СПАСЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РОССИИ: МЕЖДУ МЕССИАНИЗМОМ И МУЛЬТИДИСЦИПЛИНАРНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ТЕОРИЕЙ

Из истории общественно-политической мысли

К.А. ФЕОФАНОВ доктор политических наук, профессор кафедры Международных отношений Дипломатической академии МИД РФ*

Спасение человечества как предназначение России: между мессианизмом и мультидисциплинарной цивилизационной теорией

Идея великой, богоизбранной, исключительной и спасительной роли России в человеческой истории на протяжении нескольких столетий составляет основу российских мировоззренческих, политических, религиозных, гуманитарных, воспитательных, управленческих и бытовых ценностей. Считается, что идея спасительной роли Руси была в явном виде сформулирована в 1523-1524 гг. в письмах к дьяку Михаилу Мунехину по прозвищу Мисюрь и великому князю Василию III Ивановичу, написанных старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем: «Церкви старого Рима пали из-за неверия Аполлинариевой ереси; двери церквей второго Рима, города Константинополя, внуки Агари секирами рассекли. Теперь же это - третьего нового Рима... святая соборная апостольская церковь, которая до

края Вселенной православной христианской верой по всей

земле сильней солнца светится» .

Примечательно, что старец Филофей отвергает предсказания из астрологического альманаха Й. Штёффлера и Я. Пфлауме, издававшегося этническим немцем, врачом и пе* Феофанов Константин Анатольевич, e-mail: konstantin.feofanov@gmail.com

реводчиком великого князя Василия III Николаем Булевым (в частности, в нём содержалось предсказание Всемирного потопа 24 февраля 1524 г.). В письмах «На звездочетцев» и «Противу Николаева написания» к дьяку Мунехину (который и познакомил Филофея с предсказаниями немецких астрологов) Филофей указывает, что «звёзды как тела неодушевленные не могут оказывать влияния на судьбы людей или народов», и предлагает «иное объяснение исторического процесса: причиной изменений является божественная воля, причиной падения царств - неспособность удержаться в истинной вере», объявляет «истинным Римом московскую Русь как единственно независимое и безупречное христианское государство»1. Эзотерико-мистические подходы, один из которых с уверенностью отвергает Филофей, в отличие от религиозных доктрин, оставались уделом немногих посвя-щённых. Астрология и магия были распространены ещё в глубокой древности, в средневековой Европе практиковалась иудейская кабалистика, но наиболее широкое распространение под влиянием модернизации и десакрализации в Новое и Новейшее время получили масонство, гностицизм, антропософия, мондиализм и др.

Чёткие и явные выводы Филофея подвели итог прежним процессам цивилизационного развития, многовекового обособления православной цивилизации от римско-католической, осознания собственных преимуществ в этом всё более увеличивающемся противопоставлении. «Расхождение» западной и российской цивилизаций и формирование их специфики, а значит, и осознание собственных отличий и преимуществ можно проследить ещё в истоках европейского Средневековья VI-IX вв. Возникновение различий и последующее противостояние западного и восточного христианства были обусловлены территориальной обширностью империи и пространственной разделённостью её западной и восточной частей, Рима и Константинополя, вследствие чего в управленческих, обрядовых, поведенческих, этических, эстетических и догматических представлениях неизбежно возникала специфика. Окраинное восточное положение Константинополя создавало политические, управленческие и эконо1 Послания Старца Филофея / Подготовка текста, перевод и комментарии В.В. Колесова // Интернет-сайт http://eleazarovo.ru/moskva-iii-rim/posla-niya-filofeya/

мические проблемы, постепенно приведшие к преобладанию центробежных сил над центростремительными, фрагментационных тенденций над интеграционными, что в конце концов привело к окончательному разрыву. Формально он был зафиксирован Великим христианским расколом 1054 г., не слишком легитимным, так как действия кардинала Гумберта против константинопольского патриарха Михаила Керулария не были санкционированы главой римской церкви. Тем не менее, предпосылки христианского разделения, возникшие ещё до формального раскола, рано или поздно всё равно привели бы к разрыву (взаимные анафемы XI в. были сняты только в 1965 г.). Важной политической вехой разграничения стало образование в 962 г. Священной Римской империи на западных территориях Европы.

