Спросить
Войти
УДК 94(470.67)
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА ШАМХАЛЬСТВА ТАРКОВСКОГО В ОТНОШЕНИЯХ С СОСЕДЯМИ В ХУ1-ХУ11 ВЕКАХ: ИДЕНТИЧНОСТЬ И ИДЕОЛОГИЯ
Ю.М. Идрисов, М.-П.Б. Абдусаламов
В статье на основе глубокого анализа и широкого использования разнообразных источников рассматривается политическая элита шамхальства Тарковского. По мнению авторов, шамхалы Тарковские и их вассалы для приобретения себе могущественных покровителей и союзников активно и достаточно успешно развивали брачную дипломатию
Дагестан - сложный, самобытный регион, имеющий древнюю историю, детерминировавшую особенности современной социальноэкономической и политической ситуации. Проблема формирования местной элиты
вызывает серьёзные вопросы и
противоречивые выводы и по сию пору. На наш взгляд, результаты современных политологов останутся недостаточно полными и объективными вне обращения к прошлому древнего края и вне контекста его
географического положения между Западом и Востоком (или скорее Севером и Югом), каждый из которых наложил свой неизгладимый отпечаток поверх уникального дагестанского традиционализма. Мы
постарались осветить идейно-политическое развитие идентичности дагестанской элиты на примере крупнейшего государственного образования Северного Кавказа ХУ-ХУШ вв.-шамхальства Тарковского. Вплоть до конца XVIII в. оно играло значительнейшую роль в истории региона. Шамхалы обладали серьёзным людским, военным, экономическим потенциалом, опираясь на который старались распространить своё влияние на многие соседние этнические группы и феодальные владения. На протяжении веков шамхалам удавалось успешно лавировать между конкурирующими державами и сохранять фактическую самостоятельность. Успешность подобной политики была бы невозможной, если бы она не была подкреплена соответствующей активной дипломатической и идеологической работой политической элиты шамхальства .
Абдусаламов Магомед-Паша Балашович - ДГИНХ, канд. ист. наук, доцент, тел. 8-928-506-61-69 Идрисов Юсуп Магомедович - СКФ РПА МЮ РФ, канд. ист. наук, доцент, тел. 8-928-509-35-25
На Кавказе, как и во всех остальных регионах Старого Света главным средством для приобретения себе могущественных покровителей и союзников являлись династические союзы. Тарковские правители активно и достаточно успешно развивали брачную дипломатию. Так, среди зятьёв шамхалов были соседние феодалы Дагестана и Кабарды, турецкие паши, грузинские цари и высшее достижение - шахи Сефевидского Ирана.
В 1578 году шамхалу даже удалось утвердить на персидском престоле своего ставленника Исмаила II, принадлежавшего по материнской линии к дому Тарковских /1, с. 126/. Влияние шамхалов в при шахском дворе было традиционно велико. По сообщению Гербера, отражающего более ранний относительно него период: «По обе стороны от шахского трона было сделано по два почётных места. Первое для хана Кандагарского, как защитника против Индии; второе для шамхала, как защитника против России; третье для царя Грузинского, как защитника государства против турок и четвёртое для хана, который живет на границах арапских» /2, с. 36-37/.
Шамхалы Тарковские, наряду с другими дагестанскими владетелями на протяжении XVI-XVII веков десятки раз присягали («шертовали») на верность московскому царю, одновременно аналогичным образом присягая правителям Османской империи и своему традиционному сюзерену - Сефевидской Персии.
Впрочем, неискренность этих присяг была очевидна московской стороне с самого начала контактов. Ещё в 1589 году шамхал объявлял воеводе А. Хворостинину, что «хочет быть под государевой рукою», однако воеводе
через агентуру было точно известно, что в действительности шамхал «не хочет служить ни турскому, ни московскому, а хочет жити о себе» /3, с. 77/.
Всякий раз выражая желание «служить белому царю» шамхал просил что либо взамен: право беспошлинной торговли для своих купцов, прекращение набегов казаков на его земли, жалование и т. д.
Почти обязательной частью
дипломатического протокола при завязывании дипломатических контактов в средние века полагался обмен подарками. Чаще всего в качестве таковых были экзотические животные и рабы. Вассалы шамхала также были в курсе бытующей при европейских дворах традиции. Так правитель буйнакского удела крым-шамхал (то есть: вице-шамхал) в 1569 году отправил ко двору Ивана Грозного вместе со своим послом Секитом слона и чёрных невольников («арапов») в подарок /3, с. 585/.
