Спросить
Войти
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2011. № 4
А.И. Демидов
«УПРАВЛЯЕМЫЙ ХАОС»
КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
В условиях динамичных политических процессов в современном мире термин «управляемый хаос» включает в себя осмысление всего спектра политических движений и сил, их политических практик.
Термин «управляемый хаос» часто встречается в современной политической лексике при отображении динамизма, своеобразия, непредсказуемости происходящих в политике перемен. На наш взгляд, его можно использовать не только как публицистический эпитет, но и как научное понятие, смысловая нагрузка которого заключается в отражении облика широкого спектра новых политических движений и сил и инициируемых ими политических практик. К ним можно отнести:
— слабую мотивацию участия, не имеющую идеологического, «программного» характера;
— агрессивный, зачастую криминальный характер предпринимаемых действий;
— высокий уровень управляемости при неявной, неочевидной организации, без декларируемых целей, мест дислокации, установленных источников финансирования;
— активное использование современных средств связи;
— высокий уровень мобильности, маневренности действий.
Понимание противоречивости и многообразия социальных ролей,
облика, потенций, заключенных в хаосе, оказывается важной предпосылкой истолкования его роли в современном обществе, все более существенной характеристикой которого становится как раз неопределенность, рискогенность.
Хаотизирующим эффектом обладают многие явления, вносящие радикальные изменения в основания жизни современного общества.
Приходящие с глобализацией увеличение всемирной взаимозависимости различных сегментов социальной жизни и ограничение суверенитета национальных государств под воздействием международного законодательства и различных международных организаций означают рост их зависимости от внешней среды.
Информатизация увеличивает возможности и значение индивидуального выбора, повышает основания рациональности, целенаправленности действия. Но очевидно и то, что рост объема и доступности информации все чаще оборачивается падением ее качества: доля полезной информации по отношению к объему спама, который на нас обрушивается, мизерна, а границы, отделяющие истину от лжи, практически отсутствуют.
Вследствие размывания границ между социальными группами, традиционных оснований политического и мировоззренческого разделения происходит массовизация современных обществ: их социальная структура приходит в диффузное состояние. Реальных показателей социальной устойчивости (принадлежность к группе, профессии, семье, стабильный доход, культурные предпочтения, конфессии) становится все меньше. Многие межличностные связи обрываются.
Распространенной реакцией на складывающийся порядок вещей становится приватизм, объективной стороной которого служит расширяющаяся пропасть между внешними границами институционализированного политического контроля и сферами, где намеренно или по недосмотру решаются наиболее важные для человеческой жизни вопросы», а субъективной — «утрата искусства соотнесения вопросов и личных проблем»1. Уход большинства людей в частную жизнь, отстранение от намеренного и активного участия в политике, освобождая поле политики для игр чиновного люда, делает вертикаль власти и складывающуюся вокруг нее политическую систему весьма уязвимой. Ведь сформировавшиеся на основе политической рекламы предпочтения и ориентации неустойчивы и колеблются в зависимости от самых разнообразных обстоятельств.
Все более выраженным качеством политической жизни становится «виртуализация политического пространства»: становится все меньше границ между реальностью и явным блефом, критерии их различения выносятся за границы политики.
Важные подвижки происходят в политической культуре общества: она «мультиплизируется», насыщается противоречивыми, не связанными между собой образами, возникающими под воздействиями рекламных клипов, сиюминутных впечатлений, отрывочных сведений, становится все более фрагментарной, а ценностей, скреп, обеспечивающих возможность единства социального, политического действия, становится все меньше.
Политическая слабость, корыстность, неэффективность бюрократии оборачиваются повсеместным разочарованием в иерархическом, директивном управлении. Но и использование рыночных механизмов как универсальных средств управления, в том числе в социальной и политической сферах, не приносит ожидаемого эффекта. Вместо избавления от бюрократизма, коррупции, тоталитаристских искушений люди все чаще сталкиваются с нарастанием хрупкости и неустойчивости социальных отношений (П. Бурдье).
Политическая жизнь попадает под власть «теневых субъектов», действующих без четко очерченной компетенции, ответственности и структуры, использующих ненормативную власть, осуществляемую вне институтов, вне общепризнанных правил, законов. Политическая борьба, политическая коммуникация в привычном смысле этого слова исчезает, все более походит на «борьбу бульдогов под ковром» (У. Черчилль).
Хаос в современном обществе становится не просто сопутствующим проявлением кризиса, предшественником катастрофы, а характерной чертой происходящих изменений, состоянием, которое можно вызывать, направлять, использовать для получения необходимых политических результатов.
