Спросить
Войти
История западных исповеданий
Архимандрит Августин (Никитин)
ИЗУЧЕНИЕ ЛИЧНОСТИ И ТВОРЧЕСТВА БЕРНАРДА КЛЕРВОСКОГО (1091-1153)
В РУССКОЙ НАУКЕ
Начиная с середины XIX в. русские религиозно-философские и церковноисторические исследователи неоднократно обращались к наследию Бернарда Клервоского, выдающегося проповедника и богослова Римо-католической Церкви.
В советский период изучение его трудов и философско-богословских идей сопровождалось стандартными для религиозных мыслителей штампами советской идеологии, хотя при этом была проделана крупная работа по переводу текстов св. Бернара. С крушением СССР аббат из Клерво был «реабилитирован». Статья посвящена оценке трудов и деятельности св. Бернарда в русской религиозно-богословской мысли.
Во второй половине XIX в. в Санкт-Петербургской академии активизировалось исследование католического богословия, сказавшееся в появлении большого числа печатных ученых трудов в этой области. Ряд кандидатских работ, написанных в эту эпоху питомцами СПбДА, был посвящен деятельности таких выдающихся представителей Римо-католической Церкви, как Бернард Клервоский, Фома Аквинский, папа Иннокентий III. В числе таких работ — сочинения Антона Гацкевича «Св. Бернард Клервоский, его значение в истории Запада и его проповеди»1 и Ивана Субботина «Бернард Клервоский как проповедник»2.
В 1717 г. в Виндбергском аббатстве премонстрантов (Бавария) австрийским ученым Б. Пэзом был впервые обнаружен кодекс, содержащий послание епископа Краковского Матвея Бернарду Клервоскому «Об обращении русских». В 1729 г. этот документ был опубликован3. В 1960 г. в Польше была изАрхимандрит Августин (Никитин) — кандидат богословия, доцент Санкт-Петербургской православной духовной академии.
дана статья М. Плези (М. Plezia), посвященная анализу документа4. Приведем отрывки из данного послания, сопровождая его русским переводом5.
Bernardo Dei gratia Glarevallensi abbati, viro venerabili et reverendo, omni praeconio digno et merito sanctitatis insigni — Matthaeus ejusdem gratia Cracoviensis episcopus Dilectus filius vester
magister A[cardus]
nos ex parte vestra consuluit,
si quis posset
impios Ruthenorum ritus
atque observantias exstirpare. Posset quidem, domine, posset, sed solus ille homo posset, in quo potens gratia esset. Confidimus autem in Domino Jesu, quod si abbas Clarevallensis hic esset, hoc bonum facere posset. Neque enim vel Latinae vel
vult esse conformis ecclesiae, sed seorsum ab utraque divisa neutri gens praefata sacramentorum participatione
Бернарду, милостью Божьей аббату клервоскому, мужу почтенному и уважаемому, всяческого прославления достойному и святости даром отмеченному Матвей, тою же милостью епископ краковский.
Сын Ваш возлюбленный
магистр А[кардус]
нас от лица Вашего вопросил,
мог ли бы кто
обычаи нечестивые
и обряды русских искоренить.
Мог бы, господин, мог бы, но лишь тот,
на ком была бы великая благодать.
Веруем же во
Господа Иисуса,
если был бы то
аббат клервоский,
он бы смог свершить сие благое дело. He желает упомянутый народ
ни с греческой, ни с латинской Церковью быть единообразным, но, отличный от той и от другой, таинства ни одной из них не разделяет.
communicat.
Hoc autem, domine, totu
penetrabilior omni
glaudio ancipiti
vestra praedicatio amputaret,
si ut eam visitaretis,
vobis Spiritus Sanctus inspiraret.
Nec modo in Ruthenia,
quae quasi est alter orbis,
verum etiam in Polonia et Bohemia,
vel communi appelatione Sclavonia,
quae plures provincias continet,
talem ad tantum fructum
tamque Deo acceptabilem faceretis,
ut ab ipso postmodum audiretis:
euge serve bono et fidelis.
