Спросить
Войти
УДК 94(44)
DOI: 10.28995/2073-6355-2018-10-217-229
«Английская Нормандия» первой половины XV в.
Виктория А. Бароне Российский государственный гуманитарный университет, Москва, Россия, victoria_barone@mail.ru
Аннотация. В 1417-1419 гг. в ходе возобновившейся Столетней войны англичане завоевали Нормандию и установили в герцогстве независимую от остальной Франции администрацию. Вместе с английским военным присутствием она просуществовала здесь до середины XV в. Применительно к процессу завоевания Нормандии англичанами и установления длительного английского господства на территории герцогства в историографии используется выражение «английская оккупация». Целью статьи является на материале средневековых документов показать, насколько «английской» и «оккупированной» областью была в рассматриваемое время Нормандия.
Для цитирования: Бароне В.А. «Английская Нормандия» первой половины XV в. // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2018. № 10 (43), ч. 2. С. 217-229. Б01: 10.28995/20736355-2018-10-217-229
The "English Normandy" of the first half of the 15th c. Victoria A. Barone
Russian State University for the Humanities, Moscow, Russia, victoria_barone@mail.ru
Abstract. In 1417-1419 during the resumed Hundred Years War the English have won Normandy and have established in the duchy an independent from the rest of France administration. Together with the English military stay it has existed here until the middle of the 15th century. As to the process of the conquest of Normandy by the English and establishment of long-term English domination in the duchy territory the expression "occupation" is quite often used in the modern historiography. The aim of the article is on the material of medieval documents to show how much "English" and "occupied" area was Normandy during considered time.
© Бароне В.А., 2018
For citation: Barone VA. The "English Normandy" of the first half of the 15th c. RSUH/RGGU Bulletin. "History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies" Series. 2018;10:217-29. DOI: 10.28995/2073-6355-2018-10-217-229
Введение
Особое место в истории Столетней войны - самого длительного вооруженного конфликта эпохи Средневековья - занимают события, связанные с английским завоеванием Нормандии в начале XV в. и установлением длительного военного присутствия англичан в герцогстве.
Эта проблема вызывает чрезвычайно оживленную полемику в историографии. Французские авторы в основной своей массе представляли Нормандию рассматриваемого времени зоной действительного влияния англичан. Они пытались доказать наличие в герцогстве английской власти и реального английского господства. Британские исследователи, наоборот, писали о том, что английская монархия не стремилась к тому, чтобы насадить свое главенство в провинции. Она преследовала, в первую очередь, созидательные задачи, поэтому проводила политику, которая отстаивала основы французской, а не английской государственности в Нормандии. Следствием подобных взглядов стали различные термины, которые употребляют историки для характеристики «политического строя», установившегося в герцогстве. Французские авторы еще со времен «патриотической школы» конца XIX -начала XX в. используют, как правило, выражение «английская Франция» [1-6], в современных англоязычных исследованиях доминирует словосочетание «Ланкастерская» Нормандия [7-11]. По-разному оценивается также характер завоевания Нормандии англичанами и влияние «иностранной оккупации» на жизнь местного населения.
В источниках как английского, так и французского происхождения применительно к этим вопросам употребляются одни и те же выражения, разница делается лишь в адресате. Авторы пишут о завоевании ("conquest", "conquerir") и оккупации ("occupation", "occuper") Нормандии и ее городов, когда имеют в виду противника, и об отвоевании или возвращении герцогства ("reconquest", "reconquerir" и "recouvrement", "recouvrer"), когда говорят о собственных военных операциях на севере Франции. В настоящей работе мы будем использовать как некоторую условность термины «завоевание», «английское присутствие» и «английское господство» в Нормандии.
Основными нашими источниками были «письма помилования» ("lettres de remission"), в которых король Англии объявлял о своем прощении различным категориям правонарушителей, включая политических преступников, акты и распоряжения Генриха V и наместников Генриха VI во Франции, хозяйственная документация [12-17]. Проведенный анализ содержащихся в них данных позволяет по-новому взглянуть на сущность феномена «английской Нормандии» и таким образом ответить на один из центральных вопросов, составляющих основу разногласий английской и французской историографических школ. Существуют несколько ракурсов, или уровней, восприятия этой проблемы. Один из них предполагает анализ с точки зрения организации управления Нормандией при англичанах, то есть характера деятельности английского административного аппарата - непосредственного проводника королевской политики в герцогстве. Другой (но не последний) уровень - через локальную историю, с позиций местного населения - позволяет увидеть, как складывалась жизнь нормандцев при англичанах, каковы были отношения завоевателей и завоеванных, как протекали будни «оккупированной» провинции. Думается, в конечном итоге это поможет скорректировать представление об «английской» и «оккупированной» Нормандии в указанное время.
