Воспоминания немецкого офицера о боях по прорыву из Бобруйского котла

Новые источники и источниковедение

УДК 94 UDC 94

ВОСПОМИНАНИЯ НЕМЕЦКОГО ОФИЦЕРА О БОЯХ ПО ПРОРЫВУ ИЗ БОБРУЙСКОГО КОТЛА

М.В. Синицын ФГБОУ ВПО «Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана» (МГТУ им. Н.Э. Баумана) Россия, 105005, Москва, 2-я Бауманская ул., д. 5, стр. 1. e-mail: m.v.sinitsyn@gmail.com

Авторское резюме:

В данной статье публикуется отчет офицера 383-й пехотной дивизии 9-й немецкой полевой армии о ходе прорыва из окружения под Бобруйском. Текст переведен с немецкого языка. Ключевые слова: Бобруйская операция, 1-й Белорусский фронт, Белорусская стратегическая наступательная операция «Багратион»

THE MEMORIES OF THE GERMAN OFFICER ON COMBATS DURING THE BREAKTHROUGH OUT OF THE BOBRUYSK ENCIRCLEMENT

M.V. Sinitsyn Bauman Moscow State Technical University (BMSTU) Russia, 105005, 2-nd Baumanskay st., e-mail: m.v.sinitsyn@gmail.com

Abstract: In this article is published the report of officer of the 383-rd infantry division the 9-th german field army about the breakthrough out of the Bobruysk encirclement. The text is translated from the german language.

Бои под Бобруйском, помимо источников советского происхождения нашли отражение и в отчете майора Вурдака из 383-й пехотной дивизии 9-й немецкой полевой армии, составленном в октябре 1944 г. для Штаба ведения дел (AbwicklungstabRudolstadt) в Рудольштадте.

Штаб был создан в 1942 году после разгрома 6-й немецкой полевой армии под Сталинградом и занимался восстановлением разгромленных частей.

После разгрома Третьего Рейха, документы Штаба оказались в США, где они составили фонды Национального архива (NARA) и были микрофильмированы. Оригинал отчета был найден автором в одном из микрофильмов.

В отчете от первого лица описываются события, связанные с ходом прорыва. Действия советской стороны подчас переоцениваются. Так, в отчете много упоминается о «русских агентах» среди немецких войск и повсюду находящихся партизанах, хотя доподлинно известно, что по состоянию на конец июня 1944 г. партизанских отрядов под Бобруйском не было.

Вместе с тем, действия майора Вурдака по сравнению с описываемыми им действиями других офицеров крайне рациональны. Негативную оценку он дает лишь действиям погибших или утративших доверие офицеров. Так, например, он крайне негативно отзывается о группе немецких генералов, которые впоследствии попали в плен.

Подтвердить или опровергнуть слова Вурдака о «русских агентах» возможным не представляется, т.к. дела органов государственной безопасности и Разведывательного отдела штаба 1-го Белорусского фронта остаются под грифом «Секретно».

Повествование о ходе событий некоторых дней начинается с краткого обзора, что нарушает последовательность изложения.

Отчет публикуется полностью.

Майор Вурдак

Касается: Отчет о прорыве 26.6. - 5.7.44. из района Бобруйска

В отдел Пл управления 2-й немецкой полевой армии [1].

Согласно приказу, я описываю ниже бои во время прорывас 25.6. по 5.7.44. в районе Бобруйска в той степени, насколько я принимал в них участие. Оценку общего положения я прошу взять из прилагаемого отчета о боях лейтенанта фон дем Борга [2].

Чтобы разъяснить различные происшествия и события и сделать возможной оценку положения,

я вынужден касаться событий и обстоятельств, имевших место в этих тяжелых боях.

До полудня я сначала принимаю участие в обороне лесного лагеря на западе, а после уничтожения вражеского пехотного авангарда еду к мосту через Березину на востоке города. В бинокль можно отчетливо видеть стоящие на развилке дороги у Титовки русские танки. Танки стреляют в подъезжающие по шоссе от Жлобина немецкие колонны. По моему распоряжению 88-мм зенитная батарея, занимавшая позиции на восточной окраине города, открывает огонь по русским танкам, но вначале не добивается никакого эффекта, так как расстояние еще слишком большое. Загорается один Т-34, выдвинувшийся на мост. Я сообщаю оперативному отделу моей дивизии о своих наблюдениях и прежде всего о незначительной численности противника.