Aut certissime vobis omnes,
aut fere omnes, ut speramus, in auditu auris oboedirent. Dignamini igitur, pie pater, dignamini, qui ceteras illustrastis, nostras etiam tenebras illustrare,
dignamini Sclavos incompositos in via morum et vitae rationibus informare, dignamini gelidum axem vestri praesentia visitare, ut in adventu nostri abbatis frigus horridum aquilonis austri gratia
et mulciberi flamine temperetur, ut inculta barbaries vestris moralitatibus excolatur, ut homines inhumani vestra eruditione mitescant,
Но то все, господин,
проповедь Ваша
пресекла бы лучше всякого
меча обоюдоострого, если вдохновил
бы Вас Дух Святой, дабы
посетили Вы [народ] тот.
И не только в Рутении, что есть как бы другой мир, но равно и в Полонии и в Богемии, иначе общим названием в Склавонии, коя многие области объемлет, совершите таковое для столь угодного Господу блага, дабы от Него Самого после услышать: «Славен будь, добрый и верный раб». Ибо Вам, воистину, все или почти
все, как надеемся, будут повиноваться, приклонив ухо свое.
Так удостойте, святой отец, удостойте, как прочих просвещаете, так и [нас] в заблуждениях наших просветить,
удостойте славян неумелых на нравственный путь разумной жизни наставить, удостойте оледенелую страну присутствием своим почтить, дабы по пришествии нашего аббата холод жестокий Аквилона ласковым дуновением Австра и Мульцибра смягчился, дабы варварство неблагородное Вашими проповедями облагородилось, дабы люди, человечности лишенные, Вашим красноречьем укротились и
sub jugo dominico mansuescant. Nec nos soli optamus
abbatem Clarevallensem: simul in unum dives et pauper, nobiles et ignobiles, juvenes et virgines, senes cum junioribus aeque desiderant.
Abbatem omnis ordo et aetas abbatem omnis sexus atque omnis condicio, abbatem omnes Poloni omniumque vota suspirant.
Господню игу покорились.
Не мы одни
аббата клервоского желаем, вместе с нами богатые и бедные, знатные и незнатные, юноши и девы, старцы и молодые равно желанием томятся.
Аббата всякое сословие и возраст, аббата всякий пол и всякое состояние, аббата все поляки
и благочестивые моления всех призывают.
Об авторе послания — епископе Матвее - сохранилось немного сведений, но подлинность этого лица подтверждают источники. Так, летопись Краковского капитула сообщает о вступлении Матвея на епископскую кафедру: «1143. Robertus episcopus Cracoviensis obiit. Matheus succedit», — и приводит дату смерти: «1165. Matheus Cracoviensis episcopus obiit»6.
Название епископского послания следующее: «Anno 1130. Mathaei cracoviensis episcopi epistola ad s. Bernardum abbatem clarevallensem. De suscipienda Ruthenorum conversione. (В год 1130. Письмо Матвея, краковского епископа, к св. Бернарду, аббату Клервоскому. Об обращении русских, которое следует предпринять)». Относительно даты можно с уверенностью сказать, что она ошибочна, так как Матвей стал краковским епископом лишь в 1143 г.7
Ко времени занятия Матвеем Краковской кафедры — 1143 г. — Бернард Клервоский был известен как активный поборник христианизации всего мира; свои идеи он излагал в проповедях, посланиях, трактатах. Вполне объясним интерес клервоского аббата и к далекой Руси. По мнению епископа Матвея, Бернард Клервоский был единственным человеком, который мог бы обратить русских в «истинную веру». Послание представляет собой ответ на запрос Бернар6 Там же. С. 117.
да, переданный неким магистром А., которого М. Плезя отождествляет с ученым и соратником Бернарда Архардом (Акардусом) из Клерво8.
Насадителями католичества в Восточной Европе Бернард в первую очередь считал проповедников цистерцианского ордена, к которому и сам принадлежал. Польские цистерцианцы, лишь в начале 40-х гг. XII в. основавшие свой первый монастырь, ревностно следили за мыслями и действиями своего «старшего брата по ордену». Есть сведения о намерении самого Бернарда посетить этот первый монастырь в Брежнице-Анджейове, которое не осуществилось по причине его болезни9.
Краковский епископ Матвей находился в близких отношениях с основателем Анджеевского монастыря — цистерцианцем Яном Грыфитой (с 1143 г.
— епископ Вроцлавский, с 1149 г. — архиепископ в Гнезно), который был сторонником внедрения католичества на Руси. Таким образом, послание Матвея, в котором содержится приглашение Бернарда в Польшу, является как бы одной из нитей, связывающих цистерцианцев с главой своего ордена и, косвенно,
— с Киевской Русью. (Даже существует предположение, что первый польский цистерцианский (Анджеевский) монастырь и название свое получил по имени апостола Андрея, просветителя Руси)10.
