Экономический кризис и коррупция: из истории тыла белых армий юга России (1918-1920 гг. )

С.В. Карпенко

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС И КОРРУПЦИЯ: ИЗ ИСТОРИИ ТЫЛА БЕЛЫХ АРМИЙ ЮГА РОССИИ (1918 - 1920 гг.)

Смыслом существования Белого движения было воссоздание на занимаемой и отвоеванной у «Совдепии» территории рыночной экономики и российской государственности с целью уничтожения власти большевиков. Одной из главных черт, присущих аппарату управления белых военных диктатур, стала коррупция. Масштабы коррупции и меры военно-диктаторской власти против нее в условиях углубляющегося экономического кризиса, вызванного многообразными факторами, присущими мировой и Гражданской войнам, - одна из наименее изученных страниц истории Белого движения. Между тем анализ факторов роста коррупции и эффективности антикоррупционных мер белых правительств в условиях экономического кризиса, прежде всего кризиса товарно-денежного обращения, имеет особую важность для современной России.

Цель статьи - проанализировать действие экономических, социальных, политических, военных и духовных факторов, влиявших на масштабы коррупции в аппарате управления военных диктатур юга России в 19181920 гг., и опыт правительств генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля по

борьбе с коррупцией в условиях экономического кризиса.

Первым фактором роста коррупции стал качественный состав чиновничества аппарата гражданского управления.

Занятие части Ставропольской и Черноморской губерний в июне-августе 1918 г. заставило командование Добровольческой армии приступить к созданию аппарата управления этой «неказачьей» территории. При этом, поскольку Донская область и часть Кубанской управлялись собственными, казачьими, властями, «верховный руководитель» армии генерал М.В. Алексеев и ее командующий генерал А.И. Деникин считали возможным отложить создание правительственного аппарата до полного очищения от большевиков Кубанской и Терской областей и выхода к Волге. Так сложилась крайне специфическая ситуация, когда к воссозданию местного аппарата на подконтрольной территории командование Добровольческой армии приступило при отсутствии центрального аппарата гражданского управления1 и при активном строительстве центрального аппарата военного управления2.

В итоге, выйдя за пределы казачьих областей Дона и Кубани, командование Добровольческой армии приступило к воссозданию губернского и уездного аппаратов управления не «сверху», а со «среднего уровня»

аппарата военного управления. Воссозданием местного аппарата руководили назначенные командующим армией военные губернаторы из числа военачальников, не имевших ни юридических знаний, ни административного опыта. Генерал Деникин, хорошо зная недостатки царского чиновничества, а особенно - бюрократический стиль работы и мздоимство, прежде всего рассчитывал на помощь местной либеральной интеллигенции и служащих городского и земского самоуправления. Однако наиболее знающие и авторитетные представители местной либеральной интеллигенции были истреблены большевиками. Другие покинули южнорусские губернии. А оставшиеся не имели ни известности среди населения, ни сил, ни даже желания сотрудничать с Добровольческой армией, ибо были убеждены в ее «реакционности» на том основании, что ей руководят «царские генералы»3.

В итоге в губернские правления пошли старые царские чиновники, люди знающие, опытные и добросовестные. Однако, знания, опыт и добросовестность этих «людей 20-го числа» в значительной мере обесценились намерением поскорее вернуть прежние привилегии и прежнее высокое жалованье, восполнить материальные потери, понесенные за время революции и власти большевиков, а также отомстить «черни» за все пережитые моральные потрясения и материальные потери. При этом с ними вместе в воссоздаваемые губернские учреждения устремились авантюристы и любители легкой наживы, движимые жаждой обрести власть над населением и использовать ее для пополнения своих карманов. Еще хуже обстояли дела в уездах, где старые чиновники и проходимцы с темным прошлым быстро установили режим произвола, вымогательства и казнокрадства. И уже осенью, выступая перед общественными деятелями Ставрополя, Деникин признал откровенно, что местное гражданское управление наладить не удалось, главным образом потому, что уездные чиновничьи должности в основном заполняются преступными личностями4.

