Спросить
Войти
УДК: 947.084.51.66351.74(571.6)
H.A. Шабельникова*
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНОВ МИЛИЦИИ В СИСТЕМЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В 1917-1930 гг.: ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ И ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ
В статье рассматриваются политические условия и организационные основы формирования милиции в системе исполнительной власти советского государства в 1917-1930 гг., определяются этапы становления правоохранительной системы, анализируются особенности правовой политики, дается оценка основных теоретических подходов к изменению государственно-правового статуса милиции. Автор обращает внимание на то, что в изучаемый период времени и в период последующего развития государства правовая политика строилась исключительно на основе политической целесообразности. Милиция как часть государственного аппарата не только концентрировала функции надзора и принуждения, но и осуществляла непосредственное подавление выступлений противников политической системы.
The activities of police agencies within the executive power system of Soviet state in 1917-1930: institutional and legal basis. NATALIA A. SHABELNIKOVA (Vladivostok branch of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs).
The article deals with the political conditions and organizational basis of the formation of police agencies within the structure of executive power in the Soviet state in the period of 1917-1930. The author defines the stages in the development of the law enforcement system, analyzes the features of legal policy and assesses the major theoretical approaches to the change in the state-legal status of the police. The emphasis is made on the fact that during the named period and later the legal policy of the state was built solely around the principle of political expediency. Being a part of the state machine, the police not only accumulated the functions of supervision and coercion but also exercised the power of suppressing the actions of existing political system opponents.
Взаимосвязь политического режима и полиции (милиции) в любой стране очевидна и бесспорна. В тоталитарном государстве она стоит на страже тоталитаризма, в демократическом - защищает ту форму демократии, которую предпочитает общество. Сложность и в то же время значимость положения полиции (милиции) состоит в том, что, с одной стороны, являясь государственным исполнительным органом власти, она должна быть инструментом реализации политики государства в вопросах охраны общественного порядка и борьбы с преступностью и правонарушениями.
* ШАБЕЛЬНИКОВА Наталья Алексеевна, доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Владивостокского филиала Дальневосточного юридического института МВД России.
E-mail: nhistorik(@mail.ru
О Шабельникова H.A., 2013
С другой стороны, являясь органом государства, призванным защищать безопасность благосостояния граждан, она должна противостоять негативным явлениям в обществе, вызванным издержками реализации этой политики, зачастую не приемлемыми для определенной части общества [9, с. 36]. Следовательно, милиция вынуждена, с одной стороны, соблюдать интересы и требования политиков, а с другой - интересы и потребности общества и населения. В 1920-е гг. в советском государстве милиция находилась как бы между двух огней, т.е. была одновременно подчинена и государству, и обществу.
Сам термин «правовая политика» в 1920-193 0-е гг. еще не применялся. В официальной юридической речи в ходу были термины «карательная политика», «борьба за развитие и защиту социалистической законности» и т.п. Однако, поскольку в советском обществе в тот период право существовало (ибо ни одно государство не обходится без правовой системы), вырабатывалось и определенное отношение к нему со стороны властных структур, т.е. политика в области права со своими положительными и отрицательными сторонами. Исходя из этого отечественными юристами признавалось допустимым употребление по отношению к тому времени понятия «правовая политика», причем оно было тождественно понятию «партийно-государ-ственная политика в области права».
Категория «правовая политика» обозначает специфическую регулятивно-охранительную систему, сочетающую юридическую теорию и практику. В советском государстве, в т.ч. в 1920-е гг., правовая политика была направлена, во-первых, на юридическое закрепление и защиту властноуправляемой системы, т.е. служила политическому режиму, а во-вторых, на правовое регулирование функционирования этой системы, т.е. устанавливала правовые барьеры для злоупотреблений со стороны представляющих ее субъектов (государственных органов, ведомств и должностных лиц). Исторический опыт показывает, что служба политическому режиму в правовой политике являлась основной по отношению ко второму ее аспекту, т.е. правовая политика формировалась в соответствии с директивами партии [16, с. 15].
Исследуемый период имел несколько этапов: милитаризация милиции в период интервенции и Гражданской войны; последующий постмилитари-зационный период, во время которого в правовых актах, регламентирующих прохождение службы в милиции, сохранились лишь отдельные черты военной службы, когда на работников милиции и уголовного розыска распространялись некоторые
нормы КЗОТ; и период второй половины 1920-х гг., в который происходит приближение статуса работника милиции к статусу военнослужащего.
