Идеологические предпосылки реформ уголовного судопроизводства в России начала XVIII века

УДК 343.1"17"

DOI: 10.24420/KUI.2019.76.84.001 А.Н. Конев

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ РЕФОРМ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ НАЧАЛА XVIII В.

IDEOLOGICAL CONDITIONS FOR THE REFORM OF CRIMINAL JUSTICE IN RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE XVIII CENTURY

Введение: в статье рассматриваются предпосылки формирования идеологии уголовного судопроизводства начала XVIII века в России.

Материалы и методы: при проведении исследования применялись следующие научные методы: формально-юридический, логический, историко-правовой, аналитический.

Результатом исследования явились итоги анализа эволюции процессуального права начала XVIII века, доказывающие, что характерной чертой права этого периода является идеологическая противоречивость в применении правил уголовного судопроизводства.

Обсуждение и заключения: в статье представлены теоретические обоснования тесной идеологической связи между государственно-политической формой правления и характером правосудия в России начала XVIII века.

Для цитирования: Конев А.Н. Идеологические предпосылки реформ уголовного судопроизводства в России начала XVIII века // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2019. Т. 10, № 3. С. 396-400. DOI: 10.24420/KUI.2019.76.84.001

Introduction: the article discusses prerequisites for the formation of the ideology of criminal proceedings of the early XVIII century in Russia.

Materials and Methods: the following scientific methods were used in the study: formal-legal, logical, historical-legal, analytical.

The result of the study was a thorough analysis of the evolution of procedural law of the early XVIII century that produced a characteristic feature of the period is inconsistency in the application of the rules of criminal procedure.

Discussion and Conclusions: the article presents the theoretical substantiation of the close ideological connection between the state and political form of government and the nature of justice in Russia in the early XVIII century.

For citation: Konev A.N. Ideological conditions for the reform of criminal justice in Russia at the beginning of the XVIII century // Bulletin of the Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2019. V. 10, N 3. P. 396-400. DOI: 10.24420/KUI.2019.76.84.001

Введение

Соборное Уложение царя Алексея Михайловича являлось воплощением новой юридической идеологии русского общества середины XVII века, в том числе и в сфере уголовного судопроизводства. Однако к концу этого столетия указанная идеология начала отставать от развития экономических, государственно-политических и социальных отношений. Возникла объективная необходимость ревизии идеологических основ судопроизводства и принципов формирования уголовно-процессуальной технологии.

Первым в России, кто обратил внимание на проблемные вопросы судопроизводства в самом конце XVII в., судя по дошедшим до нашего времени историческим документам, был Петр I. Формальной причиной тому явилось судебное дело Желябужских и Апраксина в «бое и увечье», которое царь рассматривал лично. Эта история достаточно подробно описана в отечественной литературе1. По итогам разрешения судебного разбирательства, как пишет И.А. Желябужский, «учинен в московском государстве правый суд, и ведено чинить во всяких

делах розыски; а суды и очные ставки с той поры оставлены. И о том из Преображенского по всем приказам посланы о правом суде памяти».

Это решение было «учинено» на основании Указа Петра I от 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах»1, который, по словам Л.А. Хрусталева, «.. .является своеобразным ключом к пониманию пути развития процессуального права в эпоху правления Петра I» [1].

Обзор литературы

Несмотря на то, что Указ Петра I от 21 февраля 1697 г. как законодательный памятник давно известен ученым и получил свою оценку, тем не менее, по мнению ряда исследователей, на его основании делаются выводы, не соответствующие ни замыслу создателя этого документа, ни существующей в то время процессуальной правовой системе.

Общий контекст интерпретации последствий издания этого документа заключается в том, что Петром I был сделан «решительный поворот в сторону розыска»2 [2,3] и осуществлена полная замена обвинительного процесса розыскным, что предопределило развитие всего судопроизводства в XVIII в. [4,5,6,7].

Другие ученые, оценивая этот указ как переходный (промежуточный), полагали, что «розыск, в его новом виде, представлял собой нечто среднее между судом и прежним уголовным процессом» [8]. Высказывались также мнения о том, что «закон 1697 г. углубил, с одной стороны, розыскное, а с другой -бюрократическое начало в судопроизводстве» [9]. Или отмечали сохранение разделения судебного процесса на следственный и состязательный [3].

Встречаются работы, в которых ученые, исследуя уголовно-процессуальное законодательство периода царствования Петра I, либо игнорируют этот документ [10], либо делают оторванные от смысла указа односторонние выводы [11].

Историки, в частности Л.В. Батиев, полагают, что основная идея Указа Петра I от 21 февраля 1697 г. «Об отмене..»3 связана с конкретным историческим событием и была обусловлена характером и итогом судебного дела Желябужских и Апраксина, а сам этот документ стал «сиюминутным откликом на конкретное дело, причем недостаточно согласованный с существующей системой права» [12].

Не ставя под сомнение подобные выводы ученых, уточним, что, по всей видимости, этот конкретный исторический случай мог быть катализатором издания Указа от 21 февраля 1697 г., однако его идеология

лежит гораздо глубже - в политических, социально-экономических и культурно-правовых особенностях развития России периода правления Петра I.

