Спросить
Войти
11 Известно, что он зарисовывает подобный сюжет с античной метопы, но никогда не возвращается к нему.
Блок А.А. Собр.соч.: В 8т. Т.6. М.; Л., 1960- 1963. С. 161 - 162.
М.А. Фельдман
ПРОБЛЕМА МОНОПОЛИЗАЦИИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ РОССИИ В1900 -1917ГОДАХ (историографический аспект)
Вопрос о степени монополизации в России в первые десятилетия XX в. нельзя отнести к разряду досконально изученных. Более того, в последние 10 -
Как видно даже из кратчайшего историографического обзора, вопрос о степени буржуазных преобразований в России не представляется простым и
очевидным. Рассмотрим доказательства В.И. Бовыкина. Автор справедливо подчеркивает, что возможность использования западной технической и организационной помощи зависит от возможности адаптации техники, организа-ционньгх форм, капиталов конкретной страны; от способности оградить свой внутренний рынок от конкуренции; от разницы между вывозом капиталов и притоком новых вложений (с.8).
Однако приведенный богатый статистический материал, систематизированный в таблицах, указывает, что, во-первых, феодальное государство направляло значительную часть новых западных технологий на развитие казенной военной промышленности. Во-вторых, большую часть иностранных кредитов государство выделяло на поддержку помещичьего дворя&нства (с.9, 19). В-третьих, в структуре народного хозяйства стоимость фондов промышленности составила 8,8 % , а сельского хозяйства - 34,8 % (с.59). Правда, показатель удельного веса стоимости продукции фабрично-заводской промышленности (6522 млн р.) в суммарной величине национального продукта в 1913 г. (20 266 млн р.) составлял примерно треть (с.79). Однако аграрноиндустриальный характер российской экономики к 1914 г. очевиден.
По данным таблиц, составленных автором, в самой промышленности 3/5 продукции приходилось на долю легкой индустрии, в то время как удельный вес машиностроения и металлообработки составлял всего 1/8 часть, Передовая отрасль промышленности - электротехническое производство - в 1912 г. выработало продукции на46 млн р., что составило только 7 % стоимости продукции металлообработки и машиностроения. Проблема обострялась еще и тем, что значительная часть современных предприятий европейского уровня была сконцентрирована в одном городе - в Петербурге. На долю Северо-Западного района, основу промышленности которого составляли заводы и фабрики столицы, приходилось около 10 % выпуска промышленной продукции России, но 27,5 % металлообработки, 41,8 % судостроения и 57,6 % производства электротехники (с.85). Для сравнения отметим, что на Урал в 1912 г. приходилось: 3,9 % всей промышленности (в 1908 г. -4,9 %), 3,4 % обрабатывающей; 1,2 % машиностроения и металлообработки, а также 8,1 % добычи горной промышленности. Неравномерность индустриального и капиталистического развития представляла столь характерную черту империи, что позволительно говорить о слабом развитии капитализма в России за ис-юиочением столицы, Прибалтики и Польши.
В этой связи представляется важным приведенное В.И. Бовыкиным (и выделенное как особо ценное) высказывание И.Ф. Гиндина о том, что денежный рынок России как имеющий самостоятельное значение для кредитования и финансирования хозяйства сложился только в 1909 - 1913 гг. Но и в последующий период для него была характерна пониженная эффективность вследствие замедленного оборота капиталов в русской торговле, ряда других факторов. Эта пониженная эффективность русского денежного рынка стави-
ла его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Венгрия) (с.95).
Еще один существенный вывод монографии В.И. Бовыкина заключается в том, что высокая степень буржуазных преобразований проявлялась в высоком уровне монополизации в промышленности. Если на первом этапе монополизации основу процесса составляли картели, то на втором (1909 -1914) - сеть горизонтальных, узкопрофильных сбытовых объединений картельного типа дополнилась и как бы проросла вертикальными межотраслевыми объединениями, которые стали организационными центрами монополий высшею типа-трестов и концернов (с. 297). Какие же доводы приводятся в подтверждение данного вывода? На с. 219 автор резюмирует: все попытки создать тресты до 1910 г. закончились неудачей. ■
Что касается периода 1910 -1912 гг., то здесь заметным явлением стало создание промышленных объединений, базирующихся на «системе участий», или та или иная форма финансового участия предприятий в капиталах друг друга (с, 219 - 220). Заметим, о производственной кооперации речи не идет.