В 1920-е гг. правовое положение сотрудников милиции менялось несколько раз. Если в первые месяцы советской власти они рассматривались в качестве одной из категорий государственных служащих, то в годы Гражданской войны и иностранной военной интервенции, согласно декрету СНК РСФСР от 3 апреля 1919 г. «О советской ра-боче-крестьянской милиции», уже в качестве лиц, приравненных к статусу военнослужащих. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 19 июня 1920 г. «О ра-боче-крестьянской милиции» ей придавалось «значение вооруженных частей особого назначения», вводилось обязательное военное обучение своего строевого состава по программе подготовки командиров взводов. Народный комиссариат по военным делам мог привлекать в действующую Красную армию до 20% личного состава [18, ст. 371]. В Положении об НКВД РСФСР 1922 г. закреплялось следующее: «Состоящие на службе в милиции считаются мобилизованными и призываются в ряды Красной Армии по особому каждый раз соглашению Наркомвоенведа и НКВД» [19, с. 386].
Окончание Гражданской войны и интервенции повлекло за собой утрату милицией статуса одного из вооруженных отрядов диктатуры пролетариата и ее превращение в административно-исполнительный орган Советов, призванный активно проводить на местах новую экономическую политику, что отразилось на правовом положении работников. С частичным распространением на личный состав милиции норм КЗОТа они стали рассматриваться не только в качестве военнослужащих. Однако со второй половины 1920-х гг. НКВД РСФСР в подготавливаемых им проектах нормативных актов высших органов власти и управления, приказах, циркулярах, письмах последовательно проводил линию на постепенный вывод строевого состава милиции и уголовного розыска из-под юрисдикции КЗОТа и приближение статуса работника милиции к статусу военнослужащего.
Во второй половине 1920-х гг. наметилось два теоретических подхода к изменению государ-ственно-правового статуса милиции. Первый был связан с кадровыми проблемами, имевшими место в органах милиции. На IX Всероссийском съезде Советов прозвучало предложение о ликвидации милиции, так как «милиция у нас занимается исключительно пьянством и взяточничеством», в связи с этой и другими проблемами предлагалось «милиционную службу возложить на само население» (Российский государственный архив социально-политической истории (ГАРСПИ) Ф. 94. Он. 2. Д. 5. II. 54 ).
Комиссией ЦКК-РКИ была проведена проверка деятельности органов милиции, в ходе которой было обращено внимание на необходимость усиления внимания к охране общественного порядка и более широкому привлечению трудящихся к этому процессу. В постановлении Президиума ЦКК ВКП(б) и коллегии НК РКИ предлагалось организовать на выборных началах участие рабочих, крестьян и служащих в непосредственном выполнении возлагаемых на милицию обязанностей по охране общественного порядка. Как видно из содержания решения, оно предусматривало введение милиционной повинности для граждан [2, с. 1].
Инструкция об организации советской рабоче-крестьянской милиции от 12 октября 1918 г. предусматривала создание штатного аппарата милиции. Но это рассматривалось как временная мера, вызванная чрезвычайными условиями Гражданской войны. Предполагалось, что в дальнейшем в этой сфере будут преобладать общественные формы. Инструкция была принята при жизни
В.И. Ленина, который полагал, что можно временно отказаться от принципа всеобщего вооружения народа - принципа, с которым Коммунистическая партия шла к социалистической революции. К тому же в конце 1920-х гг., вследствие быстрых темпов индустриализации и коллективизации, идеи победоносного развертывания международной пролетарской революции буквально витали в воздухе. Это подготовило постановку вопроса о замене штатного аппарата милиции представителями общественности [8, с. 85].
Привлечение населения к исполнению работы милиции нашло выражение в различных организационных формах (дружины, сельское исполнительство, комиссии, десятидворцы, квартальные и т.д.) и основывалось на идеях пролетарской милиции и многовековом опыте общинной организации жизни. Наиболее полно это выразилось в попытке введения так называемой милиционной системы [13, с. 128-129]. Весной 1928 г. сменивший А. Белобородова новый нарком внутренних дел В. Толмачев на состоявшемся 8 марта 1928 г. заседании коллегии НКВД РСФСР остановился на мерах, которые могли бы поднять работу милиции на более высокий уровень. Исходя из положения о том, что «милиция не есть институт кадровый, а организация, имеющая переменный состав», он полагал возможным начать применение милиционной системы. Было решено провести опыт в крупных городах, привлекая на определенный срок на работу в милицию членов профсоюза [1, с. 68].
