов, сокращению транспортировок денежных средств между центром и провинцией. Однако в действительности главная цель указов заключалась в насыщении посредством так называемого «Медного банка» каналов денежного обращения медной монетой, в привлечении в казну ставших дефицитом серебряных денег и в конечном итоге в обеспечении правительства дополнительными финансовыми ресурсами.

В результате реализации «проекта Шувалова» на качественно более высокий уровень перешла сама практика вексельного обращения и казенной банковской деятельности в России. Заложенные тогда основы техники взаиморасчетов и учета являлись прообразом современного безналичного оборота денежных средств. «Медный банк, - писал А.Н. Гурьев, -представлял собою значительный шаг вперед сравнительно с Купеческим банком и мерами вексельного производства: здесь замечается уже зародыш операций трансферта и текущих счетов» 30.

Формированию предпосылок для начала проведения на внутреннем рынке правительственных займов особенно активно способствовали и последующие многочисленные мероприятия власти в кредитно-банковской сфере. Среди них особенно выделяется создание в 1769 году Ассигнационного банка, ставшего эмитентом бумажных денег - ассигнаций. Важным шагом в окончательном оформлении казенной кредитно-банковской системы стало появление в 1772 году специфических кредитно-депозитных институтов, которые назывались ссудные и сохранные казны, а в 1775 году - Приказы общественного призрения. Не вдаваясь в детальный анализ особенностей их деятельности, отметим, что постоянный рост операций по депозитам ярко свидетельствовал о том, что в стране постепенно начинал формироваться рынок свободных денежных капиталов, разместить которые можно было лишь в казенных кредитных установлениях.

Г лавная причина, побудившая правительство Александра I обратиться к кредиту на внутреннем рынке, заключалась в возраставшем ускоренными темпами дефиците государственного бюджета и прогрессировавшем ухудшении состояния денежного обращения вследствие постоянного наращивания выпуска ассигнаций. Это было вызвано в свою очередь значительными, постоянно растущими расходами казны на ведение череды непрерывных войн: с Персией (1804-1813 гг.), наполеоновской Францией (1805-1807 гг.), Османской империей (1806-1812 гг.) и Швецией (18081809 гг.). Достаточно сказать, что в 1809 году расходы казны возросли по

сравнению с 1806 годом почти в 2,3 раза и составили 278,5 миллиона рублей. А дефицит государственного бюджета за период 1801-1809 годов возрос с 12,2 миллиона до 157,5 миллиона рублей, то есть почти в 13 раз.

Сложность создавшейся ситуации усугублялась тем, что после заключения в конце июня 1807 года Тильзитского мира с Францией и присоединения царской России к континентальной блокаде Великобритании, основного торгового партнера империи, таможенные и налоговые поступления в казну стали неуклонно сокращаться. Фактически исчерпанным на тот момент оказался и такой источник доходов, как приватизация государственной собственности.

Невозможными для России оказались заимствования на финансовых рынках западноевропейских стран. Оккупация французскими войсками Нидерландов, где еще с 1769 года при помощи придворных банкиров Екатерины II размещались 5-процентные займы русского правительства 31, расстройство денежного обращения и кредита во многих европейских государствах, общая тревожная политическая ситуация на континенте - все это становилось фактически непреодолимым препятствием на пути заключения здесь каких-либо крупных займов.

Негативно сказывалось и то, что среди западных банкиров была свежа память об одной из самых радикальных и одиозных инициатив императора Павла I - официальном отказе оплачивать проценты по заграничным долгам Российской империи вследствие прекращения поступлений военных субсидий от Великобритании и обращении на нее соответствующих требований кредиторов русского правительства. И хотя почти сразу после вступления на престол Александра I оплата процентов по названным долгам была возобновлена, доверие к России как заемщику было в немалой степени подорвано.

Следует подчеркнуть, что в это время даже подавляющее большинство представителей высшей бюрократии не было осведомлено о реальном состоянии государственных финансов и масштабах бюджетного дефицита. Характерен в этой связи случай, произошедший с отчетом Сенату первого российского министра финансов А.И. Васильева о своих действиях в 1802 году 32. На замечание Сената об отсутствии в отчете сведений о конкретных суммах государственных расходов и доходов министр ответил, что, согласно принятому правилу, указанные сведения составляют тайну. Стремясь подкрепить свой отказ, А.И. Васильев обратился в Комитет министров и прямо поставил вопрос о том, следует ли предоставлять Сенату соответствующие сведения или по-прежнему считать их государственной тайной. Ответ Комитета министров, данный в «Высочайшем присутствии», гласил: «Генеральные сведения обо всех государственных доходах и расходах, об оборотах Государственного казначейства и Ас-

сигнационного банка, а также и по монетному переделу и внешним переводам сумм - почитать в числе дел тайне подлежащих и оных в отчет Правительствующему Сенату не включать, а подносить о том особые счеты прямо Его Императорскому Величеству на соизволение, кому угодно будет поручить просмотреть и проверить их» 33.