К концу лета 1918 г. командованию армии стало очевидно: с расширением занимаемой территории гражданские дела множатся и усложняются, местный аппарат работает плохо, а потому откладывать создание центрального аппарата управления больше нельзя. В конце августа были организованы Особое совещание как совещательный орган при командовании армии, состоящий из начальников отраслевых отделов. Начав практическую работу, Особое совещание быстро эволюционировало в правительственный орган при командовании, а подчиненные ему отделы начали развиваться в прежние министерства5 (государственно-правовая сторона этого процесса к настоящему времени изучена достаточно основательно6).

Формирование отделов сразу уперлось в острую нехватку опытных министерских чиновников: многие оставались на территории «Совдепии», другие уехали в гетманскую Украину или Сибирь. Те же, кто оказался на юге, не спешили связать свою судьбу с Добровольческой армией, считая

ее положение на Северном Кавказе непрочным. Главным стимулом поступления на службу стал материальный: дороговизна росла, и без жалованья чиновникам-беженцам с семьями прожить было невозможно. Только к концу осени отделы Особого совещания были укомплектованы кадрами. В феврале 1919 г. в связи с расширением занимаемой территории, созданием Вооруженных сил на юге России (ВСЮР) и увеличением объема работы отделы были реорганизованы в управления, подобные старым российским министерствам&.

В такой ситуации качественный состав постоянно растущего численно чиновничества гражданского и военного аппаратов управления сформированных в феврале 1919 г. Вооруженных сил на юге России (ВСЮР) определялась сочетанием денежного содержания и условий жизни чиновников, их умонастроениями и нравственными устоями.

При создании в начале 1919 г. центральных управлений в них устремились старые, царские, кадры чиновников. По мере продвижения фронта на север они собирали бывших чиновников своих дореволюционных министерств. И собрали таких немало. Но это были далеко не все нужные чиновники и не всегда самые лучшие: большая часть персонала старых министерств еще оставалась на советской территории. Главным мотивом их работы было стремление восстановить прошлую жизнь и все свои прежние привилегии. Соответственно, энергично формируя штаты, они по тем же критериям подбирали себе помощников и назначали чиновников -испытанных «бумагоедов»8.

Подобранные таким образом на все ступени административной лестницы, царские чиновники принесли с собой старые методы управления, бюрократизм, волокиту и пренебрежение к нуждам населения. Многие чиновники губернских и уездных учреждений, особенно бежавшие из центральных, советских, районов страны, были крайне напуганы большевистской революцией и войной, хотели поскорее вернуться на свои привычные «теплые местечки». И получив таковое, стремились как можно скорее «вознаградить себя сторицею» за месяцы вынужденной нищеты и унижения, выискивали все возможности для пополнения кармана. Вообще постоянные перемещения линии фронта, близость красных и угроза возвращения большевиков усилили традиционное отношение к должности как к временному источнику доходов. Немало было и таких, кем руководили озлобление и жажда мести. Третьи бездействовали, не обращая внимания на нужды населения. И всех нищенское денежное содержание толкало на взяточничество и казнокрадство. Привычные к этому с прежних времен, они уверенно вымогали мзду и запускали руку в казну, тем более что чаще всего служили в незнакомой местности. Кроме того, во все учреждения, особенно в местные, проникло немало авантюристов и личностей с преступными наклонностями, искавших «полномочий» ради поживы. Население, потерявшее всякое уважение к закону и властям,

постоянно сменяющим друг друга, было трудным объектом управления, но зато, запуганное и дезориентированное противоречивыми распоряжениями, оно стало удобным объектом поборов. И хотя следствия и суды по делам уездных чиновников быстро стали обыденностью, многим их должностные преступления сходили с рук9.

Начальники центральных управлений и их подразделений считали своим долгом помочь родственникам и друзьям, приехавшим на юг, а потому охотно пристраивали их на должности. Служить пошли жены и дочери чиновников, даже высокопоставленных, дабы восполнить нехватку жалованья главы семейства. И теперь в редкой семье служил, как до революции, только отец. Поэтому «устройство» на должности с использованием родственных связей и знакомств стало заурядным явлением. Чиновников-профессионалов дополнили, особенно в центральных управлениях, беженцы знатных фамилий, большей частью дамы. Устроились они туда ради заработка и привилегированного снабжения, но мало кто из них знал делопроизводство, хотя бы умел отличить исходящий документ от входящего. Плохое качество работы подчиненных начальники учреждений пытались компенсировать их количеством. «Дублируя» некомпетентный персонал, они тем самым давали подсобный заработок членам нуждавшихся чиновничьих семей. Отсюда проистекали их постоянные попытки, как правило успешные, создать новые структурные подразделения и раздуть штаты. Отсюда проистекала постоянное «разбухание» гражданского аппарата управления, которое Деникин и Особое совещание никак не могли оста-новить10.