В отношении русских у Бернарда Клервоского мог быть не только миссионерский интерес. Выступив в качестве главного организатора и вдохновителя Второго крестового похода (1147 г.), знаменитый проповедник уже весь 114б год посвятил подготовке задуманного предприятия. Как отмечает современная исследовательница Н. И. Щавелева, «сильное государство, активно участвующее в европейской политике, затрагивающей Польшу, могло выставить войска для готовящегося крестового похода, что и подтвердилось в 1147 году, когда отряды русских ходили вместе с польским Болеславом Кудрявым на пруссов, выступая в рядах крестоносцев. Свидетельство тому находим в Магдебургских анналах... Вполне возможно, что привлечению русских князей к крестовому походу, отвечавшему интересам как его организаторов, так и участников, содействовали переговоры Бернарда с высшим польским духовенством»11 .
Миссионерским намерениям Бернарда Клервоского на Православной Руси не суждено было осуществиться; более того, со временем начался «обратный
процесс». Так, например, в 1674 г. по повелению царя Алексея Михайловича бер-нардинский костел в Смоленске был преобразован в православный монастырь, где была устроена резиденция смоленских архиепископов12.
«В Смоленску ж монастырь мужеской Святые Троицы, строение в нем все деревянное, в том монастыре игумен»13, — читаем в путевых записках П.А. Толстого под 1697 годом.
Выдающийся государственный деятель петровской эпохи, Петр Андреевич Толстой (1645—1729) в 1697 гг. был отправлен «за моря в науку» — для изучения морского дела. Он побывал в Польше, Священной Римской империи, Венеции, Милане и Неаполе, Папской области, Дубровнике, на островах Сицилии и Мальте. Выехав из Москвы 26 февраля 1697 г., Толстой по старой Смоленской дороге через Дорогобуж добрался до Смоленска, а оттуда, минуя Могилев, Борисов, прибыл в Минск. В рассказе об этом городе русский путешественник уделил внимание имевшимся там католическим монастырям и, в частности, бер-нардинским обителям.
В записи под 13 апреля 1697 г. П.А. Толстой отметил: «Был я в барнадын-ском кляшторе, в котором костел небогатого строения. Законники-барнадыны римской веры носят на голом теле власяницы без рубашек и ходят боси на колод-ках»14. Здесь речь идет о Минском бернардинском монастыре; он был построен в первой половине XVII в. в районе Верхнего рынка, включал в себя костел, кельи, трапезную, школу15.
Основанный в 1098 г. в монастыре Цистерциум (Франция), цистерциан-ский монашеский орден в 1118-1119 гг. был реорганизован Бернардом Клервос-ким и стал называться бернардинским. И хотя бернардинцы, прибывшие в Польшу (Краков, 1453 г.), считали себя последователями св. Бернардина Сиенского (1380-1444), тем не менее, оба подвижника в своих проповедях обличали пороки своих современников и призывали к нравственной и богоугодной жизни.
В своих записках П.А. Толстой упоминает о праздничной процессии, в которой участвовали минские бернардинцы. «Апреля [1697 г.] в 15 день. Римляне [римо-католики] праздновали по своему новому календарю святому Марку-евангилисту и была у них процессия, то есть ход со кресты. А ходили из доминиканского кляштора, а шли таким порядком: напереди несли херугви, за хе12 Путешествие стольника П.А. Толстого по Европе 1697-1699 гг. М., 1992. С. 328, прим. 26.
ругвиями шли барнадыны по два человека и несут крест, на нем образ резной Распятия Христова; позади барнадынов шли доминиканцы и несли крест же с распятием. И выходили с тою процессиею за город к костелу, и оттоль пришли паки в город»16.
Иосиф-Андрей Залуский (1702-1774), епископ Хелмненский и Киевский, в своей «Церковной истории Польши» (1768 г.) насчитывал более ста бернардин-ских монастырей: в Малой Польше — 20, в Великой Польше — 37, в Литве — 30 и в Галиции — 25. В Минске, в районе бывшего Верхнего рынка, находился бер-нардинский женский монастырь. Он был основан в 1633 г., состоял из костела, жилых построек и хозяйственного двора17.