Постоянные дружелюбные декларации в адрес царя служили средством предотвратить такое развитие событий, наряду со стремлением получить и сохранить привилегии при торговле с Россией. Подобное лавирование было присуще и другим дагестанским владетелям - аварским нуцалам и кайтагским уцмиям.
Это стало особенно очевидно, когда в 1598 году в Терском городке получили от шамхала письмо с ультимативным требованием ликвидировать Койсинский острог, стоявший в 15 верстах к северу от Тарков: «Искони з дедом и прадедом и с отцом нашим дружба и братство бывали, а вот вы на пустом месте, на Койсе поставили Юрт и нам дай бог, з горской ратью, да рутульскою ратью, да хиновскою ратью, табасаранской ратью, да де... скою ратью, да исминскою ратью, да ирпелинскою ратью, да казыкумуцкою ратью, да с своими детьми, и с князи, и с шамахейскими с одново и с Малыми Ногаи, и Сатыем мурзою у Бога милости прося, и с крымскою ратью с одново, недружбу учнем доводити, а Божим милосердием великой государь и великого государства к нам человек прислан был, а приказал с Теркою одиначиться не велел. И яз просил, чтоб оный город выпросить, чтоб для дружбы снести.». В письме заметны даже угрожающие нотки, что не могло не возмутить воевод. Для пущей убедительности вместе с ним через подкупленного шамхалом
персидского дипломата Анди-Бека было передано подложное письмо, якобы от Абас-Шаха с просьбой снести Койсинский острог. В этом любопытном письме помимо прочего утверждалось: «.исстари великого юрта
государя Александра Македона юрта Шавхала царя родством своим того места старина их. И они свои наши други бывали» /4, с. 328-329/. В Терках Анди-Бека подвергли жёсткому допросу в ходе, которого выяснили, что письмо написано самим Анди-Беком по наущению шамхала Сурхая. Как мы видим, идя в ногу со временем, шамхалы не чурались даже вербовки иностранных агентов и подделки дипломатических документов. Интересно, что шамхал обосновывал собственные владельческие права отсылкой к эпохе Александра Македонского и даже на «родство» с ним.
Ещё одним из факторов влияния шамхалов на правителей соседних государств являлся институт аманатства. Потомки аманатов - почётных заложников, наличие которых при дворе того или иного сюзерена обеспечивало лояльность шамхалов не редко делали блестящую карьеру. Так потомки Эльдар-Шамхала по линии его сына Алхаса-Мирзы, отданного в аманаты шахам Сефевидам десятилетиями управляли стратегически важной северо-западной окраиной Персии с центром в Эривани /5, с. 49-50/. А один из них - Фатх Али Хан в начале XVIII столетия даже занял пост ихтимат ад-доуле (буквально: «опоры государства» при шахе Хусейне и управлял всеми государственными делами вместо
бесталанного шаха /6, с. 155/.
Отправляли аманатов и к шамхалам. Делали это их вассалы и тактические союзники. Так, на предложение терского воеводы А. Д. Хворостинина отказаться от союза с шамхалом и идти вместе с ним на Тарки, кабардинский князь Шолох Тлостланов отвечал: «Как же мне от шевкальского и кумыков отстати? А если у меня с ними родство?» /3, с. 144/. Но основным доводом Шолоха служило то, что он не может "отстать от Крымского и Шевкальского и Кумыков... А в Крыму деи у меня две дочери и многой мой род и племя; а в Шевкалех и Кумыках таково же" /3, с. 137/.
Шах Абас просил Василия Шуйского взятых в плен подданных шамхала отпустить «безпорочно», а пленных «дахистанских» за их, то есть шамхальцев «порукою» /7, с. 253 -
Правители Шамхальства умели ценить мужество противников. Вот как высоко отзывался о ратных способностях московских стрельцов Герей-Шамхал Тарковский: «русских людей знаю. К нам ... в Кумыки они во многих статьях (со многими видами войск и вооружений - Ю.И., М.-П. А.) прихаживали, а мы . на них всеми городы съедемся и многие бои с ними бывали. Наши ... люди их побьют и у них . перед нами з горсть, а не умеем их всех побить. (Они) отводом (маневром) отойдут, и живу в руки не дастца, бьютца до смерти» /6, с. 61/.
