Ссср в 1939-1941 гг

A.A. Киличенков

СССР В 1939 - 1941 гг. «И помчатся лихие тачанки...»1

Результаты советской внешней политики в течение 22 месяцев, предшествующих нападению Германии, с точки зрения подготовки к надвигающейся войне оказались весьма противоречивыми и неоднозначными. Каким же образом был использован этот период для подготовки советских вооруженных сил к войне?

Сама подготовка вооруженных сил к войне включала следующие составляющие:

- создание отвечающих требованиям времени систем комплектования и управления вооруженными силами, соответствующей структуры армии и флота (оптимальное сочетание видов вооруженных сил и родов войск),

- оснащение вооруженных сил необходимым вооружением, техникой, системами базирования и обеспечения,

- подготовка рядового и командного состава вооруженных сил к войне,

- необходимое обобщение и использование опыта начавшейся Второй мировой войны в подготовке вооруженных сил.

Период 193 9 - 1941 гг. стал для РККА и РККФ временем интенсивного роста и реформирования.

Одновременно начинается стремительный рост общей численности Красной армии. Если в августе 1939 г. ее численность составляла более 2 млн, в составе 98 дивизий и 5 бригад, то к июню 1941 г. общее число дивизий было увеличено до 303, бригад -до 22, а общая численность их личного состава выросла до 5,373 млн. Стремительно увеличивалась численность боевой техники, поступавшей на вооружение Красной армии. Советская авиация к началу войны имела в своем составе 20,8 тыс. машин (из них 15,9 боевых). Артиллерия РККА насчитывала 110,4 тыс. орудий и минометов. Увеличивалась и численность военно-морского флота

СССР: в его состав входило 277 кораблей основных классов (в том числе 3 линкора, 7 крейсеров, 56 эсминцев, 211 подводных лодок), 2,7 тыс. самолетов, 7,1 тыс. орудий береговой обороны.

Особенно стремительно росли танковые войска. Советские военные теоретики В. Триандафиллов, М.Н. Тухачевский в 3 0-е гг. верно определили решающее значение этого рода войск в будущей войне. Более того, был сделан вывод о необходимости использования танков в составе особых соединений - танковых корпусов, своего рода «бронированных кулаков» армии, предназначенных для самостоятельных действий в глубине обороны противника. Корпуса должны были совершать глубокий охват и окружение основных сил противника, что предопределяло его полный разгром и окончательный успех операции. Это был поистине революционный подход к использованию танков. Во Франции и Англии возобладали иные взгляды: там танки использовались для поддержки действий пехоты в ее боевых порядках для прорыва обороны противника. В Германии же благодаря усилиям теоретика и практика танковой войны Г. Гудериана была принята доктрина использования танков, близкая, по сути, советской. В результате и в Красной армии, и в составе вермахта во второй половине 30-х гг. появились сначала танковые дивизии, а затем и танковые корпуса (в Германии танковые дивизии были объединены в танковые группы). В течение последнего предвоенного года в РККА были сформированы 61 танковая и 31 механизированная дивизии. Танковые войска к июню 1941 г. насчитывали 2 3,1 тыс. танков.

В итоге всех проведенных советским правительством мероприятий к июню 1941 г. вооруженные силы СССР стали крупнейшими в мире. По сути, РККА превращалась из армии мирного времени в армию воюющей страны. В условиях разгоравшейся войны в Европе это, безусловно, было необходимым, тем более что сам СССР все более втягивался в войну.

Однако этот масштабный рост и реформирование РККА имели свою обратную сторону. Увеличение числа дивизий более чем в три раза на практике означало, что две трети их находились к моменту начала войны с Германией в процессе комплектования. Им еще предстояло отработать взаимодействие, штабам обрести необходимый опыт управления, личному составу получить необходимую выучку -овладеть техникой, вооружением и тактикой их применения. Вследствие всего этого боевая готовность новых дивизий оставалась невысокой.

Из приказа народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко № 120 от 16 мая 1940 г.:

«Опыт войны на Карело-Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии. <...>

Взаимодействие родов войск в бою, особенно в звене рота — батарея, батальон - дивизион, являлось наиболее узким местом.