Администрация англичан в Нормандии
Управление Нормандией при англичанах осуществлялось с помощью французских органов власти. Завоевав герцогство, Генрих V не стал ничего перестраивать. Он сохранил в Нормандии уже существующие институты и восстановил те, что были упразднены при Капетингах. Так, в Руане были учреждены Канцелярия и Совет Нормандии - верховный апелляционный суд герцогства, в ведении которого находились дела, раньше подлежащие юрисдикции Парижского парламента. В 1419-1420 гг. по инициативе Генриха V был восстановлен пост сенешаля Нормандии, который возглавлял гражданскую и военную администрацию области. Была создана должность адмирала провинции и реорганизован Суд Шахматной доски, который из делегации Парламента и Счетной палаты Парижа, ежегодно приезжающей в Нормандию на время, превратился в высший орган судебной власти герцогства.
Фискально-расчетными функциями в области располагала специально созданная Счетная палата. В Нормандии была сохранена отдельная финансовая администрация под управлением казначея и главного сборщика налогов, а также возрождены Штаты, которые не собирались с 80-х гг. XIV в. В 1431 г. в Кане был организован юридический факультет, на базе которого впоследствии возник Канский университет [18 с. 108-111, 19 с. 312-313, 20 с. 553-574]. Таким образом, с точки зрения существовавших ранее, реорганизованных и вновь воссозданных институтов в Нормандии не было ничего специфически английского.
Административный персонал Генрих также не тронул: местные чиновники, виконты и наместники бальи, представляющие судебную власть в герцогстве, остались на своих местах [21 с. 41-43, 52]. Даже в органах центральной власти здесь преобладал французский или, точнее, нормандский элемент [1 с. 17-18, 22 с. 37], поэтому жители «английской Нормандии» имели дело в основном только с представителями собственной «национальности». Власть и правление англичан в Северной Франции ассоциировалась для них с деятельностью чиновников-французов, соответственно и «английскую Нормандию» они не могли воспринимать в полной мере и сугубо английской. Не стоит также забывать, что на территории Нормандии по условиям договора в Труа действовали правовые и юридические нормы, обычаи и традиции Французского королевства. В ходу были французские монеты, официальным языком считался французский [14 с. 225-228].
Таким образом, политика Ланкастеров в отношении Нормандии не была, так сказать, чисто «английской». Вместе с тем, на примере восстановления Совета в Руане, создания Счетной палаты в Кане и некоторых других институтов видно, что английские власти целенаправленно проводили политику по отделению Нормандского герцогства от остального королевства.
Повседневная жизнь в Нормандии
Для того чтобы понимать, насколько «оккупированной» областью была в рассматриваемое время Нормандия, необходимо знать, как нормандцы жили при англичанах.
Оспаривая мнение, существующее во французской исторической литературе [19 с. 23-27], источники приводят немало примеров достаточно мирных отношений нормандцев с англичанами. Англичане и нормандцы вместе обедали в тавернах и трактирах, которыми владели в герцогстве как одни, так и другие. «Письма помилования» сообщают о Гийоме Галопине, цирюльнике из Бретви-ля, который был в приятельских отношениях с Джоном ле Коуди, слугой Роберта Лэнсо, англичанина из гарнизона Серифонтена, поэтому часто бывал с ним в одной таверне. В текстах рассказывается о том, как англичане Томас Боуробс со слугой и Джонквин Эйван, слуга наместника капитана Арка, с компаньоном ели и пили в доме сержанта Робена Мале вместе со «многими людьми из Сен-Васа». По свидетельству ноябрьского «письма помилования» от 1426 г., англичане Гийом Ваствуд и Джордж Дарнфорт «вместе с другими английскими компаньонами» пили вино в таверне Сен-Жам-де-Беврона, которая принадлежала одному местному жителю, и т. д. [12 с. 26, 226-230, 257, 297, 393-394, 13 с. 60, 203].
Англичане ночевали в одних домах с нормандцами. В документах говорится об англичанине, который, следуя в г. Эксм, остановился в Мардийи у своего знакомого, ремесленника Лорана дю Пора, потому что не мог идти дальше. По сообщению «письма помилования» от 3 марта 1428 г., английские солдаты спокойно останавливались на ночь у Жана ле Ке, жителя прихода Мормуйе. Повествуя об английской осаде Руана, источники показывают, как владелец таверны Пьер Колемар приютил у себя раненого англичанина, которого навещал Ричард Блефорд, камердинер регента Франции Джона Бедфорда, и др. [12 с. 21, 257, 13 с. 76-78, 187].
