Спросить
Войти
УДК 94(47)
Канд. ист. наук Ю.Н. КРАСНИКОВА
(СПбГАУ, julia2404@mail.ru)
КОРМИЛИЦЫ КАК ОСОБАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ГРУППА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ
Год кормила, а век кормилицей слывет (русская поговорка) Кормилицы, крестьянки, удельные крестьяне, Романовы
В российской исторической литературе концептуально вопрос о значении института кормилиц при императорском дворе не поднимался, да и о самих кормилицах написано совсем немного» [1,2]. Хотя они, по нашему мнению, требуют пристального внимания со стороны исследователей. Кормилицы представляли собой особую социальную группу, обладавшую целым рядом социально-экономических преференций, которые распространялись и на членов их семей. Но в каком-то смысле кормилицы были элементом и политической истории Российской империи XIX века.
В XIX - начале XX вв. в штате, состоящем при императорской фамилии, всегда числились кормилицы, это было связано с несколькими причинами. В сложившихся традициях высшего сословия не было принято самостоятельно кормить своих детей грудным молоком. Последней императрицей, кормившей своих детей, была жена Петра I Екатерина Алексеевна. Традиция иметь кормилицу прижилась в великосветской среде. Жена великого князя Александра Николаевича Мария Александровна, родив в 1842 г. дочь Александру, выразила желание кормить малыша грудью, император Николай I категорически запретил ей делать это [3]. Когда великая княгиня Мария Павловна, жена великого князя Владимира Александровича, в связи с появлением первого сына Александра в 1875 году первой самостоятельно стала кормить своего ребенка, то это было встречено в благородном обществе с недоумением.* Кроме того, отказ от грудного кормления являлся способом естественного регулирования рождаемости. Период лактации снижал возможность забеременеть (так называемый эффект физиологической контрацепции) [4], а высокородным матерям надо было обеспечить надежное и стабильное будущее себе, родив хотя бы одного сына, а лучше несколько.
Социальный состав кормилиц в XIX вв. меняется. Если в XVI - XVIII вв. кормилицами становились супруги бояр с известными фамилиями, в XVIII в. - могли быть жены дворцовых служителей, то в XIX веке кормилицами высокородных детей становились исключительно крестьянки. Более того, до реформы отмены крепостного права это были только удельные крестьянки, которые принадлежали на правах условной собственности императорской фамилии. По нашему мнению, эти изменения были связаны с утверждением новой официальной идеологии Российской империи, которая виделась «в соединенном духе православия, самодержавия и народности» [5.с.419]. Эта теория уже к моменту ее провозглашения имела конкретное институциональное закрепление. Идея православия была закреплена за институтом греко-российской церкви, самодержавие виделось в виде института абсолютной монархии. При этом народность вызывала различные трактования и выглядела не более чем декларированным тезисом. В данном контексте институт кормилиц членов императорского дома мог воплотить реальность существования прямой связи между императором и простым народом, т.е. стать олицетворением идей народности. Косвенное подтверждение этому мы можем найти в документах современников: «...при невероятной смеси кровей в Царской Семье эти мамки были, так сказать, драгоценным резервуаром русской крови, которая в виде молока вливалась в жилы Романовского Дома, и без которой сидеть на Русском Престоле было бы очень трудно. Все Романовы, у которых были русские мамки, говорили по-русски с налетом простонародным» [6]. Простая русская крестьянка, в силу не зависящих от нее обстоятельств, получала возможность быть с высокородным младенцем в самые важные первые годы его жизни, и эта связь сохранялась на всю жизнь.
Поскольку все, что было связано с рождением и взрослением наследника, имело важное государственное значение, то подбор кормилиц для него было важным государственным делом.
* Возможно, это было связано с тем, что Мария Павловна вплоть до 1908 года не принимала православие, а оставалась открытой лютеранкой, и Александр II разрешил Владимиру Александровичу жениться на неправославной.
Поиски такой кормилицы отнимали много времени и сил, как у дворцовой администрации, так и у придворных медиков. Но, кроме всего прочего, это было и достаточно затратным предприятием.
