Реформа 1861 г. В торгово-промысловом селе Павлово Нижегородской губернии. Часть 1-я

УДК 94(47)»1861»

Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 3

И. И. Верняев

РЕФОРМА 1861 г. В ТОРГОВО-ПРОМЫСЛОВОМ СЕЛЕ ПАВЛОВО НИЖЕГОРОДСКОЙ ГУБЕРНИИ. ЧАСТЬ 1-я

В силу ряда географических и социально-экономических факторов на территории Европейской России в сельской среде с XVII в. формировались устойчивые ареалы концентрации производящих промыслов. В территориальном плане они охватывали, как правило, несколько (иногда несколько десятков) поселений во главе с крупным торгово-промысловым селом. Социально-экономическая характеристика промысловых ареалов дана в работах А. К. Корсака [1], В. П. Безобразова [2], Я. Е. Водарского [3], В. А. Федорова [4, с. 196-197], К. Н. Тарновского [5]. В 1920-е годы в отношении этих ареалов использовался термин «промысловые гнезда» [6]. В нашей статье [7] такого рода ареалы названы «промысловыми кластерами» — локализованными скоплениями множества промысловых хозяйств (семейных и мелко-предпринимательских), занятых в однородных или смежных промыслах и ориентированных на производство определенной продукции в массовом масштабе, на широкий рынок. В этой статье промысловые кластеры рассматриваются не только как экономический феномен, но как локальные группы, т. е. хозяйственно-бытовые и социокультурные сообщества со своей особой субкультурой и идентичностью.

В литературе уже был неоднократно отмечен тот факт, что крестьянские производящие промыслы особенно активно развивались и «кустились» в оброчных вотчинах крупных землевладельцев [8, с. 108-111; 9, с. 72-73; 4, с. 192-193]. В. А. Федоров в качестве причины такой связи указывал на монопольное положение крупных земельных собственников, обеспечивавшее «крестьянам защиту от вмешательства государственной власти и своеобразное „покровительство" в промыслах, которого была лишена государственная деревня» [4, с. 192-193]. В рамках оброчных вотчин крупных и крупнейших землевладельцев сформировался ряд мощных специализированных промысловых гнезд, объединяющих смежные производящие промыслы и связанную с ними торговую систему.

Хозяйственные, бытовые, социальные и культурные особенности промыслового населения, усиленные спецификой вотчинных порядков крупных землевладений, определили особенности реализации реформы 1861 г. в промысловых ареалах и прежде всего в их центрах — торгово-промысловых селах. При этом условия реформенного законодательства могли создавать для таких поселений как большие возможности для ускоренного развития, так и существенные риски, подрывающие хозяйственные и социальные основы торгово-промысловой среды.

Ориентация законодательства на регулирование поземельных отношений, неоднозначность трактовки ряда статей применительно к промысловой среде могли создавать угрозу подрыва бывшими владельцами и их вотчинными управлениями ключевых

© И. И. Верняев, 2012

факторов функционирования такого сложного организма, как торгово-промысловое село. В этой ситуации активная борьба крестьян-промысловиков становилась единственным и критически важным условием сохранения села, всего промыслового кластера как системы. В промысловых гнездах реформирование сопровождалось нередко долговременным и упорным противостоянием крестьян-промысловиков и вотчинных управлений.

Одним из наиболее длительных и ставших широко известным противостояний в ходе реализации реформы 1861 г. явились события, происходившие в крупном селе Павлово Горбатовского уезда Нижегородской губернии, центре мощного сталеслесар-ного промыслового кластера. Противостояние между павловцами и владельцем села графом Дмитрием Николаевичем Шереметевым и его наследниками длилось более 10 лет и затрагивало практически все основные позиции уставной грамоты и условий выкупа. В эту борьбу постепенно были вовлечены и внешние силы — чиновники и административные структуры разного уровня, судебные органы, юристы, публицисты, литераторы, органы периодической печати. Это драматическое противостояние приобрело общероссийскую известность, от его исхода многие ждали создания прецедента для разрешения аналогичных пореформенных ситуаций.