И эта постоянно растущая и сильно разбавленная некомпетентными людьми «армия чиновников», которые пострадали от большевиков, потеряли деньги и имущество, были размещены в плохих квартирах, носили старую одежду и обувь, жили впроголодь, в лучшем случае вместо дела занималась «мечтами о прибавках» и «погоней за командировками», мечтами о возвращении старой жизни и прежних привилегий после взятия войсками Москвы и ликвидации большевиков. В худшем - пополняла свои карманы преступными способами и измывалась над населением. Эффективность ее работы была крайне низкой. А взяточничество и казнокрадство быстро росли. Особенно большие масштабы бюрократизм, волокита, злоупотребления и произвол приняли в учреждениях, причастных к регулированию внешней и внутренней торговли, поставкам промтоваров и продуктов питания в армию и в города11.

«Нет людей!» - такой приговор вынесли гражданскому аппарату ВСЮР многие военачальники, интеллигенция, печать. Имея ввиду людей прежде всего честных, компетентных и добросовестных. Деникин много раз требовал от начальника Управления внутренних дел Н.Н. Чебышева изменить систему комплектования гражданских учреждений, привлечь к работе в них интеллигенцию, чиновников местных органов самоуправления,

пользующихся авторитетом у населения. Однако те, либералы по убеждениям, и в 1919 г., несмотря на очевидные военные успехи ВСЮР, не захотели служить в «реакционном» госаппарате, как не пошли в него годом раньше, в 1918-м. В итоге гражданские учреждения ВСЮР не установили «законность и порядок» на территории, занятой войсками, а только вызвали сильнейшее недовольство, а то и враждебность населения к власти

Деникина. У каждой социальной группы, от крестьян до предпринима" 12 телей, нашлись свои причины ненавидеть деникинское чиновничество12.

Или, по крайней мере, не верить в его способность решить самые острые проблемы хозяйственной жизни: остановить падение курса рубля, остановить рост дороговизны, обуздать «вакханалию спекуляции»13.

Вторым фактором роста коррупции стали материальные условия существования чиновничества в условиях нарастающей хозяйственной разрухи.

Денежное содержание чиновников центрального и местного аппарата управления слагалось из основного оклада, кормовых денег и прибавки на семью. Служащие губернских и уездных учреждений кормовых денег и семейных прибавок не получали: считалось, что у них есть, по крайней мере - должно быть, свое жилье и собственное подсобное хозяйство. В ноябре 1918 г. основной оклад равнялся 300 руб. в месяц для чиновников IX класса и 666 руб. - для II класса (члены Особого совещания), а прибавка на семью - 250 руб. в месяц. Инфляция заставила в декабре 1918 г. повысить основной оклад жалованья на 50 %, и в этом размере он был окончательно закреплен в апреле 1919 г. Тогда же была введена ежемесячная прибавка на дороговизну в зависимости от местности и независимо от класса должности, которая колебалась от 250 руб. для Кубани до 650 руб. для Крыма. Когда начальники отделов (управлений) поднимали вопрос о повышении окладов, начальник Отдела (Управления) финансов М.В. Бер-нацкий этому сопротивлялся, ссылаясь на нехватку наличных денег (ссылка эта не была хоть сколько-нибудь преувеличенной: бюджетный дефицит был катастрофическим, и покрывать его можно было только за счет неограниченной эмиссии14). Главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин всегда поддерживал Бернацкого, хотя жалованье чиновников уступало зарплате рабочих и ремесленников. В июле 1919 г. основные оклады все же были незначительно повышены. Дальнейший рост жалованья происходил за счет небольшого увеличения различных прибавок, но в целом оно представляло собой «голодную» норму, то есть едва покрывало стоимость минимально потребных продуктов питания15.