П.А. Толстой сподобился посетить эту обитель: «Того ж дни был я в кля-шторе у панен барнадынок... Девицы барнадынки ходят в черном, на голом теле носят вместо рубашек волосяницы толстые и подпоясаны веревками с узлами, ступают всегда босыми ногами в зиме и в лете на колодках, в костел входят тайною лестницею, устроенною в стене, и стоят на хорах, смотря в костел малыми скважинеми скрозь решеток, чтоб их люди не видели. Те барнадынки при мне играли на органах на хорах и пели зело предивно. Вечерни и утрени отправляют сами без попа, только к ним приходит ксендз для отправления мши [мессы]»18.
Своеобразным «мостом», связавшим «Малую Польшу» с «Великороссией», был иеромонах Епифаний Славинецкий (сконч. в 1676 г.). Уроженец Малороссии (Украины), он учился в Киевской братской школе и заграницей; в 1650 г. Епифаний был приглашен в Москву для «риторического учения» и для перевода греческих книг. Он составил также «Лексикон греко-славяно-латинский» и перевел некоторые проповеди св. Бернарда19.
Имя Бернарда Клервоского было настолько популярно и почитаемо в христианской Европе, что ему порой приписывали сочинения более поздних авторов. Так, в 1782 г. в Москве «иждивением Н. Новикова и Компании» в «университетской типографии, у Н. Новикова» была напечатана книга под названием: «Спасительные размышления о познании человеческого состояния, внутреннего и внешнего, или О познании самого себя, содержащие в себе изрядные нравоучения, касающиеся до всех и каждого христианина. Из сочинений Г. Бернарда, му16 Там же. С. 18-19.
жа, прославившегося в ученом свете. Перевод с латинского». Но в том же году в Москве вышла эта же книга с несколько измененным названием: «Спасительные размышления о познании человеческого внутреннего и внешнего состояния, или О познании себя самого; с преизрядными нравоучениями до всех вообще, а особливо и без изъятия — до каждого, имя христианское на себе носящего касающимися. Перевел с латинского Василий Беляев». Считается, что это — псевдо-Бернард Клервоский, а «Спасительные размышления» — перевод сочинения «Meditationes рш8шае, аЬ Мтапае conditionis cognitionem», приписывавшегося Бернарду Клервоскому.
Светская цензура одобрила содержание этой книги, о чем свидетельствовал Антон Барсов — «коллежский советник, красноречия профессор, и ценсор печатаемых в университетской типографии книг»: «По приказанию Императорского московского университета господ кураторов я читал книгу под заглавием: “Спасительные размышления”, и не нашел в ней ничего противного наставлению, данному мне о рассматривании печатаемых в университетской типографии книг; почему оная и напечатана быть может»20. Но дальнейшая судьба этой книги была печальной, — по предписанию властей она подлежала изъятию. Это было связано не с тем, что в тексте книги была выявлена ересь, а с преследованием издателя Н.И. Новикова.
Николай Иванович Новиков (1744-1818), знаменитый деятель русского просвещения. В 1770-х гг. сблизился с масонами; в 1779 г. арендовал университетскую типографию, основал «Дружеское ученое общество» и занялся книгоиздательством. Масонская и просветительская деятельность навлекли на Новикова подозрения в вольнодумстве. Книги, изданные в его типографии, изымались из продажи. В 1787 г. в московских книжных лавках было конфисковано 588 экземпляров новиковского издания «Спасительных размышлений».
В 1792 г. над Н.И. Новиковым и его друзьями было произведено следствие, которое ничего не открыло. Однако Новиков был заключен на 15 лет в Шлис-сельбургскую крепость, откуда в 1796 г. был освобожден Павлом I, но вышел из заключения тяжелобольным и без средств к существованию21.
Очередное издание, связанное с именем св. Бернарда, увидело свет в Москве в 1784 г. Эта 15-страничная брошюра была озаглавлена: «Умилительная песнь о сладчайшем имени Иисуса. Сочинение славнейшего Бернарда. Печатано в Москве, в привилегированной типографии у Мейера, 1784 года». «Умилительная песнь» содержала 48 четверостиший; вот первые два из них:
Иисусе, истинная радость,
Твое есть имя сердцу сладость,
И сладостнее, нежель мед,
Когда в нем оное живет.
Что вожделенней мыслям духу,
И что приятнее есть слуху,
О чем сладчае воспоем Как не о имени Твоем22.