В дальнейшем различия между католицизмом и православием, и соответствующими странами на территории древней Римской империи всё больше усиливались. В Византии была более сильной императорская власть, и именно она использовала православную церковь, находящуюся в подчинённом положении, в своих политических интересах, а не наоборот. Так уже во времена византийского императора Юстиниана I ему поклонялись как святому, как монарху-самодержцу, а не как «первому среди равных». В это же время зарождаются правовые нормы и бюрократическое управление, позже заимствованные на Руси. В Западной Европе, напротив, задолго до Великого раскола созревали предпосылки ведущей роли христианской религии в политике, управлении и экономике, реализующиеся через всесилие папской власти, в том числе в области светских отношений, социокультурную и экономическую уникальную роль монастырей (впоследствии римское папство упрочивается целым рядом институтов, становясь всесильным - «святой инквизицией», крестовыми походами и т.п.). Религиозное и светское всесилие католической церкви постепенно привели к её десакра-лизации, превращению в активный субъект светских, политических и экономических отношений и борьбы, мирской политико-управленческий институт с возможностью отступления от догматов веры в пользу земных интересов.

Византийское православие, напротив, будучи отделённым от светской власти, оставалось в значительной степени ограниченным сферами «веры» и «духовности», за пределы которых оно, даже если бы у церковных иерархов могло

возникнуть такое желание, никак не смогло бы выйти. Данная особенность формирования цивилизационной специфики будущих католических и православных государств очень существенна. Уже на ранних этапах католическая цивилизация приобретает выраженный десакрализованный, материалистический, гедонистический и хилиастический характер1 и получает уникальное цивилизационное преимущество в виде способности более эффективно решать светские, мирские, земные проблемы, тогда как православная цивилизация -уникальное цивилизационное преимущество духовного развития. Данные особенности способствовали дальнейшему усилению западной Европы и ослаблению Византии, углублению противоречий и цивилизационной дивергенции мирового христианства (впрочем, в период, предшествовавший Великому расколу, Византия ещё была политически успешной). Первоначально раскол XI в. затрагивал только отношения между Римом и Константинополем, а на Киевской Руси несмотря на сохранение восточного православия не было ни понимания содержания противоречий, ни однозначной поддержки той или иной стороны. В условиях феодальной раздробленности и княжеских центробежных устремлений последующих столетий, окончательно разошедшаяся с римско-католической Русская православная церковь будет оставаться духовно-идеологической основой единства русского народа. Впоследствии разрыв с Западом в XI в. обусловил не только усиление различий между католицизмом и православием, но и дальнейшее агрессивное поведение Запада в отношении Руси, приведшее к многочисленным вооружённым противостояниям. Вследствие этого Запад стал восприниматься на Руси как «цивилизационно иной» и как агрессор, вследствие чего в общественном сознании зародилась и всё более усиливалась цивилизационная идеологема противостояния, «мы» и «они».

В XI-XII вв., когда Русь ещё не уступала западным странам в социально-экономическом развитии, ещё не было речи об уникальности и богоизбранности как суперци-вилизационной идее. Однако за полтора века до посланий Филофея на Руси происходят сверхзначимые не только для

неё самой, но также для Европы и всей Евразии трагические исторические события. Они выступили цивилизационно-исторической основой формирования представлений об особой, уникальной и выдающейся роли Руси и русского православия - русского мессианизма. В XIII в. происходит завоевание почти всех русских земель, нескольких стран Европы и всей территории Азии вышедшей из Монгольской империи Золотой Ордой, в продолжение двух с половиной столетий терроризировавшей проживавшее там население. Агрессивное иго тюркских племён, в которых было много наёмников нетюркского, славянского происхождения, убивало и превращало в рабов сотни тысяч людей, вызывая на ближайшие пятьсот лет отрицательные демографические последствия, разоряло и разрушало православные города и храмы, экономические и культурные ценности. Одновременно, одерживая победы на западном фронте, в битвах на Неве и Чудском озере 1240 и 1242 гг. приходилось спасать православную Русь от католической цивилизационной угро-зы1. Представляется, что сегодня нет убедительного ответа на вопрос, почему в одно и то же время Русь терпит систематические поражения от Золотой Орды, но одерживает блестящие победы против шведских и немецких рыцарей.