Основную массу служивших в центральных управлениях - до 70 % -составляли чиновники VШ-VI классов: чиновники для поручений, делопроизводители, начальники мелких подразделений. Их жалованье с апреля по ноябрь 1919 г. достигало от 1 500 до 1 800 руб. За это время стоимость

месячного «пищевого пайка» одного человека в Екатеринодаре, административном центре богатой Кубани, выросла в три раза: с 300 до 900 руб.16 В Ростове же, куда в августе Деникин перевел центральные управления, все было дороже на 10-15 %.

Летом и осенью 1919 г., в условиях успешного наступления на Москву, значительного расширения занимаемой территории, появлении на рынке урожая 1919 г. и импортных промышленных товаров, доставленных торговцами из-за границы, инфляция (в те годы ее называли «дороговизной») продолжала стремительно расти, причем подстегивало ее не только обесценивание рубля, но и сильная инфляционная паника17.

Поэтому жалованье чиновников, быстро отставая от инфляции, уже к концу лета упало до «голодной нормы» семьи из трех-четырех человек. А нужно было еще платить за арендованную квартиру, за керосин и дрова, постоянно дорожающие. На новую одежду и обувь, на многие привычные вещи, на оплату «потребностей культурного человека» денег у семей чиновников уже не оставалось.

В итоге чиновники высших классов еле сводили концы с концами, жили «по-студенчески», отказывали себе в простейших жизненных удобствах и ходили в потертых костюмах и разбитой обуви. Чиновники средних и низших классов, служившие в центральных управлениях, жили много хуже. Правда, их положение облегчалось тем, что они имели доступ к правительственной системе снабжения, где покупали основные продукты питания (например, сахар и муку) по низким казенным ценам. Хуже всех жили чиновники местных учреждений: они не получали «кормовых» и «семейных» денег18.

Эта система «голодных» окладов обрекла чиновничество на «выбор между героическим голоданием и денежными злоупотреблениями». Она и стала основной причиной бурного роста взяточничества и казнокрадства, которые также подогревались нервными, крайне эмоциональными публикациями в прессе, спекулятивным ажиотажем и инфляционной паникой19. Характерно, что аналогичные процессы происходили в это же время и на территории, которую контролировали войска адмирала А.В. Колчака, что говорит об их закономерности в условиях «свободы торговли» в стране, пораженной экономическим кризисом и раздираемой Гражданской войной20.

Если до революции чиновники улучшали свое материальное положение за счет командировочных, наградных, праздничных и других чрезвычайных выплат, то на территории ВСЮР на суточные командировочные можно было купить только обед, а выплат не было никаких. Все попытки военных губернаторов улучшить ситуацию (поднять, например, командировочные до 50 руб. за сутки) вызывали в Особом совещании недоумение и негодование. Ввиду крайней бедности казны ВСЮР Управление Государственного контроля пресекало попытки начальников других управлений

улучшить материальное положение своих чиновников за счет ведомственных прибавок. В итоге осенью, когда началось ускорение роста дороговизны и массовое распространение среди населения неверия в способность правительства Деникина обуздать дороговизну и спекулянтов21, ситуация стала невыносимой.

В конце ноября Особое совещание взялось за ее радикальное улучшение: был подготовлен проект постановления о значительном повышении всех слагаемых денежного содержания чиновников и введены дополнительные деньги «на представительство». Начальник Управления финансов Бернацкий по-прежнему твердо возражал. Он совершенно справедливо обосновывал свою неуступчивость падением рубля и нехваткой денег в казне. Но К.Н. Соколов, управляющий Отделом законов, сослался на сведения о настроениях местного чиновничества, которое уже стало поговаривать, что положение служащих в Советской России лучше, чем на территории ВСЮР. В итоге «после горячих прений» Особое совещание «вырвало» у Бернацкого все проектируемые прибавки и 3 декабря приняло постановление об улучшении материального положения чиновников военных и гражданских учреждений. Деникин утвердил его 4(17) декабря22.