Основной причиной плохого взаимодействия между родами войск было слабое знание командным составом боевых свойств и возможностей других родов войск.

Пехота вышла на войну наименее подготовленной из всех родов войск: она не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии. Артиллерия, танки и другие рода войск также имели ряд недочетов в своей боевой выучке, особенно в вопросах взаимодействия с пехотой и обеспечения ее успеха в бою. В боевой подготовке воздушных сил резко выявилось неумение осуществлять взаимодействие с наземными войсками, неподготовленность к полетам в сложных условиях и низкое качество бомбометания, особенно по узким целям.

Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям. <...> Старший и высший комсостав слабо организовал взаимодействие, плохо использовал штабы, неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации. Командный состав запаса был подготовлен исключительно плохо и часто совершенно не мог выполнять свои обязанности. <...>

Боевой опыт не изучался и не использовался. Штабы слабо занимались подготовкой войск к предстоящим действиям. Управление войсками характеризовалось поспешностью, непродуманностью, отсутствием изучения и анализа обстановки, предвидения последующего развития событий и подготовки к ним. Часто имело место излишнее вмешательство старших начальников в работу младших. <...>

Разведывательная служба организовывалась и выполнялась крайне неудовлетворительно. <...> Войска неумело вели разведку в условиях леса, зимы и укрепленной полосы противника, не умели брать пленных. Во всех родах войск особенно плохо была поставлена служба наблюдения.

Командование и штабы всех степеней плохо организовали и неумело руководили работой тыла. Дисциплина в тылу отсутствовала. Порядка на дорогах, особенно в войсковом тылу, не было.

Организация помощи раненым была нетерпимо плохой и несвоевременной.

Войска не были обучены переездам по железным дорогам.

Все эти недочеты в подготовке армии к войне явились в основном результатом неправильного воинского воспитания бойца и командира, ориентировавшихся на легкую победу над слабым врагом, и неверной системы боевого обучения, не приучавшей войска к суровым условиям современной войны».

(«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии

по обобщению опыта финской кампании. М.; СПб., 2004. С. 393 -395).

Но отрицательные последствия быстрого роста численности Красной армии этим не исчерпывались: увеличение числа дивизий в 3 раза при росте общей численности РККА всего в 1,5 раза означало, что новые дивизии были укомплектованы лишь на 50 - 70

По принятой в советских вооруженных силах схеме общее количество дивизий было примерно равным и в мирное время, и с началом войны. Это означало, что в мирный период дивизии имели неполную численность, а с началом мобилизации их надлежало доукомплектовать личным составом и необходимой техникой, изымаемой из народного хозяйства. Данная схема имела свои плюсы. Так, костяк дивизии, в первую очередь ее штаб, создавались и могли получить опыт управления уже в мирное время. Приписной состав из числа призывников по месту дислокации дивизии вызывался на сборы, где получал необходимую подготовку. С началом войны достаточно было лишь довести подразделения до штатной численности, и дивизия становилась боеготовой.

Но минусы данной схемы были не менее существенными. В случае передислокации дивизии проблема ее доукомплектования, прежде всего техникой (автомашинами, тракторами, тягачами) и лошадьми, становилась трудноразрешимой из-за необходимости заново устанавливать взаимодействие с местной властью. Но даже в случае успешного доукомплектования в срок требовался длительный период на обретение полноценной боевой готовности. В итоге это означало, что до завершения мобилизации и какое-то время после нее практически вся армия оставалась все еще не полностью боеспособной.

