Спросить
Войти
Вестник Томского государственного университета. История. 2019. № 60
УДК 902/904; 903.1
DOI: 10.17223/19988613/60/26
А.Ю. Федорченко
ТРАСОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ КОМПЛЕКСОВ ПОЗДНЕГО ПЛЕЙСТОЦЕНА И РАННЕГО ГОЛОЦЕНА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ. ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
Работа выполнена в рамках проекта НИР ИАЭТ СО РАН № 0264-2019-0009. Трасологический анализ проведен при поддержке гранта РФФИ № 18-39-20003.
Рассмотрены основные итоги и достижения экспериментально-трасологического изучения ранних археологических комплексов крайнего Северо-Востока Азии. В истории трасологических исследований региона выделено два хронологических периода, которые отличаются характером источников и применяемой методикой. На первом этапе (1960-1980) осуществлены начальные работы по функциональному анализу каменных и костяных артефактов Камчатки, Чукотки и Колымы, выполненные С.А. Семеновым и Н.А. Кононенко. Второй этап (19902010) связан с активизацией трасологических и технологических изысканий в археологии региона и их включением в контекст более разноплановых, комплексных исследований каменных и костяных индустрий СевероВосточной Азии.
Введение
Проблема инициального заселения арктических и субарктических районов Северо-Восточной Азии является одной из наиболее интересных в отечественной археологии. До недавнего времени в археологической науке существовали критические суждения о сравнительно позднем заселении этой территории [1. С. 7]. В результате открытий последних лет получены надежные свидетельства освоения человеком изучаемого макрорегиона в начале верхнего палеолита [2, 3]. Сегодня на основе синтеза естественнонаучных и археологических данных осуществляется изучение способов адаптации древнейшего населения изучаемого макрорегиона к экстремальным природно-климатическим условиям Северо-Восточной Азии [4-6]. Важную роль в реконструкции особенностей хозяйственной жизни палеолитических и мезолитических популяций этой территории играют результаты трасологического анализа каменных и костяных индустрий [7-10].
В основе экспериментально-трасологического исследования лежит комплексный анализ одного из наиболее специфических видов археологических источников - следов износа и обработки, представляющих собой совокупность искусственно созданных или преобразованных человеком видов изменений естественной или искусственной поверхности артефакта. Методика трасологического анализа объединяет две взаимосвязанные научные процедуры: изучение поверхностей изделий с целью выявления и анализа следов износа / обработки и физическое моделирование процессов производства / использования реплик артефактов для получения эталонных образцов. Цель трасологии заключается в реконструкции функций, назначения и способов изготовления древних изделий [11].
Опыт использования трасологического метода при изучении каменного века крайнего Северо-Востока Азии - Индигиро-Колымской области, Северного При-охотья, Камчатки и Чукотки, - имеет более чем полувековую историю. Обращение к истокам становления трасологического направления исследований помогает оценить объективность результатов, полученных в предудущие годы, а также выявить их вклад в развитие научных представлений о древнейшей исторической действительности региона. Анализ прошлого опыта и существующих аналитических наработок позволяет значительно упростить адаптацию трасологи-ческой методики к новым, ранее не изученным археологическим коллекциям и категориям артефактов. Несмотря на солидную историю существования трасологических изысканий в российской археологии, интерес к ним стал проявляться лишь в последние два десятилетия. Отдельные сюжеты, связанные с историей формирования и развития археологической трасологии в России, получили развитие в монографиях [12-16] и статьях [17-20]. История становления трасологиче-ских исследований в археологии Северо-Восточной Азии остается остается на этом фоне слабо изученной вплоть до настоящего времени.