Заканчивалась «Умилительная песнь» такими строками:
Ему нынь воздадим хваленья,
И песни, гимны, и моленья;
Сподобит наслаждаться с Ним И нас небесным век благим23.
В целом ряде старинных русских культурных семей были библиотеки, в которых были сочинения отцов и учителей западной Церкви. Об этом свидетельствовал профессор Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке Н.С. Арсеньев (1888-1977): «особенно ценна и замечательна была личная библиотека моего деда, В.С. Арсеньева, унаследованная им от его отца, но значительно расширенная и пополненная им самим — собрание творений мистиков и религиозных мыслителей, мистически окрашенных, — пишет Николай Сергеевич. — Здесь были и Августин, и Иоанн Скот Эригена, и Бернард Клервоский, и Бонавентура (чудные Эльзивировские издания XVII века), и Екатерина Генуэзская, и Таулер, и Рейсбрук, Seuse, и “Подражание Христу” Фомы Кемпийского, и “Theologia deutsch”, и Иоанн Святого креста (Juan de la Cruz), и Тереза Испанская»24.
Одним из первых русских историков, уделивших внимание биографии св. Бернарда Клервоского, был Михаил Матвеевич Стасюлевич (1826—1911). Еще в 1853 г. в журнале «Москвитянин» М.М. Стасюлевич опубликовал очерк, посвященный св. Бернарду. «В нашем историческом очерке мы, конечно, далеко не представили, да и не могли представить полной картины деятельности св. Бернарда; но и то немногое, что мы сказали о нем, дало нам возможность приобрести идею о характере его деятельности, — отмечал Стасюлевич. — Бернард принадлежал к числу тех немногих лиц, которым суждено было сделаться орудием общественного мнения и доказательством того, что как бы ни было велико расстройство общественного порядка, идея доброго и справедливого никогда не может исчезнуть; при всем падении нравственности в XII столетии остаток ее выразился в том уважении, которое современники питали к Бернарду»25.
Главное сочинение М.М. Стасюлевича — «История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых» (Тт. 1-3, СПб., 1863-1865). В третьем томе «Истории средних веков» М.М. Стасюлевич поместил три старинных жизнеописания Бернарда Клервоского. Краткая биография «Св. Бернард и монастырь Клерво. 1090-1130 гг. (Vita s. Bernardi, Claraevallensis abbatis primi)» принадлежит перу монаха Вильгельма; она была написана в 1140 г.26
Автор — монах Вильгельм (Guillelmus) был современником св. Бернарда и занимал должность аббата в монастыре Сен Тьерри (св. Теодориха), близ Реймса. В «Истории средних веков» (т. 3) были опубликованы первые 7 глав сочинения монаха Вильгельма (гл. 1-5,7-8). Из перечня была исключена 6-я глава; она была посвящена рассказам о первых чудесах Бернарда, его благочестии и о том, как он сумел уговорить свою замужнюю сестру оставить свет и удалиться в монастырь27. Следующие главы (9-14) — сборник преданий о чудесах св. Бернарда — также опубликованы не были.
Монах Вильгельм ограничился описанием церковной деятельности Бернарда до 1130 г., когда по смерти папы Гонория II в Римо-католической Церкви произошел раскол (было избрано двое пап — Иннокентий II и Анаклет II) и когда Бернарду представился случай выступить в роли защитника Иннокентия II.
Второй период деятельности св. Бернарда нашел отражение в сочинениях преемников монаха Вильгельма; ими были Арнольд, аббат Бонвальский, и Готфрид, монах Клервоской обители и секретарь Бернарда. Аббат Арнольд (Arnoldus, abbas Bonaevallis) начинает свой рассказ с 1130 г.; он повествует о том, как папа Иннокентий II бежал из Рима через Пизу во Францию, как на соборе в Этампе Бернард в первый раз защищал бежавшего папу, как он склонил английского короля Генриха II и германского императора Лотаря признать духовную власть папы Иннокентия II. Далее Арнольд повествует о том, как Лотарь доставил папу в Рим, и как тот был вторично изгнан соперником и удалился в Пизу, где был созван собор (1134 г.), для присутствия на котором прибыл и св. Бернард. По закрытии собора папа Иннокентий II отправил Бернарда в Милан с тем, чтобы его жители присягнули на верность римскому престолу. (Тамошний архиепископ Ансельм был сторонником антипапы Анаклета II)28.