Любопытные примеры политического
сознания феодальной элиты демонстрирует отношение кумыкских владетелей к междоусобицам. Так, в 1614 году Султан-Махмуд (Султан-Мут), правитель
эндиреевского удела Шамхальства
Тарковского, враждовавший с Гереем и считавший его узурпатором, так как по бытовавшей в шамхальстве лествичной системе после смерти отца Герея Сурхая престол должен был занять младший брат того Андий, а не сын, призывал последнего не
просить у царя и шаха иноземные отряды против своих сородичей, «а быть им Кумытцким князем и мурзам меж собой всем в мире и в одиначестве (то есть в тесном союзе)» /3, с. 532/. Ещё более высокий уровень развития национального самосознания и государственного мышления свидетельствует следующий случай. В 1615 году в Терскую крепость от младшего брата шаухала Эльдар-Мурзы прибыл в качестве посла князь Мамет-Хан Торкалинский (Таркаловский русских документов), озвучивший волю значительной части феодалов: «Либо дайте войска нам, чтобы сокрушить Султан-Махмуда (то есть Султан-Мута), либо дайте войско Султан-Махмуду, чтобы он повоевал нас, и была Кумыцкая земля под высокой (т. е. царской -Ю.И., М.-П. А.) тверда и одномышлена».
В своём письме к царю Михаилу Фёдоровичу, Султан-Махмуд обвинял терских воевод и служилых князей в предвзятом к себе отношении, оговоре перед царём и целенаправленном разжигании распри между ним и Гереем /8, с. 51, 54, 59/. Результатом этого письма стал приказ царя принять от Султан-Махмуда шерть о лояльности царю.
Одним из основных камней преткновения в борьбе между Султан-Махмудом и Гереем
был вопрос о контроле над переправой через Сунжу, имевшей большое значение в торговле. Герей добивался, чтобы царские чиновники стали пропускать его купцов беспошлинно, а прочих «кумыцких людей громить». Для того, чтобы отличить купцов его владения от прочих им выдавалась грамота с его печатью с рисунком в виде льва /8, с. 39/. Необходимо отметить, что согласно Исламу изображение, как людей, так и животных воспрещено. И этот случай являлся уникальным. Прочие владетели до и после него употребляли в печатях обычный миндалевидный символ - «бадан тамга», либо печать с их именем на арабском языке.
Герей был искусным дипломатом и успешно вёл переговоры с Москвой и Исфаханом, практически всегда одерживая верх над своими политическими конкурентами. Однако он умел говорить нет и своим сюзеренам. Так он отказал персидскому шаху Абасу, когда тот требовал от него участи в походе на Грузию, ответив, что ему воспретили это вассалы и подданные, угрожая, притом, расправой. Стремясь урегулировать отношения с подозрительны шахом, шамхал выдал за него свою сестру, а сам взамен был торжественно возведён в ханское достоинство, что в русских документах сравнили с венчанием на царство /7, с. 292/.
Несмотря на все шахские посулы тарковские шамхалы оставались весьма
строптивыми вассалами и последовательно отстаивали свою самостоятельность и потому неизменно уклонялись от действий, ставящих их фактическую самостоятельность под сомнение. Так ни под каким предлогом они не допускали мысль о строительстве на
подвластных им землях и даже в близком соседстве персидских крепостей. Абас был крайне недоволен их позицией и в 1623 г. он заявил русскому послу, что хочет обосноваться в Дербенте и «подвинуться к кумукам в суседи поближе, чтобы быть им . милее» /9, с. 11/. Учитывая, то с какой лёгкостью Абас казнил собственного сына и многих прочих своих родственников не сложно представить, как мало жаждали кумыкские владетели такого «милого»
соседства. Было известно, что его конечной целью было стремление «кумыцкую землю соединачить с Шемахою и з Дербенью вместе» /7, с. 292/. С этой целью в 1629 г. Аббас-Шах вторгся в Южный Дагестан, но в походе умер. Его преемник Сефи, «персидский Нерон» решил довершить дело отца. Шах планировал
построить крепости на Сунже, Тереке, Елецком городище (Эльхотово). Для этого в 1630 г. в Дагестан была послана тысяча солдат, а наготове стягивалась армия в 40 тыс. Кроме того, на сторону Персии перешел мятежный крымский царевич Шагин-Гирей. Сефи решил сделать его своим наместником на Северном Кавказе, поручил ему вовлечь в персидское подданство местных князей. Но едва возникла иранская угроза, северо-кавказские феодалы тут же забыли взаимные счеты и приняли сторону России. Тарковский шамхал Эльдар людей для строительства крепостей не дал, заявив, что «земля тут государева, а не шахская» /10, с. 171/. Естественно, что это был очередной искусный манёвр. Аналогично отреагировали на персидский демарш другие правители Дагестана и Кабарды. Однако показательно, что в качестве . царя, а не султана, притом что на турецком престоле восседал грозный и воинственный Мурад IV.