На съезде административных работников в 1928 г. была выдвинута так называемая идея милиционной системы, которая в практической деятельности планировалась как выборная рабочая милиция. В докладе В. Толмачева, настаивавшего на скорейшем введении милиционной системы, предлагалось оставить небольшой штат постоянных кадровых работников, а основной состав -переменный - комплектовать из представителей трудовых коллективов, которые в порядке общественной повинности будут исполнять возложенные на них обязанности [7, с. 18-19].
Суть милиционной системы заключалась в следующем: в порядке общественной работы с предприятий и учреждений через профсоюзы выделялись трудящиеся, которые прикреплялись на непродолжительный срок - одну-две недели или месяц - на постоянную работу в милицию для выполнения обязанностей по некоторым, не требующим особой квалификации, должностям - постового милиционера, дежурного по отделению и др. Члены рабочей милиции избирались на общих собраниях рабочих и выполняли постоянную работу на общественных началах. Планировалось, что «выборная рабочая милиция явится средством вовлечения и контроля трудящихся за деятельностью милиции и одновременно резервом для пополнения ее рядов» [6, с. 44]. В случае реализации данного предложения милиция как постоянный государственный орган прекратила бы свое существование.
Сторонники милиционной системы, предлагая данную идею к внедрению, полагали, что в масштабах страны имелся опыт смешанной организации армии, введенный военной реформой 1924-1925 гг., по которому наряду с небольшой кадровой армией создавались переменные территориально-милиционные части на основе всеобщей повинности. Кроме того, существовали части особого назначения (ЧОН), имевшие большое значение в охране общественного порядка, в борьбе с контрреволюционными выступлениями и политическим бандитизмом в 1921-1924 гг., которые организационно также подразделялись на кадровый и милиционный состав.
содействия милиции и считая их одной из главных переходных форм к милиционной системе, проект предполагал ее осуществление в 1929-1930 гг. в некоторых округах. Однако, несмотря на все попытки, на практике идея милиционной системы так и не была воплощена в жизнь. Начальник управления милиции РСФСР И.Ф. Кисилев, являвшийся одним из инициаторов ее введения, был вынужден, хотя и с оговорками, признать в начале 1930 г. эту идею несостоятельной [3, с. 24].
И все-таки проект введения милиционной системы, видимо, по инерции некоторое время продолжал реализовываться. В июле 1930 г. нарком внутренних дел РСФСР в докладе Совнаркому о состоянии и работе рабоче-крестьянской милиции и уголовного розыска, отметив значительный рост обществ содействия милиции и уголовному розыску, связал это с развитием милиционной системы. Характерно, что при обсуждении проекта Положения о рабоче-крестьянской милиции 30 октября 193 0 г. на заседании Президиума ВЦИК также были одобрены меры по переходу к милиционной системе и предусмотрено начать ее проведение в нескольких промышленных городах в 1930-1931 гг. Однако в окончательном варианте Положения о ра-боче-крестьянской милиции, утвержденного СНК СССР 25 мая 1931 г., эти меры были преданы полному забвению, и даже добровольные общества содействия милиции упоминаются в нем вне всякой связи с милиционной системой.
Таким образом, милиционная повинность насаждалась руководством НКВД РСФСР сверху и фактически была реакцией на неэффективность штатной государственной милиции. Основная причина того, что милиционная повинность не прижилась, заключалась в том, что для этой системы не существовало глубоких основ ни в экономической, ни в политической, ни в духовной сферах жизнедеятельности общества и государства.
Более действенной формой участия граждан в охране общественного порядка стали общества содействия милиции (ОСОДМИЛ). Милиция осуществляла оперативное руководство ОСОДМИ-Лом, инструктирование его членов. Последние в свою очередь оказывали содействие органам милиции и уголовного розыска путем непосредственного выполнения отдельных поручений в области нарушений общественного порядка.