Крайне важное и трагическое значение для русского циви-лизационного развития имела слишком большая продолжительность монгольского подавления - два с половиной столетия. В отличие от кратковременных завоеваний, в том числе в более поздние эпохи, оно привело к фундаментальным сим-биотическим изменениям - изменению менталитета и образа жизни, безвозвратной рецепции традиций языческой кочевой культуры и абсолютного всевластия «первого лица» - хана или князя. Даже православие и духовность Руси в эпоху Орды были скорректированы привнесёнными цивилизационными влияниями, получив импульс в направлении «языческого материализма» и «языческого православия» со значительной мистико-иррациональной составляющей, женского культа земли при ослаблении мужского инновативно-рыцарского начала, «женственной религиозности. которая отказывается

от мужественного, активного духовного пути» . Многовековая смертельная опасность, а значит, невозможность всякого проявления жизни, мысли и самоорганизации привели к отсутствию или недоразвитию на Руси всех тех замечательных проявлений, которые несколькими столетиями позже европейцы назовут «гражданским обществом». Оградив Евразию от невозможности развития вследствие дальнейшего распространения монгольской оккупации, Русь заплатила сверхвысокую цену в виде полной собственной многовековой невозможности развития «снизу», а только «сверху», путём инициирования любых реформ властью самого высокого уровня. В условиях вековых нечеловеческих испытаний и потерь ратные победы над западными вооружёнными силами, но в многократно большей степени над отрядами и бандами Золотой Орды служили убедительным поводом для гордости многих поколений, способствовали возвышению и обожествлению представлений о самих себе, о священной победе над силами тьмы и богоизбранной роли в истории человечества.

Во второй половине XIV-XV вв. происходит череда событий, приведших к разгрому Золотой Орды. Отчасти проблемы Улуса Джучи возникают сами собой, и это связано с «вечной» цивилизационной проблемой Руси-России - трудностями в управлении чрезмерно большой, «сверхгетерогенной» стра-ной2. Два с половиной столетия монгольского взаимодействия с Русью измотали и ослабили Орду, в конце концов приведя к неизбежному поражению, которое, впрочем, было бы немыслимо без героической жертвы и ратных усилий русского народа. Впервые в евразийской истории именно Русь спасает от восточного агрессора-поработителя саму себя, Европу и Азию. Ценой трагических, имеющих многовековые последствия для дальнейшего развития потерь, не прекращающихся в своём влиянии до настоящего времени, беспримерным само-пожертвенным подвигом Русь избавляет народы Евразии от неминуемого порабощения и создаёт предпосылки для полноценного развития Европы и Азии. Именно Русь волею истории избавляет народы Старого Света от дальнейшего многовекового недоразвития в условиях ордынского завое1 Бердяев Н.А. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990, с. 10.

вания и цивилизационного подавления, если бы оно не было остановлено. Спасая как католиков-западноевропейцев -формирующийся цивилизационный Запад, со времён ранней Византии противостоящий России, так и народы Юга и Востока, проживающие на территории современного Кавказа, Средней Азии, Ближнего и Дальнего Востока. Сохраняя Старый Свет в лице Европы и Азии от катастрофы цивилиза-ционного и физического вырождения и уничтожения, испытав 250-летнее монгольское иго-подавление, Русь подарила евразийскому, а впоследствии и мировому цивилизационному Западу и Востоку возможность жизни и развития. На столетия утратив для себя минимальную возможность публичного проявления социальной инициативы, отстаивания интересов населения, творческой мысли и возражения власти, обретя доминирующую цивилизационную норму ханско-княжеского всевластия и человеческого бесправия, уже более восьмисот лет препятствующую развитию и жизни в России.

Безапелляционная трагичность истории заключается в том, что Русь не могла не стать тем буфером между Западом и Востоком, хотя бы в силу географического и геополитического положения. Самопожертвенный выбор Руси, в сущности, был не совсем выбором. Русь субъективно не принимала решения о том, чтобы сначала подвергнуться набегам и вдоволь натерпеться от Орды, а затем разгромить её (только в XIV в. военные стратегии и решения великих князей по поводу судьбоносных сражений приобрели активную созидательную форму). Столь длительное противостояние имеет вынужденный, продиктованный исторической, географической и геополитической судьбой характер. Как хорошо это понимал более поздний завоеватель России Наполеон: «Именно география определяет ход истории. География - это судьба». Убедительные доводы позже приводит Х. Маккиндер в идеях России как «географической оси истории» и «хартленда» - географически наиболее выгодной, срединной, центральной земли. Подобные не просто выдающиеся, а великие и спасительные для Евразии и всего человечества успехи Руси не могли на века не сохраниться в цивилизационно-исторической памяти десятков поколений русских людей как связанные с исключительной и потому богоизбранной ролью России в спасении человечества и его культурной ойкумены.