Детальное рассмотрение павловского случая представляет безусловный интерес для исследования реформы. Осуществление реформы в Павлово отразило более ярко и выпукло многие типичные процессы в промысловых селениях вообще. Характерно, что уже современники придавали павловскому опыту большое значение. Так, редакция журнала «Северный вестник» в предисловии к автобиографии павловского крестьянина Н. П. Сорокина констатировала: «Аналогичные действия, события, черты, в том или ином виде, можно встретить всюду. Вот почему мы вправе сказать, что в жизни Павлова отражается как в зеркале жизнь всей крестьянской России, а в истории его — история народа» [10, с. 83]. Один из ключевых фигурантов Павловского дела крестьянин Сорокин вспоминал: «Многие литераторы меня уверяли, что историки крестьянской реформы много будут заимствовать из нашего дела, которое должно было занять видное место в Истории» [11, с. 63-64]. Вместе с тем Павлово было во многом уникально, и столь же уникальными были многие ситуации, связанные с противостоянием по поводу условий освобождения павловских крестьян-промысловиков. Тот же «Северный вестник» отмечал: «Сфера действия, общество само полно захватывающего интереса, какого-то рокового трагизма. Павлово — во многих отношениях одно из самых замечательных обществ на Руси» [12, с. 83].

Анализ павловского случая — это еще и вклад в оценку степени адекватности реалиям общего идеологического фона реформы 1861 г. (и шире — всей программы модернизации). В качестве фоновой идеологии, исходной предпосылки и реформы 1861 г., и многих последующих законодательных и практических шагов являлась обобщающая интерпретация России как преимущественно земледельческой, аграрной страны с соответствующими перспективами. В этом устойчивом и долговременном стереотипе «русского крестьянина» как «пахаря», «земледельца», а «земли» как главной и едва ли не единственной ценности, выражалась недооценка промышленного потенциала и фактического уровня промышленного развития, недоучет, в частности, мощнейшего пласта хозяйственной жизни в виде мелко-промышленного, промыслового (по большей части, сельского) сектора, наиболее ярким проявлением которого были ареалы концентрации промысла, «промысловые гнезда», или «промысловые кластеры».

Приокский промысловый кластер во главе с селом Павлово формировался с XVII в. Одними из наиболее распространенных промыслов были кузнечный и связанный с ним сталеслесарный — изготовление оружия, замков, ножей, весов, металлических инструментов разного рода. До 1621 г. село Павлово и несколько соседних селений образовывали дворцовую волость, которая затем была передана в вотчину князю Ивану Борисовичу Черкасскому. Новое вотчинное управление заменило натуральные сборы денежным оброком, что способствовало усилению сталеслесарной промысловой специализации [13, с. 21]. Промысловое население Павлова пополняли переселявшиеся в село мастеровые из других местностей [14, с. 74-75]. Земледелие отходило на второй план, сокращались и вытеснялись в соседние промысловые гнезда другие виды промыслов (в частности, кожевенный промысел концентрировался неподалеку в селе Богородском и его округе, веревочный — в селе Избылец и г. Горбатове) [4, с. 153]. Сталеслесарный промысел из Павлова распространился на окрестные села и деревни, сформировалась обширная промысловая округа. Наряду с усилением промысловой специализации шло формирование села Павлова как крупного торгового пункта. Филипп Иоганн фон Страленберг в своем описании России 1730 г. назвал Павлово («Павловский перевоз») городом и отметил, что он целиком состоит из кузнецов, изготавливающих ружья и разные металлические изделия, в частности, очень чисто и тщательно выделанные замки. Подмастерья, по свидетельству Страленберга, носят павловские металлические изделия на продажу. Сталенберг отмечает, что жители Павлова работают очень искусно и известны всей России [15, S. 351, 414].

В 1743 г. Павловская вотчина перешла к Шереметевым в результате женитьбы Петра Борисовича Шереметева на дочери канцлера А. М. Черкасского Варваре Алексеевне Черкасской [16, с. 15]. Сменив владельца, Павлово сохранило и развило промысловую направленность всей системы хозяйства. В «Историко-статистическом описании русского государства» конца XVIII в. экономиста, академика С.-Петербургской академии наук А. К. Шторха шереметьевское село Павлово предстает как крупный промысловый центр — сосредоточение значительного количества мелких промысловых хозяйств смежных специализаций, производящих в массовом масштабе широкий спектр слесарно-металлической продукции: «В Павлове насчитывается до 3000 крестьян, которые все вместе составляют как бы одну фабрику, хотя каждый работает на себя. Они выделывают замки, ножницы, ножи, сабли, ружья, напилки, железки для рубанка и другие столярные инструменты. Все эти мелкие изделия превосходного качества, благодаря чему распространяются по всей стране и даже вывозятся в Персию. Некоторые виды этой крестьянской работы требуют исключительной тонкости работы» [17, л. 5]. В схожей характеристике Словаря А. М. Щекатова начала XIX в. особо отмечаются внутренние хозяйственные связи между отдельными мастерами: жителей в Павлово «считается около 3000 душ одного мужского пола, которые все, кроме некоторых, упражняются в слесарной работе и составляют как будто фабрику, на которой один работник заготовляет работу для другого; или также, по обыкновению англичан, обрабатывает особливо одно что-нибудь. Почему всякого возраста крестьяне здесь трудятся над работою ножей, вилок, ружей, пистолетов, замков и т. п. » [цит. по: 18, с. 331]. Продолжали развиваться и торговые функции села, расширялась торговая инфраструктура. По данным вотчинного правления, в Павлово в начале XIX в. находились две базарные площади с расположенными на них 114 лавками, а также 35 лавок