Общества содействия милиции и уголовному розыску в короткий срок получили большое распространение. В 1930 г. в РСФСР имелось 4000 ячеек ОСОДМИЛа, насчитывающих 45 000 членов [4, с. 101]. Для организации борьбы с хулиганством и другими преступными действиями, в т.ч. в сельской местности, в Приамурье к началу 1930-х гг. было создано 102 бригады содействия милиции, в которых работало 883 человека. Во Владивостоке в ноябре 1930 г. было организовано 13 ячеек, а через год в них уже состояло около 400 человек (Государственный архив Приморского края (ГАПК) Ф. 85. Оп. 1 .Д. 13.Л. 27.). В начале 1930-х гг. общества содействия милиции была реорганизованы в бригады содействия милиции [15, ст. 324].
Второй подход к изменению государственно-правового статуса милиции заключался в организационном объединении с одним из правоохранительных органов - Наркоматом юстиции или ОГПУ. Именно этот путь и был реализован в начале 1930-х гг. посредством передачи милиции в ведение ОГПУ. На основании секретного постановления ЦИК и СНК «О руководстве органов ОГПУ деятельностью милиции и уголовного розыска» ОГПУ СССР и его местные органы получали право не только назначения, перемещения и увольнения руководящих работников уголовного розыска и милиции, их инспектирования и контроля, но и использования в своих целях гласного состава и негласной сети милиции и уголовного розыска, их возможностей в области дактилоскопии и фотографии [10, с. 279]. 15 декабря 1930 г. было принято волевое решение - ликвидация наркоматов внутренних дел в республиках постановлением ЦИК и СНК СССР «О ликвидации народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик» [14, ст. 640]. Принятие данных постановлений означало, что на ОГПУ СССР возлагалась обязанность по руководству милицией и уголовным розыском.
В конце 1931 г. подобные взаимоотношения милиции и органов ОГПУ были «легализованы» путем создания в составе ОГПУ СССР Главной инспекции по милиции и уголовному розыску, а в республиканских, краевых и областных органах ОГПУ - особых инспекций по милиции и уголовному розыску. Так были обеспечены строгая централизация руководства милицией и ослабление ее связей с органами власти различного уровня, т.е. произошло то, к чему ОГПУ стремилось еще в 1920-е гг. и что отвергалось как несоответствующее Конституции [13, с. 141].
В мае 1931 г. ЦИК и СНК СССР утвердили общесоюзное Положение о рабоче-крестьянской милиции, которое впервые за время существования советского государства юридически закрепило единые задачи органов внутренних дел в масштабе страны, общие принципы их организации [12, с. 18]. Положением устанавливался «статус милиции как единой, предельно централизованной, жестко вертикальной структуры» [17, с. 69].
Положение о рабоче-крестьянской милиции послужило основой для Положения о прохождении службы, временного Устава службы, Положения о Главном управлении РКМ при СНК РСФСР и Дисциплинарного устава. Этими документами регламентировалась деятельность органов милиции и уголовного розыска как централизованной структуры. Но нередко в своей оперативной деятельности они руководствовались не циркулярами и распоряжениями вышестоящих органов, а предписаниями партийных комитетов, формально исходившими от органов государственной власти. Именно в 1930-е гг. появился уникальный в своем роде порядок принятия законодательных актов в виде совместных постановлений ЦК партии и органов государственной власти.
В юнце 1920-х - начале 1930-х гг. сложилась и получила закрепление система «двойного», а фактически, «тройного» законодательства. С одной стороны, формально деятельность органов НКВД определялась нормативными актами: постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР, распоряжениями и приказами соответствующих управлений Наркомата внутренних дел, с другой - постановлениями местных органов власти, а главное - директивными указаниями партийных структур, чьи решения могли носить антиправовой характер. Следование указаниям партийных органов означало, что органы, наделенные функциями охраны установленных законом общественных отношений, становились на путь их нарушения.
В юридической литературе конца 1920-х гг. было распространено утверждение о том, что Республика Советов уже есть правовое государство. Однако одновременно с предпринятым сталинским руководством «великим переломом» по этой концепции правоведов был нанесен сокрушительный удар. 4 ноября 1929 г., в своей речи в Институте советского строительства секретарь ЦК ВКП(б), кандидат в члены политбюро Л.М. Каганович выступил с критикой самой идеи правового государства: «Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие «правового государства» к советскому государству, то это значит, что он... отходит от марксистско-ленинского учения о государстве» [11, с. 9].