Особенно тяжелая ситуация сложилась с обеспечением войск автотранспортом. К началу войны в армии имелось 2 72,2 тыс. автомашин всех типов, что составляло лишь 36 % потребного числа. К тому же только 55% из них были исправны. Только после объявления всеобщей мобилизации войска должны были получить из народного хозяйства автомобили, тягачи, тракторы, гужевые повозки и т.д. Это само по себе представлялось проблематичным, поскольку к началу июня 1941 г. в стране всего насчитывалось около 700 тыс. автомашин, а для полного укомплектования армии требовалось изъять более 54 0 тыс. из них. Но важнее всего было то, что необходимые средства связи также предстояло получить после начала мобилизации. Решение этих задач крайне осложнялось тем, что войска приграничных округов должны были получить все это в местах дислокации, то есть на западных, недавно вошедших с состав СССР территориях, где отношение к ним местного населения было далеко не самым радушным.

В сложной ситуации оказались и танковые войска. Осенью 1939 г. танковые корпуса были расформированы. На основании испанского опыта, а особенно применения танковых дивизий в ходе вторжения РККА в восточные районы Польши, был сделан вывод о невозможности эффективного взаимодействия танковых дивизий с пехотой и артиллерией вследствие громоздкости их структуры и трудностей управления. В это же самое время германские танковые дивизии блестяще доказали свою эффективность в ходе быстротечных кампаний в Польше, а затем и в Западной Европе. Под влиянием их успеха советское руководство весной 1940 г. принимает решение о воссоздании танковых соединений, названных механизированными корпусами. Было начато формирование 9 мехкорпусов, а через год, весной 1941 г., принимается решение о создании еще 2 0-ти. Но на этом злоключения танковых войск не кончились.

Если советский танковый корпус образца 1939 г. имел в своем составе 500 танков, то новый мехкорпус оказался больше в два раза: его штатное вооружение включало 1 031 танк, 2 68 бронеавтомобилей, 358 орудий и минометов, численность личного состава возросла до 36 тыс. Трудно понять логику советского руководства: осенью 1939 г. танковый корпус в 500 танков показался слишком громоздким, а спустя всего лишь полгода мехкорпус в 1 000 танков представлялся нормой. Весьма примечательно то, что немецкие танковые дивизии имели в своем составе всего 147 - 299 танков, а моторизованные дивизии вермахта их не имели вообще, в то время как в составе советской танковой дивизии насчитывалось 375 танков, а в составе моторизованной - 275. Советские военные руководители явно вознамерились превзойти будущего противника в числе. Не менее важно и другое: первые учения с проверкой структуры советских мехкорпусов были запланированы только на осень 1941 г., то есть только через полтора года после их создания. И только уже после начала войны выяснилось, что подобная махина в 1 000 танков и 36

Не все было благополучно и со структурой советских военновоздушных сил. В 1940 г. ВВС Красной армии были реформированы. Существовавшие прежде авиационные армии как оперативные объединения, находившиеся в распоряжении главного командования, были расформированы, а входившие в их состав авиадивизии были подчинены командованию округов и отдельных армий. Продиктовано это было желанием обеспечить максимальное взаимодействие авиации и наземных сил, но на практике это привело к децентрализации в применении этого мощнейшего средства борьбы. В Германии основной формой организации ВВС стал воздушный флот, находившийся в подчинении собственного командования и лишь взаимодействовавший с армейскими частями и флотом.

Организационно-структурные просчеты в реформировании быстро растущей Красной армии крайне усугублялись просчетами в обеспечении ее необходимой материальной, ремонтной и учебной базой. Войска стремительно насыщались современным вооружением, но соответствующей учебной базой они были обеспечены лишь на 15 %. Танковые дивизии уже получали новейшие танки Т-34 и КВ, но механики продолжали обучаться вождению на старых танках Т-2 6, которые были легче новых машин в 2,5 - 5 раз да к тому же имели принципиально иные трансмиссию и двигатель. В авиадивизии приграничных округов поступали новые типы самолетов Як-1, Пе-2, ЛаГГ-3, Ил-2, но бензина на учебные полеты не хватало. Не хватало и аэродромов: для базирования каждому авиаполку полагалось два-три аэродрома, но на практике на один аэродром базировались два полка. Зенитчики получали новые орудия, способные вести огонь по высокоскоростным самолетам, в том числе и по пикирующим бомбардировщикам, но в войсках не было высокоскоростных мишеней для учебных стрельб.