Англичане оказывали нормандцам помощь, которую иногда, правда, приходилось оплачивать. Так, в сговоре против Колена Мартена, жителя прихода Томвиля, согласно февральскому тексту от 1423 г., помимо Анри де Соше, Тома Блонделя, Жана ле Ба и Мишеля л&Апрети принял участие также некий англичанин из гарнизона Шербура. Поссорившись со своим кузеном, священником Мишелем ле Пурселем, «бедный булочник» Пьер ле Пурсель, судя по «письму помилования» от ноября 1428 г., обратился за помощью к своему приятелю Джону Оучорпу, «уроженцу нашего (Генриха VI. - В. Б.) королевства Англия», чтобы тот «оградил его от неприятностей со стороны священника». Два англичанина из гарнизона Берне охотно согласились помочь Тома Геру, который хотел отомстить своему брату, когда тот пообещал им показать место, где находится много золота, и т. д. [12 с. 38-41, 100-103, 322-325, 13 с. 118-121]. Несмотря на то, что помощь англичан нормандцам, как мы видим, далеко не всегда была искренней, самое главное, что жители герцогства не боялись обращаться за ней к завоевателям, а те, в свою очередь, отвечали им взаимностью.
Нормандцы поддерживали с англичанами торговые отношения. Так, в ноябре 1422 г., накануне праздника св. Мартина, трое
жителей прихода Сен-Круа-сюр-Бюши: Пьер Бертен, Жанно Ле Монье и Жаннотен Ле Февр - купили «по договорной цене» нескольких домашних животных у англичанина Джона Ле Бруна. Согласно октябрьскому «письму помилования» от 1424 г., Робен Обер, уроженец прихода Геркесаль в бальяже Алансон, был схвачен и ограблен бригандами по дороге на рынок, куда он ехал торговать селедкой, купленной у капитана Шамбре Джона Лэнгхема. Гийом Отен, торговец из Барантона, через своего слугу пытался продать трех лошадей англичанам из гарнизона Дамфрона, и т. д. [12 с. 6, 116, 164-165].
Англичане нередко брали нормандцев к себе на службу [23, 24]. Так, слугой английского рыцаря Рауля Тиссона, судя по «письму помилования» от 16 декабря 1433 г., был Колен Пезан, житель виконтства Кутанс. «В походах, которые тот предпринимал по нашему (Генриха VI. - В. Б.) приказу» Колен «очень часто, - подчеркивается в тексте, - находился с ним и на его службе» [15 с. 29-30].
Нормандцы и англичане с охотой проводили вместе свой досуг. Англичанин Джон Лоутон, как сообщают источники, вместе с нормандцами Винсеном Лувелем и Винсаном ле Февром принимал активное участие в играх жителей прихода Ламервиль. Нормандские медики, подобно хирургу из Руана Гийому Куломбелю, оказывали помощь не только местному населению, но также раненым англичанам [13 с. 21, 116-118]. Между англичанами и нормандцами пусть и нечасто, но случались браки.
Таким образом, как показывают источники, привычный уклад жизни основной массы населения герцогства с приходом англичан практически не изменился. В большинстве из приведенных случаев речь идет о жителях нормандских коммун, то есть сельских слоях общества. Новый режим воплощался для них лишь в смене сеньора, тогда как отношения между «завоевателями» англичанами и «завоеванными» нормандцами, судя по документам, могли быть и вполне мирными.
Другой характерной особенностью этого времени было то, что зачастую конфликтные ситуации, которые возникали между нормандцами и англичанами, напоминали скорее ситуации личной вражды и обиды, нежели были признаками сознательной борьбы населения герцогства против захватчиков. Так, судя по «письму помилования», датированному декабрем 1424 г., жители нормандского Шишбовиля совершили заранее продуманное убийство двух англичан из-за того, что те «причинили им много зла» - избивали, грабили и разоряли односельчан [12 с. 168-170]. В 1423 г., по воспоминаниям Гийома ле Метра, жителя Фалеза, несколько англичан ворвались к нему в дом и злостно его избили,
потому что за несколько лет до этого Гийом пожаловался на их хулиганские выходки капитану города. Капитан Фалеза провел по этому поводу расследование и вынес решение о тюремном заключении своих солдат, поэтому, выйдя из тюрьмы, они вернулись к Гийому, чтобы расквитаться с ним [13 с. 89-91]. Согласно октябрьскому письму от 1424 г., причиной неоднократно возникающих конфликтов между Коленом дю Руа, портным из Мардийи, и англичанами из гарнизонов Эссе, Эксма и Берне была женщина, в которую Колен и «несколько из этих англичан» были влюблены [12 с. 118-120].