и 81 ларек при крестьянских домах. К услугам приезжих торговцев были 26 постоялых дворов [19, с. 2-3].

Развитие торгово-промысловой специализации Павлова определял ряд долговременных факторов. Исключительно выгодным было транспортно-коммуникационное расположение села: оно находилось на пересечении важного речного пути по р. Оке и сухопутных путей — большого торгового тракта из центральной России в южные и восточные губернии с переправой через Оку и проходящего через Павлово по правому берегу Оки отрезка пути из Москвы в Нижний Новгород [20, с. 906; 9, с. 141; 3, с. 162]. Удобному сбыту товара и доставке металлического сырья способствовали близость и транспортная доступность Нижегородской ярмарки.

Описание Павловской вотчины (само село Павлово и еще 19 соседних поселений, сел и деревень) 1858 г. подчеркивает особую выгодность ее транспортного положения и торгово-коммуникационной инфраструктуры: «...Судоходная река Ока и большой почтовый и торговый тракт, пролегающий через село Павлово из города Мурома в Нижний Новгород, кои соединяют вотчину со всеми находящимися на берегу реки и большой дороги ближайшими торговыми городами и селениями, особенно с первейшей в России Нижегородской ярмаркой, способствует развитию торговой деятельности в обширных размерах, кроме того, существование в селе Павлове почтовой конторы, пристани для нагрузки и выгрузки судов, пригона и складки леса, учреждение двух ярмарок на 9 и 10 неделях по Пасхе и еженедельных базаров по понедельникам и пятницам. Все сие в совокупности служит к распространению местных торговых оборотов крестьян в покупках и распродажах сельских произведений, а главнее всего, дают средства недостаточным ремесленникам, кои сбывают каждонедельно свои изделия оптовым торговцам, не тратя времени для доставки оных в отдаленные места, и на вырученные деньги покупать необходимые припасы для продовольствия и материалы для изделий. В сем отношении село Павлово есть одно из лучших селений Нижегородской губернии, и составляет центр не только своевотчинных жителей, но и для жителей окружных селений и посторонних торговцев, постоянно приезжающих сюда для закупки товаров и разных коммерческих дел» [21, л. 101 об.- 102 об.].

К промысловой специализации подталкивала также большая плотность населения и соответственно недостаток полевой земли в самом Павлове и окружающих поселениях. Существенную роль в развитии торгово-промысловой специализации Павлова сыграла и вотчинная политика Шереметевых, практика внутреннего управления оброчной вотчиной.

Совокупное действие указанных факторов привело к тому, что к середине XIX в. и предреформенный период село Павлово представляло собой типичное для центрально-промышленной области России крупное торгово-промысловое поселение, являющееся хозяйственным, торговым и коммуникационным центром обширного куз-нечно-сталеслесарного округа, включающего свыше 60 сел и деревень в двух смежных приокских уездах — Горбатовском уезде Нижегородской губернии и Муромском уезде Владимирской губернии.

По данным X ревизии (1858 г.), крепостное население Павлова составляло 3100 душ мужского пола крестьян и 42 мужские души дворовых. Кроме того, в селе постоянно проживало значительное количество крестьян, приписанных к другим поселениям Павловской и соседних вотчин Шереметева. В предреформенный период таковых было зафиксировано 487 душ мужского пола [22, л. 57-57 об.]. Кроме того, в селе

проживало и некрепостное население (купцы, мещане, чиновники). Всего населения в Павлово, по данным Списка населенных мест 1859 г., насчитывалось 3907 жителей мужского пола и 4624 — женского. По числу жителей село Павлово превосходило уездный город Горбатов (1435 душ мужского пола и 1532 душ женского пола) [23, с. 2, 79].