Аббат Арнольд, записавший свой рассказ около 1155 г., завершает его 1140-м годом; дальнейшее повествование продолжил третий биограф св. Бернарда — монах Готфрид (Godefridis, monachus Claraevallensis). Готфрид был секретарем Бернарда; он составил житие святого подвижника после его кончины, продолжив труд Вильгельма и Арнольда. Автор ограничивается событиями жизни св. Бернарда от 1140 до 1153 г. (год кончины св. Бернарда); особый интерес представляет раздел «Отношение св. Бернарда ко второму крестовому
походу»29.
Публикация средневековых жизнеописаний св. Бернарда на страницах монографии М.М. Стасюлевича была заметным событием в истории отечественной медиевистики; в 1885-1887 гг. трехтомная «История средних веков» вышла в свет вторым изданием.
Бернарду Клервоскому31. Этот раздел состоит из пяти глав, каждая из которых освещает тот или иной аспект в многогранной деятельности подвижника.
Глава 1. Бернард Клервоский как первый выдающийся представитель ортодоксального мистического богословия.
Глава 2. Мистико-аскетические наклонности Бернарда и его практическая деятельность, направленная к поддержанию и улучшению католичества.
Глава 3. Богословское миросозерцание Бернарда: мистико-аскетический процесс, как условие совершенного богопознания и единения с Богом.
Глава 4. Частные воззрения Бернарда на догматы и обряды.
Глава 5. Общая оценка богословского миросозерцания Бернарда.
А. Вертеловский подчеркивает высокий духовный авторитет Бернарда Клервоского в среде высшего духовенства Римо-католической Церкви. Своим избранием на папский престол Бернарду были обязаны папа Иннокентий II (1130-1143) и папа Евгений III (1145-1153). «Кардиналы при выборе преемника Калликсту II (1119-1124) разделились на две партии, избрав в первосвященники двух кандидатов — Иннокентия II и Анаклета [Анаклет II (1130-1138), антипапа], — пишет русский автор. — Разделение по случаю выбора двух пап, начавшееся в среде духовенства, коснулось западноевропейских государей и народов. Последовавшая от этого разделения смута продолжалась в течение восьми лет (1124-1132), пока она наконец не была прекращена усилиями Бернарда, который высказался за Иннокентия II, как более достойного папства и, после своих путешествий по разным европейским государствам, успел путем своих увещаний и личного авторитета светских и духовных представителей католичества склонить к признанию «его папы». Прекращение восьмилетней папской смуты, причинившей много бед, усилило уважение к Бернарду, вызванное первоначаль“32
но его строгой аскетической жизнью»32.
Что же касается папы Евгения III (1145-1153), то Бернарду «удалось снова, как при Иннокентии II, расположить разных влиятельных лиц в пользу Евгения III для признания папой и ввести его вновь в принадлежащие ему владения в Италии»33.
Вот какую оценку дает А. Вертеловский церковной политике Бернарда Клервоского: «Практическая деятельность Бернарда, несомненно, отличалась
умеренным преобразовательным характером. Главная цель деятельности Бернарда состояла в реформировании католичества на церковно-традиционных началах. <...> Бернард, как мистик и аскет, был совершенно чужд эгоистических житейских расчетов, искренно, в интересах общего блага, желал возвратить Церковь ко временам апостольским»34.
Реформационные идеи Бернарда получили развитие в XVI столетии; он был хорошо известен в протестантской среде: его ценили Мартин Лютер и Жан Кальвин. Даже Лютер, при всей своей неприязни к католическому духовенству, выражается о Бернарде следующим образом: «Если существовал когда-либо богобоязненный и набожный монах, то это был св. Бернард, которого одного я
ставлю выше всех монахов и священников целого мира»35.
Св. Бернард был учителем западной Церкви и в своих трактатах он приводит обширные цитаты из творений блаж. Августина. Однако Вертелов-ский выявляет и «восточную составляющую» в трудах западного подвижника: «Бернард старался держаться в богословствовании ортодоксального мистикодиалектического направления, соответствующего тому, которому было положено на Востоке св. Дионисием Ареопагитом»36.
Оценивая сказанное в 1-й главе своего сочинения, А. Вертеловский пишет: «Бернард не был фанатиком: он действовал под влиянием возвышенного религиозно-экстатического воодушевления, силой своего красноречия, неотразимо действовавшего на сердца слушателей, нередко возбуждал в своих современниках благородные стремления и соответствующие им подвиги, возвращал к католичеству оторванных от него членов и думал, что доброе слово, подкрепленное соответствующим делом, всегда может иметь превосходство по отношению к врагам Церкви перед внешними насильственными мерами»37.