Цель данной работы состояла в анализе научных проблем, идей и результатов, достигнутых за всю историю экспериментально-трасологического изучения палеолитических и мезолитических комплексов крайнего Северо-Востока Азии. Для этого осуществлено изучение письменных материалов из архивов ИА РАН и СВКНИИ ДВО РАН. Введены в научной оборот новые, прежде не опубликованные сведения о результатах функциональных исследований коллекции культурного слоя VI стоянки Ушки-1 (Камчатка). Анализ архивных источников и печатных работ дополнен
кратким обзором результатов самостоятельных трасо-логических изысканий автора, выполняемых сегодня на материалах опорных верхнепалеолитических памятников Камчатки и Верхней Колымы.
Весь период трасологических исследований в археологии палеолита и мезолита Северо-Восточной Азии разделен на два этапа, различаемых по характеру проанализированных археологических источников и подходам к анализу следов.
Этап I: 1960-1980 гг. Становление эксперимен-тально-трасологических изысканий в практике археологических исследований региона
Археологические материалы Северо-Восточной Азии впервые становятся объектом трасологического исследования в 1950-е гг. [21. С. 194-200]. Богатый опыт, накопленный основоположником трасологической методики С.А. Семеновым при работе с коллекциями артефактов со стоянок Русской равнины, Украины, Крыма, Кавказа и Сибири [21, 22], был успешно применен при изучении небольших выборок древних изделий с территорий Чукотки, Камчатки и Якутии. Первые функциональные исследования этих изделий осуществлялись в ЛОИА АН СССР. В рассматриваемый период методика изучения следов отличалась относительной универсальностью. Центральное внимание уделялось выявлению видов разрушения рабочей поверхности и определению кинематики орудия [21. С. 8-13]. Поскольку критерии выделения типов подобных деформаций носили сравнительно общий характер, их можно было с успехом применять к орудиям из различных пород камня. Эта особенность методики С.А. Семенова способствовала ее использованию при анализе материалов широкого географического и хронологического диапазона [14. С. 8].
В 1960-е гг. проведен анализ серии каменных украшений и 26 халцедоновых сколов из погребения палеолитического культурного слоя VII стоянки Уш-ки-1 (Камчатка). При изучении бусин и подвесок С.А. Семеновым выявлены следы сверления и шлифовки, признаки крепления возле отверстий и износа на одной из сторон этих изделий. Морфология следов указывала на пришивание бусин к одежде. Среди халцедоновых сколов были выделены сверла малого диаметра [22. С. 61; 23]. Результаты исследования позволили сделать вывод о высоком уровне развития техники обработки камня у древнейших обитателей Камчатки, наметить перспективу этнической интерпретации ранней ушковской культуры [24. С. 112; 25. С. 23].
В 1970-е гг. были предприняты первые попытки трасологического изучения костяных изделий из палеолитических комплексов Северо-Восточной Азии. В результате анализа материалов из местонахождения Бочанут с Нижней Колымы С.А. Семеновым были выделены фрагменты костей бизона, лошади, носорога и овцебыка со следами утилизации в виде забитости и заполировки. Полученные данные позволили сопоставить материалы Бочанута с памятником Олд Кроу в Северной Канаде, где были найдены подобные артефакты плейстоценового возраста [26. С. 93]. Сходные
результаты были получены и при анализе обработанной кости мамонта из культурного горизонта «С» стоянки Усть-Миль II [Там же. С. 36]. Итоги этих изысканий перекликались с идеями о существовании в позднем плейстоцене Северо-Восточной Азии древних традиций обработки кости, которые высказывались
B.К. Арсеньевым и М.М. Ермолаевым еще в первой половине XX в. [1. С. 18-19].
В 1970-1980-е гг. методика микро- и макроанализа следов получает широкое распространение в российской и зарубежной археологии. Этому способствовали выход английского издания монографии С.А. Семенова «Первобытная техника» в 1964 г. [27] и организация Экспериментально-трасологической лаборатории в ЛОИА АН СССР в 1973 г. В указанный период в практике археологических исследований формируется восприятие следов в качестве особого типа источников познания прошлого. При описании каменных и костяных изделий во многих работах этого времени приводится характеристика визуально определимых признаков изношенности. В научный язык региональной археологии входят наименования новых типов орудий, выделенных на основе функциональных исследований («пилка», «скобель», «резчик», «провертка»). Сведения о следах износа начинают использоваться при определении назначения каменных орудий [28. С. 40-41]. В указанный период проходят защиты диссертаций стажеров Эксперимен-тально-трасологической лаборатории Н.А. Кононенко [29] и П.В. Волкова [30], написанных на основе изучения материалов юга Дальнего Востока.