Материалы и методы Основу исследования составили такие методы, как формально-юридический, историко-правовой, логический. Кроме того, при поиске и изучении литературы был использован аналитический метод. Материалами исследования также послужили статьи ученых, занимающихся вопросами исследования уголовного судопроизводства в России начала ХУШ века.

В целом указанные методы научного исследования позволили выявить идеологические основы формирования уголовно-процессуального законодательства данного исторического периода.

Результаты исследования Окончание XVII в. учеными характеризуется как начало перехода от сословно-представитель-ской к абсолютной монархии. Это время продолжающегося усиления крепостной зависимости крестьян и обострения социальных противоречий. Реакцией на нещадную эксплуатацию традиционно являлись побеги крепостных, сопровождающиеся грабежами, разбоями и убийствами, и массовые вооруженные восстания крестьян. Кражи, грабежи и разбои являлись приносящим определенный доход промыслом, позволяющим крестьянам выживать в этих сложных социально-экономических условиях.

Защита интересов господствующего класса, в свою очередь, требовала решительных и жестоких мер по подавлению этих криминальных проявлений путем осуществления внесудебной расправы. Однако в таких делах применялся и розыск как своеобразная форма суда, главной задачей которого было не столько выяснение истины, сколько устрашение других. Главной задачей суда была общая превенция, основным лейтмотивом которой было устрашение - «чтоб другим не повадно было так воровать» [13]. В связи с этим кара виновного (а смертная казнь, по словам В.О. Ключевского, была обычным украшением законодательства Петра I [14]) с точки зрения государства иногда важнее, чем судьба и жизнь невиновного. Таким образом, уголовная и уголовно-процессуальная политика Петра I полностью укладывалась в эти задачи.

Закономерности общественно-исторического развития свидетельствуют о тесной связи между государственно-политической формой правления и характером правосудия.

Развитие абсолютизма и утверждение неограниченной власти монарха повлекли за собой

изменения в традиционных институтах государственной власти. Происходило «сжимание» общественных начал и его институтов в системе управления государством. Абсолютная власть монарха потребовала дальнейшего расширения принципа централизации в управлении государством и поставила на грань исчезновения институты общественного самоуправления, которые постепенно были заменены бюрократической системой.

Понятия «свободный человек» в то время вообще не существовало. В качестве индикатора юридического понятия «вольный человек» Л.А. Хрусталев воспроизводит идею, высказанную Комиссией об Уложении 1700 года, что «из проекта нового уложения нужно выкинуть понятие «вольный», так как считалось, что кроме церковнослужителей вольных уже не осталось» [1]. В дальнейшем при проведении Податной реформы (1718-1724 гг.) церковнослужители либо были внесены в штат церквей, либо были включены в общины по месту жительства.

Власть искала «регулярные формы», стремясь везде привести в систему то, что до тех пор представляло результат стихийных отложений правительственной практики двух веков [15]. Применительно к правосудию тенденция к замене суда розыском прослеживается на протяжении двух столетий, еще с ХУ в. [16], и завершается в эпоху Петра I, который «не мог вообще допустить самостоятельности судных установлений» [15].

Вплоть до Судебника 1497 г. судопроизводство на Руси было состязательным и термин «суд» очень точно отражал его сущность и содержание. Потребности централизации политической власти и всего государственного устройства, а также экономические и социальные процессы обусловили возникновение следственного процесса, получившего наименование «сыска».

Термины «суд» и «сыск» вполне отражали содержание судопроизводства того периода времени. «Суд», как этап судопроизводства, представлял из себя судоговорение или прения сторон (истец против ответчика и ответчик против истца), а также очные ставки, а «сыск» - судебное следствие и исследования собранных по делу доказательств («а в суде тот ответчик в том во всем запирался, а в сыску про него обчая правда или повальный обыск скажет»1). Очные ставки, по смыслу этого периода, особая форма процесса, которая, по мнению Л.А. Хруста-лева, имеет промежуточный характер между судом и розыском: «Двойственный характер очной ставки состоял в том, что она по своей сути не отличалась от состязательной формы судопроизводства, но

имела некоторые внешние признаки следственного процесса. Так, при очной ставке применялась пытка, но не допускалось применение присяги» [1]. О том, что очная ставка - это особая форма процесса, писал в свое время З.А. Горюшкин [17], по мнению Е.Н. Беляева, «спор истца и ответчика на суде иногда назывался очной ставкой» [18].

Уложение 1649 г. наметило тенденции к сближению этих форм при доминировании следственных (сыскных) начал. Этот процесс вызвал изменения и в системе доказательств.

В древнерусском состязательном процессе институт «послушества» имел важное доказательственное значение, которое при новых формах судопроизводства принимало характер протофор-мы свидетельских показаний, которая к середине XVII в. приняла формы «ссылки из виноватых» и «общей ссылки», особенности которых мы рассмотрели выше.

Обсуждение и заключения

Таким образом, Петр I своим указом упразднил только «суды» и «очные ставки», оставив следующий этап -исследование и оценку доказательств, или «сыск».