св. Бернарда на с. 116-147.
своем миросозерцании на богословствовании св. Бернарда. Особенно ценил авторитет Бернарда знаменитый мистик Иоганн Таулер (1300-1361)39.
Заметным событием в истории отечественной «бернардистики» стала публикация статьи Е. Корелина «Бернард Клервоский, церковный деятель и проповедник», напечатанной на страницах журнала «Православное обозрение» в 1889 г.40 При написании статьи автор использовал несколько монографий французских и немецких авторов, таких как Vacandard, Ratisbonne, Demagnin, Neander41.
Как и его предшественник М.М. Стасюлевич, Е. Корелин излагает биографию Бернарда, «дело Абеляра», повествует о подготовке Второго крестового похода и о реформе церковной жизни. Во второй части своей работы Е. Корелин дает краткий обзор проповеднических трудов св. Бернарда42. На страницах журнала «Православное обозрение» автор изложил содержание 340 речей и проповедей, считавшихся в те годы подлинными произведениями Бернарда. Клервоский аббат произносил их в течение почти 40-летней проповеднической деятельности.
Особый интерес представляет последний раздел сборника проповедей св. Бернарда: это 86 размышлений на книгу Песнь Песней. «Широкое поле для мистического воображения и аллегорических сопоставлений открылось при толковании этой книги, — пишет Е. Корелин. — Бернард отдался толкованиям ее со всем своим усердием; и более 10 лет трудился только над первыми двумя главами и несколькими стихами третьей. Он начал свои толкования в 1135 г., будучи побуждаем к этому своим другом — картезианским монахом Бернардом де-Порт (des Portes) <...> Эти толкования Бернарда пользовались высочайшим почетом в средние века. Никто после него не осмеливался браться за толкование первых двух глав Песни Песней, а если кто-либо толковал эту книгу, то начинал прямо с того места, на котором остановился Бернард. Таковы, например, 48 рассуждений Гильберта Голландского»43.
Далее Е. Корелин излагает содержание трактатов св. Бернарда44. Вот что пишет русский автор о сочинении Бернарда «О любви к Богу». «Второй по времени написания трактат — “О любви к Богу” фе dіlіgеndо Dео). Он появился не позже 1126 г., потому что в этом году упоминает его в своем письме Эмерик, легат папского престола, на имя которого был адресован трактат. Произведение не велико (15 глав), но многосодержательно. В нем Бернард высказывает свое учение о Боге как Творце и Промыслителе и оттуда выводит нравственные наставления об отношении человека к своему Творцу и Искупителю. „Вы спрашиваете, говорит автор, почему и как нужно любить Бога. Причина, по которой Его нужно любить, — Он Сам, а обширность любви не имеет меры. Любить Бога
— это есть и справедливость и мудрость. Справедливость — по причине благ естественных и сверхъестественных, которыми Он нас восполнил; ибо если мы обязаны Ему за то, что Он сотворил нас, то кольми паче — за то, что Он возродил нас возрождением столь славным?”»45.
Наиболее известный трактат св. Бернарда — «О благодати и свободной воле». Впервые он упоминается в письме к кардиналу Эмерику, относящемуся к 1128 г.
«Критика признает за ним большое значение для Западной Церкви, — пишет Е. Корелин. — Этот трактат, говорит Мабильон, “заслуживает внимания по точности мыслей, по блеску дикции и по красоте стиля”. Автор рассуждает здесь об условиях оправдания человека. В основу учения полагается взгляд Августина, хотя Бернард старается несколько смягчить его. Как благодать, так равно и свободу он считает необходимыми агентами оправдания, но последней, т.е. свободной воле, приписывает, так сказать, страдательную роль: онанеобхо-дима в акте оправдания для того, чтобы дать согласие на оправдание: “согласие того, кто получает (благодать) не менее необходимо, чем благосклонность дающего. Без благодати нет ничего, что бы спасло; без свободной воли нет никого, кто бы мог быть спасен”. Уже одна эта фраза показывает, что в рассматриваемом трактате взгляд Бернарда несравненно мягче, чем взгляд его на тот же предмет, выраженный в письме к Иннокентию II, направленном против Абеляра. Там (в 190-м письме), в жару полемики, в противовес своему противнику, который приписывал все оправдание самому человеку, Бернард утверждал, что человек оправдывается только благодатью, подаваемою в силу заслуг Иисуса
Христа. Здесь же, в трактате “О благодати и свободной воле” он говорит: “Благодать и свобода действуют в единстве”»46.