Возобновление трасологических исследований археологических материалов региона происходит в 1989 г., после прибытия в Магадан Н.А. Кононенко (ИИАЭН ДВ ДВО АН СССР). Наиболее масштабные и представительные результаты получены при изучении коллекции культурного слоя VI стоянки Ушки-1. Выборку для анализа составили клиновидные микронуклеусы и их преформы, технические сколы и микропластины, скребла, скребки, рубила, бифасы, отщепы и другие типы изделий.
На части изученных микронуклеусов (85 экз.) зафиксированы следы износа от вторичного употребления [31]. Пять ядрищ использовались в качестве пилок (рис. 1, 2, 4). Рабочим лезвием у них являлся киль, подправленный сколами при оформлении нуклеуса. Четыре изделия использовались для обработки шкур: рабочей кромкой служил дугообразный край площадки или киль изделий (см. рис. 1, 1, 2, 5). Интересные выводы получены при изучении девяти бифасиальных преформ клиновидных нуклеусов из клада в коридоре углубленного жилища № 9 [32. С. 22-23]. Трасологи-ческий анализ позволил связать функцию пяти заготовок с первичной обработкой шкур, еще четыре изделия использовались в качестве ножей по мясу (см. рис. 1, 13, 14). Одна преформа микронуклеуса из раскопок 1965 г. служила мясным ножом (см. рис. 1, 12) [31.
C. 173-175]. Следы износа были выявлены среди микропластин и технических снятий. Из 63 изученных лыжевидных сколов 25 использовались без дополнительного оформления в качестве резцов (см. рис. 1, 7), по одному экземпляру - как строгальный нож и скребок.
Две микропластины служили вкладышами скребков, евых технических скола - проколками, один фрагмент девять - ножей (см. рис. 1, 6), одна - пилки, четыре кра- клиновидного ядрища служил скребком (см. рис. 1, 10).
Рис. 1. Коллекция каменных орудий поздней ушковской культуры, исследованной Н.А. Кононенко в 1989 году: 1-4 - клиновидные микронуклеусы; 6 - микропластина; 7 - лыжевидный скол; 8, 20 - бифасы; 9,11 - скребки; 10 - технический скол; 12-14 - преформы клиновидных микронуклеусов; 15, 16 - скребла; 17 - скол с ретушью - пилка; 18, 24, 25 - рубящие орудия; 19 - отбойник; 21-23 - орудия для копания грунта
Трасологический анализ трех массивных скребел позволил идентифицировать их в качестве скорняжных инструментов. Первое изделие обладало следами интенсивной сработанности - «яркой заполировкой, ориентированной с брюшка на спинку». Износ рабочего края второго орудия слабо выражен в виде легкой за-полировки и сглаженности кромок, что могло указывать на его неоднократную подправку (см. рис. 1, 15) [33. С. 9]. Кромка лезвия третьего скребла была сильно повреждена ступенчатой микровыкрошенностью и имела заполировку лишь на отдельных микроучастках, приуроченных к выступающим краям фасеток. По мнению Н.А. Кононенко, «такой характер износа дает основание предполагать, что обрабатывалась достаточно жесткая толстокожая шкура, мездрение которой приводило к довольно интенсивному выкрашиванию» [Там же. С. 10]. Еще одно изделие высокой формы [34. С. 18] интерпретировалось как многофункциональное орудие - скребло, рубило и абразив (см. рис. 1, 16). В коллекции обсуждаемого комплекса также идентифицировались один отбойник со следами забитости (см. рис. 1, 19) и три рубящих орудия, которые имели по два рабочих края и признаки интенсивной сработанности (см. рис. 1, 18, 24, 25).