Социально-пространственная структура села отражала его торгово-промысло-вый характер. Село имело ярко выраженную хозяйственно-экономическую и коммуникационную доминанту, вокруг которой концентрировались остальные зоны поселения. Располагаясь на правом, возвышенном берегу Оки, Павлово разделялось на три основные части: две возвышенности («горы») и разделяющая их низина, в которой протекала впадающая в Оку река Тарка. В низине между двумя возвышенностями, недалеко от ключевого объекта транспортной инфраструктуры — переправы через Оку и окской пристани, располагался торговый центр Павлова. В соответствии с описанием Павловского имения Д. Н. Шереметева 1858 г., торговый центр села общей площадью 5 десятин 1727 кв. саженей (далее — дес. и саж.) включал две базарные площади, Нижне-Никольскую и Верхне-Покровскую, с расположенными на них 50 торговыми строениями («лавки и лавочки»), 9 складскими амбарами, 8 скотобойными амбарами, питейными домами и харчевней [21, л. 126-126 об.]. Весь торговый центр села в примечании к описанию отнесен к усадебной земле, находящейся в распоряжении помещика и соответственно не входящей в крестьянский надел [21, л. 96 об.-97 об.]. Впоследствии это положение, вошедшее и в уставную грамоту, оспаривалось крестьянами.

Там же, в низине, к базарным площадям примыкали улицы с усадьбами павловских торговцев. Правая от Тарки часть Павлова — так называемая Спасская (Острожная) гора — была плотно застроена тесными усадьбами простых крестьян-мастеровых. Здесь же располагались и крупные, выросшие из семейных мастерских промышленные заведения. Левая возвышенность, как и низина Тарки вокруг торговых площадей, застраивалась более обширными усадьбами состоятельных хозяев — торговцев, зажиточных мастеров и промышленников [24, с. 101]. Восемь мостов, перекинутых через р. Тарку, связывали две возвышенные части Павлова. Через Оку была организована переправа. Огромное значение для торговой жизни села и коммуникаций имела окская пристань.

Структура, относительная ценность и использование надельной земли Павлова также характеризовали его как торгово-промысловое село. По свидетельству уставной грамоты (версия февраля 1863 г., когда грамота была условно введена в действие), в 1858 г. «домашнее измерение» показало, что в предреформенный период в пользовании павловских крестьян находилось 3127 дес. удобной земли. В ее составе «усадебной оседлости» — 171 дес. 1939 саж. (в это число включено, кроме прочего, 25 десятин выгона в общем пользовании крестьян и помещика), пашни — 2174 дес. 1466^ саж., покоса — 101 дес. 848^ саж., «заливных чистых лугов по левому берегу Оки» — 642 дес. 1331 кв. саж., кустарника с лугом — 36 дес. 1615 кв. саж. На одну ревизскую душу приходилось надельной земли по 2106 2/3 кв. саж., т. е. около 0,88 дес. (из расчета уставной грамоты на 3562 ревизских души) [25, л. 2-2 об.].

Самой важной и ценной частью надела, как и в большинстве других торгово-промысловых сел, была усадебная земля. По данным Списка населенных мест 1859 г., в селе Павлово числилось 1300 дворов. Xотя в «Собрании положений и правил» по вотчинам Шереметевых предписывалось на каждый двор выделять по 800 кв. сажень («Усадебной земли каждый житель для застроения домов и под огородом должен иметь в поперечнике 10, а длиннику 80 сажен, а не более» [26, л. 20-20 об.]), в Павлово

на один двор приходилось в среднем по 0,1 дес. (240 кв. саж.) усадебной земли. Но многие усадьбы, особенно в центральной части села, были значительно менее этого размера. При разделах новые семьи зачастую строились на старой усадьбе. Различные наблюдатели отмечали чрезвычайную скученность, тесноту усадебных мест Павлова и их застройки: «Скученность построек, местами на одной десятой доле десятины, т. е. на 240 кв. саж. стоит по 10 и более домов. Есть дома, у которых скаты крыш сходятся вместе. Садов почти нет, дворы тесны и загромождены. При большей части домов ворот нет, а только калитки [27, с. 3]. «Проезжая Павлово, мы не могли не удивляться постройке и расположению этого селения. Оно чрезвычайно неправильно; большая часть улиц кривы и узки; на окраинах села и вообще ближе к полю встречаются сады и огороды, но в центре нет ни садов, ни огородов; дом стоит на доме, и каждый из них представляет совершенно сплошное строение и по улице, и на дворе» [28, с. 216]. «Постройка домов в Павлове самая тесная; один дом лепится около другого, мало того, на одном дворе иногда вы встретите два или три дома, да еще кузницу» [29, с. 111]. По размеру и структуре усадебного устройства исключительно промысловое Павло-во отличалось от других поселений Павловской вотчины с комплексной, по большей части, моделью хозяйства: «У крестьян 19 других поселений, занимающихся и хлебопашеством, и ремеслом, устройство более однообразное — двор с домом, при каждом огород, амбар, сарай и другие постройки» [21, л. 125].