День проходит в сборе и распределении боевых соединений. К вечеру город горит так сильно, что даже прорвавшиеся к центру города вражеские танки отступают.

У меня приказ оперативного отдела моей дивизии регулировать прохождение и построение в порядки соединений.

Единственную свободную улицу войска из-за огня могут пройти только бегом. Прохождение осуществляется быстро и беспрепятственно.

Раненые остаются лежать. Я последний в составе маршевой группы оставляю город около двух часов.

На самой северной окраине города происходит сильный обстрел скопившихся походных групп из многоствольных орудий, походные группы рассыпаются в разные стороны. Здесь я впервые собираю отбившихся, в основном из 383-й дивизии, в боевую группу и поворачиваю на восток к Березине. Одновременно прочесывается расположенная там промышленная территория от расположившихся там партизан. Дальнейший марш в северном направлении на Луки проходит под сильным артиллерийским огнем. До Луки я теряю первых офицеров моей группы:обер-лейтенанта Ланге(Lange) и лейтенанта Штиглера (Stiegler), о судьбе которых мне до сих пор ничего не известно. Сильное сопротивление в направлении Павлы - Антоновка вынуждает соединения повернуть на запад в лес. Дальнейший марш проходит по шоссе на Соломонку в северо-западном направлении.

На этом шоссе я наталкиваюсь в лесу на два 88-мм зенитных орудия, командир которых, обер-лейтенант, не может идти дальше, не подвергая опасности свои орудия, так как далее по шоссе с левой стороны, из лесного массива ведется интенсивный пулеметный и ружейный огонь. Солдаты, которых обер-лейтенант отправил против этих стрелков, потеряли голову от предыдущего сильного обстрела в этот день, и, не обращая внимания на приказ, бегут по шоссе дальше. Поэтому я сразу принимаю на себя фланговое прикрытие слева. При этом впервые положительно отличается старший казначей Клей (Kley) измоей боевой группы. Его группа берет в качестве трофея один пулемет и убирает несколько «кукушек».

Теперь зенитные орудия могут продолжать свой путь. Несмотря на то, что из леса еще изредка стреляют, я вынужден перестать осуществлять фланговое прикрытие, так как движущиеся по шоссе стреляют вслепую во все, что движется по сторонам.

(Сравните с представлением к награждению ЖелезнымКрестом 2-й степени старшего казначея Клея)

Уже в первый день, благодаря тому, что я все действия заставляю выполнять строго и только по команде, и сам всегда иду первым, моя боевая

группа получила такое большое пополнение, что - для того чтобы не потерять обзор, я был вынужден многих не брать.

Около полудня я со своей группой дошел до Понюшкевичей и до окраины леса севернее этого населенного пункта.

С расстояния 200 м слышна сильная стрельба из пулеметов и противотанковых пушек. Находящиеся в лесу солдаты громко зовут на помощь противотанковые пушки и танки. Однако сидящий на лошади на окраине леса полковник придерживает два противотанковых орудия Pak-40, два 88-мм зенитных орудия и, насколько я могу вспомнить, легкое пехотное орудие, и не позволяет орудиям продвигаться вперед. Солдат, напротив, он под постоянными угрозами с пистолетом посылает вперед. На меня он также закричал,когда я спросил о боевой обстановке, приказавдвигаться вперед.

Я приказываю моим людям занять позицию и двигаюсь вперед на шум. Здесь передо мной открывается следующая картина: на перекрестке дорог Сычково-Шатково/Черницы-Соломонка 6 русских танков Т-34 перекрыли дорогу и ведут огонь по солдатам, лежащим на участке перед перекрестком, где вырублен лес. Уклониться вправо или влево невозможно, так как вражеская пехота предотвращает каждую попытку пулеметным огнем. Я вижу единственного немецкого офицера из моей дивизии главного полевого врача доктора Форгримлера(Vorgrimler), который находится в непосредственной близости от танков, чтобы внушить людям разумное поведение и развеять у них страх перед танками. Люди в такой степени вне себя, что они просто палятво все стороны и тем самым убивают или ранят большую часть лежащих перед ними товарищей. Я коротко совещаюсь с главным полевым врачом доктором Форгримлером и снова бегу к вышеназванному полковнику, чтобы подтянуть противотанковые пушки. Полковник, однако, сделать этого не позволяет, отчитывает меня и приказывает, чтобы я тотчас же снова шел вперед.

Мысль, что это может быть агент, до тех пор не приходила мне в голову. Во время продвижения вперед ползком я смог захватить с собой двух человек с Фаустпатронами. Главный полевой врач доктор Форгримлер вместе с одним стрелком с Фаустпатроном подобрался к стоящему слева у перекрестка Т-34 и подбил его. Другого стрелка я направил к стоящему справа у перекрестка Т-34, который он также поджигает. В результате этих

потерь остальные 4 танка отъезжают влево, на 80 м назад. Под предводительством лейтенанта Бэра(Behr) из моей боевой группы большое количество солдат, используя движение танков, смогли преодолеть лесную прогалину и перекресток. Тем самым, по меньшей мере, была установлена связь с авангардом маршевой группы и сделано донесение.

Русские танки стреляют беспрерывно из пулеметов и, прежде всего, фосфорными снарядами, по местности, занятой моей боевой группой и все увеличивающимся числом отбившихся от своих частей групп, посылаемых вперед полковником. В результате возникающих на местности пожаров многие солдаты вынуждены оставлять свои прикрытия и их подстреливают.

Я с главным полевым врачом доктором Фор-гримлером прихожу к общему мнению, что действия полковника являются неверными, в результате чего я еще раз ползу к нему назад. Несмотря на угрозу пистолетом, я кричу ему, что он не знает положения и что я принимаю командование на себя. Команда, обслуживающая противотанковые пушки, тотчас же следует моему приказу и продвигается со мной вперед. Вскоре после этого был подбит еще один Т-34.

Руководит огнем неизвестный мне приставленный к орудиям лейтенант, который в ходе боя так близко подходит к перекрестку, что орудия выходят из строя в результате прямых попаданий.

Через некоторое время на перекрестке появилось посланное нам в поддержку из авангарда штурмовое орудие, которое по моему указанию в течение 2-х минут подбило 3 из имевшихся 4-х Т-34 и поразило последний боеспособный Т-34 таким образом, что он в огромных клубах дыма отошел.

В ходе быстро сменявших друг друга событий я не мог дальше наблюдать поведение полковника. Позже мне доложил старший техник Марон (Marohn), что полковник был разоблачен как русский агент.

Это описание я прошу сравнить с направленным мною в Штаб дел в Рудольштадте отчетом с представлением к награждению Рыцарским Крестом главного полевого врача доктора Фор-гримлера.

Насколько важным было быстро сломить вражеское сопротивление и без перерыва продвигаться вперед, выяснилось несколькими часами позже, когда преследуемые вражескими танками мы

едва успели перейти через реку Волчанка.

После того, как был осуществлен переход через реку, причем было оставлено много автомашин, в основном с ранеными, еще раз произошел сбор по соединениям и был осуществлен дальнейший марш в северном направлении строго по западному берегу Березины.

На рассвете прибыли к населенному пункту Столяры. Следующий, расположенный к северу, населенный пункт Октябрь [6]- занят крупными вражескими пехотными и танковыми силами.

Справа через Березину начинается сильный артиллерийский огонь, слева из леса в западном направлении - вражеский пулеметный огонь.

Общий приказ: наступление всеми силами на Октябрь. Большей частью оставшиеся без командования массы движутся на Октябрь. В лесу, расположенном перед населенным пунктом, сильный вражеский артиллерийский огонь, ведущий к большим потерям. Сам населенный пункт после тяжелейшего боя через 3 часа был взят, отступающая вражеская пехота преследовалась до реки Свислочь. Здесь наступление приостановилось. На другом берегу реки у русских стоят танки, которые с возвышенного северного берега при хорошем наблюдении метко стреляют в цель. Обстрел ведется танками, минометами, Сталинскими органами и пулеметами.

Мост через реку Свислочь в населенном пункте Слобода невозможно взять с первого штурма. Местность открытая и отовсюду просматривается. Соответственно потери очень высокие.

Все соединения снова сосредоточены на очень небольшом участке.

Распространяются самые невероятные слухи. В том числе, что генералы уехали на танках и оставили войска в беде. Каждый должен пробиваться на свой страх и риск.

В полуденные часы мост был взят при внезапном нападении под командованием обер-лей-тенанта Вебера (Weber). Однако прорваться на север не удается. Около 11 часов беззвучнопро-должается марш на запад вдоль южного берега реки Свислочь в направлении Осиповичей [7].

Я с моей боевой группой иду маршевой колонной до Шейпичей [8].Во время наступления на

Октябрь я беру на себя, так как известен только общий приказ, левое фланговое прикрытие. При этом я беру находящиеся неподалеку группы отбившихся от своих частей, которые из-за обстрела не могут участвовать в наступлении и веду их против северо-западной окраины Октября. После того как была уничтожена вражеская пехота и сгорел в огне Октябрь, был открыт слабый пехотный огонь слева. Это побудило меня прочесать местность, поросшую низким кустарником, причем было уничтожено несколько вражеских стрелков. Здесь особенноотличился начальник цеха Штегер(Steger) с остатками 383 ремонтной роты.

Преследуя отступающую русскую пехоту, мы достигли населенного пункта Слобода на реке Свислочь.

Здесь я встречаю знакомого мне ранее подполковника генерального штаба Дегена(Degen), который пытается развернуть наступление, остановившееся перед мостом через Свислочь. Я с моей группой иду в распоряжение подполковника генерального штаба Дегена и пробираюсь поближе к мосту. На вражеской стороне я определяю 5 вражеских танков. Имевшиеся в нашей группе 2 противотанковых орудия выведены из строя в результате прямого попадания, едва успев занять позицию.

Полковник Витт и подполковник Деген планируют переход через Свислочь западнее населенного пункта Слобода. Я еще раз собираю всех боеспособных солдат. При этом особой неустрашимостью отличается старший казначей Айзер-ман. (Сравните с представлением к награждению Железным Крестом 1-й степени старшего казначея Айзермана).

Открытая и с вражеской стороны отовсюду просматриваемая местность находится под сильнейшим обстрелом из танков, минометов, Сталинских органов и пулеметов. Собственные потери чудовищны и постоянно растут. Люди, большей частью находясь с 26.6. с боями на марше, до сих пор ничего не ели ини одного часа не спали. Вот уже несколько дней стоит изнуряющая жара. Не хватает даже болотной воды. Люди находятся на пределе своих сил и подвергают себя апатично любой опасности. Людей приходится все время подгонять и приводить их в чувство.

Офицеры большей частью погибли, отбились от своих частей, или ранены в предыдущих боях.

Передавать приказы через связных не имеет

- смысла. Поэтому я, поддерживаемый 12 людьми из моей боевой группы, лично бегаю отдавать распоряжения и тем самым добиваюсь выполнения приказов.

Ко всем несчастьям в полдень появляется слух, что генералы уехали в бронемашинах, предав войска и бросив их на произвол судьбы.

Между тем обер-лейтенант Вебер, ранее командир противотанковой роты 383 дивизии, докладывает полковнику Витту (Witt), что у него приказ из дивизии взять мост внезапным нападением. Он может также занять и удержать мост.

Я бегу к командному пункту генерала, чтобы доложить ему о взятии моста и моих наблюдениях, однако узнаю там, что генерал уехал.

Единственное имеющееся у нас штурмовое орудие по моему приказанию едет на мост для поддержки обер-лейтенанта Вебера. (Сравните спредставлением к награждению Железным Крестом 1-й степени обер-лейтенанта Вебера)

За время этих событий большинство всех частей, чтобы не подвергаться постоянному огню, отошли в лес на западе. Поэтому взятие моста потеряло значение, несмотря на это, люди его мужественно удерживали.

Во время совещания, которое проходило под вечер, полковник Витт докладывает, что с наступлением темноты следует попытаться, не поднимая шума покинуть котел и прорваться на запад.

Поэтому я веду свою группу в лес, расположенный западнее Слободы, чтобы присоединиться к этому безмолвному маршу.

К вечеру я начинаю собирать раненых по всей территории и складывать их в два сборных пункта. Каждый здоровый солдат должен помогать, чтобы ни один раненый не попал в руки русских.

Войска, направленные после полудня для охранения котла с севера, востока и юга (2-3 км в окружности в окрестностях населенного пункта Слобода), заметили постепенно отходящие на запад части. Вероятно, они также слышали о намерении осуществить скрытный марш и также уходят на запад. Русские тотчас же нажимают и занимаютдорогу между моим командным пунктом и населенным пунктом Слобода.

Я вижу в этом величайшую опасность для успеха скрытного марша и прорыва и поэтому решаю не идти дальше с моей боевой группой, а повернуть назад. Я разворачиваю свою группу и останавливаю каждого фельдфебеля и унтер-офицера, которые хотят отойти со своими людьми на запад.

Самая сложная моя задача теперь убедить людей в необходимости, что «котел» следует удержать до следующего утра в том состоянии, в каком он был ранним вечером, чтобы удался прорыв.

В результате распространившихся слухов об исчезновении генералов обычно такие мужественные и дисциплинированные фельдфебели и унтер-офицеры видят в отходе других частей только то обстоятельство, что они хотят сохранить себя за счет оставшихся. Это мнение подкрепляется еще тем, что ни один единственный офицер не определяет, кто должен остаться. Люди мне докладывают, что их офицеры с некоторыми своими людьми отошли по своей личной инициативе.

Чтобы противостоять этому разлагающему состоянию, я со своей группой остаюсь и распределяю людей по оборонительным участкам. Уже к полуночи под моим личным руководством стоит замкнутое охранениена территории, которая контролировалась к полудню. В ликвидации прорывов я принимаю участие сам, нейтрализуя вражеских пулеметчиков своей винтовкой с оптическим прицелом.

Не считая небольших прорывов в охранении, которые были ликвидированы в ходеближнего боя, до двух часов остается спокойно. На рассвете я снова обхожу позиции и отдаю приказ держаться до 07.00 часов. Котел примерно около 3 км в диаметре. Около 03,00 часовя снова в населенном пункте Слобода, на восточной стороне котла. Здесь я встречаюсь с майором Венером (Wehner) из штаба 9-й армии, который с несколькими сотнями людей держит северную и восточную часть. Майор Венер получил пулевое ранение в левую ногу и не может бежать. Он согласен с моими мероприятиями и хочет продержаться так долго, насколько это возможно.

Вероятно, русские заметили наше движение по территории, потому что обстреляли нас из минометов. Одновременно они подвергли артиллерийскому огню территорию, на которой вечером находились войска. По продолжительности и силе обстрела можно определить, что враг считает территорию еще занятой.

Около 3 час. 30 мин. с запада слышится сильный шум боя. Маршевая группа у населенного пункта Устиж продолжает прорываться. Когда через некоторое время, примерно через час, совершенно прекращается шум боя, я заключаю, что сопротивление сломлено и прорыв удался.

Около 6.00 часов я считаю задание удержать котел выполненным и отхожу с моей боевой группой на запад. При этом я могу с дистанции около 80-200 м наблюдать, как русские оттаскивают назад оставшихся лежать на местности немецких раненых.

В местах сбора раненых я выясняю обстановку, приказываю вернуться отходящему медицинскому персоналу, пофамильно распределяю медицинские звания, приказываю оставаться на местах сбора, убивать лошадей и кормить раненых.

К этому времени дорога западнее Слободы уже занята русской пехотой. Недалеко отсюда, в стороне от узкоколейки мы видим, что стоит немецкий Pz-4с 7,5 см пушкой (номер на танке <^01» или «101»).

Приблизившись мы видим, что экипаж и 3040 немецких солдат под командованием обер-фельдфебеля в форме Люфтваффе складывают в кучу свое оружие. Молодой ефрейтор незаметно подходит ко мне и шепчет, что обер-фельдфебель из комитета «Свободная Германия». Он всех заверил, что все у них будет хорошо, если они сдадутся в плен. За это командир танка отдал свой танк, а люди, которые были вместе с ним или бежали рядом, сдали свое оружие. На мой вопрос, в порядке ли танк, ефрейтор ответил да, и что он водитель. Я велел ефрейтору незаметно вернуться к танку и завести мотор. Моим людям я дал знак быть наготове. Затем я выпрыгнул на свободное место, схватил обер-фельдфебеля за воротник, потянул его за собой к танку и вскочил на него. Одновременно я крикнул солдатам, чтобы они снова взяли оружие, что они тотчас же и сделали.

Русских, тотчас же побежавших в лес, и обер-фельдфебеля нельзя было даже обстрелять в беспорядочно бегущей куче. Я сам попытался как можно быстрее переместить осевшего на своем месте тяжелораненого наводчика, чтобы сделать боеспособным орудие танка.