В начале XIX века чаще брали крестьянок-кормилиц из Павловских, Царскосельских и Красносельских деревень, которые располагались в непосредственной близости к Санкт-Петербургу. Императрица Мария Федоровна внимательно заботилась не только о санитарном состоянии пригородных резиденций, но и близлежащих деревень, которые были «рассадником кормилиц для царских и городских детей» [1]. Так, Николая I кормила крестьянка из Московской Славянки Ефросинья Ершова. Хотя в документах мы видим, что кормилиц подбирали и в других, близких к Петербургу губерниях, в частности в Новгородской, Псковской губерниях, но иногда география поиска увеличивалась. Так, кормилицу Алексею Николаевичу, сыну последнего русского императора, искали даже в Тверской губернии.
Принципами отбора в кормилицы служили: здоровье, качество молока, возраст и др. Крестьянок-кормилиц подбирали путем объезда деревень и внешнего осмотра предполагаемых претенденток. Итак, идеальной кормилицей для высокородных детей была женщина 20-35 лет, родившая 6-7 недель назад, так как молоко было лучшего качества. Всегда у будущих кормилиц брали анализы мочи и молока. Молока должны было быть много, его уменьшение могло привести к отказу от этой кормилицы. В частности, по этой причине была отправлена домой вторая кормилица цесаревича Алексея. Интересно, что до отбора анализов молока грудь осматривали визуально, «что касается до телосложения хорошей кормилицы, то должно обращать внимание на округленные, полные формы, красивую, довольно упругую, венами синевато-изчерненную грудь»[7]. Кроме чисто визуального осмотра, грудь клали в ладонь и приподнимали вверх, ведь хорошая молочная грудь должна была иметь вес. И наконец, грудь ощупывали и мяли. Постоянно велся контроль молока на средний уровень жирности. Так, первую кормилицу цесаревича Алексея Негодову-Крот признали негодной в середине октября 1904 г. именно «вследствие зажирения молока».
Но, кроме качества и количества молока, был целый ряд дополнительных критериев к будущей кормилице. При визуальном осмотре обращали внимание на чистую кожу, хороший цвет десен и красивые зубы. Десны должны были быть розовыми и без признаков заболеваний, а белые и крепкие зубы всегда считались признаком здоровья [7].
Отдельно отмечалось, что кормилицы должны были обладать веселым характером и желательно «развитыми умственными способностями». Ведь кормилица, это не только та женщина, которая отдавала свое молоко новорожденному, она была рядом во время болезни и достаточно много времени проводила со своим подопечным. Кормилицу цесаревича Алексея Николаевича Дарью Иванову* в 1904 году выбрали из 18-ти молодых кормящих женщин из-за спокойного, доброго и приветливого характера и грудного молока, отвечающего необходимым требованиям [2]. Было такое негласное правило, чтобы брать в кормилицы женщин, у которых уже были дети, так как они имели определенный опыт [7]. Когда Мария Смолина, одна из кормилиц Николая Александровича, приступила к кормлению, в ее семье родился уже пятый ребенок.
Такие высокие требования к простой русской крестьянке порой оборачивались длительными поисками. Фрейлина императрицы А.А. Вырубова в своем дневнике написала о поиске кормилицы для Алексея Николаевича следующее: «Когда Маленькому должны были дать мамушку, то я помню, как все измучились. Первая кормилица побыла три дня и заболела (доктор признал неровное потрясение, вызванное страхом, что не угодит). Вторая тоже: побыла пять дней - у нее оказалось мало молока (у нее был первый ребенок, и она по нем тосковала, оттого уменьшилось молоко). Третья кое-как приспособилась.. .»[3].
Обычно кормилицу начинали искать за месяц до родоразрешения высокородной матери там, «где люди могут быть и здоровее и лучше». Губернские власти получали специальные секретные указания по поиску кормилиц в подведомственных им деревнях. Подходящих кандидаток привозили в губернское правление, где их осматривал местный медик. После осмотра оставляли лишь несколько претенденток и только после этого в сопровождении медицинского или губернского чиновника доставляли в Петербург. Уже там выбор останавливали на одной претендентке. Так, например, в 1806 году при поиске кормилицы для императрицы Елизаветы Алексеевны - жены Александра I в
* Она жила в поселке Елашки Маловишерского района, умерла Д. Иванова, по воспоминаниям односельчан, уже после войны в 1947-1948 гг. Те несколько месяцев, которые она кормила цесаревича, так и остались для нее главным событием в жизни.