Среди изученных скребков одно изделие применялось для обработки шкур (см. рис. 1, 11), другое - как долото по дереву (см. рис. 1, 9). Инструментом для работы по шкуре служил небольшой листовидный бифас (см. рис. 1, 8). В качестве мясных ножей использовались изделие с частичной двусторонней обработкой (см. рис. 1, 20) и нож с краевым оформлением лезвия. Рабочий край первого орудия сохранил нитевидный блеск вдоль кромки на обеих плоскостях и микрофасетки выкрошенности, перекрытые заполи-ровкой. Серия орудий была выделена при исследовании отщепов с ретушью из раскопок 1988 г.: семь скребков, две пилки, нож для разделки мяса, скобель. Один скол с ретушью интерпретирован в качестве комбинированного инструмента (нож и скребок), другой - пилки по мягкому камню (см. рис. 1, 17). Рабочий край последнего изделия обладал следами бессистемной выкрошенности, перекрытыми и частично стертыми легкой пришлифовкой, более выраженной на одной плоскости [33. С. 8-12].
Важным результатом исследования Н.А. Кононен-ко стала идентификация в коллекции поздней ушков-ской культуры орудий нового функционального типа -инструментов для копания грунта. Существование подобных изделий в изучаемой индустрии подразумевалось ввиду наличия в культурном слое VI памятника Ушки-I десяти углубленных на 30-50 см жилищных конструкций и двух грунтовых погребений, вырытых от уровня пола жилищ еще на 100 и 20 см соответственно. Тем не менее вплоть до недавнего времени облик и даже материал, из которого изготавливались, землекопные орудия, оставались загадкой. Два исследованных изделия из раскопок 1982 г. оказались изготовлены из длинных массивных сколов песчанистого сланца (см. рис. 1, 22, 23). Морфологически они соответствовали «скобелеобразным орудиям» из полуземлянки стоянки Ушки-IV [28]. Следы износа от копания
грунта «в виде общего истирания и завальцованности кромки» располагались на одном или двух противоположных концах изделий. Третье орудие - двойной чоппер из продолговатой гальки окремнелой породы -также обладало двумя рабочими краями (см. рис. 1, 21). На его кромках прослеживались «...сильно стертые, локально зашлифованные участки, которые образовались в результате абразивного воздействия грунта, достаточно плотного и твердого, с включением, возможно, щебенки, мелких камней. При попадании лезвия орудия на такие включения происходило скалывание поверхности рабочего края, уничтожавшее ранее образовавшиеся следы износа». Все три инструмента использовались без дополнительных рукоятей [35].
По ряду объективных причин большинство результатов исследования Н.А. Кононенко не нашло отражения в печати. В единственной публикации представлены итоги изучения клиновидных микронуклеусов, преформ и сколов культурного слоя VI [38]. Выводы о назначении других артефактов этой коллекции долгое время оставались малоизвестными и труднодоступными для науки. Часть наблюдений о следах износа нашла отражение в полевом отчете о раскопках стоянки Ушки-I в 1988 г. [33]. Рукописные материалы, чертежи и таблицы Н.А. Кононенко и Н.Н. Дикова со сведениями по трасологии изделий поздней ушковской культуры были обнаружены и проанализированы нами в процессе работы с археологическими фондами СВКНИИ ДВО РАН в 2014 г. Приступив к изучению материалов Ушковских стоянок 20 лет спустя, мы неоднократно убеждались в научной значимости исследования Н.А. Кононенко и актуальности сделанных ею выводов.