В поиске примеров В.И. Бовыкин обращается к истории производственного кооперирования двух столичных крупных предприятий: Путиловского и Невского заводов. Казалось бы, в данном случае присутствовали все условия для успешного трестирования: личная уния директоров; общий финансовый контроль со стороны банков; общность военных заказов и т.д., не говоря уже о территориальной близости (с,234 -235). Однако дальше производственной кооперации по отдельным направлениям дело не пошло, и, в начале 1914 г., заинтересованные банки вновь рассматривали планы трестирования предприятий (с.235 -240).
В качестве другого примера автор указывает на крупные промышленные фирмы, занятые военным судостроением, - «Руссудом» и «Наваль». В марте 1913 г. заключается соглашение о производственной кооперации; возникает личная уния директоров; к февралю 1914 г. создается объединенный технический отдел (с.252 -253). Без сомнения, это весомые шаги на пути к трестированию. Однако автор как добросовестный ученый приводит слова руководителя банковской группы, контролировавшей предприятия: «К сожалению, настоящий момент является не совсем благоприятным в смысле бир- ■ жевой и общей экономической конъюнктуры для окончательного функционирования (трестирования. - М.Ф.) предприятий. Исходя из последних соображений, мы считаем, что вопрос о пошощении и “Наваля” “Руссудом” является пока еще преждевременным и поэтому должен быть сведен к вопросу
о более тесном единении названных обществ в лице общих органов управления ...» (с.254). В.Й. Бовыкин отмечает, что подобные шаги были сделаны «Руссудом» и «Навалем» уже в условиях начала Первой мировой войны (с.253). ■
Трудно объяснить Б этом случае авторский вывод о том, что под вывеской двух различных акционерных обществ в 1914 г. фактически действовало единое промышленное предприятие (с. 254). С учетом того, что иных примеров трестирования автор не приводит, позволительно заключить, что он вое-принимает тенденцию к трестированию как завершенное явление. Установление финансового контроля банков над предприятиями выдается за.завер-шение процесса монополизации, тогда как подобный контроль может выступать только как предварительная стадия.
Рассмотрим ход процесса монополизации на примере такого крупного промышленного региона, как Урал. Анализ социально-экономического развития Урала в 1900 -1913 гг. подводит к выводам, во-первых, о сохранении горнозаводских округов, основанных на феодальном праве, во-вторых, о крайне слабом уровне развития монополий, по сути, представленных синдикатом «Кровля». Об этом говорит, например, исследование Л.В. Сапоговской «Горнозаводская промышленность Урала на рубеже XIX - XX веков (к характеристике процессов монополизации)». (Екатеринбург, 1993). Ни в одной отрасли уральской промышленности к 1917 г., подчеркивает автор, не возникает объединение типа треста. В ведущей отрасли - черной металлургии края - возникает синдикат, координировавший усилия предприятий по продаже только одного из производимых видов продукции - кровельного железа. Все попытки создать объединения промышленников в железнорудной, каменноугольной, асбестовой промышленности не увенчались успехом (С.74 - 94, 140, 168). Справедливо замечание автора о затянувшейся эволюции форм, моно-полшации (с. 168).
Несмотря на обсуждение такого вопроса на съездах горнопромышленников Урала, начиная с 1901 г., удалось создать синдикат только по одному направлению - сбыту кровельного железа. Характерно, что Л.В. Сапоговс-кая, подвергнув научному анализу деятельность синдиката « Кровля», задается вопросом: а можно ли назвать «Кровлю» монополией? Исследовательница дает следующий ответ: значительная часть контрагентов «Кровли» была не акционирована; сохранялся старый состав владельцев; связь «Кровли» с банковским капиталом была слабо выражена (с.74 - 75). Перед нами, резюмирует Л.В, Сапоговская, частичная монополия. Кроме того, весьма неустойчивая организация, из которой к 1911 г. вышли представители 7 из 12 горнозаводских округов.
Говорить о монополии молено применительно к такой отрасли, как добыча платины. Платино-промышленная компания смогла взять под контроль 9/10 добычи платины. Следует отметить, что до 1917 г, основные мощности по очистке платины (аффинажные заводы) находились за рубежом (с,90 -91). Что же касается золотопромышленности, доля трех крупнейших фирм не превышала 31 % добычи, тогда как 40 % добычи давали старатели, а остальная часть приходилась на более чем двести мелких фирм (с,41, 94). В
этом случае заметно сходство с выводом В.И, Бовыкина о том, что лишь в редких случаях становление сбытовых монополистических объединений приводило к исчезновению аутсайдеров. Более того, сбытовые монополистические объединения, в силу различных технщсо-экономических условий производства на отдельных предприятиях, не устраняли конкуренцию между их участниками. Сами же синдикаты и картели, подчеркивает В.И. Бовыкин, возникали главным образом в тех отраслях, в которых основным потребителем выступало государство, железные дороги, крупные фирмы (Бовыкин В.И. Указ. соч. с. 144-145).