Однако ликвидация «судов» и «очных ставок» создала ситуацию, когда суд не мог выяснить личное отношение истца или ответчика к предмету иска и связанным с ним доказательственным материалам. Возникший пробел был устранен изданием Указа от 16 марта 1697 г., на основании которого «суды и очные ставки» были заменены «допросом» ответчиков в приказе перед судьей по челобитной и в присутствии истца2.

По своей сути Указ от 21 февраля 1697 г. признал решающую силу свидетельств (даже одного человека) и тем самым фактически уничтожил разницу между ссылкой «из виноватых» и «общей ссылкой» (после 1697 г. присутствие в судебной практике «общей ссылки» и ссылки «из виноватых» носило формальный характер и постепенно исчезало), свел разнообразные варианты свидетельства к свидетельству по предложению истца (таков буквальный смысл указа), но распространил его силу на обе стороны. Гарантом истины должна была стать смертная казнь за лжесвидетельство.

Существовавшая по Уложению 1649 г. система судопроизводства «суд и сыск» заменена на другую процессуальную схему - «допрос и сыск». В 1699 г., как отмечает Л.В. Батиев, «допрос» вернулся в значительной степени к форме прежнего «суда», но уже при определяющем влиянии судьи и ограничении прав сторон в числе их речей. «Допрос» по своему содержанию расширился: в него проникли элементы состязательности в виде взаимного уличения сторон [12]. Улики как элемент «суда» были известны российскому судопроизводству и до Петра I.1

Как совершенно точно отметил В.Г Демченко, по своей сути, Указ Петра I от 21 февраля 1697 г завершил «собою постепенное освобождение свидетельства от частного характера» и осуществил переход «в свидетельство с характером публичным, государственным» [19].

Как видим, в описываемый период не произошло слияния состязательного и розыскного процесса. Указ от 16 марта 1697 г. в своей основной части установил правила допроса «в нынешних розыскных делах», а далее уточнил: «а которые статьи в Уложенье надлежат к розыску и по тем статьям ро-зыскивать по прежнему» (заметим: не руководствуясь при этом Указом от 21 февраля 1697 г.).

Спонтанная реформа состязательного судопроизводства, предусмотренная Указом 21 февраля 1697 г., свелась лишь к ограничению судебных прений сторон (замене «суда» на «допрос» и признанию государственного (публичного) характера свидетельских показаний).

По архивным материалам начала XVIII в. мы можем проследить постепенное исчезновение из судебной практики повального обыска (характерного для соседской общины, когда люди очень тесно живут друг с другом).

Судьи стали охотнее прибегать к пытке как к более верному способу открытия истины. Например, в наказе от 30 ноября 1710 года полковнику Козину предписывалось, в случае если лицо «во многих людях

опознает и на очной ставке на них начнет говорить те же речи, что и в расспросах»2, немедленно пытать, а не производить повальных обысков. Таким образом, повальные обыски исчезают из отечественного судопроизводства в двадцатых годах XVIII века. Правда, по свидетельству В. Сокольского, они возрождаются

в пятидесятых и шестидесятых годах XVIII в., приобретая новое значение: они употребляются как средство ограничения применения пыток [20].

Оценивая тенденции развития уголовно-процессуального права в конце XVII - первой четверти XVIII в., следует обратить внимание на то, что этому периоду были присущи противоречивые законодательные тенденции. С одной стороны, можно констатировать отсутствие системного подхода к реформированию уголовно-процессуальной процедуры, а также частые противоречия и даже парадоксы в применении действовавших правил судопроизводства. Иными словами, технологическая сторона реформы уголовного судопроизводства была сопряжена со множеством изъянов и недочетов.

С другой стороны, в развитии уголовно-процессуального законодательства можно усмотреть весьма четкую идеологическую линию на укрепление роли государственных институтов и властного целепола-гания. Главной тенденцией в этот период явилось постепенное усиление розыскных начал уголовного процесса, что в большей мере соответствовало новой организации власти в России и обусловленными этим обстоятельством потребностями в поддержании общественного правопорядка и спокойствия.

Таким образом, говоря об идеологических предпосылках реформ уголовного судопроизводства в России начала XVIII в., следует подчеркнуть очень важное обстоятельство, которое необходимо учитывать и при оценке тенденций развития современного уголовного процесса. Сильная государственная власть в России в качестве обязательного своего атрибута должна иметь эффективное уголовное судопроизводство, опирающееся на разыскные начала, но при этом не отрицающее элементов состязательности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

REFERENCES

Об авторе: Конев Андрей Николаевич, доктор технических наук, кандидат юридических наук, доцент, начальник Академии управления МВД России © Конев А.Н., 2019.

Статья получена: 22.04.2019. Статья принята к публикации: 19.09.2019. Статья опубликована онлайн: 23.09.2019.

About the author: Konev Andrey N., Doctor of Technical Sciences (Doctor habil.), Candidate of Law (Research doctorate), Assistant Professor, Head of the Academy of Management of MIA of Russia

Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи. The author has read and approved the final manuscript.