В условиях быстрого роста числа дивизий Красной армии и многократного усложнения ее структуры особое значение приобретала устойчивая и надежная связь - основа управления войсками. Однако именно связь оставалась наиболее слабым звеном. Основными ее видами в войсках оставались делегатская (передача приказаний посыльными) и телефонная. Причем войска, даже в приграничных округах, обычно использовали линии гражданской телефонной связи, что делало военную связь чрезвычайно уязвимой. Самый современный вид связи - радио - оставалось в войсках мало освоенным и считалось ненадежным. По сути, это свидетельствовало

о непонимании советским командованием важности радиосвязи.

Прямым результатом этого непонимания стало то, что к началу войны и в первый ее период даже технические рода войск - авиация и танковые войска - были слабо обеспечены радиосвязью. Радиостанциями были оснащены только командирские танки и самолеты, что заставляло танкистов использовать для связи в условиях боя флажки, а летчиков подавать сигналы покачиванием крыльев. Для связи наземных войск с авиацией предусматривалось использовать белые полотнища в форме стрел, указывающих противника. Радиосвязь наземных войск с авиацией не предусматривалась даже по штату.

Эти и многие другие подобные факты свидетельствовали о том, что советское военно-политическое руководство не понимало всей глубины и сути современной организации вооруженных сил. Складывается впечатление, что главным для советских лидеров была внешняя сторона подготовки к войне: численность поступившей на вооружение техники, число вновь сформированных дивизий, количество построенных кораблей. Понимания того, что современная военная машина - это целостная система, в которой каждый, даже малозначимый, на первый взгляд, элемент имеет решающее значение,

- такого понимания еще не было. Свидетельством тому было и отношение руководства вооруженных сил к вопросам организации и управления вооруженными силами в период войны.

Одним из таких вопросов, не нашедших решения накануне войны, оказалось взаимодействие армии и флота. Нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов накануне войны неоднократно ставил вопрос

о создании механизма взаимодействия флота и армии перед наркомом обороны маршалом С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г.К. Жуковым, но от него «просто отмахнулись».

Не нашел адмирал понимания и у И.В. Сталина. Решать эту проблему пришлось уже в ходе войны, что потребовало дополнительных усилий и времени.

Не был решен до войны и вопрос о высшем руководстве советскими вооруженными силами. Первоначально предполагалось, что руководство Красной армией будет осуществлять Главный военный совет (ГВС) РККА, а главнокомандующим станет нарком обороны. В состав ГВС, утвержденный в июле 1940 г., вошли нарком обороны и его заместители, командующие крупнейшими округами, а из гражданских туда был включен лишь А.А. Жданов. И.В. Сталина в составе ГВС не оказалось вообще. И только после начала войны выяснилось, что наркому все равно пришлось утверждать свои решения у И.В. Сталина. Это приводило к запоздалой реакции советского руководства на быстротекущие события. На второй день войны ГВС был упразднен. И лишь затем функции главнокомандующего взял на себя сам Сталин, объединив в своих руках руководство и вооруженными силами и страной в целом.

Все эти нерешенные проблемы и недостатки в подготовке советских вооруженных сил к войне, вызванные как их быстрым ростом, так и просчетами руководства, осложнялись состоянием офицерского корпуса. К июню 1941 г. острейшей проблемой оставалась нехватка командного состава. Для полного укомплектования частей и соединений не хватало 6 6 тыс. офицеров. Нехватка командиров восполнялась призывом офицеров запаса и сокращением срока обучения в военных училищах. В итоге к началу войны 7 7,7 % командиров служили в армии менее пяти лет.

Крайне неудовлетворительным оставался и общий уровень образования офицерского корпуса. 15,9 % командиров не имели никакого военного образования, 30,5 % получили образование на курсах длительностью полгода - год.

Особенно тяжелая ситуация сложилась с высшим комсоставом армии и флота. В ходе репрессий второй половины 1930-х гг. армия лишилась всех командующих военными округами (в годы войны округ соответствует фронту или армии), 90 % их заместителей, 80 % командиров корпусов и дивизий, 91 % командиров полков и их заместителей. Среди репрессированных оказались самые образованные и опытные, командовавшие фронтами и армиями на

Гражданской войне - А.И. Егоров, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич и многие другие.