На рубеже 1920-х - начала 1930-х гг., в соответствии с взятым руководством страны курсом на мобилизационное развитие экономики и «борьбу с классово-чуждыми элементами», политика в области права получила дальнейшее ужесточение. Звучали призывы отбросить «мягкотелость», «гуманность» и «открыть истребляющий огонь по обнаглевшему классовому врагу», «по-болыпе-вистски творить расправу над социально-враждебными элементами» [5, с. 6].
Вторая сессия ВЦИК 12-го созыва приняла Уголовный кодекс РСФСР, который оказался самым жестким за всю историю законодательства. В кодексе значилось 46 «расстрельных» статей. 58-я содержала 14 пунктов, десять из них в качестве наказания предусматривали высшую меру - смертную казнь. Не существовало таких деяний, которые бы не покрывала собой 58-я статья. Те, кто приговаривался по одному из десяти пунктов к расстрелу, не имели права подавать ходатайство о помиловании в ЦИК. Партийные комитеты на местах, выполняя директивы центра, требовали от правоохранительных органов принятия «суровых репрессий в отношении сопротивляющихся мероприятиям классовых врагов». Выдвигались предложения расширить признаки состава преступлений по статьям 58-8 (о приготовлении терактов) и 58-10 (об антисоветской агитации), поскольку в условиях усиления классовой борьбы существующие процессуальные нормы применительно к этим преступлениям «объективно играли роль защитника классового врага».
Логическим завершением реформы администра-тивно-политической системы стало создание в июле 1934 г. единой общесоюзной системы органов внутренних дел - Народного комиссариата внутренних дел СССР. Возрастание роли органов НКВД в жизни общества было обусловлено задачами дальнейшего государственного строительства, стоящими перед властными структурами, и методами, которыми предполагалось их реализовать. В результате свертывания новой экономической политики и поворота к форсированной индустриализации и насильственной коллективизации страны гражданско-правовые методы руководства подменялись административно-командными, усилилась бюрократизация аппарата. Реальная власть концентрировалась в руках узкой группы людей. В этих условиях правоохранительные органы приобрели функции репрессивных и стали важнейшими звеньями установившегося режима. Этому процессу способствовала социалистическая теория и практика, предполагавшая принуждение как одно из основных средств осуществления социальных преобразований.
Превращение НКВД в репрессивную организацию, фактически вышедшую из-под контроля государственных органов, привело к игнорированию прав человека и обернулось полной незащищенностью граждан от милицейского произвола и в то же время самих работников милиции - от произвола созданной системы. Правовая незащищенность работников милиции являлась объективным фактором на всех этапах существования советского государства. Несмотря на то, что правовыми актами милиция наделялась статусом «административно-исполнительного органа», что предполагало считать ее самостоятельной государственной структурой, таковой она не являлась, а все это время входила в систему НКВД. ОПТУ (а в дальнейшем - МВД и т.д.) - специфического отраслевого органа государственного управления, имеющего весьма разнообразные компетенции и обширную сферу функционально санкционированного вторжения.
При этом собственно полицейские функции милиции как самостоятельного государственного органа, созданного для охраны общественного порядка, борьбы с преступностью и посягательствами на личность и имущество граждан, отходили на второй план. Первичной же становилась функция силовой поддержки в решении политических, хозяйственных, организационных и других задач, стоящих перед всей системой НКВД (в последующем - МВД), да и всей исполнительной властью в целом.
В отсутствии четкой правовой регламентации деятельности, когда правовой основой были не законы, а подзаконные ведомственные акты, бесправное положение работников милиции являлось естественным и вполне устраивало вышестоящие организации. Изменить что-либо снизу было невозможно, так как права объединяться в профсоюзы или обращаться в суд для решения спорных служебных вопросов у работников милиции отсутствовали, более того, увольнение по собственному желанию положением о прохождении службы не предусматривалось.
В целом правовая политика 1920-1930-х гг. строилась исключительно на основе политической целесообразности. С конца 1920-х гг. партийно-го-сударственная политика в области права приобрела псевдогуманистический характер, поскольку в значительной мере она порождала антиправовую практику, игнорирующую, нарушающую и лишающую защиты интересы и права отдельного человека. Под громкими лозунгами о строгости и справедливости социалистической законности изменялась сама суть права, для властных органов создавалась возможность нарушать и игнорировать его. Руководство страны стремилось манипулировать правоохранительными органами в своих интересах, не признавая их как самостоятельную силу, выражающую интересы права и гражданского общества.