Чиновникам центральных и местных гражданских учреждений были установлены новые месячные оклады: XIV класс - 700 руб., XIII - 750, XII - 800, XI - 850, X - 900, IX - 1 000, VIII - 1 200, VII - 1 400, VI - 1 800, V - 2 200, IV - 2 800, III - 3 300, II - 4 000 руб. Сверх того была установлена прибавка на дороговизну: для получающих «кормовые» - 75 % от кормового оклада, не получающих - 100 %. Чиновникам У!-П классов был установлен особый вид довольствия по должности от 500 до 5 000 руб. Все повышения были введены задним числом - с 1 ноября23.

С декабря 1919 г. основная масса чиновников ежемесячно получала жалованье от 2 500 до 3 000 руб. Между тем в декабре стоимость месячного «пищевого пайка» одного человека достигла в Екатеринодаре 1 150 руб., а в Ростове - 1 500 руб. Последовавший тут же, из-за поражений и отступления ВСЮР, скачок цен «съел» все прибавки и привел к тому, что их жалованье упало до 25-30 % «голодного» минимума одного человека24.

Жизнь впроголодь неизбежно толкала чиновников на казнокрадство, взяточничество и вымогательство. Следствия и суды по делам чиновников, обвиненных в должностных преступлениях, в 1919 г. на территории ВСЮР стали обыденностью. Однако следственные и судебные органы «замечали» казнокрадство и взяточничество только в губерниях и уездах. Основную массу обвиняемых составляли уездные чиновники. Против них возбуждались уголовные дела, велись расследования. Но суды выносили им либо мягкие, либо оправдательные приговоры; по сути, многим их должностные преступления сходили с рук25.

Третьим фактором роста коррупции стало подавление военным аппаратом управления гражданского, его вмешательство в гражданские дела на всех уровнях.

В течение января-апреля 1919 г. Деникин, Романовский, Лукомский, Драгомиров и их помощники, военные и гражданские, методично строили военный аппарат власти и управления ВСЮР, рассматривая это как возрождение российской государственности. Центральный аппарат военного управления ВСЮР был выстроен ими по образу и подобию аппарата управления русской императорской армией времен Первой мировой войны, на основе дореволюционных российских законов26. При штабе главкома ВСЮР были сформированы девять управлений, из них семь главных. Два из этих последних своей сферой компетенции наиболее глубоко вторгались в гражданскую хозяйственную сферу: Управление главного начальника снабжений, ведавшее помимо прочего закупками всего необходимого для продовольственного и вещевого снабжения армии, и Управление главного начальника военных сообщений, ведавшее всеми видами дорог и транспорта, а также почтой и телеграфом27.

В январе 1919 г., по распоряжению Деникина было составлено новое «Положение об Особом совещании при главнокомандующем ВСЮР», которое само же Особое совещание обсудило и одобрило28. Начальники управлений по должности входили в Особое совещание, пользовались правами министров и, в частности, правом личного доклада главкому. Но дабы парализовать «сепаратизм» начальников гражданских управлений, положение обязывало их о содержании докладов предварительно ставить в известность председателя Особого совещания, генерала А.М. Драгоми-рова, который к тому же получил право присутствовать на этих докладах. При обсуждении проекта на заседании Особого совещания, в конце января, генерал Драгомиров, сославшись на позицию главкома, заявил, что установленный де-факто порядок, когда второй помощник главкома (генерал А.С. Лукомский), а затем начальник штаба главкома (генерал И.П. Романовский) являются заместителями председателя генерала Драгомирова, должен сохраниться. Его поддержал Романовский: «При существующей у нас конструкции верховной власти "военное возглавление" высшего законосовещательного и правительственного органа совершенно необходимо». Эта решительно внесенная поправка о необходимости «военного возглав-ления» Особого совещания была принята его гражданскими разработчиками и членами совещания «без сопротивления». По этому поводу член Особого совещания профессор права К.Н. Соколов, один из лидеров кадетской партии и разработчиков нового «Положения», заметил глубокомысленно: «Этот инцидент бросает яркий свет на державшееся у нас в течение всего режима генерала Деникина соотношение гражданского и военного элементов в управлении, особенно в высших инстанциях. Собственно, мы,

штатские люди, никогда не пользовались полноправным положением в системе нашей правительственной иерархии, и наше управление было, по преимуществу, управлением через генералов»29.