В 1989 г. Н.А. Кононенко проводился анализ коллекции артефактов из предположительно палеолитических памятников долины р. Кымъынанонвываам и руч. Верблюд (Чукотский п-ов). Среди кремневых и халцедоновых отщепов и осколков были определены рубящие орудия, скребла, скребки, ножи, пилки, скобели и одно комбинированное орудие - пилка-скобель [36. С. 17, 200-203]. Гипотеза об архаичности этих местонахождений была воспринята критически [37, 38]. Этому способствовали отсутствие четкой стратиграфической привязки и низкое качество материала большинства находок, расположение памятников вблизи источников сырья и вероятное воздействие на артефакты водной эрозии. Особенности экспонирования обсуждаемых находок могли напрямую повлиять на образование на их поверхностях следов естественного происхождения - заглаженности, зашлифованно-сти, царапин и выкрошенности [36. С. 36, 143-144].
В этом же году функциональному анализу подвергается коллекция каменных изделий раннеголоцено-вой стоянки Среднее озеро V (Западная Чукотка). Анализ следов износа позволил Н.Н. Кононенко выделить комплекс орудий на микропластинах и реберча-тых сколах: четыре резца, два концевых микроскребка, три проколки, два ножа, микродолото, пилку и выемчатый инструмент [39]. В результате исследования серии пластин, пластинчатых отщепов и технических сколов стоянки-мастерской Путурак (Чукотский п-ов)
выявлены скобели, скребки и ножи для обработки мяса [36. С. 42, 46]. Полученные сведения позволили пересмотреть первоначальную функциональную интерпретацию этих памятников.
Особую роль в изучении отжимной техники скола, широко распространенной в комплексах позднего палеолита и мезолита региона, сыграло трасологическое исследование микропластин из погребения Амга (Центральная Якутия) [40]. Микроскопический анализ площадок этих изделий позволил С.А. Семенову зафиксировать следы воздействия отжимом «при помощи костяного или рогового инструмента» [22. С. 5051]. Актуализации проблем, связанных с реконструкцией микропластинчатых технологий, способствовало обнаружение на клиновидных ядрищах поздней уш-ковской культуры следов крепления [31. С. 170-171]. Изучение технологий микропластинчатого расщепления дюктайской палеолитической культуры на основе широкой серии экспериментов осуществлено Д. Фленни-кеном. Исследователем реконструированы особенности утилизации клиновидных нуклеусов с применением техники ручного отжима, приведены наблюдения в пользу существования в позднем палеолите региона предварительной термической обработки каменного сырья [41].
Трасологические исследования 1960-1980-х гг. сыграли важную роль в понимании древнейшего прошлого крайнего Северо-Востока Азии. Впервые целенаправленному изучению подвергся подвергся новый тип археологических источников - следы использования и обработки на каменных и костяных артефактах. Безусловно, за последние десятилетия методика трасо-логического анализа претерпела значительные изменения. В рассматриваемый период исследование признаков изготовления и утилизации осуществлялось при помощи бинокулярного микроскопа с относительно небольшим увеличением, что не позволяло анализировать такой диагностичный тип следов, как микрозапо-лировки. Из-за объема палеолитических коллекций и отсутствия штатных специалистов по трасологии в научных центрах региона проводимые функциональные исследования имели эпизодический и нерегулярный характер. Тем не менее результаты реализованных изысканий позволили получить новые сведения о производственной и хозяйственной деятельности древнейших обитателей обсуждаемой территории, значительно расширили представление о функциях отдельных категорий артефактов, продемонстрировали перспективы новых исследований в этих направлениях.
Второй этап: 1990-2010 гг. Дальнейшее развитие
трасологического направления исследований
в археологии крайнего Северо-Востока Азии
В 1990-2010 гг. особое место в археологии СевероВосточной Азии приобрел трасологический и технологический анализ материалов самых северных местонахождений региона: мезолитической стоянки Жохово (Новосибирские о-ва), палеолитических памятников Яна и Берелех (Яно-Индигирская низменность).