В чем же причина такого явления? Почему так медленно шел процесс кооперации уральских предпринимателей? Дело заключалось, отмечает Л.В. Сапоговская, в стремлении горнозаводчиков сохранить свои привилегии, в косности владельцев горнозаводских округов (ГЗО), в настроениях уральской буржуазии - стремлении к расширению государственной опеки (с. 70, 73). Таким образом, можно сделать вывод о сохранении той роли, которую играли ГЗО в уральской промышленности. Менее 1/5 части крупных и средних уральских фирм были вовлечены в деятельность 7 российских монополий (с,63 -65).
Говоря о связи банков с уральскими фирмами, Л.В. Сапоговская приводит такие данные: в 1910 г. банки владели контрольными пакетами акций только в трех из 74 крупных уральских фирм, в 1917 г. - в 11 из 75. К 1917 г. около половины (46,7 %) уральских фирм с производством продукции более 100 тыс. р. были связаны с российскими банками. 41,3 % этих связей могут характеризоваться как устойчивые (с. 130). Напрашивается вывод о том, что главный рывок в уральскую промышленность банки осуществили в достаточно специфических условиях Первой мировой войны.
Рассмотрим доводы еще одной монографии, выдержки и ссылки на которую стали устойчивой историографической традицией. Имеется в виду книга Ю.А. Буранова «Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861 - 1917 гг.)» (М.: Наука, 1982). Акционирование уральских горнозаводских хозяйств в 1900 -1910 гг. по своей сути ничем не отличается от аналогичных процессов в стране, отмечает автор (с, 168), Правда, здесь же Ю.А. Буранов оговаривается: развитие уральской промышленности определялось значительным влиянием целого комплекса пережиточных явлений; даже не ставился вопрос о коренной технической перестройке. В определенной степени это было связано с ослаблением заинтересованности русских коммерческих банков развитием горнозаводской промышленности. Поскольку коммерческие банки не вкладывали новых капиталов в уральскую промышленность, а попытки мобилизации помещичьих средств (т.е. средств владельцев горнозаводских округов. - М.Ф.) вели к полному и быстрому их исчерпанию, указывает Ю.А.Буранов, оставался путь залогов в ипотечных банках, получения неуставных ссуд, использование других форм государственного финансирования (с. 169).
Стремясь решить возникшие финансовые трудности, хозяйства некоторых горнозаводских округов произвели переход от такой формы владения, как семейно-паевые товарищества, к акционерным обществам. По сути дела, утверждает автор, новая форма владения была прикрытием тех же самых семейно-паевых товариществ, поскольку акции были распределены между старыми владельцами (с.170). Сделав заключение, опирающееся на фактический материал третьей главы, Ю.А.Буранов делает вывод, аргументация которого отсутствует: акционерные компании этого типа были уже капиталистическими ассоциациями со всеми вытекающими из этой формы возможностями (с, 170). Характерно, что буквально через абзац звучит общий вывод автора о подготовительном характере в отношении установления связей между банками и уральским горнозаводским хозяйством (с. 170.).
Не замечая противоречий в приведенных рассуждениях, Ю.А.Буранов утверждает, что в 1910 г. из 20 действующих крупных и средних горнозаводских хозяйств половина принадлежала новой буржуазии (с. 171 -172). К осени 1917 г. на Урале из 22 действующих горнозаводских округов было акционировано 18, что отразило победу капиталистического развития, зрелость и силу финансового капитала, утвердившегося в регионе (с. 244,259). Рассмотрим справедливость высказанных утверждений, систематизировав данные самого Ю.А. Буранова.
Ход акционирования горнозаводских округов (ГЗО) на Урале к 1917 г.
ГЗО Акционирование Активное финансовое участие банков Переход собственности (ГЗО) в руки банков
Северные заводы Пас- 1 декабря 1913 и Май 1914 г. Февраль 1916 г.
туховых с. 180 с. 180
Шуваловской общество Апрель 1913 г Апрель 1913 г. Апрель 1913 г,
{Лысьвенский 130) с 186 с.187
Сим ский окру! Балашо- Март 1913 п _ Остается в собственно-
вых 0.191 сти Балашовых
Сысертский округ 1912 г. 1912 г 1912 г
Южно-Уральское 1912 г. 1912 г. 1912 г.
Горно-промыш ленное с. 199 с.199 с.199
общество
Верх-Исетскнй округ 1915 п 1915 п 1915 г.
с.206 с.206 с.206-207
Богословский округ 1912 г 1915 к 1917 г.
с.208,210 с, 213
Комаровское общество 1897 г 1897 г. 1897 г.