«Экономический блок» гражданских управлений составили: Управление финансов, Управление торговли и промышленности, Управление земледелия, Управление продовольствия, Управление путей сообщения, Управление Государственного контролера. В подборе начальников управлений Деникин испытывал немалые трудности: прослужив большую часть жизни на окраинах, он мало соприкасался с верхушкой бюрократии и общественных деятелей. И он нашел, как ему казалось, удачный выход: проверять кандидатуры, предлагаемые «слева», мнением «правых» и наоборот. Со временем это оформилось в порядок обсуждения кандидатов на высшие посты и их выборы Особым совещанием, после чего председатель представлял главкому результаты выборов. Случалось, Особое совещание предлагало две кандидатуры, из которых он выбирал. При выборе он прежде всего исходил из деловых качеств кандидата, его опыта, авторитета и репутации. Политические критерии были просты: исключались крайне

правые и социалисты30.

Внутри Особого совещания сразу сложились три группы: первая -формально беспартийные, но правые по убеждениям генералы, вторая -правые политики, члены Совета государственного объединения России (СГОР) и партии октябристов, третья - либеральная группа, в основном из кадетов. При решении конкретных вопросов совещание разделялось на ведомое генералами правое большинство и либеральное, штатское, меньшинство. В ходе дискуссии, направляемой Драгомировым, правые и либералы пытались склонить друг друга к компромиссу. В итоге принималось решение, которое в большей степени отражали взгляды генералитета и правых политиков, поскольку их было большинство. Либералы тяготились таким положением. Даже понимая прекрасно, что в военное время все управление, не только военное, но и гражданское, неизбежно подчиняется высшей военной власти, они были недовольны тем, что генералы пользуются ими для прикрытия, как ширмой, а принимаемые средние решения -далеко не лучшие31.

Работа Особого совещания и начальников гражданских управлений серьезно осложнялась, во-первых, взаимным недоверием генеральской и штатско-кадетской групп, их постоянными дискуссиями и даже противодействием друг другу. А во-вторых, прямым вмешательством штаба главкома в работу гражданских ведомств. Вмешательством даже в казенные и частные операции по экспорту сырья и импорту необходимых армии промтоваров, которые проводило и регулировало Управление торговли и промышленности. Почву для такого вмешательства создавало то обстоятельство, что сфера компетенции штаба так и не была четко разделена со сферой компетенции некоторых центральных управлений, прежде всего

хозяйственных. Основанием для вмешательства служили как недовольство старших военачальников работой гражданских ведомств по снабжению и тыловому обслуживанию войск, так и недоверчивостью Деникина к штатской бюрократии из-за быстро распространявшихся взяточничества и казнокрадства. Результатом такого вмешательства были трения и недоразумения между начальством военных и гражданских учреждений, дополнительные трудности, а то и срывы снабжения войск32.

Почти вся занятая территория представляла собой театр военных действий, что заставляло Деникина выстраивать временную, как он надеялся, систему не гражданского, а военно-полицейского управления. В феврале Особое совещание одобрило «Временное положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением главнокомандующего Вооруженными силами на юге России», которое Деникин утвердил в марте33. Этим положением устанавливались три ступени административной лестницы: главноначальствующий - губернатор - начальник уезда. На главноначальствующих, как на представителей главкома в губернии или области, включающей в себя несколько губерний, возлагались: командование подчиненными им войсками, «охранение государственного порядка и безопасности», надзор за всеми военными и гражданскими властями, согласование их действий по снабжению армии и населения34.

Установленный порядок двойного подчинения - по военной линии и по гражданской - привел к тому, что губернский и уездный аппараты управления в своих верхних звеньях быстро военизировались, поскольку назначенные губернаторы и начальники уездов из офицеров старались сплошь и рядом назначать на должности офицеров же. Они подбирали «верных» людей преимущественно из гвардейцев и первых добровольцев, которых, как правило, отличали болезненная страсть к самоуправству и ненависть

ко всему невоенному и демократическому35.

Наконец, занимаемой территорией «соуправляли» командиры частей в районе их дислокации, военные коменданты населенных пунктов и железнодорожных станций, а также офицеры бесчисленных контрразведок. Все они действовали по своему усмотрению, исходя не из законов, а собственных представлений о «нуждах фронта», имея перед глазами поощряющий пример самоуправных действий старших начальников36.