Первый опыт трасологического изучения материалов Жохово относится к началу 1990-х гг. В результате
анализа коллекции из раскопок 1989-1990 гг. Е.Ю. Гирей (ИИМК РАН) выделены нож и скребло для обработки шкур, выполненные из крупных бивневых отще-пов. Дальнейшие исследования материалов Жоховской стоянки были возобновлены в 2000-2003 гг. Новые работы позволили реконструировать способы подготовки и использования вкладышевых составных орудий в эпоху раннего голоцена. В качестве вкладышей в жоховской индустрии использовались в основном прямые, стандартные по ширине и толщине медиальные сегменты пластинок, полученных ручным отжимом. Подобные микролиты закреплялись в пазовые оправы при помощи жидкого клея и использовались при разделке мяса и обработке шкур, дерева, рога, кости и бивня, в качестве метательных наконечников и сверл [4. С. 79-81; 8. С. 102]. Впервые в археологии Северо-Восточной Азии были выделены резцы на микропластинах с пришлифованным лезвием, которые применялись для изготовления пазов в кости, роге и бивне [8. С. 98-100]. Прием пришлифовки также использовался в жоховской индустрии для обработки лезвий рубящих орудий [4. С. 83].
В 2001-2003 гг. Е.Ю. Гирей и Г.А. Хлопачевым (МАЭ РАН) реализовывалась программа экспериментов по обработке дерева, камня, рога, кости и бивня мамонта с целью создания коллекции эталонов для анализа артефактов Жоховской стоянки. Г.А. Хлопа-чевым осуществлено технологическое изучение изделий из бивня со стоянок Берелех и Жохово [42]. Результаты совместных работ исследователей обобщены в монографии [43]. На основе изучения значительного массива археологических данных и собственных экс-периментально-трасологических изысканий авторами реконструированы особенности технологий обработки бивня и рога, распространенных в верхнем палеолите Восточной Европы и Восточной Сибири.
Важные сведения были получены в результате технологических и трасологических исследований небольшой выборки орудий из кости и бивня Янской стоянки. Для стержней с уплощенными концами из бивня мамонта и рога шерстистого носорога установлены следы выпрямления и эффекта «памяти формы» [2]. В функциональном плане эти орудия рассматривались в качестве удлинителей боевой части древков копий и дротиков - ранних прототипов изделий типа foreshaft из памятников верхнепалеолитической традиции Кло-вис в Северной Америке. Из-за возможности быстрой замены сломанных наконечников использование подобных стержней предоставляло существенное преимущество при охоте на крупных млекопитающих [5. С. 111-117].
В 1990-2000-х гг. происходит интенсификация исследований на Чукотке. Трасологический анализ каменных орудий позволил получить дополнительные сведения о хозяйственной жизни древнего населения Чукотки в эпоху раннего голоцена. Изучение каменного острия со стоянки Озеро Красное позволило Н.А. Ко-ноненко установить его использование для обработки кости [44]. Л.Г. Чайкиной (ИИМК РАН) проводилось трасологическое исследование серии каменных артефактов со стоянки Найван (раскоп № 2), среди которых оказались выделены скребок для мездрения шкур, ножи для разделки рыбы, скребок для обработки рога / кости, нож для резания мяса, резчик / строгальный нож для дерева и др. [45. С. 359].
Второй этап экспериментально-трасологических исследований характеризовался значительно возросшей планомерностью и методологической проработанностью. В данный период особенно рельефно проявился интерес исследователей к комплексному анализу новых, слабо изученных раннее категорий древних артефактов. Это потребовало разработки новых подходов и методик микро- и макроанализа, проведения широких серий экспериментов, привлечения современных средств фотофиксации и компьютерной обработки графической информации. Археологические памятники Северо-Восточной Азии послужили источниковой основой для создания и апробации специализированной методики трасологического анализа древних петроглифов, применяемой сегодня на материалах Урала, Сибири и Дальнего Востока [46]. Региональные материалы играли заметную роль в разработке новых методик изучения технологий обработки бивня мамонта, рога северного оленя и моржового клыка в каменном веке [43, 47]. Существенной научной значимостью обладают результаты комплексных исследований резцов, проведенных Е.Ю. Гирей [8], работы И.В. Макарова по функциональному изучению рубящих орудий носителей приморских культур крайнего Северо-Востока Азии [48], изыскания К. Такасе относительно реконструкции технологий кожевенного производства в каменном веке Камчатки [49]. Изучение опыта трасоло-гических изысканий в региональной археологии свидетельствует о наличии диспропорции в выборе объектов для анализа. Среди коллекций, изученных при помощи трасологического метода в 1990-2010-е гг., преобладали материалы памятников позднего голоцена.