Крайне важное значение для формирования русского мессианизма имели психологические предпосылки. Многовековое целенаправленное угнетение российских территорий в XШ-XV вв. серьёзно сказалось на цивилизационной специфике, полностью уничтожив гражданское общество и любые общественные механизмы противостояния властному произволу. Компенсаторные (что буквально означает уравновешивающие) реакции как адаптация к сверхдлительному цивилизационному подавлению и тяжелейшим условиям жизни нескольких поколений привели к устойчивому порождению каждым человеком и всем обществом «двойной реальности», системно приукрашивающей тяжёлые беспросветные будни1. На протяжении столетий реальность самопожертвенного и спасительного для всего человечества подвига Руси прочно соединилась с религиозной, восходящей к иудейским ветхозаветным корням идеей богоизбранного народа, в котором должен родиться Мессия, призванный избавить «от всех зол» и «спасти человечество». Феномен психологической компенсации-адаптации в условиях гонений и страданий свойственен также другим религиям и культурам. Например, мессианизм свойственен мусульманам-шиитам, так как именно шиитское меньшинство во многих странах испытывало гонения, и ожидания пришествия последнего преемника пророка Мухаммада связывались с народными чаяниями об установлении (и восстановлении) справедливости на земле2. При этом «мессианизм... мыслим лишь на религиозной почве, и обосновать его можно лишь мистически. Мессианизм не терпит сосуществования, он - единственный, всегда

вселенский по своему притязанию» .

Удивительно, насколько мистически похожим образом в условиях совершенно иных исторических обстоятельств повторяется ситуация российского спасения Европы в начале XIX в. На этот раз угроза разрушения Вестфальской системы и суверенитета независимых государств исходит от французского католического Запада и связана наполеоновским перекраиванием карты Европы на пути к мировому господству. Россия снова оказывается единственной

силой, которая, спасая саму себя от наполеоновского завоевания, тем самым спасает и всю Европу, освобождает многие народы от агрессивного подавления и угнетения. Именно благодаря России в Европе первой половины XIX в. устанавливается «Венский концерт» как система мирного сосуществования европейских государств. Почти на полвека, а в отдельных аспектах до Первой мировой войны Россия путём сверхисторически предопределённого, вынужденного и выстраданного ратного подвига предоставила европейским странам возможность мирного капиталистического и модернизационного развития. Возможность развития, которая западноевропейскими странами была реализована многократно более продуктивно, чем теоретически и практически могла быть использована в России из-за её территориальной сверхгетерогенности и цивилизацион-ных изъянов, унаследованных со времён Золотой Орды и усиленных в более позднее время.

Нечто также очень похожее, с поправкой на серьёзные исторические изменения ещё через сто лет снова происходит в европейском социально-политическом пространстве. В период Первой мировой войны Россия, принимая на себя удары стран Четверного союза, за счёт колоссальных потерь и человеческих жертв, неоднократно спасавшая «союзников» от полного поражения, в конце концов обеспечивает победу «Сердечного согласия» - Антанты1. Ослабленная в годы Первой мировой войны Россия никак не могла не только «извлечь пользу» из своего жертвенного участия в победоносном англо-французском блоке, но была впоследствии поражена в правах в рамках переговорного процесса по формированию послевоенной Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Победа Антанты в Первой мировой войне создала колоссальные предпосылки для британского, французского и американского политико-экономического модернизационного развития, но совсем не способствовала учёту интересов советской России в рамках нового мирового порядка. В результате Первой мировой войны Великобритания, Франция и США получают искомое мировое лидерство, а побеждённая Германия и её сателлиты были «наказаны» территориальными потерями, утратой колоний и репарациями.