В результате гражданский аппарат управления в условиях режима деникинской военной диктатуры оказался сверху донизу подмят, подавлен аппаратом военным, которому отдавалось явно первостепенное значение при государственном строительстве37. Это отталкивало от него интеллигенцию, зато притягивало старое царское чиновничество, склонное к казнокрадству и взяточничеству, дезорганизовывало его работу, способствовало росту коррупции, бюрократизма и волокиты, понижало эффективность деятельности всех его ступеней и звеньев. Все это вынужден был признать и сам Деникин38.

Особенно больших масштабов произвол военных властей, волокита и злоупотребления достигли в хозяйственной сфере: многие вопросы снабжения и закупок для армии решались крайне медленно, и военные власти всех уровней сплошь и рядом по своему усмотрению вмешивались в деятельность местных органов Управления продовольствия и Управления торговли и промышленности, срывая их работу. Нередко войсковые части силой реквизировали продовольствие, закупленное и заготовленное для других частей и учреждений. Все это порождало трения и недоразумения между штабом главкома ВСЮР и военными главными управлениями, с одной стороны, и гражданскими управлениями, с другой. В итоге гражданский аппарат управления «не внес законности и порядка», а только вызвал сильнейшее недовольство предпринимателей и интеллигенции, а то и озлобление всего населения, враждебность ко всему «добровольческому». Сведущие люди самых разных взглядов оценивали его как «из рук вон плохой»39.

В июле Деникин перевел штаб главкома ВСЮР из Екатеринодара в Таганрог, поближе к фронту, а позже Особое совещание и центральные управления - в Ростов. Размещение главкома с его штабом в одном месте, а правительственного и центрального гражданского аппарата в другом, когда при скверном железнодорожном сообщении на переезд из Ростова в Таганрог терялся целый день, было крайне неудобно. У Деникина, как он и рассчитывал, теперь было больше времени для работы с Романовским, для решения военных дел, но гражданское управление от этого страдало. К прежнему отсутствию строгого разграничения сфер компетенции штаба главкома и главных военных управлений, с одной стороны, и гражданских хозяйственных управлений, с другой, добавилась удаленность друг от друга. Соответственно, бюрократизма, трений и недоразумений прибавилось40.

В сентябре Деникин назначил Драгомирова главноначальствующим и командующим войсками Киевской области, а председателем Особого совещания вместо него - генерала Лукомского, своего второго помощника, сохранившего при этом должность начальника Военного управления. Тогда же Лукомский возглавил Комиссию по обороне, созданную специально для координации работы всех ведомств, военных и гражданских, по снабжению армии. В результате давление высшей военной власти на гражданский аппарат управления усилилось41.

Таким образом, подавление военным аппаратом управления гражданского, его вмешательство в гражданские дела на всех уровнях неизбежно порождало междуведомственные трения и конфликты, умножало бюрократизм и волокиту, что расширяло возможности для взяточничества и казнокрадства, тем самым преумножая коррупцию.

Четвертым фактором роста коррупции стало государственное регулирование товарно-денежного обращения, в котором административные рычаги решительно преобладали над экономическими. Главным его звеном стало регулирование внутренней хлебной и всей внешней торговли: установление «твердых» закупочных цен, запреты ввоза и вывоза определенных товаров, обязательство «обратного полезного импорта» (промтоваров, необходимых армии и населению) в обмен на разрешение вывезти определенное количество конкретного сырья (о чем торговец заключал договор с правительственным учреждением) и другие меры вплоть до «экономической блокады» Кубанской и Донской областей.

В результате все учреждения, причастные к регулированию внешней и внутренней торговли, поставкам промтоваров и продуктов питания в армию и в города (Управление торговли и промышленности, Управление продовольствия, Главное интендантство и другие), поразила коррупция. Ради преодоления установленных правительством ограничений торговцы стали щедры на взятки как никогда. Мздоимство чиновников приобрело небывалые масштабы. Так, за выдачу торговым фирмам разрешений на вывоз сырья и продовольствия с юга России они требовали взятки, размер которых доходил до 50 % ожидаемой прибыли. За взятки чиновники разрешали торговцам импортировать сырье, запрещенное к вывозу, или партии сырья большие, чем это предусматривалось договором, закрывали глаза на то, что обратный ввоз не соответствовал условиям договора, не столько удовлетворял потребности армии и населения, сколько приумножал прибыли торговцев и т.д. Коррупция особенно сильно поразила таможню, откуда большие партии товаров исчезали без каких-либо документальных

следов42.

