Политическая идентификация России: проблемы и перспективы

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2010. № 6

В.С. Комаровский

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Анализируется круг вопросов, связанных с определением Россией своего места в современном мире, своих друзей, соперников и конкурентов, вектора и перспектив развития, единения граждан вокруг базовых ценностей и принципов устройства общественной жизни.

Многие отечественные и зарубежные специалисты отмечают, что реальный прогресс в современном мире невозможен без ясного видения перспектив развития, прежде всего политической идентификации страны, которая определяет общий смысл жизни нации-государства, служит укреплению солидарности граждан, легитимности политического порядка, задает ценностные координаты политических действий.

Для России, которая менее двух десятков лет назад сменила вектор своего общественного развития, задача определения новых координат и ориентиров движения вперед, безусловно, одна из самых актуальных.

Многонациональный и многоконфессиональный состав населения России, увеличивающийся поток эмигрантов, гигантский разрыв между бедными и богатыми и многие другие факторы делают процесс политической идентификации России чрезвычайно сложным.

Теоретическим ответом на отмеченные вызовы политической идентичности является формирование и развитие концепта "нация-государство" (политическая нация, гражданская нация — Ю. Хабермас, многонародная нация — И. Ильин, В. Тишков). При любом подходе политическая нация — это не государство и не население государства ("демос") и даже не просто гражданское общество. Это еще и общность, скрепленная едиными культурно-ценностными узами, единой гражданской идентичностью.

Как нам уже приходилось отмечать, такого рода общность не сводится к формальному обретению паспорта и не может быть произвольно сконструирована кем бы то ни было. Она возникает как результат сложных процессов, в ходе совместной жизнедеятельности людей — что, конечно, не ставит под вопрос необходимость соответствующих усилий со стороны политических элит, государства по формированию политической идентичности страны, коллективного "мы".

Сформировавшаяся политическая нация, коллективное "мы" идентифицирует себя тремя кластерами общих представлений и убеждений.

Первый кластер — в виде общих принципов, убеждений, норм и ценностей, определяющих основу совместного общежития населения страны, служащих основанием политической общности граждан, источником легитимности и суверенитета государства, лояльности граждан этому государству. Нация-государство в этом кластере представлена как идеальная и духовная целостность, "воображаемое политическое сообщество" (термин Б. Андерсона), определяющее вектор и задающее координаты деятельности политических акторов в настоящем и будущем.

"Воображаемое политическое сообщество" должно находить прямое и непосредственное отображение в конституции страны. Однако при этом следует отличать Конституцию как юридический документ и конституционализм как политическое явление. Конституция (вне зависимости от того, как она была принята) бывает "формальным" документом — в том смысле, что может не отражать реального согласия (единства) основных групп граждан относительно принципов, норм, убеждений, ценностей, лежащих в основе жизнедеятельности граждан общества и государства.

Конституционализм же предполагает именно согласие основных групп общества в отношении тех основ жизни общества и государства, которые фиксирует Конституция.

Второй кластер общих представлений идентификации нации-государства связан с маркированием границ "мы", определением себя через "другого" ("они"), — в чем и с кем именно мы схожи, в чем отличаемся от другого и выявлением через это отражение собственной самобытности, своих национальных интересов и глобальных задач развития. Маркирование границ носит в большей части символический характер и осуществляется на основе укоренившейся в обществе культуры (политической в том числе), традиций, образцов для подражания, ценностей и норм. Для современного мира характерно тесное переплетение политических и культурных "маркеров" идентификации и даже предпочтение первых вторым, что делает проблематичным сохранение культурной автономии не только мигрантов (пример — проблемы с мусульманским населением Франции), но и национальных меньшинств собственного государства (в качестве примера можно привести усилия украинского государства по вытеснению русского языка).