Прямым следствием этих потерь стало быстрое выдвижение на командные должности молодых офицеров низшего звена: в командование дивизями и даже корпусами вступили вчерашние командиры батальонов, а командиры взводов получили под свое начало полки. Этот период примечателен самыми

головокружительными карьерными взлетами офицеров, получивших опыт войны в Испании. Майор К.М. Гусев, командовавший до Испании всего лишь эскадрильей, получил должность командующего ВВС Белорусского военного округа, затем его сменил И.И. Копец, ранее командовавший авиаотрядом. Д.Г. Павлов, оставив должность командира танковой бригады, вернулся после Испании уже на должность заместителя начальника, а вскоре и начальника Автобронетанкового управления РККА. Н.Г. Кузнецов - перед командировкой в Испанию всего лишь командир крейсера - после возвращения был назначен заместителем командующего Тихоокеанским флотом, а через год, в возрасте 34 лет, - наркомом ВМФ. Но самый потрясающий взлет совершил еще один герой испанской войны -П.В. Рычагов: в 1937 г. он был всего лишь старшим лейтенантом и командиром звена, а в 194 0 г., будучи лишь 2 9 лет от роду, стал начальником Управления ВВС РККА.

Финская война выдвинула новую плеяду военачальников высшего ранга. Самыми известным из них стали М.П. Кирпонос, шагнувший за год от командира дивизии до командующего военным округом, и С.К. Тимошенко, командовавший в ходе войны фронтом, а после ее окончания назначенный наркомом вместо К.Е. Ворошилова.

Как и репрессии против военачальников, так и волну подобных карьерных взлетов инициировал сам И.В. Сталин. Обращаясь к высшему комсоставу Красной армии, он призывал: «В нашей армии непочатый край талантов. Не надо бояться выдвигать людей, смелее выдвигайте снизу.». Этот сталинский призыв к выдвижению именно «молодых и талантливых», помимо стремления восполнить нехватку кадров, имел еще один аспект. Молодые «выдвиженцы» своей карьерой целиком и полностью были обязаны вождю и совершенно искренне считали своим первейшим долгом «оправдать высокое доверие», проще говоря - исполнять все указания «товарища Сталина». Этому стремлению способствовало и то, что, как правило, они не имели необходимого образования, опыта и авторитета, то есть всего того, что лежит в основе своего собственного мнения и принятия самостоятельного решения. К началу войны почти на всех ключевых постах советских вооруженных сил оказались представители именно этого поколения сталинских «выдвиженцев».

В обычной, «нормальной» обстановке офицер проходил все ступени от командира взвода до командующего армией постепенно, осваивая каждую должность в течение ряда лет, получая навыки

командования всеми подразделениями, осваивая их взаимодействие со средствами огневой поддержки (пулеметы, минометы, артиллерия), танками и авиацией, силами обеспечения - саперами, инженерными частями, службами тыла, средствами связи и т.д. «Перескакивание» же через несколько командирских ступеней приводило к тому, что офицер так и не успевал получить самые необходимые навыки и опыт управления войсками. Чем больше тот или иной командир в своем продвижении наверх пропускал ступенек, тем труднее ему было управлять вверенной частью.

Адмирал Н.Г. Кузнецов, характеризуя ситуацию подобного быстрого подъема по служебной лестнице, сравнил ее с быстрым подъемом водолаза из глубины, чреватым опасностью получить кессонную болезнь. Требовались годы и годы напряженной учебы и многочисленных учений, чтобы наконец-то овладеть искусством командования дивизией или корпусом. Еще сложнее были функции командующего армией или округом. Но перемещения и новые назначения в Красной армии продолжались до самого начала войны.

В течение последнего предвоенного года были вновь назначены 82 % командующих округами, 53 % командующих армиями, 68,6 % командиров корпусов и 71,8 % командиров дивизий. Нечего и говорить, что учиться командовать вверенными им войсками пришлось уже во время войны, оплачивая полученный опыт большой кровью.