Размер усадьбы не был связан с количеством ревизских душ, приходящихся на двор. «Описание имения по двум дополнительным программам» 1858 г. дает следующее разъяснение по этому поводу: «Устройство в вотчине усадеб не имеет определенной формы, и количество земли по числу душ домовладельцев не относительно, в особенности в селе Павлове, где крестьяне исключительно заняты торговой промышленностью и ремеслом. Ремесленник-крестьянин считает необходимым лишь для приюта дом, для работы кузницу; большие постройки и принадлежности признаются ими чуть ли не роскошью; для такого домохозяина не нужна обширная усадьба, каковые имеют люди по большей части зажиточные, промышленники, фабриканты и люди с состоянием» [21, л. 124-125]. На распределение усадебной земли между дворами большое влияние оказывала широко бытовавшая в Павловском имении и санкционированная внутривотчинными установлениями Шереметевых практика заключения сделок на усадебные участки (купля-продажа, обмен, дарение, завещание). По сути, за многие десятилетия крепостного времени сложился и развился внутривотчинный рынок усадебной земли. В ходе реализации реформы последствия этой практики и ее интерпретация стали одним из основных пунктов противостояния в многолетней тяжбе павловцев и Шереметевых.

Относительная ценность усадебного места существенно зависела от расположения в той или иной части поселения. Как правило, чем ближе усадьба находилась к торговому центру села, тем выше была ее ценность. Собственно размер усадьбы имел меньшее значение.

Усадебные земли Павлова «по различию местных выгод» и соответственно оценочной стоимости в описании вотчины 1858 г. были разделены на пять разрядов — своего рода пять полос/частей селитебного пространства села, концентрирующихся вокруг центральной торговой части. Этой пространственной структуре усадебных земель соответствовало разделение территории села по относительной ценности жилых и хозяйственных построек и по имущественному положению жителей [21, л. 92-92 об., 126-128 об.].

В первый разряд вошли земли примыкающей к базарной площади Торговой, или Стоялой, улицы (в низине р. Тарки) «с лучшими по постройке домами и торговыми заведениями», где располагалось 7 крытых железом каменных домов с примыкающими к ним 21 лавкой и 2 постоялыми дворами, 2 крытых тесом двухэтажных дома с каменным низом и деревянным верхом, 15 двухэтажных деревянных домов с 8 постоялыми дворами и 34 лавочками, всего один деревянный одноэтажный дом с лавкой, 6 каменных кузниц. Земля под этими постройками общей площадью 2 дес. 998^ кв. саж. была оценена в описании 1858 г. в 6 тыс. руб. за десятину.

На землях, отнесенных ко второму разряду, расположенных «по окружности торгового центра» (возвышенность левобережья Тарки), находились 21 каменный дом с 8 складочными палатками, кожевней, мыловаренным и стальным заводом, 6 двухэтажных каменно-деревянных домов, 89 двухэтажных и 83 одноэтажных деревянных дома. Земли второго разряда располагались на площади в 17 дес. 2090 кв. саж., и были оценены в 3 тыс. руб. за десятину.

К третьему разряду (правобережье Тарки, Спасская гора) относились в основном усадьбы простых промысловиков-кустарей, т. е. большинства Павловского населения. Здесь находилось 262 деревянных двухэтажных дома и только 7 каменных и 5 двухэтажных каменно-деревянных. Усадебная земля этого разряда общей площадью 98 дес. 2049^ кв. саж. была оценена в 1 тыс. руб. за десятину.

К четвертому разряду отнесен удаленный от центра села выселок общей площадью 6 дес. 1986^ кв. саж., где располагались усадьбы с 9 двухэтажными и 69 одноэтажными деревянными домами. Эта земля в описании была оценена в 500 руб. за десятину.

К последнему — пятому разряду — были отнесены усадебные места, крайне неудобно расположенные — по крутому скату возвышенности, «глинистому, с рытвинами, едва доступному для ходьбы». Эти земли общей площадью 8 дес. 894 кв. саж. были оценены в 150 руб. за десятину.