Третий кластер процесса политической идентификации определяется интерпретацией прошлого и конструированием традиций. Смысл интерпретации прошлого состоит в том, чтобы, с одной стороны, показать историческую преемственность существующего общественного и политического строя, а с другой — оттенить уникальность нации, ее судьбы и существующих институтов. Интерпретация прошлого служит вполне определенным политическим целям: легитимации национального политического проекта, политической мобилизации и интеграции масс. Интерпретацией прошлого занимаются как государство, так и политическая элита страны, причем не только путем "переписывания истории", что особенно часто наблюдается в кризисных и послекризисных ситуациях, но и путем конкретных акций в поддержку сохранения тех или иных традиций, праздников, ритуалов. Интерпретация прошлого, хотя и осуществляется политическими элитами, тем не менее ограничена укоренившимися в сознании большинства населения традициями, ценностями, нормами поведения. В равной мере это относится и к коллективному "мы", воображаемому политическому сообществу, а также всему тому, что касается "другого" ("они"). С тем добавлением и уточнением, что выбор исторического пути ("мы"), его детализация и "расшифровка" через понятие "другой" ("они") ограничены не только ментальными особенностями населения, но и рядом других вполне объективных факторов (географией страны, в частности).

Итак, анализ политической идентификации России как нации-государства включает:

Проанализируем с обозначенных позиций основные составляющие процесса политической идентификации России.

Начнем с коллектива "мы", уделив особое внимание анализу возможностей и ограничений его конструирования.

Воспринимают ли сегодня большинство россиян страну как коллективное "мы"? Исследователи дают различные ответы на этот вопрос. Автор присоединяется (с оговорками) к позиции члена-корреспондента РАН, директора Института этнологии и антропологии РАН, председателя Комиссии по толерантности и свободе совести Общественной палаты Российской Федерации В.А. Тишкова: «Все государства мира считают себя национальными государствами, и России нет смысла быть исключением из их числа. Повсюду среди народа той или иной страны утверждается представление о нации независимо от расового, этнического и религиозного состава населения. Нация — это не просто продукт этнокультурной унификации и "длительного исторического формирования", а тем более это не кровно-биологическая субстанция, а результат целенаправленных усилий политической и интеллектуаль2 ВМУ, политические науки, № 6

ной элиты по утверждению среди населения представлений о народе как о нации, ее ценностях, символах, устремлениях. Такие представления существуют в странах даже с более разобщенным населением, чем в России. В России же существует реальная общность россиян на основе исторических и социальных ценностей, патриотизма, культуры и языка, но усилия значительной части политической и экспертной элиты направлены на отрицание этой общности».

И далее: "Национальная идентичность утверждается через многие механизмы и каналы, но прежде всего через обеспечение гражданского равноправия, системы воспитания и образования, государственный язык, символы и календарь, культурное и массмедийное производство. После переустройства основ экономики и политической системы Российская Федерация нуждается в обновлении доктринально-идеологи-ческой сферы обеспечения гражданской солидарности и национальной идентичности "&.

Подытожим. Россияне ощущают себя "мы". Но это еще не значит, что Россия уже выбрала свой скорректированный историей путь и знает, как по нему идти. (Невольно в памяти возникает аналогия по К. Марксу: класс в "себе" и класс "для себя".) Не говоря уже о прочности этого общего ощущения. Как явствует хотя бы из приведенной цитаты Тишкова, в элитных кругах России нет согласия относительно политической идентификации страны. Непрочно оно и в массовом сознании, хотя на первый взгляд вектор движения уже определен.

После начала мирового кризиса, толчком к которому послужили трудности в финансовой сфере США, число сторонников поиска собственного, особого пути наверняка увеличилось. Однако каким он должен быть, этот путь? Чтобы найти ответ на этот вопрос, по мнению специалистов, необходимо обратиться прежде всего к истории, географии, психологическому складу нации. Но здесь все не так просто. История нас сегодня чаще разъединяет, чем объединяет. Отношения в обществе к ключевым событиям и фигурам прошлого столетия — Октябрьской революции, В.И. Ленину, И.В. Сталину и событиям 90-х гг. — неоднозначно. Об этом свидетельствуют как данные многочисленных социологических исследований, так и результат своего рода телевизионного форума "Имя Россия", в котором приняли участие десятки тысяч граждан: попадание в тройку лидеров Столыпина и Сталина.

Вместе с тем история дает нам множество доказательств и подтверждений нашей самобытности, неповторимости, способности дать свой ответ на вызовы времени. Лишь один пример в подтверждение. Можно по-разному относиться к недавнему советскому прошлому. Но факт остается фактом: Россия (в составе СССР) к середине XX в. была единственной страной в мире, которая осуществила модернизацию, не

попав в зависимость от Запада, соединив коллективистскую ценностную парадигму с парадигмой модерна. Сегодня мы снова стоим перед тем же самым вызовом.