Процесс централизации и децентрализации милиции, как и всей системы органов внутренних дел, носил конъюнктурный характер и менялся в соответствии с изменениями политических и экономических задач, ставившихся коммунистической партией перед государственным аппаратом.
Таким образом, в 1920-193 0-е гг. происходило организационное становление политики в области права. Первоначально, после октябрьских событий 1917 г., в качестве источника права применялись понятия «революционная законность» и «революционное правосознание трудящихся». В дальнейшем, с укреплением государственных органов, правовую основу РСФСР составляли законодательные акты, которые должны были способствовать обеспечению законности и правопорядка. Однако в изучаемый период и в период последующего развития государства правовая политика строилась исключительно на основе политической целесообразности и зависела от особенностей политического курса, избираемого партией и правительством. К концу 1920-х гг. в практику правоприменительной деятельности вновь возвратились принципы времен Гражданской войны и политики военного коммунизма - «революционная целесообразность» и «революционная законность». Возникли новые внеконституционные органы - «тройки», «пятерки», всевозможные «штабы», «особое совещание» и прочие структуры, наделенные чрезвычайными полномочиями. Милиция как часть государственного аппарата наряду с ВЧК-01 НУ не только концентрировала функции надзора и принуждения, но и начала осуществлять непосредственное подавление выступлений противников политической системы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
С.15-25.
деятельности милиции в Российской Федерации. Омск, 1993. 160 с.
REFERENCES
bulletin], 1928, no. 4. (in Russ.)
bulletin], 1928, no. 7. (in Russ.)
bulletin], 1930, no. 1. (in Russ.)
i obshchestvenniye nachala v deyatel&nosti OVD. Moskva, pp. 82-87. (in Russ.)
УДК 94(71)
К.С. Еременко*
ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЯ КАНАДЦЕВ К ЭКОНОМИЧЕСКОМУ И ВОЕННОМУ СОТРУДНИЧЕСТВУ С США В 1950-е гг.
В статье рассматривается эволюция отношения канадцев к тесному сотрудничеству с США в сфере экономики и обороны, которое воспринималось оптимистично на протяжении войны и в первые послевоенные годы, однако в 1950-е гг. все чаще стало подвергаться критическому пересмотру как ущемляющее национальный суверенитет Канады. Анализируя отношение современников тех событий к росту прямых американских инвестиций в канадской экономике, созданию НОРАД, закрытию проекта Авро Эрроу и др., автор отмечает, что к концу десятилетия канадцы пришли к осознанию масштабов зависимости своей страны от США, что на фоне роста национального самосознания приведет к поиску путей сокращения этой зависимости в последующие десятилетия.
The evolution of Canadian attitudes toward the economic and defense cooperation with the US in the 1950s. KSENIYA S. EREMENKO (Far Eastern Federal University)
The paper deals with the evolution of Canadian attitudes toward close cooperation with the US in the sphere of the economy and defense. This cooperation was welcomed throughout the WWII and during the first years after the war, but in the 1950s it was increasingly becoming subjected to criticism as it was thought to infringenational sovereignty of Canada. Analyzing Canadian attitudes to the growth of direct American investment in the Canadian economy, the establishment of NORAD, the Avro Arrow project closure, etc., the author concludes that by the end of the decade Canadians have come to understand the scale of their dependence on the U.S.- the knowledge which combined with the growing sense of national identity will lead to search the ways of reducing this dependence in the following decades.
Национальная идентичность, которая столь часто становится предметом обсуждений в современном мире, среди прочего может находить свое выражение и в области экономической и оборонной политики государства. Публичный дискурс национальной идентичности формируется не тольков таких сферах, как политика, искусство, литературное творчество, спорт и т.д. Нация, по представлению тех, кто ощущает себя ее частью,
должна также занять достойное место на международной арене, демонстрировать самостоятельность экономического курса, а также способность защитить своих граждан в случае военной агрессии. Взаимосвязь между ростом национального самосознания и распространением данных представлений хорошо видна на примере истории Канады, в которой тесное экономическое и военное сотрудничество с Соединенными Штатами в
* ЕРЕМЕНКО Ксения Сергеевна, ассистент кафедры всеобщей истории, археологии и антропологии Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета.
E-mail: eremenko.ks@dvfu.ru О Еременко К.С., 2014