Итак, отношения между завоевателями-англичанами и завоеванными нормандцами в ряде случаев были обычными конфликтами на бытовой почве [12 с. 218-220, 226-230, 252-256, 262-264, 370-381, 13 с. 40-41, 164-165]. Несмотря на это, факты вызывающего поведения англичан в Нормандии, по мнению ряда исследователей, говорили в пользу точки зрения об оккупации Северной Франции англичанами [2, 25, 26]. Английские солдаты действительно относились к нормандцам как к покоренному населению, а к своей службе в Нормандии - как к средству наживы и максимального обогащения за счет чужой, завоеванной территории [8 с. VI, 27 с. 3-18, 28 гл. 2, 29 с. 34-53 и др.]. Такое отношение англичан к Нормандии было настоящей проблемой не только для жителей герцогства, которых они постоянно третировали своими набегами, но также для английских властей, которые предпринимали все усилия - правового, финансового и административного характера, чтобы остановить произвол английских солдат [14 с. 120,145, 21 с. 52, 30 р. 11-12, 31 с. 195, 203].
Однако подобное поведение в условиях войны было свойственно не только англичанам. Мародерство и грабеж были явлением повсеместным. В неменьшей степени, чем завоеватели-англичане, этим занимались и сами французы, примерами аморального поведения которых изобилуют указы Карла VII, хроники и полемические сочинения [18 с. 195-197, 198, 310-312, 317-318]. На наш взгляд, было бы неправильным рассматривать подобные действия англичан в качестве явного признака оккупации Нормандии. Такое поведение могло проявляться как в ходе оккупации, так и в рамках войны, которая не обязательно сопровождается оккупацией. Оно могло быть характерно как для оккупирующей стороны, так и для армии освобождения, будучи признаком крайней материальной заинтересованности солдат в войне, их отношения к войне как постоянному источнику дохода.
Заключение
Таким образом, правление Ланкастеров в Нормандии заключалось в том, что здесь были сохранены очень многие характерные черты северофранцузской области. С одной стороны, речь в данном случае шла об использовании англичанами достаточно унифицированной для европейских государств того времени системы феодальных институтов и учреждений. С другой - такая политика, на наш взгляд, объяснялась также тем, что английские монархи традиционно рассматривали Нормандию как свою исконную территорию, а себя считали ее законными сеньорами, которые чтят древние свободы и привилегии нормандцев. С этой точки зрения для жителей «оккупированной» Нормандии с приходом англичан мало что изменилось. Действительно, с их приходом Нормандия покрывается сетью гарнизонов, но, во-первых, эти гарнизоны предназначались не столько для контроля над местным населением, сколько для того, чтобы противостоять французам, солдатам Карла VII, а во-вторых, власть английских капитанов распространялась исключительно на их же собственных солдат. Они осуществляли лишь военное руководство вверенными им частями и никаким образом не касались гражданских вопросов. Этими вопросами занимался административный персонал герцогства, среди которого преобладали чиновники французского происхождения. Обычная жизнь нормандцев при англичанах также практически не изменилась, они вели свои повседневные дела, как и раньше.
Английская «оккупация» Нормандии выражалась также в том, что дома и земли сторонников Карла VII подвергались конфискации в пользу английской короны с последующей передачей в дар новым держателям. При этом конфискации подлежали земли и личное имущество только тех нормандцев, которые отказывались приносить клятву верности и сотрудничать с новыми властями, остальных же это не касалось. Население конфискованных земель (неконфискованных тем более) оставалось на своих местах, его никуда не переселяли, с тем чтобы отдать эти территории новым колонистам, поэтому земельные конфискации в герцогстве приводили по сути лишь к смене сеньора. При анализе «английской» и «оккупированной» Нормандии необходимо, как нам кажется, иметь этот фактор в виду.
References
Информация об авторе
Виктория А. Бароне, кандидат исторических наук, доцент, Российский государственный гуманитарный университет, Москва, Россия; Россия, г. Москва, 125993, Миусская пл., д. 6; victoria_barone@mail.ru
Information about the author
Victoria A. Barone, PhD. in History, associate professor, Russian State University for the Humanities, Moscow, Russia; bld. 6, Miusskaya sq., Moscow, 125993, Russia; victoria_barone@mail.ru