В ряде случаев торговцы получали разрешения на вывоз товаров, совершенно запрещенных к вывозу, особенно зерна, продажа которого в разоренной войной Европе давала огромные прибыли. Политика государственного регулирования экспортно-импортных операций через бронирование привела к быстрому сращиванию деникинской бюрократии с частным торговым аппаратом. Взятками торговцы добивались того, что чиновники преступали любой закон и помогали им обходить все правительственные ограничения на вывоз сырья из России43.

Деникин, резко отрицательно относившийся к спекуляции, казнокрадству и мздоимству, сделал упор на усиление государственного контроля над коммерческой деятельностью и ужесточение карательных мер.

Важнейшим инструментом борьбы с коррупцией призвана была стать экспертиза проектов торговых договоров, которую проводил Государственный контроль, возглавляемый кадетом В.А. Степановым. Но бюрократическая экспертиза оказалась неспособна хотя бы уменьшить размах коррупции, так как торговцы еще более щедро подкупали чиновников и при

их помощи находили всевозможные лазейки, чтобы уже в ходе экспортно-импортной операции реализовать заключенный договор к своей максимальной выгоде и в ущерб казне. Деникин, получив сведения о каких-либо сомнительных крупных коммерческих операциях и заподозрив в них злоупотребления высоких должностных лиц и спекуляцию крупных торговцев, нередко «употреблял власть». При этом он был убежден, что способствует торжеству справедливости, наказывает спекулянтов и связанных с ними мздоимцев. Однако назначенные им расследования никакого «ущерба казне» не находили44.

И это лишь поощряло чиновников-мздоимцев к новым преступлениям по должности. Со своей стороны, торговцы становились все щедрее и щедрее на взятки, поскольку вывоз сырья с юга России сулил баснословные прибыли в иностранной валюте.

Пятым фактором роста коррупции стала разруха на железнодорожном транспорте, обобщенно говоря - транспортный и топливный кризисы в своем взаимодействии и взаимовоздействии. Неразрывно связанный с внутренней и внешней торговлей, железнодорожный транспорт уже в начале 1920 г. стал одной из самых коррумпированных отраслей хозяйства и сферой управления экономикой.

Создание ВСЮР в январе 1919 г. повлекло за собой развертывание аппарата управления железными дорогами. При главкоме ВСЮР было создано Управление главного начальника военных сообщений во главе с генералом Тихменевым45, который по должности вошел «с правами министра» в Особое совещание при главкоме ВСЮР. С другой стороны, в феврале среди управлений при Особом совещании на основе бывшего отдела было организовано Управление путей сообщения во главе с тем же Шуберским, также вошедшим в состав реформированного Особое совещание46.

На основании решений Особого совещания Управление путей сообщения восстанавливало органы управления железными дорогами - как казенными, так и частными, - вводило тарифы на перевозку ими пассажиров и грузов, ассигновывало им денежные суммы для восстановления и содержания участков и т.д.47 Поскольку было очевидно, что частные железные дороги не имеют средств для обеспечения своей работоспособности, правительство Деникина финансировало их наряду с казенными путем выдачи субсидий. Так, на январскую треть 1919 г. Особое совещание ассигновало из средств Государственного казначейства Управлению путей сообщения авансом 126 млн руб., включая 6 млн на выдачу субсидии частным железным дорогам (само управление просило ассигновать ему почти 147, 4 млн руб., включая почти 10,3 млн руб. на выдачу субсидии частным дорогам)48. На майскую треть Особое совещание ассигновало Управлению

путей сообщения 175 млн руб., включая 25 млн на выдачу субсидии частным железным дорогам49.

Финансируя казенные и частные железные дороги, устанавливая тарифы на перевозку пассажиров и грузов, правительство Деникина в условиях постоянного роста цен, естественно, было заинтересовано в повышении доходности казенных дорог. Поэтому в апреле 1919 г. Особое совещание повысило тарифные ставки на перевозку пассажиров в 10 раз по сравнению с ?