Такое видение хаоса и понимание, что им можно управлять, утверждается благодаря синергетике — науке о самоорганизации в сложных системах. Упорядоченность здесь представляется как результат сложного взаимодействия разнонаправленных тенденций бытия, соотношения стохастических и целесообразных механизмов в его становлении. Ясно, что достижение политического порядка просто невозможно только за счет целенаправленных усилий, без опоры на действующие в системе процессы самоорганизации, в рамках которых «анархия может быть проявлением хаоса, но может быть и формой порядка, если воспроизводит с постоянством присущие ей черты»2.
Среди этих процессов наибольшей значимостью как для упорядочения, так и для слома привнесенных извне форм организации обладают:
— необратимость движения системы к более вероятному состоянию, это состояние соответствует максимуму вероятности;
— установление упорядоченности через флуктуации — случайные отклонения;
— наличие множества возможных путей развития системы, здесь возникают точки бифуркации, характеризующиеся множественным расслоением последствий, наступающих в результате того или иного события или действия;
— признание конструктивной роли хаоса, который рассматривается не только как предел неупорядоченности и сугубо нежелательное для управления и бытия системы состояние, порог, за которым начинается ее разрушение, но и как толчок, движение к новому порядку, новому равновесному состоянию;
— понимание хаоса не только как предела неупорядоченности, но и как состояния, содержащего возможности перехода в самые разные формы, в том числе и потенциально весьма далекие от реализации.
Такие представления служат предпосылкой понимания непригодности использования в этой ситуации директивных форм управле2 Федотова В.Г. Анархия и порядок. М., 2000. С. 32-33.
ния: исторический опыт показывает, что они или вообще прерывают процесс существования социальной системы, или еще больше его ха-отизируют.
Однако, и отсутствие каких-либо управленческих воздействий, балансирование на грани кризиса и распада грозят срывом в фазу катастрофы — разрушением, потерей важнейших качеств социальной системы.
Вот здесь-то и оказывается пригодной практика «слабых» управленческих воздействий, инициирующих активность, но жестко не детерминирующих ее, направленная на формирование состояния «управляемого хаоса», в котором происходит инициирование, воздействие и использование неупорядоченности для утверждения нового типа упорядоченности. Обычно в качестве инициаторов и организаторов предшествующего хаосу системного кризиса выступают люди, уже стоящие недалеко от власти, приходящие к ней в ходе такого рода перемен. Их роль в управлении событиями в это время крайне мала, но это как раз те слабые воздействия, способные вызвать, подтолкнуть движение огромного массива событий. В таком случае события развиваются по следующей схеме:
— воздействия разнообразных объективных обстоятельств открывают возможность кризиса;
— инициирование, подталкивание событий в этом направлении заинтересованными людьми, группами интересов;
— нарастание неупорядоченности, движение к хаосу;
— воздействие на события разнообразных аттракторов, в качестве которых могут выступать потребности, интересы, люди, идеи, лозунги и т.д.;
— новый виток движения к упорядоченности.
Роль потребностей как аттракторов упорядоченности в этом движении ключевая. Именно они инициируют и задают возможные векторы развития событий, побуждают к осмыслению реальности, а будучи переведены в требования («wants» — хотения, по терминологии Д. Истона, переводятся в «demands» — требования, осознаваемые, выражаемые потребности), становятся основаниями идеологий.
Как устойчивые отношения субъекта к условиям своего существования потребности имеют объектно-субъективную природу и в качестве таковых могут выступать основаниями, точками приложения сил в управлении хаосом. Причем управления не директивного, применяемого как воздействие на уже сложившуюся тенденцию движения, а именно управления как инициирующего активность субъекта воздействия, меняющегося от отношения к условиям своего существования. Это воздействие может выражаться в изменении представлений о круге условий, необходимых для существования субъекта.
Столь же значительна роль организаций как центров руководства и сплочения, своеобразных аттракторов, упорядочивающих течение политических процессов, повышающих уровень социальной организации. Организации служат центрами управления и распространения необходимой для этого информации, имеющей практически всегда идеологическую форму, выступающей в качестве системы ценностей, других жизненно важных ориентаций поведения.
Однако становление постиндустриального информационного общества вносит в действие этой закономерности существенные коррективы. Благодаря развитию информационных сетей, прежде всего Интернета, степень распространенности информации радикально повышается, она становится практически абсолютно доступной, децентрализованной. Политические последствия такой ситуации весьма значительны: нарастание многообразия источников информации, в том числе и альтернативных, снижает интерес к идеологии или идеологиям как важнейшему фактору определения политической ориентации.