Кроме собственно дворовых мест к усадебной земле в описании имения были причислены находящиеся на окраине сплошным массовом 52 дес. 1441 кв. саж. садов, занимающих, по данным описания 1858 г., «лучшую и выгодную местность села Павлова». Сады, составлявшие около четверти всей усадебной земли, принадлежали преимущественно зажиточным домохозяевам — торговцам, промышленникам, состоятельным промысловикам, которые заводили их, как отмечено в описании имения 1858 г., «соображаясь с надобностями своими и часто по охоте к садоводству» [21, л. 124 об.-125]. Земля под садами была оценена в описании в 1200 руб. за десятину.

Совокупная стоимость всех выделенных разрядов усадебной земли в описании 1858 г. определена в 234 737 руб. 17 коп., а вместе с садами — 297 857 руб. 67 коп. [25, л. 2-2 об.]. Анализ описания показал, что в предреформенный период вотчинное управление Шереметева с особым вниманием относилось к оценке усадебной земли. В сопроводительном письме к проекту описания центральная контора Шереметева констатировала: «... в описании сем самый важный предмет составляет оценка усадебных земель, кои по Высочайшему повелению должны поступить в собственность крестьян посредством выкупа оных» [21, л. 92-92 об.]. В преддверии реформы вотчинное управление стремилось дать как можно более высокую оценку стоимости усадебной оседлости Павлова. Впоследствии вопрос об усадебной земле как основной и самой ценной части надела будет центральным в противостоянии павловцев с помещиком.

Указанные выше размеры полевой надельной земли (пашни, покоса и лугов) в Павлово делали невозможным ведение самостоятельного земледельческого хозяйства. Сами павловцы следующим образом оценивали значение полевой земли в своей системе хозяйства: «Хозяйство нужно правильное. Да и какие мы мужики?.. народ-то спокон веку живет мастеровым, а не мужиком, и в мужика вы его не переделаете, потому хлебопашеством ему заниматься нет никакой возможности: земли у нас пахотной, которая в оброчных статьях — клочок; она годна как подспорье, для облегчения податных тягостей; а двести, триста десятин на десять тысяч душ не разделишь» [24, с. 102]. В приокском сталеслесарном промысловом кусте даже бытовало выражение «графский надел», или «шереметевский надел», ставшее нарицательным для обозначение любого малого надела вообще [30, с. 41]. В павловской округе бытовало также выражение «жить на павловском положении», что означало совершенно забросить земледелие и скотоводство, существовать за счет сталеслесарного промысла, усадьбу свести к дому и мастерской, большую часть необходимых жизненных припасов покупать на рынке [30, с. 102, 105]. «Графский надел» почти неизбежно вел к «павловскому положению».

Ландшафт и почвы села, охарактеризованные павловцами в одном из документов как «пространство на крутых горах самого скудного и неудобного к возделыванию качества» [31, л. 7-8], также не благоприятствовали хлебопашеству и заставляли обратиться к промысловому хозяйству. Более ценными являлись сенокосные угодья, расположенные, по большей части, на противоположном от Павлова берегу Оки в даче села Тумботина. «Луга сии лучшего качества, и только малая часть болотистых и кочковатых», — констатировалось в описании имения 1858 г. [21, л. 97 об.-98].

Вся полевая земля села была разверстана на 30 вытей. В каждой выти числилось одинаковое количество ревизских душ. Внутри выти по дворохозяйствам полевые угодья не верстались, а коллективно, единым массивом сдавались в аренду кому-либо из своих одновотчинников (в том числе целым деревням) или посторонним. В силу неблагоприятных почвенных условий арендаторам приходилось при обработке троить и обильно унаваживать павловскую землю, так как «глина не родит без этого». Арендаторы выплачивали выти-арендодателю за пашню от 3% до 5 руб. серебром за десятину в год, за заливные заокские луга — от 8 до 12 руб. серебром за десятину в год. На ревизскую душу приходилось дохода от этих арендных статей от 40 коп. до 60 коп. серебром в год. Вырученная сумма зачислялась каждому хозяину по числу душ и за-считывалась по платежным книгам как часть оброка [21, л. 101 об.-102 об.; 32, л. 52-54; 25, л. 67-67 об.; 33, с. 190; 12, с. 90; 30, с. 101]. Тем самым отметим, что в павловском промысловом кусте сложился симбиоз крестьян-промысловиков и крестьян-земледельцев. Сдача своих недостаточных наделов в аренду позволяла промысловикам сосредоточиться на промысле и частично покрывать арендной платой сумму оброка. Специализированные на земледелии крестьяне благодаря аренде увеличивали обрабатываемую землю и луга до необходимого для полноценного ведения хозяйства размера. Кроме того, промысловое население куста обеспечивало устойчивый спрос на сельскохозяйственную продукцию, производимую местными земледельцами.