Национальные интересы отнюдь не побеждённой, входящей в блок победителей России оказались полностью проигнорированы и принесены в жертву другим союзникам-победителям. В сущности, после Первой мировой войны, в условиях становления Версальско-Вашингтонской системы международных отношений можно с уверенностью констатировать наличие некоторой исходной версии Холодной войны против России-СССР, инспирированной, как и почти тремя десятилетиями позже, «одержавшими победу» союзниками. Удивительно похожие события в направлении советской изоляции происходят во второй половине 40-х гг., их значимыми вехами становятся «Длинная телеграмма» Дж. Кеннана, отправленная 22 февраля 1946 г., и речь «величайшего британца в истории» У.Черчилля в американском Фултоне 5 марта 1946 г.

После 1917 г. российская идея о богоизбранной спасительной роли вместе с трансформацией государственности и политического режима вовсе не исчезает, поскольку является сверхцивилизационной идеей, глубоко укоренённой в цивилизационном менталитете и психологии. Изменившись по форме, российская мессианская идея сохраняет глубинную цивилизационную сущность и содержание. Сначала она растворяется в идеологеме мировой социалистической революции, ее «авангардом» является российский народ в лице пролетариата как передового класса и гегемона, на который самой историей возложена величайшая и исключительная миссия. Уже к началу 20-х гг., когда после всплеска революционной активности в капиталистических странах Европы обнаруживается спад революционных настроений, надежды на победу социалистической революции во всемирном масштабе становятся ещё более расплывчатыми. «Троцкистские» и «новооппозиционные» идеи одновременной победы социалистической революции во многих капиталистических странах к середине 20-х гг. официально отвергаются, и идеологема российской спасительной роли преобразуется в утверждение о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой, самой передовой в мире стране, избранной для этой высокой миссии самой историей (в терминах Бога и богоизбранности на уровне официальной идеологии в атеистическом государстве предпочитали не говорить).

Наиболее ярким и трагическим историческим воплощением прежде многократно реализованного цивилизационного сценария стали Вторая мировая, а для советского народа -Великая Отечественная война. На протяжении четырёх лет непосредственного участия СССР в военных действиях против немецко-фашистского Третьего рейха жертвенно-спасительный для Евразии и человечества подвиг советского народа был осуществлён в ещё более грандиозных исторических масштабах, чем в критические и судьбоносные для Руси и Российской империи времена Золотой Орды, наполеоновской Франции и Первой мировой войны1. Масштабы Второй мировой войны отличались во всём: в видах и количествах вооружений, в численности противостоящих армий и потерь среди гражданского и военного населения.

Очевидное сходство цивилизационных сценариев переломных эпох явно сближает Русь - Россию - СССР XIV-XV и XIX-XX вв., заставляет правителей и дипломатов, военачальников и народы многих европейских и азиатских стран действовать схожим образом, и неисповедимыми, не слишком понятными правителям и гражданам путями, никак не ожидая очередного, похожего на предыдущие развития событий, всё же получать аналогичные социально-исторические результаты. Рассматриваемые характеристики критически значимых событий показывают, что для Руси -Российской империи - Российской республики - Российской Советской республики - СССР - Российской Федерации всегда оставались неизменными следующие особенности, потрясающие цивилизационно-сверхисторическим, почти мистическим сходством. Во-первых, это наибольшая, главная и решающая по сравнению со всеми другими вовлечёнными и заинтересованными государствами роль в разгроме агрессора (союзники появлялись или начинали проявлять хоть какую-то активность только после того, как исход войны был предопределён русскими, а именно в 1813, 1917 и 1944 гг.). Во-вторых, наибольшие по сравнению со всеми другими вовлечёнными и заинтересованными государствами жертвы среди гражданского и военного населения, наибольшие разрушения экономики и инфраструктуры (за иск1 Борьба с Золотой Ордой и наполеоновской Францией ещё не были мировыми войнами, так как в них не участвовали США. Однако их в полной мере можно было бы назвать евразийскими войнами, всемирную значимость которых трудно переоценить.

лючением наполеоновских войн 1800-1815 гг., в которых наибольшими были потери Франции, но жертвы среди военного и гражданского населения Российской империи также были очень высоки). И в-третьих, наименьшая по сравнению со всеми другими вовлечёнными и заинтересованными государствами возможность созидательного социального, политического и экономического использования результатов победы (углубление кризисных процессов в ключевых областях развития).