новгородских деревнях отобрали 34 кормилицы и только 8 из них отправили в Петербург, а после медицинского осмотра при дворе оставили только троих, остальных отправили домой. К императрице же доставили только одну - Ирину Михайлову, родом из Чудова Новгородской губернии, остальных двух претенденток отправили домой через два месяца «с наградой от ее величества» [8]. Если кормилицу забирали в период страды, то семейству выплачивалось пособие для найма работницы. Во время кормления женщинам запрещали появляться дома, видеться со своими детьми, выходить самостоятельно в город из-за боязни занести инфекции к новорожденному высокородному младенцу. Несмотря на это со второй половины XIX века мы встречаем случаи, когда новорожденные дети кормилицы живут с ней при дворе. Конечно, это позволялось только после тщательного медицинского осмотра ребенка [2].
Как мы видим, отбор в кормилицы был тщательным, оценивались не только ее физические качества, но и морально-нравственные. Кроме того, в инструкции по поиску кормилицы строго указывалось «кормилицы должны быть природные русские» [8]. Указание в требованиях к будущей кормилице национальной принадлежности мы впервые встречаем только в документах XIX века.
Такая сложная система отбора и высокородные заказчики делали труд крестьянки востребованным и уникальным. Поэтому кормилица по окончании службы имела целый ряд преференций. Во-первых, крестьянка получала особый статус в сельской общине. После того, как она возвращалась к месту жительства, чиновники дворцового ведомства отправляли в губернскую канцелярию характеристику. Встречаются в архивных документах ходатайства и со стороны императора. Николай I в официальном письме писал: «...по случаю отпущения ныне находившейся при...сыне моем...Александре Николаевиче кормилицы Авдотьи Корцовой, крестьянки удельного ведомства. в уважение ее примерного поведения во время нахождения при кормлении.. принять ее под особенное ваше покровительство, и таково же дать от себя предписание и состоящему под управлением вашим начальству в том месте, в коем она вместе с мужем своим находиться» [9]. Факт остается фактом, простая крестьянка после возвращения из Санкт-Петербурга получала особый статус «бывшей кормилицы члена императорской фамилии», который оставался с ней пожизненно. Особый статус носил и один из ее детей, который становился молочным братом или сестрой. На этом основании они получали различные денежные пожалования. Случалось, что сразу несколько детей кормилицы могли стать молочными родственниками члену императорской фамилии. Так, у Ефросиньи Ершовой, кормилицы императора Николая I, молочными сестрами считались две дочери, Авдотья и Анна, рожденные в 1797 и 1803 гг. Позже у нее родился сын, которого назвали, скорее всего, в честь императора Николаем, его также зачислили в молочные братья царя. Отношения с молочными родственниками у Николая I продолжались и после смерти кормилицы вплоть до 1853 года (всего 57 лет) [1]. Такой же длительной была связь между кормилицей и царем Александром III [2].
Во-вторых, кормилицы получали различные денежные пожалования. Так, после увольнения кормилицы получали единовременные выплаты, сумма которых могла достигать 860 рублей. Для сравнения годовая зарплата управляющего удельной конторы Департамента уделов составляла 1000 рублей серебром, а бухгалтера в том же департаменте - 570 рублей. Таким образом, выплата почти равнялась заработной плате государственного служащего.
Кроме того, бывшая кормилица имела право на пожизненную пенсию. Пенсионное обеспечение первой четверти XIX века было не обязанностью государства, а наградой. Далеко не все служащие имели право получать пенсии. Так, служащие Министерства императорского двора могли ее получить только после 35 лет безупречной службы, а придворные служащие получали пенсии после 15 лет службы. Пенсии в XIX веке являлись важным элементом признания службы. Размер пенсии кормилицы зависел от воли высочайшей особы и от того, сколько времени кормилица находилась при ребенке. Средний размер пенсии кормилицы в XIX веке составлял в пересчете 142 -170 рублей в год. Если же кормилица была при ребенке не весь срок, то и размер пенсии уменьшался. Кормилицам великой княгини Александры Михайловны крестьянкам Мавре Проворновой и Просковье Романовой назначили разное пенсионное содержание. Первой, в размере 35 руб., т.к. она недолго находилась при младенце по причине потери молока, а второй - в размере 135 руб. в год. Она была с великой княжной до достижения ее возраста 2-х лет [9]. Пенсия напрямую зависела, от того скольких детей при дворе вскормила крестьянка. Кормилице великой княжны Александры Николаевны и великого князя Константина Николаевича крестьянке Резвовой в 1826 г. из сумм ее высочества была назначена пенсия в 171 руб., а с 1827 г., после того как она прекратила кормить
великого князя, увеличена на 85 руб., т.е. суммарно она стала получать 257 рублей ежегодно. Выплата пенсии производилась либо с личных сумм высочайших особ, либо из бюджета ведомственных учреждений, Кабинета или Департамента уделов. Примечательно, что деньги им выплачивались по четко фиксированным формам и только в случае их личной «явки» во дворец.
