Спросить
Войти
Мининков Н.А. Николай Леонардович Янчевский: историк, писатель, революционер. Ростов н/Д, 2007. 272 с.
В истории Дона прослеживается немало представителей творческой интеллигенции, сыгравших заметную роль в социокультурном развитии Юга России. Одним из таких деятелей являлся Н.Л. Янчевский. Хотя он не был политическим руководителем и официальным идеологом коммунистической партии, он некоторое время входил в число функционеров, теоретически и практически обеспечивавших «генеральную линию» в регионе.
Первый опыт освещения его жизни принадлежит К.А. Хмелевскому, Н.А. Мининков продолжил на монографическом уровне ее изучение, используя личные материалы дочери Янчевского - Инны Николаевны, а также введенные им в научный оборот материалы архивно-следственного дела НКВД и реабилитационного партийного дела Н.Л. Янчев-ского. Комплексное использование историографических и архивных источников позволило Н.А. Мининкову уточнить данные его биографии, проанализировать другие факты, наконец, комплексно рассмотреть их в контексте истории.
В монографии описывается, как в Ростове-на-Дону в 1920-х гг. развернулась журналистская и литературная деятельность Н.Л. Янчевского на посту редактора газеты «Советский Юг», а затем научного сотрудника Истпарта. Особый интерес вызвал эпизод, когда в конце 1920-х гг. он подвергся политико-административным гонениям за «протаскивание троцкистской концепции» по вопросам истории партии, что влекло за собой негативные последствия в условиях формирующегося тоталитарного режима. Может быть, автору следовало бы учесть, что и само свертывание истпартов-ской системы обусловило кризис в исследовательской деятельности историка. После освещения личных, творческих и политических проблем в жизни последнего, автор справедливо подчеркивает, что в государстве победившей революции «места для активного участника революционного движения и видного партийного публициста не нашлось». Н.А. Мининков приводит свидетельства его бывшей жены о том, что он занимался «информированием партийных и карательных органов о происках вредителей, врагов и шпионов в разных областях экономики и культуры на юге страны» (с. 27). Причем, по мнению жены, это было связано с тем, что Н.Л. Янчевский страдал манией преследования на почве алкоголизма (с. 28). Н.А. Мининков обращает внимание на то, что эти сведения представлены в целях именно реабилитации историка как коммуниста в 1955 г., т.е. в период, когда во многом сохранялось прежнее (сталинское) понимание миссии коммуниста. Одновременно он отмечает инакомыслие историка. Но утверждение автора, что, «вероятно, Ян-чевский знал и о содержании обращения "Ко всем членам ВКП(б)"», принадлежавшего его бывшему коллеге по работе М.Н. Рютину, явно не подтверждается источниками. Антисталинские работы М.Н. Рютина не имели распространения даже в Москве, хотя органы НКВД приписывали знакомство с ними многим своим жертвам. Даже если бы Янчевский знал содержание этого текста, вряд ли бы он его одобрил. Материалы монографии неоспоримо свидетельствуют о том, что Н.Л. Янчевский проявлял себя как достаточно типичный большевик, который был убежден в необходимости репрессий против представителей буржуазных слоев, ставших в той
или иной форме на путь вредительства. Автор сам отмечает, что Янчевский написал пьесу «Вредители», в которой прямо оправдывались действия карательных органов в отношении интеллигенции. Н.А. Мининков точен в заключительном обобщении о своем герое: «Заразившись характерной для своей эпохи безграничной верой в коммунистическую идею, он полностью подчинил ей всего себя и все свое творчество... Так мыслил и оценивал людей сам Янчевский, когда, нисколько не сомневаясь в своей правоте, ставил в известность о тех, кто казался ему врагами народа, партийные и карательные органы. Но как только пришло время, он сам стал жертвой такого мышления». Можно только добавить, что сталинизм уничтожал и более преданных большевизму людей, чем бывший эсер, эмигрант, троцкист, последователь школы М. Покровского и т.п.
Монография Н.А. Мининкова посвящена не только политической биографии Янчевского, хотя она естественно в центре внимания автора в первой главе, но и его наследию в области литературы, литературной критики и самое главное -в области истории Дона и Северного Кавказа, особенно истории казачества. Рассматривая Янчевского как небесталанного поэта, писателя и драматурга, автор проанализировал его литературное творчество с точки зрения того, что оно может способствовать выяснению его позиции по проблемам исторической науки. Можно согласиться с утверждением автора, что, несмотря на гуманитарную образованность и тягу к литературному творчеству, Янчевский, сделавший выбор в интересах политической агитации и пропаганды, не смог стать в один ряд с другими советскими писателями.