Кроме полевой земли павловцы сдавали в аренду также места рыбных ловель на Оке, Тарке и водоемах села, алебастровые ломки, перевоз через Оку [25, л. 66 об.-67].

До 1855 г. крестьяне села Павлова для заготовки дров, которые были необходимы в значительном количестве и для отопления жилищ, и в производственном процессе

при промысле, пользовались вотчинным лесом Шереметевых, но в этом году лес в результате проигранной тяжбы отошел к соседним помещикам. Поэтому павловцы были вынуждены покупать дровяное топливо, тратя на это в совокупности около 35 тыс. руб. серебром ежегодно [20, с. 906-907]

В предреформенный период из всего многочисленного населения Павлова хлебопашеством занимались только около 30 семей [3, с. 168]. Животноводством, как и земледелием, павловцы также занимались мало. Наблюдатели констатировали, что в Пав-лово «только сто лошадей и двести коров — в основном у людей достаточных» [27, с. 3], «и с козами, и с свиньями семисот голов не насчитаете» [24, с. 102].

Характерный для Павлово «графский надел» и соответственно редуцированное почти к любительскому садоводству земледелие стимулировали развитие торгово-промысловой модели хозяйствования. В предреформенный период в селе функционировали около 700 мелких сталеслесарных заведений и 23 «завода» [23, с. 79]. Павловцы специализировались на производстве замков разных видов, ножей столовых и хозяйственных, вилок, ножниц, весовых коромысел, бритв, разнообразных металлических инструментов, производя в год продукции на сумму более 1 млн руб. [21, л. 100-101 об.; 22, л. 62-62 об., 142-143 об.]

Большая часть этого товара производилась в небольших мастерских силами семейных работников, в том числе женщин и детей, иногда с наймом 1-3 работников и/или учеников. Для организации промысла было характерно как внутрисемейное, так и межсемейное пооперационное разделение труда. П. Д. Боборыкин насчитал в Павло-во до 15 различных промысловых специальностей, многие из которых были функционально взаимосвязаны [34, с. 328].

Крупными сталеслесарными заведениями («заводами»), где, не считая самостоятельных промысловиков-субподрядчиков, трудилось от 5 до 70 постоянных работников (отходников, по большей части из деревень и сел павловской округи) производилось не более 1/20 части совокупной павловской продукции [27, с. 3; 9, с. 149-150, 177]. Кроме металлических в Павлово функционировало три мыловаренных, два кожевенных и два кирпичных завода [22, л. 62-62 об.].

Оптовая торговля сталеслесарными изделиями была сосредоточена в руках около 40 павловских торговцев [21, л. 100 —101 об.]. Они занимались скупкой готовых изделий у мелких мастеров. Они же поставляли промысловикам металлическое сырье. У каждого скупщика сформировался более-менее постоянный круг мастеров-поставщиков [35, с. 16]. Расчет с мастерами производился как деньгами, так и товаром (металл, продовольствие и др.). В последнем случае торговцы, как правило, завышали цену обмениваемого на слесарные изделия товара при нередко плохом его качестве. Монополизм, торговый сговор и неденежный расчет приводили нередко к противостоянию торговой элиты Павлова и простых мастеров.

География сбыта Павловского товара была широка. Как следует из описания имения 1858 г., павловским товаром торговали на Нижегородской, Харьковской, Ростовской, Ирбитской ярмарках, во всем Малороссийском крае, в землях Войска Донского, в Москве, Санкт-Петербурге, Риге и других городах [21, л. 100-101 об.]. Другие источники показывают, что кроме Европейской России и Украины павловские изделия распространялись в Сибири, Средней Азии (Бухара, Хива), Персии, Турции и Польше [36, с. 101; 28, с. 230].