Противоречия между Тарки и
Исфаханом росли. В1646 г. новый шамхал Сурхай III возразил на слова иранского беглярбека (наместника) в Шемахе Хосров-Хана о необходимости строительства в «уцмиевой деревне» (Башлы) персидской крепости: «Искони такого не бывало, чтобы в Кумыцкой земле шаху городы ставить.» /11, с. 51-54/. Разгоревшийся вскоре конфликт между Шамхальством и Сефевидской
Персией продолжался более 20 лет и завершился победой шамхалов, но по свидетельству турецкого путешественника Эвлии Челеби они заплатили за свою победу дорогую цену, многие подвластные им селения были разрушены /12, л. 90/.
Любопытнейшим фактом являются экономические переговоры, которые
состоялись в городе Эндирей 15-17 мая 1638 года между шамхалом Айдемиром, сыном Султан-Махмуда и послами голштинского
герцога Фридриха III Филиппом Крузивсом (прадед адмирала Ивана Крузенштерна) и Отто Брюгеманом. Договор оформил секретарь голштинского посольства Адам Олеарий. Насколько известно это единственный в истории подобного рода официальный договор между западно-европейским и северо-
кавказским государствами.
Репрезентация шамхалов и других представителей феодальной элиты в
описываемый период была весьма яркой. «Они заявляют, что неподвластны ни иранскому шаху, ни великому князю
Московскому, что они не состоят в подданстве
ни у кого, кроме Аллаха» - сообщает о них Адам Олеарий. Он же охарактеризовал шамхала как царя между дагестанскими владетелями /13, с. 485, 511/. Эвлия Челеби в своём сочинении награждает его титулом «дагестанский падишах» /14, с. 104/. Смысловое совпадение оценок двух представителей разных политических, культурных и религиозных традиций свидетельствует в пользу их объективности и обоснованности.
Адам Олеарий приводит яркий пример высокой оценки собственной независимости буйнакскими поданными шамхала,
заявлявшими, что им нет дело ни до персидского шаха, ни до московского князя и что они не состоят в подданстве ни у кого, кроме Аллаха .Этим же автором зафиксирован ещё один выразительный эпизод,
произошедший в 1636 г. в русской крепости Терки: находившийся в крепости Терки брат шамхала Тарковского мурза, отказался встать и выпить за здоровье Великого князя Московского. На вопрос терского служилого ткнязя Мусала Черкасского: «Разве не знает он, в чьей земле он теперь находится? Мирза дерзко отвечал, что еще сомневается, находится ли он в земле Великого князя или в своей собственности. Ибо Терки и вся эта область недавно еще принадлежала татарам (кумыкам - Ю.И. М.-П. А.)» и прибавил от себя, что «.хотя Мусал и ходит в красивых одеждах, все таки он не что иное, как раб великого князя; он же в своих простых одеждах князь свободный, никому, кроме Бога, неповластный» /13, с. 428, 496/.
Тарковские государи держали руку на пульсе времени и зорко отслеживали изменения на внешнеполитической арене. Видя гибель постзолотоордынских государств: Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, кризис власти в вассальном от Турции Крыму и обессиленных войной с джунгарами казахских ханствах они всё больше осознавали упадок традиций Улуса Джучи, происхождение от Чингисхана уже не было достаточным аргументом в завоевании авторитета не только при дворах соседних держав, но и в умах собственных поданных. Генеалогия в ту пору играла в легитимации власти не меньшую роль, нежели конституция в новейшее время. Так Сельджуки, создав империю, возвели свой род к царю древних туранцев Афрасиабу, бургундские герцоги в эпоху своего могущества именовали себя потомками Геракла, а Рюриковичи,
сделавшись царями, не удовлетворились Рюриком и возвели свой род к Августу. По тому же пути пошли и шамхалы, начавшие заявлять о своём происхождении от Абдаллаха, сына Абаса, дяди пророка Мухаммада. Эту родословную признали и потомки Султан-Махмуда. Однако
единокровные им правители Кайтага и Кази-Кумуха возвели свой род к другому дяде пророка Хамзе.