Репрессии и массовый приток молодого пополнения, призыв запасников - все это привело к разрушению корпоративного духа офицерского корпуса, ухудшению морального состояния командиров, падению авторитета среди подчиненных. Нарком обороны С.К. Тимошенко, оценивая состояние командного состава вскоре после войны с Финляндией, отмечал: «Командиры не командовали своими подразделениями, не держали крепко в руках подчиненных, теряясь в общей массе бойцов. Авторитет комсостава в среднем и младшем звене невысок. Требовательность комсостава низка. Командиры порой преступно терпимо относились к нарушениям дисциплины, к пререканиям подчиненных, а иногда и к прямым неисполнениям приказов».

Общее состояние командных кадров советских вооруженных сил накануне войны было довольно точно оценено иностранными наблюдателями и будущим противником. Германская разведка, оценивая состояние офицерского корпуса РККА, отмечала: «Характерные черты русских: неповоротливость, шаблон, нерешительность и боязнь ответственности. Командиры всех звеньев на ближайшее время все еще являются неподходящими для умелого управления крупными современными соединениями. Они неспособны. быстро вступать в бой при благоприятной обстановке и действовать самостоятельно.» Военный атташе США в СССР дал сходную оценку: «Руководство армии состоит из необразованных и даже невежественных людей. В результате чистки 1938 г. из армии были

изгнаны способные военачальники, что сделало ее сегодняшний высший командный состав в качественном отношении неполноценным».

Примечательно, что иностранные наблюдатели особенно отметили отсутствие инициативы и боязнь принятия решения, и как следствие - неспособность к самостоятельным действиям, прежде всего в экстремальной обстановке. Эти недостатки проявлялись во время боевых действий и на Дальнем Востоке в 1938 - 1939 гг. против Японии, и в «зимней войне» против Финляндии. И даже в почти полигонных условиях вторжения в Польшу.

Контрольные вопросы: Как можно охарактеризовать состояние офицерского корпуса Красной армии и его профессиональные качества накануне войны? Какие причины привели к этому состоянию?

Общее состояние советских командных кадров проявилось и в том, каким образом командиры Красной армии оценили опыт боевых действий в Европе. Оценка имеющегося опыта и сделанные выводы, извлеченные уроки - важнейший показатель уровня профессиональной культуры (оценивая опыт, как свой, так и чужой, специалист соотносит поставленную цель, избранные для ее достижения методы и полученный результат с точки зрения наибольшей эффективности).

Весной и осенью 194 0 г. Наркоматом обороны были проведены совещания высшего командного состава Красной армии по обобщению опыта финской и начавшейся Второй мировой войны. В декабре года подобное совещание было проведено и Наркоматом военно-морского флота. Материалы этих совещаний дают довольно полное представление об уровне профессиональной культуры командного состава Красной армии и флота. Представители высшего командования - от наркома до командира дивизии - обсуждали важнейшие вопросы ведения современной войны: ее характер, новые черты, проявившиеся в ходе боевых действий на Западе, изменение роли традиционных родов войск (пехоты и артиллерии), значение новых средств вооруженной борьбы. Особое внимание было уделено опыту войны на Западе. Докладчики и выступавшие в прениях в целом верно определили основы немецкого успеха и причины поражений западных армий.

Советские военачальники точно отметили и возрастание маневренного характера войны, и эффективность массированного использования танков в операциях на окружение, и угрозу завоевания противником господства в воздухе путем внезапного удара по аэродромам в первые же часы войны. Но заключительные выводы из этого были сделаны самые поразительные. Так, командующий округом генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов, отмечая роль германской авиации, пришел к заключению, что «пример войны Германии и Польши является недостаточно поучительным (Здесь и далее подчеркнуто нами. - Авт.), ибо нельзя сравнивать и

принимать во внимание армию Польши, как достойного противника германских вооруженных сил. То же надо сказать об армии Франции». В выступлениях других военачальников точно так же подчеркивалось, что разгром Польши и Франции для Красной армии содержит в себе «мало что поучительного», так как «речь идет о государствах с отсталой общественной системой» (!).