с.43 с.43 с.43,217
Невьянское общество 1904 к 1911 г. 1914 г.
с, 137 с. 139 с, 218
Алапаевское общество 1916 г 1916 £
с.222 - 224 С.222 - 224
Сергинско-Уфалейское 1883 г. 1913 Г. 1913 г.
общество 0.75 с.226 с.226
ГЗО Акционирование Активное финансовое участие банков Переход собственности (ГЗО) в руки банков
Нижнетагильский округ - 1916 г. Остается в собственно-
Кыщтъшское общество 1900 г. с.234 - 235 1907 г сти Демидовых до марта 1917 г. 1907г
с. 154 с. 158 с. 158
Белореикое общество 1874 г 1916 г 1916г
с.72 сЛ39 с.239
Катав-ИвановскнЙ и 1898 г _ Остается в собственно-
[Оршанский округ с. 97 сти кн. Белосельского
Ишеровское общество 1898 г. 1910 г. до декабря 1917 г. с.240
с. 105 с.241
Камское общество 1879 г 1896 г. Остается в собственно-
с.79-81 с. 84 сти кн. Голицына
Шайтановское обще- 1907 г. — _
ство с, 140
Строгановское обще- - _ Остается в собственно-
ство Чермозское общество Абамельк-Лазаревых Пожевское общество сти Строгановых с.252. Остается в собственно-
сти Абамельк-Лазаревых Остается в собственно-
кн. Львова Ревдинский округ - 1913 г сти кн. Львова 1913 г.
Как видно из приведенной таблицы, к 1910 г. владельцы только шести горнозаводских округов могли быть отнесены к новой буржуазии, оговариваясь, что в двух случаях речь идет о торговых домах, а три округа контролировали иностранные компании, Инзеровский округ принадлежал С.П. фон Дервизу - дельцу грюндерской эпохи, ставшему потомственным дворянином.
В 16 округах в 1910 г. сохранялись прежние владельцы, В пяти ГЗО (Верх-Исетском, Нижнетагильском, Алапаевском, Богословском, Пастуховых) прежние владельцы потеряли контроль за горнозаводскими хозяйствами накануне, а еще в пяти - только в годы Первой мировой войны, К марту 1917 г. владельцами округов оставались представители старой аристократии: Демидовы, Строгановы, Балашовы, Абамелек-Лазаревы, Белосельские-Белоцер-ковские, Львовы. Сохранял владельческие права на земли Чусовского округа, арендованного Камским обществом, князь Голицын, Напомним, что еще в шести казенных уральских ГЗО собственность принадлежала государству -полусамодержавной монархии. Трудно оценить это как завершение процесса акционирования и капитализации горнозаводских хозяйств.
Следует заметить, что и в советской историографии существовало понимание специфики монополий в России как организаций, возникших не из
свободы конкуренции, т.е. продукта капиталистического развития, а по инициативе предпринимателей-дворян, возглавляемых представителями титулованной знати. Рассматривая соглашения уральских горнозаводчиков, В.Я. Лаверычев подчеркивал: созданные латифундистами синдикаггы «Кровля» и «Медь» не являются «чистыми» капиталистическими монополиями и связаны с системой горнозаводских округов. Аналогичные характеристики присущи и сахарному синдикату, ряду других общероссийских объединений, включая и военные1.
Я не готов в данный момент дать оценку степени монополизации в масштабах России. Однако указать на точку зрения одного из специалистов в этом вопросе — С.П. Фармаковского - хотелось бы. В докладе в Императоре^ ком российском техническом обществе в 1909 г. председатель синдиката «Кровля» отметил, что в России формирование монополий находится в зачаточном состоянии; преобладают объединения в форме торговых соглашений; число синдикатов невелико и они, как правило, поддерживаются правительством2. Как видно, такая оценка не сходится с ленинской, определившей методологические подходы большого числа советских историков, в том числе и В.И. Бовыкина.
Примечания
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ Т.В. Любчанская «ДИКОЕ ПОЛЕ» И ДРЕВНЕРУССКАЯ ИМПЕРИЯ
В трудах евразийцев мир Евразии рассматривался как единое геополитическое пространство, государственное объединение которого диктовалось географическими особенностями, в частности открытостью степной полосы. Степное пространство обусловливало широкие геополитические комбинации и взаимодействие народов, населявших Евразию. На ее территории образовывались скифская, гуннская, монгольская, русская державы. Мир Евразии отличался своим постоянным стремлением к политическому объединению. П.Н.Савицкий справедливо констатирует, что «евразийское местораз-витие» по основным свойствам своим приучает к общему делу», к внутреннему единству народов, к политическому объединению.