В сочинении уроженца города Эндирей (ныне селение в Хасавюртовском районе РД) Мухаммада Аваби Акташи окончательно была сформулирована идея превосходства шамха-лов над другими дагестанскими феодалами на основе версии их происхождения из дома Аббасидов /15, с. 8/. При этом показательно, что по заявлению самого Акташи он написал свою книгу, сообразуясь со вкусами «любителя истории» Чопан-бека, сына Шамхала и его окружения. Автор «Дербент-Наме» искал в прошлом пример для подражания, идеал социально-политического порядка. Эпоха первых шамхалов для него -время могущества и славы, которое он пусть и неявно противопоставляет современности, с её усиление раздоров между членами
шамхальского рода, разорением страны и ослаблением страны перед лицом внешней опасности.
Некоторые отрывки из сочинения Акташи балансируют на грани между исторической хроникой и дастаном (народным романом), благодаря чему книга имела большой успех, была переведена почти на все крупные языки Северо-Восточного Кавказа и завладела умами практически всех грамотных по арабски местных жителей. Его сочинение
пересказывалось ими изустно их не умевшим читать соплеменникам. В результате авторитет шамхалов поднялся ещё выше, освящённый теперь и религиозным ореолом.
Само слово шамхал имевшее корнем тюркское имя Шавхал или в русской транскрипции «Шевкал», хорошо известное на Руси ещё в начале XIV века было переосмыслено по новой и подвергнуто сознательному искажению. Согласно новой трактовке оно должно было означать выходца из Шама - Сирии. Сделано это было тем легче, что как убедительно показал кандидат экономических наук С. Бамматханов (г. Москва) корень шам в титуле шамхал в действительности означает вовсе не Шам -Сирию, а всего представляет собой лишь
кальку с одного языка на другой: в кумыкском языке слов "шав, шавла - сияние, свет" на арабский "^ш - шаммаса-солнце" или 4*-^ -шама - свеча. Для сравнения кумыкском языке также есть слово светильник, которое звучит - шам-чиракъ и представляет собой заимствование из арабского. В связи с этим пристальное внимание необходимо обратить на сведения Адама Олеария, который переводит слово шавхал как "светочь" ("Lumen") /13, с. 495/.
По сути, произошла вторичная легитимация власти шамхалов на основе новой идеологической концепции. Она была подкреплена обращением к истории, были приняты даже меры по сохранению материальных свидетельств жизнедеятельности прошлых шамхалов. В частности, по указу Эльдар-Шамхала жителям селения Худуц и других окрестных селений (ныне Дахадаевский район РД) вменялось в обязанность охранять надпись начала XIV века, в которой говорилось о роли одного из первых шамхалов Ахсибара в пропаганде Ислама на этих землях. Помимо этого Эльдар приказал выбить рядом свой указ об охране памятника старины /16, с. 41/.
В качестве ещё одного метода увеличения собственного влияния шамхалы использовали меценатскую деятельность, приглашая в Тарки учёных со всего Дагестана, Ближнего Востока и Средней Азии. Например среди окружавших Эльдара и его племянника Сурхая учёных известен специалист по фикху (раздел мусульманского права) Али бин Мухаммад аль-Багдади (Багдад-Али) (ум. в 1655 году), также писавший стихи на арабском и тюркском языках.
Всё это свидетельствует о том, что шамхалы XVI-XVII веков представляли собой не только искусных дипломатов и умелых военных предводителей, но и просвещенных государей, прекрасно понимавших роль исторического прошлого и красивого письменного слова. Всё большую популярность получает мусульманский титул шамхалов «валий Дагестана». Идея арабского происхождения шамхалов и их подвижнической роли в насаждении мусульманства настолько быстро овладела умами, что Эвлия Челеби дважды посещавший в своих скитаниях Кумыкскую равнину даже утверждал, что не только шамхалы, но и все кумыки по происхождению арабы. Судя по свидетельствам современников, шамхал
Сурхай III и его окружение были пропитаны духом аскетизма и мусульманского мессианства.