Репрессии не прошли даром для тех, кто выжил (пока, во всяком случае): говорить прямо и принципиально о слабых сторонах Красной армии по сравнению с армиями других ведущих держав мира, а тем более - о причинах этого, стали бояться. В итоге, имея перед глазами чрезвычайно поучительный опыт разгрома Германией западных держав, не смогли примерить его на себя. Более того, собственный печальный опыт финской войны в конечном итоге был оценен весьма радужно (честная оценка была бы, по сути, критикой военной политики И.В. Сталина и его ставленника К.Е.

Ворошилова). Начальник Генштаба РККА генерал армии К.А. Мерецков подвел своего рода итог: «Боевые действия с японо-маньчжурами на р. Халхин-Гол и война с белофиннами показали беспредельную преданность бойцов, командиров и всего начальствующего состава социалистической Родине, партии, правительству и великому Сталину. Эта преданность и неизмеримо высокая, крепкая политическая и моральная подготовка и общее моральное состояние всего личного состава дали возможность на Карельском перешейке, несмотря на суровые климатические условия, в исключительно трудных местностях, представляющих естественные и искусственные преграды, прорвать линию Маннергейма, которую ни одна армия в мире не считала доступной к штурму». Эта же мысль прозвучала и в заключительном слове наркома обороны маршала С.К. Тимошенко: «Советские войска единственные с успехом осуществили прорыв современной оборонительной линии - Маннергейма. Немецкие войска не прорвали, а обошли с севера аналогичную линию Мажино».

Немецкий опыт оценивался сквозь призму собственных достижений в развитии технических средств вооруженной борьбы. «Наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе, - заявил в своем выступлении начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе генерал М.С. Хозин. - Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили».

Общий итог подвел С.К. Тимошенко: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового. Но в области оперативного искусства, в области фронтовой и армейской операции происходят крупные изменения». Слова эти надо понимать так: стратегия блицкрига, столь блестяще реализованная вермахтом в кампаниях против полудюжины европейских стран, не произвела на советский генералитет особого впечатления.

Советское военное руководство не смогло даже помыслить, что

стратегия блицкрига может быть направлена и против СССР, и, следовательно, ключевой вывод, который должно было сделать это совещание - о срочной выработке комплекса мер противодействия стратегии блицкрига, - так и не был сделан.

Вне обсуждения остался и вопрос о предполагаемых сроках начала войны. Ни в одном из выступлений не прозвучало и намека на возможность скорого начала войны и необходимость быть готовым к отражению агрессии уже сегодня.

Это была одна из многочисленных странностей совещаний. Один за другим генералы и адмиралы брали слово, цитировали речь И.В. Сталина с предупреждением о необходимости «держать порох сухим» и быть готовым к отражению нападения в любой момент.

Почти каждый в своей речи называл многочисленные, часто вопиющие, факты неготовности к подобным действиям, но никто даже и намеком не выразил озабоченность этим несоответствием. Объяснение этому парадоксу следует искать в том жестоком уроке, который советский генералитет извлек из трагедии 1937 г.: никогда ни при каких обстоятельствах не касаться политики -особенно большой политики. Об этом прямо сказал в своем докладе адмирал И.С. Исаков: «Задача совещания - обсудить основные вопросы, связанные с ведением операций и боев на море, не уклоняясь в стратегию и тем более в политику. <...> Мы не ставим перед собой задачу - сделать глубокую оценку всех политикостратегических проблем. Этим делом, во-первых, занимаются те, кому этим надлежит заниматься, а во-вторых, это могло бы нас увести очень далеко».

Сталинские генералы и адмиралы с разной степенью готовности и охоты отказались от желания задумываться, и уж тем более -предпринимать что-то, что может хоть как-то приблизить их действия к «политике», то есть к оценке решений И.В. Сталина. Весь трагизм заключался в том, что сам род деятельности высшего командного состава вооруженных сил предполагает непосредственное занятие стратегией (разработка планов войны, строительство и развитие вооруженных сил, развертывание войск на границе). А стратегия неразрывно смыкается с политикой.