Однако вернемся непосредственно к вопросу о появлении в России внутренних государственных займов. Первый такой заем был выпущен на основании именного указа императора Александра I «О внутренних в государстве займах», данного государственному казначею 25 августа 1809 года 34. Инициатором эмиссии «заемных из казначейства билетов» и ведущим автором проекта названного указа являлся выдающийся отечественный реформатор, статс-секретарь М.М. Сперанский, который был в тот период «истинным руководителем государственных финансов»35.

Любопытно, что именно глубокая убежденность М.М. Сперанского в необходимости приступить к активному использованию внутренних займов для преодоления кризисного состояния государственных финансов была одной из главных причин его столкновений с министром финансов А.Ф. Голубцовым, который в конечном итоге был уволен с занимаемой должности указом императора в первый день 1810 года. Известный мемуарист первой половины XIX столетия Ф.Ф. Вигель писал по этому поводу: «Осторожность, робость и вместе с тем самостоятельность Го-лубцова не могли нравиться Сперанскому: он почитал его человеком, завязшим в старинной, изъезженной колее. Он все страшился чрезвычайных займов. Бессмысленный! Разве не знал он, что Англия богатеет, благоденствует в неоплатных долгах: этого рода блаженство желал Сперанский доставить России»36.

Однако отрицательное отношение к государственным займам было характерно не только для А.Ф. Голубцова. Несмотря на активное распространение в России идей меркантилизма, многие западные теоретики которого считали правительственный кредит одним из важнейших источников доходов бюджета, способствующим процветанию нации 36, большинство представителей царской бюрократии оценивало заимствования на внутреннем рынке негативно. Внутренние займы у физических лиц воспринимались как самый худший способ пополнения бюджета, тяжкое бремя на будущие поколения, своеобразный гарант неизбежного государственного банкротства в дальнейшем. Оправданность подобных воззрений как будто подтверждалась историческим опытом России.

Основная задача, которая ставилась перед первой кредитной операцией правительства на внутреннем рынке, состояла по существу в апробации механизма изъятия из каналов денежного обращения части ассигна-

ций с целью сокращения темпов инфляции и стабилизации их курса по отношению к серебряному рублю.

Выпускаемый по номинальному курсу заем был рассчитан на 5 лет и обеспечивал получение держателями облигаций 6-процентного ежегодного дохода, а также 1 процента так называемой грации (премии). Все эти проценты выплачивались за год вперед. По желанию владельцев облигаций срок займа мог быть продлен до 10 лет.

С целью еще больше поднять интерес к этой операции со стороны владельцев крупных капиталов, связанных деловыми отношениями с государством, в эмиссионные условия займа по инициативе М.М. Сперанского было включено положение о приеме облигаций по номинальной стоимости в залоги по всем подрядам и поставкам казне, а также в платежи «откупной питейной суммы» в размере 20 процентов. Значение данного положения, особенно его первой части, которая в дальнейшем неизменно присутствовала в выпускных условиях внутренних займов вплоть до 1917 года, трудно переоценить. Не накладывая каких-либо новых обязательств на государство, оно оказывало существенное влияние на формирование устойчивого и расширенного спроса на правительственные ценные бумаги со стороны многочисленных подрядчиков и поставщиков казны. Кроме того, возможность использовать облигации займов в качестве залога по номинальной стоимости без потери процентов на вложенный капитал способствовало в последующем укреплению их статуса как надежных и многофункциональных финансовых инструментов.

Несмотря на такие, казалось бы, привлекательные условия для потенциальных держателей, заем, по имеющимся в литературе оценкам, «имел очень слабый успех» 38. Вопреки первоначальным ожиданиям, значительного спроса на облигации со стороны владельцев крупных денежных состояний не наблюдалось. Их интерес к займу носил кратковременный характер, вызванный новизной правительственной операции, и сравнительно быстро угас. Именно поэтому его реализация растянулась почти на год. Правда, некоторый интерес к займу, по свидетельству современника, был проявлен находившимися в Петербурге иностранцами 39, которых привлекли высокие, не характерные для европейских государств проценты ежегодного дохода. Однако их участие в займе не могло существенно пов

Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты