Спросить
Войти
ших кризис полисной системы в Греции, была интенсивная миграция населения.
Резкое имущественное расслоение, острая социально-политическая борьба, утрата безопасности и устойчивости в повседневной жизни заставляли греков искать убежище на новых местах. Изгнанники, эмигранты, наемники, лишенцы составляли постоянно растущий контингент переселенцев. Как правило, это явление порождало новые многочисленные трудности и противоречия, редко приводя к положительным результатам. На примере же колонизационной практики Тимолеонта мы сталкиваемся с поразительным итогом не только успешного заселения острова эллинами, но и возрождения греческих полисов, ослабленных длительной смутой и основательно разоренных. Именно колонизация влила новые силы в греческую Сицилию и помогла восстано-
вить утраченный потенциал важнейшей части эллинского мира. Эти удивительные для кризисного времени явления следует, на наш взгляд, во-первых, отнести на счет таланта неординарного политика Тимолеонта, который в своем предприятии сумел использовать не только военную силу, но также политические и экономические рычаги: он привел граждан к миру, решил насущный земельный вопрос, обеспечил политическую стабильность и внешнюю безопасность греков Сицилии.
Во-вторых, как нам кажется, опыт колонизации Тимолеонта свидетельствует о все еще сохраняющейся способности греческого полиса к возрождению, о крепости основ города-государства, которому предстояло в скором времени в виде структурообразующей единицы войти в новую политическую систему эллинистических держав.
АМЕРИКАНСКИЙ НЕЙТРАЛИТЕТ НА НАЧАЛЬНОМ ЭТАПЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ПОЛИТИКО-СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ В.В. Романов
Американский нейтралитет в период Первой мировой войны до сих пор привлекает пристальное внимание исследователей и вызывает острые дискуссии в научной литературе. Одни историки убеждены, что Соединенные Штаты в 1914—1917 гг. придерживались политики равноотстояния от воюющих группировок. Другие считают, что с первого же дня войны США заняли совершенно очевидную проантантовскую позицию и поэтому ни о каком нейтралитете говорить просто нельзя. В настоящей статье предпринята попытка проанализировать политико-стратегическое наполнение концепции нейтралитета на начальном этапе мировой войны (август 1914 - лето 1915 г.).
Отношение Соединенных Штатов к войне, начавшейся в августе 1914 г., определялось рядом официальных заявлений американского руководства. В их основе, безусловно, лежал американский внешнеполитический опыт и прежде всего изоляционистская традиция, получившие наглядное выражение в «Прощальном послании» Дж. Вашингтона и доктрине президента Дж. Монро. В этих документах были закреплены важнейшие принципы международного курса Соединенных Штатов: отказ от постоянных политических союзов с европейскими державами и невмешательство в европейские дела. Опираясь на указанное изоляционистское наследие и на политические реалии 1914 г., администрация В. Вильсона в августе объявила о нейтралитете США в военном конфликте. Характеризуя суть политики страны в условиях войны, Вильсон отметил: «Каждый, кто любит Америку, должен действовать в духе ис-
тинного нейтралитета, который есть не что иное, как дух беспристрастия, справедливости и дружелюбия в отношении всех участников войны. Мы должны быть беспристрастными как в мыслях, так и в действиях, должны надеть узду на наши чувства и наши действия, которые можно будет истолковать как предпочтение одной из воюющих сторон» [1]. При этом американский президент связывал свое стремление к нейтралитету с двумя весьма значимыми обстоятельствами. Во-первых, Вильсон заявил о своем желании содействовать делу европейского мира. Во-вторых, он особо отметил необходимость сохранения единства внутри Соединенных Штатов, поскольку значительную часть населения страны составляли выходцы из воюющих держав [2]. Вильсоновская концепция нейтралитета вобрала в себя и известную идею об «американской миссии». «Наша великая страна, - подчеркнул президент, - должна показать себя в это особое время испытаний нацией, способной более других продемонстрировать бесстрастное суждение, самообладание, разумность в действиях; нацией, которая будет делать то, что является честным, бескорыстным и подлинно полезным для мира в мире» [1, V. 30, р. 394].
Немалое место в вильсоновской концепции нейтралитета занимали соображения геополитического характера. Президент и его советники исходили из того, что победа одной из сторон в начавшейся войне может разрушить сложившееся в мире равновесие. В случае победы центральных держав, по мнению ряда сотрудников администрации США, в Европе может быть установлена
гегемония Германии, и американцы получат реального и очень сильного соперника в борьбе за влияние в регионах, находящихся в сфере стратегических интересов Соединенных Штатов. Эту мысль точно подметил в том числе и посол Германии в Вашингтоне И. Бернсторф. Он, в частности, отмечал: «Призрак всемирной германской империи... пугал американцев еще перед войной. В США опасались, что ближайшим шагом этой германской мировой державы будет попытка поколебать доктрину Монро и основать колонии в Южной Америке» [3]. Однако и победа Антанты рассматривалась в США как нежелательная, поскольку при этом в выигрыше могли бы оказаться Франция и Россия, что, безусловно, привело бы к дисбалансу как в Европе, так и в мире в целом.
Кроме того, американское руководство осознавало, что последствием войны будет ослабление европейских конкурентов и лишь нейтральная позиция в военном конфликте поможет Соединенным Штатам усилить свою экономическую мощь, политическое влияние и тем самым добиться решающего воздействия на формирование послевоенных международных отношений. Об этом, например, писал американские посол в Лондоне У. Пейдж 28 августа 1914 г.: «Мы избежали кровопролития... но улаживать все это придется нам, и в любом случае мы выигрываем» [4].
Таким образом, американская концепция нейтралитета в мировой войне содержала в себе не только традиционную политику простого невмешательства в европейские дела. Вильсовский курс носил скорее не изоляционистский, а интернационалистский характер, поскольку он предполагал участие США в мировой политике. При этом администрация поставила перед собой две главные внешнеполитические цели: попытаться остановить конфликт на «ничейной позиции» и занять место ведущей экономической и политической силы на мировой арене. Все это предполагало не только лавирование между обеими воюющими группировками, но и активное посредничество в деле прекращения конфликта. Обращаясь к сути американского нейтралитета, Вильсон неоднократно указывал на миролюбие США, на отсутствие у них каких-либо агрессивных планов, подчеркивая свое стремление действовать в интересах человечества [1, V. 33, р. 38].
В первые же дни военного конфликта в Европе Вильсон потребовал от всех лиц, находящихся на государственной службе США, отстаивать позицию строгого нейтралитета. Например, в письме военному министру Л. Гаррисону от 6 августа 1914 г. президент изложил свою рекомендацию армейским и военно-морским офицерам воздержаться от публичного обсуждения военных вопросов и политической ситуации в Европе [1, V. 30, р. 352]. Американским дипломатическим и консульским представителям в эти дни было поручено защищать интересы государств, вовлеченных в вооруженный конфликт, занимая при
этом «беспристрастную и дружелюбную позицию» [2, 1914, р. 740-741].
Стратегическая линия американского нейтралитета наиболее наглядно проявилась в попытках посредничества США в июле - сентябре 1914 г. Свои услуги в этом деле предложили сначала американские послы в Берлине, Лондоне и Париже, а затем и государственный секретарь У. Брайан [1, V. 30, р. 313-316, 330]. Осенью 1914 г. роль главного посредника перешла в руки влиятельного внешнеполитического советника президента, полковника Эдварда Хауза. Он занялся разработкой взаимоприемлемых «ничейных позиций» для прекращения военного столкновения [4, т. 1, с. 124-125]. Однако беседы личного представителя президента с послами Великобритании и Германии в Вашингтоне, а позднее и его встречи с высшим эшелоном политической власти этих стран продемонстрировали, что руководство противоборствующих группировок не было подготовлено к достижению компромисса и по-преж-нему надеялось прежде всего на свой военный успех [5].