В 1666 г. свергнутому с престола крымскому хану известному поэту Мухаммед-Герею IV Сурхай-Шамхалом Тарковским было дано в удел селение Пирбай в нескольких километрах от современного с. Параул Карабудахкентского района РД.
Сопровождавший Мухаммед-Герея Эвлия Челеби оставил яркое описание современной ему Кумыкии: «В начале месяца зулькаада 1076 (5 мая 1666) года вступил я в границы исламского Дагестанского падишахства... Слава Аллаху, мы вступили прямо в исламский край. Навстречу нам вышло десять тысяч вооруженных правоверных из числа дагестанских мусульманских воинов...
Дворец шамхал-шаха не похож на дворцы прочих падишахов, ибо в нем отсутствуют роскошь и чрезмерное великолепие. Дело в том, что дагестанские мусульманские богословы не дозволяют своим властителям предаваться роскоши, считая, что такое тщеславие пагубно. В то же время они осуществляют правосудие и стараются воспитывать их хорошими воинами, которые заботятся о подданных, и наставляют их бороться с врагами. Потому что в этой стране закон, а этот закон - начертание Аллаха, находится в руках мусульманских богословов. Даже шейх-уль-исламы садятся выше падишаха.
В одежде у них совершенно отсутствует шелк, ибо они, будучи мужами умеренными, шелка совсем не носят, следуя хадису: «Того, кто наряжается в мире сем, да не оденут в мире вечном» /17, с. 126/.
Нет свидетельств, о том, что династические притязание на сопричастность к роду мусульманских халифов оспаривалась даже при дворах Османов или Сефевидов. Напротив, браки с представителями шамхальского дома стали особо престижны.
Опора на традиции XVI-XVII веков способствовала определённой политической стабильности в XVIII - начале XIX веков. К ним как акутальном и освещённому деяниями предков обращались, к примеру, 7 князей из Эндирея в своём письменном протесте к кизлярскому коменданту от 26 июня 1747 года, утверждая, что «издревле, если между нами происходили какие либо неурядицы, не было чтобы русские вмешивались, или чтобы их звали на помощь» /22, с. 43/. Это письмо прямо отсылает к приводившемуся выше
политическому кредо предка авторов письма Султан-Махмуда.
В 1786 году почти все кумыкские феодальные владения вступили в подданство Российской империи. Несмотря на то, что в XVIII веке уже не работали прежние механизмы лавирования между конкурирующими державами, ввиду подавляющего превосходства Российской империи над Персией и Турцией, сохраняются, однако сформировавшиеся в предыдущую эпоху система символов и коллективная память, позволившие представителям княжеского дома Тарковских сохранить и даже на некоторое время укрепить в своих руках основную ценность в политической сфере - власть. При этом воздействие сформулированной шамхала-ми идеологии было настолько действенным, что даже такой последовательный приверженец теократиической идеологии, как имам Шамиль, принимавший участие в физическом уничтожении традиционных аристократиичес-ких элит Нагорного Дагестана, никогда не покушался на сам институт шамхальской власти, стремясь лишь посадить на тарковский престол своего ставленника.
Изучение идеологического дискурса во внешней и внутренней политике северокавказских феодалов может серьёзно скорректировать сегодняшние представления о средневековой истории Северного Кавказа, позволят по-новому взглянуть на особенности социально-экономических и общественнополитических процессов, происходивших в регионе.
отношений Московской Руси с Персией / Под ред. Н. И. Веселовского. СПб.: Лештуковская паровая
скоропечатная П.О. Яблонского, 1892.Т. 2. - 453 с.
Дагестанский государственный институт народного хозяйства (г. Махачкала) Северо-Кавказский филиал Российской правовой академии Министерства юстиции Российской федерации (г. Махачкала)
POLITICAL ELITE OF SHAMKHALSTVO TARKOVSKY IN THE RELATIONS WITH ITS NEIGHBOUR IN XVI-XVII CENTURIES: IDENTITY AND IDEOLOGY
Yu. M. Idrisov, M.-P.B. Abdusalamov
The political elite of Tarkovsky shamkhalstvo is considered in the article on the basis of detail analysis. The author thinks that Tarkovsky shamkhals and their lieges developed marital diplomacy for acquirement powerful protector and aeries