Теория возможности построения социализма в отдельно взятой стране фактически исходила из самодостаточности СССР. Самодостаточна ли современная Россия? По многим параметрам — да (территория, военная мощь, интеллектуальный потенциал и т. д.). В то же время кризис показал, насколько мы уязвимы для внешних воздействий. Уязвимы не только потому, что население России чуть ли не в два раза меньше, чем в СССР, не только потому, что растеряли большинство своих технологических достижений и т. д., но и потому, что не обладаем собственным видением ответов на вызовы современного мира.

Мы часто обижались на Запад за то, что он игнорирует наши интересы. Но как их не игнорировать, если нередко мы не можем их четко сформулировать даже для самих себя? Лишь в последние годы Россия стала выступать с инициативами и предложениями крупномасштабного, глобального характера, такими, как создание системы коллективной безопасности в Европе или пула региональных валют. И эти предложения встречены многими лидерами стран Западной Европы позитивно.

Для того чтобы Россия могла жить и развиваться в соответствии со своей внутренней логикой, диктуемой ее историей, культурой, религией, надо прежде всего решить немало внутренних проблем.

Притязания на особую роль, статус великой державы требуют материального и духовного подкрепления. Но то что после неизбежного падения цен на нефть экономика России попала в кризисное состояние, говорит само за себя. Конечно, можно во всем винить финансовых тузов США, которые надули "финансовый пузырь". Но надо отдавать себе отчет и в том, что не будь этого "пузыря", не было бы таких дешевых кредитов для наших корпораций, как и не было бы таких запредельно высоких цен на нефть. Далее, чтобы быть самостоятельным центром силы, надо располагать привлекательными образцами, социальными институтами и технологиями решения проблем современного общества.

СССР долгое время был привлекательным образцом не только для стран "третьего мира" (поскольку показал, как можно быстро модернизировать страну за счет внутренних резервов, не попадая в зависимость от Запада), но и для определенных групп населения Запада, поскольку создал уникальную систему образования, здравоохранения, предвосхитил многие устои, на которых зиждется социальное государство западного типа. Сегодня Россия не располагает такого рода ноу-хау (социальными технологиями), не может продемонстрировать новые оригинальные способы решения актуальных для современного мира проблем.

Для страны, претендующей на роль самостоятельного центра силы, не менее важна и духовная составляющая. Быть центром притяжения

для других стран и народов не только почетно, но и накладно — за это нужно платить тем или иным образом. Готов ли на это идти российский народ? Однозначно — нет. По данным нескольких социологических исследований, значительная часть населения России считает, что страна ничего не потеряла бы, если сбросила с себя такую "обузу", как северокавказские республики, которые на 70—80% дотируются из федерального бюджета. Сегодняшняя Россия не может (не способна) снова стать ядром, объединяющим большую группу стран, что, конечно, не исключает ее особых интересов на пространстве СНГ.

В прошлом, будучи ядром социалистического блока с населением свыше 300 млн человек, она могла претендовать на эту роль. Теперь у страны, численность населения которой немногим более 140 млн (и которая к тому же сокращается), для этого нет ни времени, ни сил.

Вместе с тем сказанное вовсе не означает, что России в дальнейшем уготована роль второразрядного государства. Она была и остается одним из мировых лидеров влияния (о чем убедительно свидетельствуют, в частности результаты работы над проектом "Политический атлас современности" группы специалистов МГИМО2). Сегодня у России есть возможность выбора:

— пойти на дальнейшее сближение с Китаем (определенные шаги в этом направлении делаются. Достаточно сказать о строительстве в Сибири трубопровода для поставки энергоносителей в Китай);

— попытаться "остаться над схваткой" и не вступать в союзнические отношения ни с одним из мировых центров сил — будь это Запад, Китай или исламский мир;

— "повернуться лицом к Западу", Европе, ЕС в первую очередь.