Особенно интересен сюжет книги об отношении Н.Л. Янчевского к роману М.А. Шолохова «Тихий Дон». Читая его примечательную статью, нельзя не увидеть целого ряда точных наблюдений, например об искренней любви Шолохова к казачеству и его определенной романтизации, того факта, что между казаками и неказаками существовала не только сословная, но и этническая рознь, того, что даже казачья песня в романе - часть казачьей идеологии, что белые казаки изображены в романе с большей симпатией, чем красные, и т.д. Янчевский отметил и тот факт, что Шолохов изобразил жизнь и быт Дона более ранней эпохи, чем начало ХХ в. Вывод Янчевского о том, что роман обладает высокой силой художественной убедительности и это помогло Шолохову протащить враждебную идеологию, бесспорно, корреспондируется с убеждениями критика. По его мнению, роман «Тихий Дон», раскрывающий проблемную сущность исторического феномена казачества, представляет собой осознанную проповедь «реакционной романтики». Н.А. Минин-ков солидаризировался с известной оценкой, что эта критика «явно несла на себе печать вульгарного социологизма и политической тенденциозности». Автор монографии прав в том, что текст статьи отражает требования метода, который чуть позднее объявят «социалистическим реализмом». Но Янчевскому досталось и за то, что противопоставил себя партийной организации в оценке романа, так как ЦК неожиданно объявил Шолохова «пролетарским» писателем, которым он по своей сути не был. Все дело было в том, что периферийный большевик Янчевский не имел права формировать
художественную политику партии. Его уделом было поддевание конъюнктурным затеям Сталина и, как сказал Ярославский, «колебаться вместе линией партии». Так и получилось, что ортодокс-большевик Янчевский попал в ошибающиеся «леводогматики». Это был вполне логичный парадокс тоталитарной эпохи.
Наиболее сильной частью монографии являются разделы об изучении Н.Л. Янчевским истории гражданской войны в регионе. Автор отмечает, что с выходом двухтомника Н.Л. Янчевского советская историография получила большое и серьезное исследование истории революции и гражданской войны на Северном Кавказе. Ему удалось воссоздать разностороннюю картину целого ряда событий и создать яркие образы некоторых из ее участников. Но Н.А. Минин-ков справедливо отмечает, что в работе не было анализа репрессивной политики большевизма в отношении казачества, но одновременно четко прослеживалась тенденциозность при освещении антисоветских режимов. При этом прав автор, что едва ли это может быть поставлено в вину Н.Л. Ян-чевскому, работавшему в определенных условиях, исключавших иной подход.
Много внимания в монографии уделено анализу работы Н.Л. Янчевского «Колониальная политика торгового капитала Московского государства в XVI и XVII вв.», которая содержала, несмотря на схематизированность методологии, оригинальные и остроумные суждении по ряду вопросов. На наш взгляд, предложенная концепция детерменированности военно-политической позиции казачества московскими государственными, в том числе экономическими интересами, заслуживает особого внимания, хотя конкретный тезис о казачестве как наемном войске торгового капитала, является более чем сомнительным.
Заключительная глава монографии посвящена другой интереснейшей работе Н.Л. Янчевского «Разрушение легенды о казачестве. Краткий очерк истории колониальной политики на Дону в связи с эволюцией аграрных отношений». Замысел автора книги по деконструкции традиционного
образа казачества и формированию нового образа в массовом сознании, пишет Н.А. Мининков, в значительной мере выходил за рамки исторической науки. В этой связи исследователь выдвинул смелую гипотезу, что Янчевского можно рассматривать как своеобразного политтехнолога, который поставил задачу внедрения в историческое сознание новой концепции или конструирования исторического сознания в духе цели пропагандистского характера. На наш взгляд, Н.А. Мининков несколько переоценивает значение научной деятельности Янчевского для формирования общественного сознания даже по одному вопросу, так как одной или двух книг периферийного автора для решения такой проблемы совершенно недостаточно. Сомнительно, что он сам ставил перед собой такую глобальную цель. Но судьба Янчевского действительно стала отражением эволюции большевистской элиты, в том числе ее интеллектуальной составляющей, о чем нам приходилось писать. Как подчеркивает автор, «революция породила феномен личности и судьбы Янчевского. Но сама логика развития революционного процесса подвела к его гибели» (с. 246).
Автор видит смысл своей книги в изучении привлекательной, сильной и противоречивой личности Янчевского и его творчества, ставшего характерной рефлексией целой эпохи. Но мы считаем, что профессор Н.А. Мининков написал более многослойную и значимую монографию, которая дает представление не только о яркой личности историка 1920-х гг., но об определенном этапе развития исторической науки, о конкретных проблемах истории революции и гражданской войны в регионе, происхождении и ранней истории казачества. Конечно, такой разброс проблематики усложняет книгу, придает ей некоторый оттенок фрагментарности, и одновременно делает ее чрезвычайно увлекательной и интересной для читателя из научной среды. Таким образом, монография Н.А. Мининкова является заметным вкладом в развитие научной биографистики и историографии отечественной истории.
Кислицын С.А.