Внешнеполитические действия США в первые месяцы войны были направлены в том числе и на защиту прав нейтральных держав в морской торговле. 6 августа 1914 г. государственный департамент, например, обратился к воюющим государствам с запросом об их готовности соблюдать условия Лондонской декларации о праве морской войны [2, 1914, р. 216]. Как известно, это соглашение было разработано международной конференций в 1909 г. и содержало положения, защищавшие нейтральное судоходство. Тем не менее, по ряду причин декларация не была ратифицирована и поэтому в силу так и не вступила. Против американской инициативы прежде всего выступила Великобритания, которая 20 августа внесла в документ односторонние поправки, ограничивающие возможную торговлю нейтралов [2, 1914, р. 218-219]. А 2 сентября Великобритания объявила Северное море «военной зоной» и предложила всем нейтральным судам следовать через Ла-Манш и Дуврский пролив при обязательном заходе в английские порты для обыска на предмет обнаружения контрабандных грузов [2, 1914, р. 286]. Придерживаясь политики нейтралитета, США выступили с нотой протеста по поводу действий Великобритании [2, 1914, р. 225-232]. Отмечая ее резкий тон, английский посол в Вашингтоне С. Спринг-Райс указывал Хаузу, что документ был почти равносилен объявлению войны [4, т. 1, с. 100]. Тем не менее, Великобритания и в дальнейшем продолжала вносить односторонние ограничения в такую торговлю, в частности, за счет расширения списка товаров, подлежащих захвату при условии их предназначения противнику [2, 1914, р. 249-250, 261-262; 2, 1915, р. 127-128]. В этих условиях американское руководство оставило за собой право протестовать против каждого нарушения торговых интересов Соединенных Штатов [2, 1914, р. 257-259]. Анг-
ло-американская дипломатическая переписка того периода показывает, что с начала войны и до конца 1914 г. внешнеполитическое ведомство США подняло перед Великобританией более 150 вопросов, связанных с английской блокадой и другими мерами против нейтральных стран [6]. Оценивая эти факты, З.М. Гершов говорит о том, что американское руководство своими действиями якобы пыталось помочь Германии в ее борьбе с Антантой [7]. Другие историки, в частности А.И. Уткин [8] и А. Михельсон [9], считают, что все американские ноты писались исключительно для успокоения общественного мнения, а на самом деле США уже тогда придерживались про-антантовской ориентации. При этом историки указывают на отказ Вильсона от более решительного ответа на действия Великобритании по ограничению прав нейтральной торговли. Они подчеркивают, что президент не поддержал тогда предложение влиятельных американских кругов, связанных с германской торговлей, и ряда конгрессменов принять закон об эмбарго на вывоз военных материалов в страны Антанты [10]. На наш взгляд, более взвешенным объяснением мотивов политики США тех лет является точка зрения самого авторитетного американского «виль-соноведа» А. Линка, который считает, что разрыв английской блокады стал бы в большей степени ненейтральной акцией, чем нейтральной, поскольку в условиях мировой войны любое действие, направленное против какой-либо воюющей стороны, сразу же оказывалось бы благоприятным для противоположной [11].
Первым важным обстоятельством, сказавшимся на определенной эволюции в политике американского нейтралитета, стала подводная война, объявленная германским руководством с февраля 1915 г. Администрация Вильсона прежде всего предупредила Германию об ответственности за возможное нарушение нейтралитета США, ограничение американской торговли и гибель американских граждан [2, 1915, р. 96-100]. Одновременно государственный департамент, с одобрения Вильсона, выдвинул проект урегулирования англо-германского противостояния, предложив Великобритании ослабить блокаду и разрешить допуск продовольствия в Германию, а Германии - ограничить действие подводных лодок принципами призового права (обыск судов, конфискация контрабандного груза, при сохранении безопасности пассажирам и команде) [2, 1915, р. 119-120]. Реализовать указанный компромисс американцам в очередной раз не удалось, и поэтому в первую половину 1915 г. число торговых и пассажирских судов, торпедированных немцами или подорвавшихся на немецких минах, ежемесячно возрастало [9, с. 136]. Подводная война привела и к гибели граждан США. Особо потряс Америку случай с потоплением 7 мая 1915 г. английского лайнера «Лузитания», в результате которого погибло 128 американцев [12]. По мнению
Как видим, курс администрации США в условиях подводной войны полностью отвечал духу американского нейтралитета и был достаточно адекватен протестам, направленным англичанам по поводу блокады центральных держав. При этом нельзя не отметить очевидную глубокую разницу между действиями Великобритании и Германии на начальном этапе войны. В частности, для Вильсона, отличавшегося своими моралистическими подходами к внешнеполитическим проблемам, немаловажным обстоятельством было то, что подводная война, развязанная Германией, вела к гибели мирных граждан. А это, по его мнению, было совершенно не оправдано с точки зрения гуманности. Такие аргументы использовал президент, определяя свою позицию уже после гибели первого американского гражданина на невооруженном английском лайнере «Фалаба» 28 марта 1915 г. [14]. Кроме того, германская подводная война стала весьма ощутимым ударом по американской торговле. Если англичане, перехватывая грузы, как правило, оплачивали их стоимость, то германские лодки просто топили торговые суда.