События последних месяцев заставляют обратить пристальное

внимание на один из путей — сближение с Западом, точнее, с объединенной Европой. Это тем более актуально, поскольку Европа, Запад для России почти на протяжении всей ее истории были тем значимым "другим", глядя на которого она уясняла собственное "Я". Естественно, что на этот счет должно быть принято политическое решение, и заинтересованность в сближении должна быть обоюдной.

Что хочет Россия от ЕС? Плодотворного и многостороннего сотрудничества, но при этом оставаться самой собой — Россией.

Что в этом случае хочет ЕС от России? "Брюссель хочет видеть Москву в первую очередь как партнера по ценностям. Если сказать прямо, то ситуация выглядит следующим образом. С Китаем ЕС готов сотрудничать прагматично исходя из чисто экономических интересов. От России Европа требует высоких демократических показателей. Запад не может жить спокойно, когда на границах Европы существует госу2 Полис. 2006. № 5.

дарство, где наблюдаются тоталитарные тенденции. Поэтому она будет нажимать на Россию, чтобы сделать ее похожей в своем экономическом и политическом развитии на Запад. Только тогда возникнет доверие между ЕС и Россией". Это выдержка из статьи видного немецкого публициста Александра Papa, опубликованной в "Российской газете" в ноябре 2006 г. под заголовком "Холодок из Германии".

Согласно такому подходу, идеологический спор между Россией и Западом после окончания "холодной войны" не завершен. Он возродился в форме противостояния политического либерализма и автократии. Первый представляют прежде всего США и Западная Европа, вторую — Китай и Россия3.

Завершение этого спора в ближайшем будущем не предвидится. Ученые, ссылаясь на историю, географию, традиции, менталитет, природу, особую роль государства в жизни общества, утверждают, что Россия сегодня не может стать либеральной демократией западного образца, даже если бы и захотела.

На наш взгляд, важнее всего то, что в России нет и экономических предпосылок для демократии западного типа. В последние годы специалисты дают много определений демократии (например, "конкуренция элит") и забывают исходное: демократия — это власть народа и для народа. Если на Западе демократия сегодня и не власть народа, то уже точно власть в интересах большинства, среднего класса. В отдельных развитых странах до 70% ВВП создается на мелких и средних предприятиях, т.е. "середняк" — это экономически господствующий класс, игнорировать его интересы никто не может, особенно с учетом того, что к малым и средним предпринимателям примыкают люди интеллектуального труда, чьи знания в нынешних условиях тоже собственность, капитал.

В западных странах средний класс составляет численное большинство, в отличие от России, где по самым оптимистичным оценкам он не дотягивает и до четверти населения.

Больше точек соприкосновения у России и Запада в сфере интересов. Как заявил один из видных западных политиков, мы должны сотрудничать с Россией в сфере экологии, предотвращения терроризма, ядерного разоружения так, как будто у нас нет никаких разногласий по вопросам демократии и прав человека. Последние заявления лидеров Запада, включая президента США, свидетельствуют о готовности признавать законные интересы России.

Общий вывод. Точку в вопросе сближения России с Западом ставить рано, тем более что Запад, безусловно, начал сильно меняться. "Рейганомика", безграничный либерализм в экономике уходят в прошлое. Россия тоже не может не меняться. Политический режим, сфор3См., например: KadanP. End of Dreams, return of History // Policy review. 2007. N 144.

мировавшийся в последнее десятилетие, обеспечил стране определенный уровень стабильности, но не развития.

Как отмечают специалисты, сегодня "Россия недопустимо отстает от развитых стран не только по производству инновационных товаров, но и по научно-инженерной разработке, не только по объемам расходов на НИОКР, но и по их доле в ВВП"4. Лишь один пример в подтверждение: даже расходы Индии на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) почти в два раза превосходят расходы России (не говоря уже о Штатах или Японии, которые превосходят нас по этому параметру в десятки раз).

Таким образом, перемены неизбежны, и они не могут не отразиться на взаимоотношениях с Западом, что совсем не означает необходимость и возможность "растворения" России в западном проекте. Как сказал известный российский философ В. Межуев, "не в Западную Европу надо стремиться (и не противопоставлять себя ей), а в цивилизацию, которая базируется на общих с Европой, а возможно, и всего человечества универсальных основаниях"5.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