Многократное повторение схожих по содержанию и результатам исторических сценариев в сознании сотен поколений каждый раз удивительным образом подтверждало российскую способность к спасению Евразии и всего человечества и упрочивало мессианские самопредставления наших сограждан. Их неотъемлемой составной частью выступало критическое отношение к Западу. Только интерпретируя исторические события с позиций цивилизационной теории, можно понять причины извечного, начиная со времён после Великого раскола, противопоставления России католическому, а потом и протестантскому Западу (и почти никогда - Востоку). В XX-XXI вв. российские антизападные цивилизационные ценности и идеологемы всё более упрочиваются ещё более агрессивной политикой и реальными проблемами Запада. И прежде выступавший как агрессор-завоеватель современный Запад стал в ещё большей степени проявлять себя как «земной царь», нарушать христианские заповеди и «по праву сильного» вмешиваться в политические и природные процессы. Мировые войны, оружие массового уничтожения, «экспорт демократии» и экологические проблемы уже побудили многих представителей Запада, начиная со времён Римского клуба, осознать «пределы и ограничения» техногенно-рацио-нальной цивилизации1. Права человека, неприкосновенность частной собственности, равенство перед законом, свобода и демократия также претерпели серьёзные искажения. «Насильственная демократия» посредством подрывной деятельности спецслужб, «глобальной слежки», бомбардировок и «оранжевых революций» стала новейшей разновидностью средневекового «права силы». Однополые браки, суррогатное материнство, генная инженерия и другие феномены со1 См.: Медоуз Д., Рандерс Й, Медоуз Д. Пределы роста. 30 лет спустя / Пер. с англ. М., 2007.

временного общественного развития, изначально ставшие возможными в русле ценностей западной цивилизации, уже получили крайне неодобрительные оценки в незападных странах.

Оборотной стороной гиперкритичности по отношению к Западу как ключевого элемента российских мессианских цивилизационных ценностей является гипокритичность по отношению к самим себе и собственным проблемам. Попустительское, благодушное и искажённое отношение к собственным одиозным и непреодолимым цивилизацион-ным изъянам берёт начало во времена ордынского подавления и является наиболее значимым препятствием на пути российского социально-политического развития. В частности, для российского модернизационного развития на протяжении всего времени «принудительного осовременивания», т.е.уже на протяжении четырёхсот лет, характерны постоянные проблемы, провал реформ и «систематические пробуксовки». «Элементы современности» так и не стали системой, продолжая оставаться отдельными «прорывными достижениями», всегда возвращающимися к досовре-менному уровню после ослабления жёсткого контроля со стороны верховной политической власти.

Устойчивая сверхисторическая реализация российских сценариев и закономерностей в продолжение столетий вызывала пристальный интерес обществоведов, многим из которых не без оснований казалось, что в объяснении причин подобной исторической повторяемости - ключ к раскрытию многовековой тайны российской уникальности и предназначения. Как и во всём обществе, в социально-гуманитарном дискурсе широко распространены представления о российском великом спасительном предназначении. Являясь по сути религиозно-эзотерической установкой, они выступают в качестве методологического основания создаваемых теоретических конструкций, «убедительно» вмешиваясь в (псевдонаучные представления о причинах и следствиях. Разновидностью мессианизма в социально-гуманитарном познании выступает «оптимизм» как методологическо-эвристическая платформа. В этом случае под априорную установку «светлого будущего», окрашенного в религиозные, славянофильские, патриотические, коммунистическо-хилиастические, больше-вистско-комсомольские или какие-либо другие тона, подгоняется «анализ» настоящего.

Исторические факты и современные процессы преднамеренно, а иногда автоматически и даже подсознательно интерпретируются так, чтобы неминуемо привести к «светлому», «жизнеутверждающему» результату. Многовековые цивилизационные установки настолько глубоко и прочно укоренены в сознании и бессознательном, что нередко полностью определяют результаты российских социально-гуманитарных теорий и концепций. Индуктивная и дедуктивная логики, ведущие подобных «аналитиков» от цивилизационно-инкорпорированной «главной предпосылки» к интерпретации конкретных процессов и от отдельных фактов к попыткам их обобщить противоречат и мешают друг другу, не позволяя продвинуться в понимании. В большинстве случаев исследователям априори приходится выступать с позиций рационально недоказуемого, в той или иной мере осознанно практикуемого, мессианского мистическо-эзотерического оптимизма как всеобъясняющей методологическо-эвристической детерминанты. Убедительными стимулами для дополнительного оптимизма обществоведов и обычных граждан по поводу выдающихся успехов власти и перспективности контрцивили-зационных коррекций в решении проблем неправового государства, коррупции, неэффективности институтов гражданского общества, «двойной реальности» и других проблем также

выступают страх и корысть .