Современное состояние экспериментально-трасологических исследований палеолитических
комплексов крайнего Северо-Востока Азии
Новый этап в развитии археологической трасологии отличается дальнейшей интеграцией современных цифровых технологий в процесс исследования. Распространение технологий создания микро- и макрофотографий с фокусировкой по всей площади одного кадра, созданных из множества частично резких снимков, позволило получать изображение следов, которые ранее нельзя было увидеть в окуляр микроскопа. Развитие методик сверхточной фиксации и копирования следов посредством фотограмметрии, трехмерного сканирования и микротомографии предоставило качественно новую базу для наблюдения, анализа и визуализации следов использования и обработки.
На современном этапе развития трасологического направления исследований продолжается изучение археологических комплексов арктической зоны СевероВосточной Азии. Е.Ю. Гирей анализируются материалы самой северной археологической стоянки каменного века в Евразии - Жохово. В результате изучения деревянных полозьев нарт выявлен выразительный комплекс следов микро- и макроизноса от контакта со снегом. Анализ серии кирковидных изделий из бивня позволил установить использование этих изделий для фиксации жердей жилищ при установке на снегу в условиях походного лагеря. Результаты проведенного исследования наглядно свидетельствовали о функционировании мезолитической Жоховской стоянки в зимнее время [9]. При изучении выборки артефактов из местонахождений п-ова Кыттык в Западной Чукотке Е.Ю. Гирей реконструированы приемы изготовления изделий из бивня, определены форма и тип инструментов их обработки [50. С. 112-115].
Исследования последних лет выявили в Индигиро-Колымской области серию новых памятников с выразительными находками костяных и бивневых артефактов, костей плейстоценовых животных со следами охоты, разделки и расщепления [6]. Научным коллективом под руководством В.В. Питулько осуществлены работы по реконструкции технологий обработки бивня мамонта [51] и изготовления персональных украшений Янской стоянки [52-54]. Особую роль в установлении древнейших этапов заселения Арктики сыграло открытие местонахождений Бунге-Толль и Сопочная Карга, на которых обнаружены остеологические материалы возрастом 47 000 - 45 000 14C л.н. с достоверными признаками воздействия палеолитического человека. Форма орудий, оставивших эти следы, реконструировалась при помощи компьютерной томографии [3]. Прямое датирование костей плейстоценовой лошади и карибу со следами разделки каменными орудиями из местонахождения Блюфиш Кейв (Юкон, Канада) продемонстрировало возможность освоения территорий Восточной Берингии уже 19 600 -18 500 14C л.н. [55].
Автором данной статьи осуществляются экспери-ментально-трасологические и технологические исследования каменной индустрии многослойной стоянки Ушки-I - ключевого палеолитического памятника Камчатского п-ова. В процессе анализа коллекции культурного слоя VI была выявлена серия из 200 изделий с резцовыми сколами. Трасологическое исследование этих артефактов позволило установить их использование в качестве вкладышей строгальных ножей и скобелей по твердым органическим материалам (рис. 2, 2) [10]. Функциональное изучение скребков поздней ушковской культуры продемонстрировало их использование для обработки свежих шкур (см. рис. 2, 1), строгания и скобления рога / кости и дерева [56]. В результате технолого-трасологического анализа реконструированы способы производства и использования каменных украшений Ушковских стоянок [57].