Ситуация, сложившаяся на рубеже 194 0 - 1941 гг., настоятельно требовала обсуждения на этих совещаниях вопросов политико-стратегического характера: разработки и реализации срочнейших мер подготовки не только вооруженных сил, но и всей страны к неминуемому столкновению с Германией. Но состояние советского генералитета того периода, уровень его

профессионализма, диктаторский режим И.В. Сталина и политическая атмосфера в стране делали это невозможным.

Контрольный вопрос: Какие основные выводы были сделаны командованием Красной армии из опыта военных кампаний в Европе в 1939 - 1940 гг.?

В итоге исторический шанс, предоставленный советским полководцам, был упущен. Прямым и теперь уже неизбежным следствием этого стал тот шок, который в полной мере испытало на себе командование Красной армии, столкнувшись с реалиями блицкрига в первые часы и дни войны. Одна из причин этой поразительной близорукости - ужасающе низкий уровень профессиональной культуры советского генералитета. Это не раз отмечали и сами участники совещаний. Начальник Управления боевой подготовки РККА генерал В.Н. Курдюмов говорил: «Командный состав мало работает над повышением своего общего культурного уровня и развития. Военную, политическую и художественную литературу читает нерегулярно. Недостаточно изучал армии вероятных противников и театры военных действий. Опыт войны с белофиннами остался необобщенным и неизвестным для широких масс командного состава, не принимавшего в ней участия».

Одним из проявлений недостатка профессиональной культуры стала оценка военачальниками вопроса о состояния связи в Красной армии. Связь - основа управления. После потери связи организованная борьба становится невозможной. Потеря связи -пролог катастрофы. Именно с потери связи начинались катастрофические поражения советских войск в грандиозных сражениях 1941 г. Но эта же закономерность была продемонстрирована и в ходе разгрома польских и французских войск годом-двумя раньше. Отмечая важность связи, командиры Красной армии видели ее будущее все же не в развитии радиосредств, наиболее мобильных и защищенных, а в сохранении привычных им делегатов (вестовых) и проводах полевого телефона. Командир дивизии генерал С.С. Бирюзов предлагал сделать управление «мобильным и надежным непосредственно через делегатов командования. Командующий дает приказ, а делегат садись и поезжай!» Для защиты делегатов генерал предлагал создать специальные танки связи с большими смотровыми щелями. Наиболее же современное средство связи - радио - использовалось, по признанию командующего Киевским особым военным округом генерала армии Г.К. Жукова, «мало и неохотно. Принятая система кодирования приводит к большим искажениям и перепутыванию текста и к задержке в передаче сведений. Зачастую быстрее и проще послать делегатов, чем прибегать к передаче по радио».

На фоне звучавших в выступлениях многочисленных примеров низкого уровня боевой подготовки войск, отсутствия опыта и недостаточной образованности офицерского состава, что в совокупности создавало однозначную картину неготовности Красной армии к войне, окончательная оценка состояния вооруженных сил была весьма неожиданной.

Из выступления И.В. Сталина на расширенном совещании при ЦК ВКП(б) по обобщению боевых действий в Финляндии 17 апреля 1940 г.:

«Спрашивается, кого мы победили? Говорят, финнов. Ну, конечно, финнов победили. Но не это самое главное в этой войне. Финнов победить - не бог весть какая задача. Конечно, мы должны были финнов победить. Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы. Не только технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию. Вся оборона Финляндии и война велась по указке, по наущению, по совету Англии и Франции, а еще раньше немцы здорово им помогали, и наполовину оборонительная линия в Финляндии по их совету построена. Итог об этом говорит.

Мы разбили не только финнов — эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа».

(«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 194 0 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. - М.; СПб., 2004. С. 41).

В целом результаты подготовки советских вооруженных сил к войне в 193 9 - 1941 гг. оказались чрезвы?