Каждой из кормилиц по традиции собиралось весьма солидное «приданное». Кормилице Алексея Николаевича Александре Негодовой-Крот были приобретены вещи более чем на тысячу рублей [10]. Кроме этого кормилицы получали денежные подарки к тезоименитству, Рождеству и Пасхе и по другим случаям. Кормилице великой княжны Александры Николаевны «по случаю миновения первого ее года ее Высочества» (1826 г.) были подарены серьги ценой в 550 руб. [11]. Лица императорской фамилии охотно становились крестными отцами других детей кормилиц.
В-третьих, бывшие кормилицы имели приоритетное право в решении ходатайств, поданных на высочайшее имя. Они удовлетворялись, даже, несмотря на то, что делалось это в нарушение правил. Ярким примером была удовлетворенная просьба кормилицы Авдотьи Карцовой. Она просила выпустить ее сына из крестьянства в мещанство, для продолжения обучения после Московского главного училища в Московской гимназии. Согласно уставу Московского главного училища выпускники должны были пополнять штат учителей в удельных волостных училищах. Высочайшее решение было однозначным: «ибо сие противно постановлениям удельного департамента, в чем объявить просительнице с запрещение впредь утруждать не основательными просьбами» [9]. Но просительница была неотступна и написала второе ходатайство, в котором напомнила о своем прежнем статусе. В итоге Николай I выпустил сына Авдотьи Карцовой в мещанство, но «не в пример другим». Также, пользуясь Высочайшим покровительством бывшая кормилица Александра Негодова-Крот «в нарушение всех правил и инструкций» была назначена на место продавца в винной лавке [2].
Конечно, когда просьбы были слишком амбициозными, император мог отказать в их удовлетворении. Так, бывшая кормилица Путихова после кормления была оставлена при дворе и прослужила в общей сложности 10 лет. За это она ходатайствовала у императора о назначении ей дополнительной пенсии и оплаты казенной квартиры. Николай отказал в просьбе, т.к. согласно «придворному положению служившие менее 15 лет на получение пенсиона права не имеют» [9].
В-четвертых, кормилицам оказывали помощь в строительстве дома. Так, на постройку дома в Красном селе для кормилицы Михаила Николаевича было потрачено в переводе на серебро 2532 руб. [9]. Кормилице Николая Николаевича Елене Шармановой был построен дом в селе Большое Кузьмино, даже несмотря на то что это противоречило правилам застройки Царского Села.
В-пятых, удовлетворялись различные просьбы крестьянок. В 1913 г. одну дочь кормилицы Негодовой-Крот поместили в Петровскую женскую гимназию с оплатой ее обучение в размере 100 руб в год, других детей Марию 11 лет и Олега 9 лет определили в приют принца Ольденбургского на полное содержание [1].
Для справедливости мы должны отметить, что не только привилегии могли ждать кормилицу за связь с лицами императорского дома. Так, в 1918 году кормилица Николая II Мария Смолина вместе с мужем и дочерью была замучена большевиками.
Итак, характерной чертой XIX века стал поиск кормилиц исключительно в крестьянской среде. Кормилица-крестьянка членов императорской фамилии становилась прямой нитью связывающей народ и царя, олицетворением идей народности, сделав их реально осязаемыми. Заслуги кормилицы достаточно высоко ценились при дворе, что выражалось в системе преференций, великосветские родители были готовы удовлетворить практически любую просьбу бывших «мамок». Частично преференции бывшей кормилицы распространялась и членов ее семьи. Русским няням-кормилицам, к сожалению, уделено в истории не так много места. Ведь именно с их молоком, песнями, народным фольклором закладывались в будущего императора частицы русского характера.