Важной проблемой, определявшей содержание американской концепции нейтралитета в 1914-1915 гг., стало предоставление займов воюющим государствам. В первые дни войны администрация США выразила отрицательное отношение к финансированию воюющих государств. 15 августа 1914 г. государственный департамент опубликовал заявление, в котором указывалось, что предоставление американскими банкирами займов странам, участвующим в войне, противоречит «истинному духу нейтралитета» [2, 1914, р. 580]. Государственный секретарь Брайан в письме к Вильсону от 10 августа 1914 г. отметил, что деньги являются «худшим видом контрабанды». По его мнению, отказ от предоставления займов какой-либо стороне ускорил бы окончание войны [1, V. 30, р. 372-373]. Руководство США в вопросе о займах пошло дальше, чем того требовали прецеденты и правила мирового нейтралитета. Например, конвенцией Второй Гаагской конференции 1907 г. поставки или займы, совершаемые для воюющих государств из ней-
тральных стран, не рассматривались как нарушение нейтралитета [15].
Однако такая, безусловно нейтральная, позиция американского руководства постепенно претерпела изменение под влиянием факторов чисто прагматического характера. Финансовое положение Соединенных Штатов в начале мировой войны было достаточно сложным, поскольку наблюдался значительный отток золота из страны, падение курса доллара и сокращение американского экспорта в Европу [16]. Тем самым вопрос о кредитовании европейских стран стал вопросом улучшения экономической конъюнктуры в США. На это неоднократно указывали в своих письмах к президенту американские банкиры, например, Г. Хиггинсон, Дж. Морган [1, V. 30, р. 421, 483-485]. Советник госдепартамента Р. Лансинг в одном из писем президенту заключал: «Запрет кредитов приведет к тому, что покупательная сила наших клиентов пересохнет» [14, V. 1, р. 139-140]. В итоге Вильсон пересмотрел свою позицию по вопросу о финансировании воюющих стран, подчеркнув различие между займами и кредитами. Президент в беседе с Лансингом отметил, что предоставление займов неизбежно вызовет отправку золота из США, а главное, будет означать содействие продолжению войны. Другое дело кредиты. Они будут только способствовать развитию торговли США [17]. Точка зрения президента стала решающей для финансового дома Моргана, который сразу же подписал серию соглашений о предоставлении частных коммерческих кредитов Франции и России. Но до весны 1915 г. объем американских кредитов воюющим странам (включая и Германию) был сравнительно невелик.
Таким образом, на начальном этапе мировой войны американский нейтралитет носил характер достаточно беспристрастной позиции США по отношению к обеим воюющим группировкам. Это было определено стратегическими интересами Соединенных Штатов и нашло выражение
прежде всего в активной борьбе Соединенных Штатов по защите прав нейтральных стран на морскую торговлю.
ДИНАМИКА СОСТАВА ГЛАСНЫХ ГОРОДСКИХ ДУМ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ В 70-90-е годы XIX века А.К. Семенов
Городовое положение 1870 г. предусматривало создать городские думы (представительные собрания) и городские управы (исполнительные органы). Важнейшим звеном организации городского самоуправления стали выборы. Избирательные списки формировались по трем разрядам избирателей, в зависимости от суммы уплаченных налогов.
В Тамбове избирательное право получили 2305 человек - 8,1 % дееспособных горожан (в среднем по России - 5,6 %). Сословный состав
избирателей губернского центра, в целом, отражал характерные для такого типа городов тенденции: доля дворянско-разночинческих избирателей не превышала 7 %, купеческие избиратели составляли менее 24 %, доля мещан в избирательных списках была около 60 %, доля крестьян достигала 13 % [1]. Сословный состав избирателей губернского центра был стабильным, отражающим стабильный состав слоя городских собственников и предпринимателей.