Предметом отдельного исследования стала коллекция нижнего культурного горизонта стоянки Хета -опорного верхнепалеолитического местонахождения Верхней Колымы. В процессе анализа материалов этого памятника нами выделено четыре функционально связанных группы орудий. Инструментами для скобления и строгания кости / рога служили два технических скола оформления площадки клиновидных микронуклеусов, скол с фронта нуклеуса, четыре резца (см. рис. 2, 3) и один скребок. Один скребок и две проколки образуют комплекс изделий со следами
обработки шкур животных. Серия артефактов использовалась для резания мяса - две пластины и одно бифасиально обработанное орудие (см. рис. 2, 4). Трасологический анализ 11 наконечников стрел позволил проследить признаки макро- и микроизноса от использования в качестве орудий охоты - следы крепления и комплекс деформаций от попадания в кость животного. Для каменных украшений изучаемой индустрии реконструированы основные этапы изготовления и их дальнейшего употребления для одиночного подвешивания и в качестве составных элементов ожерелий / амулетов.
Рис. 2. Следы износа на каменных орудиях из палеолитических комплексов крайнего Северо-Востока Азии. Увеличение х 100. Встроенное, проходящее через оптическую систему микроскопа Olympus BHM освещение. Обработка в программе Helicon Focus: 1 - следы скобления свежей шкуры на лезвии концевого скребка, стоянка Ушки-I, культурный слой VI; 2 - следы работы по твердому органическому материалу на диагональном резце, вид со стороны резцовой плоскости, стоянка Ушки-I, культурный слой VI; 3 - следы строгания кости на угловом резце, стоянка Хета, нижний культурный горизонт; 4 - следы резания мяса на лезвии бифаса, стоянка Хета, нижний культурный горизонт
Сведения, полученные на современном этапе тра-сологических исследований палеолитических и мезолитических комплексов Северо-Восточной Азии, представляют исключительную ценность при выявлении и сопоставлении культурных стереотипов в производственной деятельности древнего населения региона, способствуют переосмыслению проблем генезиса археологических культур региона и установлению характера древнейших миграций.
Автор выражает глубокую признательность за разностороннюю помощь в процессе подготовки статьи и обсуждения основных результатов исследования Н.А. Кононенко (Университет Сиднея, Австралия); ст. науч. сотр. Экспериментально-трасологической лаборатории ИИМК РАН, канд. ист. наук Е.Ю. Гире, вед. науч. сотр. МОКМ И.Е. Воробью, вед. науч. сотр. Лаборатории истории и экономики СВКНИИ ДВО РАН, канд. ист. наук А.И. Лебединцеву и канд. ист. наук С.Б. Слободину.
RHS Site: Humans in the Arctic Before the Last Glacial Maximum // Science. 2004. Vol. 303. P. 52-56.
Yang M.A., Fu Q., Dupanloup I., Giampoudakis K., Nogues-Bravo D., Rahbek C., Kroonen G., Peyro M., McColl H., Vasilyev S.V., Veselovskaya E., Gerasimova M., Pavlova E.Y., Chasnyk V.G., Nikolskiy P.A., Gromov A.V., Khartanovich V.I., Moiseyev V., Grebenyuk P.S., Fedorchenko A.Yu.,
Lebedintsev A.I., Slobodin S.B., Malyarchuk B.A., Martiniano R., Meldgaard M., Arppe L., Palo J.U., Sundell T., Mannermaa K., Putkonen M., Alexandersen V., Primeau C., Baimukhanov N., Malhi R.S., Sjögren K.-G., Kristiansen K., Wessman A., Sajantila A., Lahr M.M., Durbin R., Nielsen R., Meltzer D.J., Laurent Excoffier L., Willerslev E. The population history of northeastern Siberia since the Pleistocene // Nature. 2019. № 570. P. 182-188. DOI: 10.1038/s41586-019-1279-z.
38. Слободин С.Б. Перспективы архео