Многие из павловских торговцев в течение длительного времени проживали в других городах и селениях, занимаясь сбытом павловских изделий. Как отмечал И. С. Аксаков, павловских торговцев, завсегдатаев малороссийских и слободско-украинских ярмарок, называли «замочниками» («замочный товар» — замки и другие сталеслесар-ные изделия) [37, с. 234-242]. Реагируя на особенности локального спроса, павловские оптовые торговцы определяли ассортимент изделий, производившийся мастеровыми. Мастеровые, в свою очередь, умели учесть специфику (в том числе этническую) спроса в той или иной местности. И. С. Аксаков писал: «Замочный товар, как мы уже сказали, требуется всюду, преимущественно на Юг и Запад... Таким образом, сметливый крестьянин отдаленного Горбатовского уезда приноравливается к народным обычаям и прихотям своих разнородных украинских покупателей, евреев, молдаван, караимов, и за многих тысяч верст поспевает к ним, почти на места их жительства, с товаром своего домашнего изделия.» [37, с. 240]. В качестве примера Аксаков приводит ситуацию на ряде украинских «гуртовых» (оптовых) ярмарках: на Маслянской ярмарке (г. Ромны) преобладал спрос украинских евреев на «пасхальные товары» из Павлова — рыбные и поварские ножи; на Вознесенской ярмарке (г. Ромны) покупалось много складных ножей для фруктов; на Коренной ярмарке, где большую часть составляли покупатели из великорусских губерний, хорошо шел, по выражению торговцев, «фундаментальный» («хоть и не высокой цены, однако же исправной работы») товар (замки, ножи для крестьянского хозяйства); на Ильинской ярмарке (г. Полтава) спрос обеспечивали покупатели из Ясс, которые приобретали только замки, так как ножи и прочие металлические изделия завозились в Молдавию из Австрии; на Кролевецкой (г. Кролевец) и Покровской ярмарке (г. Харьков) специфику спроса на павловский товар определяли «слобожане» из старообрядческих слобод Черниговской губернии, которые, в свою очередь, развозили павловский товар по всей Южной России [37, с. 240-241]. В ключевых областях сбыта сложились обеспеченные инфраструктурой (торговые помещения, склады и др.) постоянные «базы» павловской торговли, насыщающие местный рынок продукцией необходимого вида и качества в нужное время [37, с. 239]. При этом внешние «форпосты» павловской торговли важны были и в социально-политической жизни самого села. Так, например, павловские торговцы, проживавшие постоянно в Москве и С.-Петербурге, благодаря их информированности и связям в чиновных и общественных кругах, сыграли важную роль в последующем противостоянии с помещиком по поводу условий реформы.

Поскольку павловцы почти не занимались сельским хозяйством, значительная часть продовольственных товаров приобреталась ими на рынке. То же касалось и тканей, поскольку, как заметил наблюдатель, «павловские женщины не умеют ни прясть, ни ткать, весь год за слесарной работой» [27, с. 3]. Это создавало устойчивый и обширный спрос на местном рынке на самые разнообразные товары. Павловские торговцы, как следует из описания имения 1858 г., обеспечивали местный рынок «чаем, сахаром, овощными и москательными товарами, шерстяными, бумажными, шелковыми и другими тканями, мылом, мясами разного рода, хлебом и всеми съестными припасами». Кроме того, три торговца занимались сбытом в селе леса, пригоняемого по Оке, и десять павловцев организовывали ловлю и продажу рыбы [21, л. 100-101 об.].

Несмотря на то, что, как указано выше, вес крупных производственных заведений (заводов и больших мастерских) в общей массе производимой в Павлове продукции в предреформенный период был невелик, они быстро росли, расширяли и улучшали

качество своих изделий. Предлагая оптовому рынку крупные партии товара и увеличивая известность и популярность своих торговых марок, они освобождались от посредничества павловских торговцев. Павловский товар, выпускаемый с индивидуальным клеймом и известный на рынке назывался «введённым» [36, с. 104-109; 38, с. 108-109; 9, с. 173, 177]. Крупные производители подключали к производственному циклу своих предприятий мелких мастеров из Павлова и других селений павловского сталеслесарного куста в качестве субподрядчиков. Мастера считали выгодным выполнять отдельные виды работ по заказу крупного заведения. Это избавляло их от зависимости от скупщиков, обеспечивало более стабильный сбыт. Складывались устойчивые «связки» крупного сталеслесарного заведения с сетью мелких семейных мастерских. В результате в экономической и социальной жизни Павлова все больший вес приобретали хозяева сталеслесарных заведений, бывшие мелкие промысловики, которые благодаря особому мастерству и предприимчивости развили свое семейное производство до значительных масштабов. Рост значимости новой, так сказать, «производственной» элиты позволил ей конкурировать со старой верхушкой, торговцами-скупщиками павловского товара, за влияние на основную массу промыслового населения — владельцев мелких семейных мастерских. Фактор этой конкуренции сыграл важную роль, в том числе и в ходе пореформенной тяжбы павловцев и помещика.

Исходя из приведенных фактов, можно выделить в предреформенный период три основных хозяйственных и социальных силы на общественной сцене села Павлова: 1) простые промысловики — владельцы семейных мастерских; 2) торговцы — скупщи