С отвоеванным танком и людьми я иду дальше по шоссе в западном направлении и примерно через 3 км настигаю арьергард маршевой группы. В арьергарде, который состоял из раненых, больных и отчаявшихся, преобладаетпаническое настроение. 8-10 офицеров, среди них майор из Бобруйской комендатуры, несколько врачей, капитан Регер(Reger) арестованы солдатами как агенты. У части офицеров не погон, петлиц и знаков отличия. Они сняли их, так как хотели пробиваться самостоятельно. Некоторых офицеров я знал лично, некоторые могли удостоверить свою личность через общих знакомых, так что я смог их всех освободить. Через реку на эту сторону немецкие солдаты кричали, что путь не имеет дальше смысла, сдавайтесь, переходите к нам, все равно вы оттуда живые не уйдете и тому подобные высказывания. Я приказал установить два пулемета и открыть по ним огонь, тем самым была устранена и эта угроза.

Страх перед преследующими русскими был настолько велик, что солдаты пристреливали своих раненых товарищей, многие раненые стреляли друг в друга, или в самих себя, чтобы не попасть в руки русских. Я назначил знакомого мне лейтенанта Мейера(Meier) из полка связи 9-й армии, который с радиостанцией находился в центре этой отчаявшийся группы, единственным ответственным за тыловое прикрытие и приказал ему, что, когда оставшиеся больные и раненые-пройдут, следовать за нами перебежками. Танк я оставил им для прикрытия и тем самым вселил в людей спокойствие и доверие. Разложение в группе было вызвано и поощрялось находившимися в маршевой группе русскими агентами и членами комитета «Свободная Германия». Против этих людей я не мог ничего предпринять. Арестованных подозрительных лиц я приказал под строгой охраной вести с собой и дал четкий приказ, что все должны подтягиваться вперед. Другие распоряжений на тот момент дать было невозможно. Как только кто-нибудь из офицеров принимал на себя командование и пытался во избежание потерь рассредоточить идущих все время плотной массой или приказывал отклониться от основного направления, с ним - су?

естественно обращались как с представителем комитета или агентом. Целый ряд офицеров были расстреляны таким образом.

В результате принятых мною мер и всей затраченной энергии вернулось мужество и уверенность в эти отставшие группы. Люди тащились (некоторые ползли но шоссе на руках и коленях) в западном направлении дальше. Другой помощи не было. Немногие автомашины были перегружены ранеными. На одном легковом автомобиле я насчитал 34 раненых. На загруженном автомобиле они лежали в несколько слоев друг на друге.

Когда я обеспечил арьергард, я снова пошел к головной заставе маршевой группы. По дороге я смог «освободить» еще несколько офицеров.

Незадолго до перехода через реку я сделал донесение подполковнику, который находился около генерала Кесселя [11] (Kessel) из 20-й танковой дивизии, о положении в конце маршевой группы. Не имелось в наличии ни одного автомобиля, чтобы забрать раненых, темп марша замедлялся из-за отставших.

Я сам шел с моей боевой группой до Марьиной Горки, откуда нас на грузовых автомобилях отвезли на железнодорожную станцию Руденск. Марьина Горка находилась под вражеским обстрелом из минометов и многоствольных орудий.

Непрерывное напряжение сил с 26.6., к тому же еще форсированный марш почти в 100 км в последний день привели к полному истощению всех сил. Вряд ли был хоть один человек, который не был ранен или тяжело болен.

Эти люди, всего 2200 человек, среди них 500 тяжелораненых, под моим руководством и руководством главного полевого врача доктора Форгримлера были в Руденске, под Минском, погружены на платформы со съемными деревянными бортами и отправлены по железной дороге. Конечный пункт назначения, несмотря на все наши попытки его установить, выяснен не был. Проезжая перегон Минск-Молодечно эти населенные пункты были уже сданы или за них как раз шли сражения.

Наш воинский эшелон был отправлен в Хоэн-зальца [12] (Н^е^ака) и разгружен там 8.7. в 01.00 часов.

С 8.7. по 25.7. в Хоэнзальца было проведено вооружение и обмундирование людей.

В качестве свидетелей, которые могут подтвердить мой отчет об отдельных боевых действиях, я привожу следующих лиц:

Главный полевой врач, доктор Форгримлер, домашний адрес: [...]

Подполковник Бекер, [адрес]

Старший казначей Айзерман, [адрес]

Старший казначей Клей [адрес]

Подпись (Майор Вурдак)

Примечания

Примечания