Полемическая насыщенность российского мессианского дискурса усиливается многочисленными предвидениями известных пророков, астрологов и ясновидцев из разных стран, независимо друг от друга обещавших именно России спасительную роль в определении светлого будущего всего человечества. И Нострадамус, и российские прозорливые старцы XIX-XX вв., и святая Матрона Московская, и болгарская Ванга, и американский «Спящий пророк» Э. Кейси, и ныне здравствующие астрологи П. Глоба и А. Зараев, и многие другие в разное время, в разной форме, независимо друг от друга неоднократно утверждали, что Россию ждут не только возрождение и расцвет, но и мировое лидерство, связанное с освобождением человеческих отношений от эгоизма и материальных страстей на основе любви, мудрости и доверия. Одновременно со светлыми прогнозами для России большинство названных эзотерических «исследователей будуще1 См.: Феофанов К.А. Цит. соч., гл. 4-7.

го» едины в предсказании грядущих проблем для Запада, связанных с его экономическим, экологическим или духовным коллапсом. Логика элементарного здравого смысла не позволяет даже самым отъявленным скептикам полностью игнорировать данный в профессиональных обществоведческих кругах часто объявляемый «ненаучным», оккультно-эзоте-рический уровень постижения логики предстоящей российской истории. Вторгаясь в социально-гуманитарные дискурсы, эзотерические модели расширяют эвристические возможности поисковых прогнозов, заставляя более внимательно относиться к нелинейности времени, к альтернативным концепциям истории, к относительности традиционных научных представлений, всё чаще вспоминать знаменитое пушкинское: «В глубоком знанье жизни нет».

И всё же социально-гуманитарные дисциплины призваны оставаться на относительно научных позициях, принимая во внимание земные человеческие объяснения, несмотря на то что относительность прежних подходов становится всё более ощутимой. Причина, побуждающая именно к такой методологической установке, заключается в том, что оккультно-эзо-терические представления, даже характеризующиеся многократной подтверждаемостью прежних прогнозов, трудно связать в единую объясняющую теорию. Они неизбежно остаются религиозно-эзотерическими прогнозами с неопределённой вероятностью осуществления, спорными и противоречивыми причинами процессов и тенденций. Стремясь остаться на позициях понятных обычному человеку рациональных объяснений, приходится вынужденно прибегать к методологии и терминологии традиционных социально-гуманитарных дисциплин, позволяющих исследовать и понимать особенности российского цивилизационного развития, в том числе его «мессианской» составляющей. В конце концов, «Россия пророческая должна перейти от ожидания к созиданию, от жуткого ужаса к духовному дерзновению»1.

Не отрицая потенциал религиозно-эзотерических и сверхисторических представлений и даже способов познания, всё же представляется, что цель социально-гуманитарных дисциплин - объяснять мистические закономерности земными причинами, прежде всего, с помощью междисциплинарной цивилизационной теории на основе синтеза социологии,

культурологии, религиоведения, политологии и других направлений. Благодаря синтетической мультидисциплинарности именно цивилизационная теория сегодня предоставляет выдающиеся возможности для понимания главного в российской специфике и истории - ключевых детерминант российского трагически-уникального, а потому, возможно, и поучительно-спасительного для человечества предназначения.

Феофанов К.А. Спасение человечества как предназначение России: между мессианизмом и мультидисциплинарной циви-лизационной теорией. В статье исследуются формирование и развитие мессианской доктрины спасительной роли России в истории человечества, её православное и эзотерическое понимание. Анализируются исторические закономерности XIII-XX вв., обусловившие выдающуюся роль России на переломных этапах развития Евразии и всего мира. Исторические процессы рассматриваются в единстве с российскими цивилизационными стереотипами.

Feofanov K.A. Salvation of humankind as a mission of Russia: between messianism and multidisciplinary civilizational theory.

The article examines formation and development of the messianic doctrine of the salvation role of Russia in history of humankind, its Orthodox and esoteric understanding. Historical trends of XIII-XX centuries, contributing to the outstanding role of Russia at crucial stages of development of Eurasia and the whole world are analyzed. The historical processes are considered in unity with Russian civilizational stereotypes.