Решающее значение для обеспечения возможности течения политических событий в определенном направлении, которым в этом случае можно было бы управлять, имеет факт совпадения интересов разных социальных групп, возникающий в определенный момент времени. Так возникает важнейшее качество политики: возможность решения социальных проблем через коллективные действия, предпосылкой возможности которых служит осознание и теоретическое выражение общих для всех членов социальной группы интересов. Но в современном обществе такая возможность становится все более проблематичной. Как пишет З. Бауман, «в наши дни беды, даже самые распространенные, но переживаемые людьми, самой судьбой обреченными на индивидуальность, вместе уже не сложишь. Они просто не суммируются в "общее дело", да и каков смысл общих интересов, если они не позволяют каждому индивиду реализовать свои собственные?»3
Идеология именно как теоретическое выражение общих для социальной группы интересов и ценностей перестает быть значимым политическим мотивом, что оказывается все более соотносимым с такими чертами современной политики, как децентрализация политического участия, отход от жестких структур в управлении политическими процессами, нарастание многообразия мотивов и ориентаций, способных вызвать политическое действие.
Стратегию реализации собственного, не разделенного с другими интереса подсказывает реклама, создающая такой способ мотивации поведения и решения жизненных проблем. Широко практикуемое ныне использование рекламных технологий обеспечения политических кампаний предполагает использование нелинейных форм воз3 Указ соч. С. 60-61.
действия, предполагающих ожидаемую, но не жестко запрограммированную реакцию.
Проверенный способ управления на основе импульсных рекламных воздействий — создание «образа врага» — источника всех ваших бед как точки фокусировки негативных эмоций, их возбуждения. Происходит снятие напряжения в одном месте и перенос в другое, более желательное с точки зрения «управляющего хаосом».
В противовес организациям, основанным на идеологиях и руководящих общественными делами исходя из принятых и иерархически установленных ценностей, в политике все большее значение приобретают разнообразные управленческие, политические, социальные, экономические, информационные сети. Социальная сеть — это «форма спонтанного порядка, который возникает в результате действий децентрализованных агентов... Чтобы сети действительно были способны преуспеть в создании порядка, они неизбежно должны зависеть от неформальных норм, занимающих место формальных организаций, другими словами, от социального капитала»4. Сети характеризуются децентрализацией, отсутствием иерархии; отношениями доверия, возникающими на основе общности ценностей; непостоянством состава участников; неформальным участием, отсутствием фиксированного членства; нацеленностью на решение определенных проблем; самостоятельностью каждого звена, незапрограммированностью его поведения5.
Сети, лишенные предметного воплощения, институционального носителя, оказываются весьма значимым и ощутимым элементом современной политики. Многие известные политические события недавнего времени (например, движение за демократию в перестроечном СССР, экологические движения, «бархатные» и «цветные» революции, движение антиглобалистов) развивались именно на основе сетевых взаимодействий и по эффективности превосходили централизованные и иерархизированные политические и властные структуры. Аттракторами, центрами упорядочения, инициирующими движение к упорядоченности и эффективности, здесь были ценности и потребности.
Роль потребностей весьма велика в формировании и развитии сетевых взаимодействий. Именно сети и их разнообразие оказываются благоприятной средой для умножения и усложнения потребностей, приобретения многими моральными и эстетическими потребностями политического значения и выражения. Индустрия формирования потребностей носит сетевой характер, а поскольку механизм их удовлетворения все более индивидуализируется, то сеть как структура связей
с практически неограниченной степенью многообразия в наибольшей мере соответствует реализации и этой задачи.
Поскольку любое властное отношение предполагает обмен информационными и материальными ресурсами6, а сеть как раз предназначена для такого обмена, многие виды отношений в ней носят властный характер и имеют очевидное политическое значение. Но в сети их своеобразие заключается в том, что здесь власть реализует себя в нежестких, вариативных отношениях, лишенных выраженной или нормативной иерархичности, с размытыми санкциями или вообще при отсутствии таковых.
Очевидная неоднозначность ситуации — значимость оснований, вызывающих мощные тренды власти к утверждению более индивидуализированных, менее идеологизированных, нелинейных, содержащих большие возможности выбора и ответа форм, — не отменяет необходимости сохранения нормативных форм ее организации, а в определенных ситуациях делает их более востребованными. В своих нормативных рамках власть и политика более предсказуемы, понятны, их можно контролировать, выстраивать в соответствии с их стабильными императивами стратегии собственного поведения.
Поэтому новые формы власти не вытесняют и не замещают старые, которые, правда, видоизменяются в современных условиях.
К факторам, сдерживающим движение к преобразованию власти, относят высокий уровень рискогенности социальных отношений и конфликтов, уязвимость сетей, столь важных для функционирования современного общества, колоссальное многообразие возможностей и вариантов поведения, открываемых ими, в том числе и возможностей ухода от прежних, реликтовых, форм регуляции и контроля (жестких и иерархических), что может быть чревато и снятием преград движения к хаосу. А движение к новым формам упорядочения в хаосе может обернуться гораздо большими издержками, чем столь надоевшая всем и очевидно корыстная иерархия. Или будет выработана новая иерархия, построенная на иных основаниях (знания, мораль), нежели манипулирование элементами силы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