В своей объемной статье Е. Корелин излагает содержание писем Бернар-да47, говорит о его проповеднических трудах, подчеркивая, что «безнравственности высшего общества и духовенства Бернард противопоставил свою обличительную проповедь. Но главное значение в этом отношении имело его нравственное учение, которое выразилось во всей своей широте и во всеоружии аргументов в трактате «О благодати и свободной воле»48. Поскольку Е. Корелин снова возвращается к этому трактату св. Бернарда, подчеркивая тем самым его исключительно важное значение, приведем комментарии автора по рассматриваемой проблеме.
«Учение блаж. Августина, строго проводящее принцип о предопределении и толкуемое в известном смысле, очень способствовало упадку нравственности. Бернард смягчает его принцип. Мы уже говорили, какую роль в оправдании человека он приписывает благодати и свободной воле. Свобода и благодать, по его мнению, обе содействуют нашему спасению. Бог дает благодать, но только свободная воля может получить ее; „согласие того, кто получает, не менее необходимо, чем благосклонность Дающего”. „Без благодати нет ничего, что бы спасло, без свободной воли нет никого, кто бы мог быть спасен”. Нужно различать три свободы: через первую мы препобеждаем необходимость, через вторую
— грех, через третью убегаем от несчастий. Первая — сила нашей природы, вторая — благодать в этой жизни и третья — слава в загробной. В силу свободной воли мы желаем, но в силу благодати желаем блага. Свободная воля заставляет нас принадлежать себе самим; добрая, т.е. облагодатствованная — Богу; злая
— демону. Не могущество демона покорило нас ему, но наша воля; благодать подчиняет нас Богу. Первый человек до грехопадения обладал вполне первою свободою, второю же и третьею он обладал только отчасти. Злоупотребив первою свободою, он потерял и остальные два вида свободы; а получить их обратно
— не в его власти. Это не значит, что человек ныне не способен на добро или что наша воля безразлична к добру. Правда, будучи вполне способна ко греху, наша воля доброе может делать только при помощи благодати; но дары благодати действуют не без нас; наше сочувствие „делает добрые дела достохвальными”. Благодать и свобода действуют в единстве. Нельзя говорить, что благодать де46 Там же. С. 715.
лает одно, а свобода другое. Благодать делает все в свободе и свобода действует при посредстве благодати. Такое учение, нам кажется, очень близко подходит и к православному. Оно проведено весьма логически в трактате “О благодати и свободной воле”, так что трактат этот можно назвать в некотором роде научным. В нем автор более, чем в каком-либо другом произведении, обнаружил свою способность к философскому мышлению»49.
Бернард Клервоский оказал значительное влияние на церковную жизнь Запада. Силу и чистоту его учения высоко ценили папы Александр III и Иннокентий III. Начиная с XIII в. к сочинениям Бернарда Клервоского обращались богословы (Фома Аквинский), проповедники, мистики. Из сочинений Бернарда Клервоского многое было включено в богослужебные книги Западной Церкви (особенно в праздничные службы Богоматери и святым).
В 1866 г. М.М. Стасюлевич, автор очерка о св. Бернарде, основал журнал «Вестник Европы» и редактировал его до 1908 г. На страницах именно этого журнала в 1891 г. была опубликована статья о св. Бернарде, принадлежавшая перу В.И. Герье (1837-1919), профессора всеобщей истории Московского университета (1868-1904). Статья, озаглавленная «Средневековое мировоззрение, его возникновение и идеал», печаталась в 4-х номерах «Вестника Европы» (с января по апрель 1891 г.)50. Первая глава (январь 1891 г.) была посвящена блаж. Августину; три последние (февраль-апрель 1891 г.) — св. Бернарду Клервоско-му.
В.И. Герье писал о Бернарде без конфессиональной предвзятости, как если бы речь шла о подвижнике православного Востока. Вот его оценка литературного наследия аббата из Клерво: «Страницы душевных излияний Бернарда представляют для потомков замечательный памятник религиозной поэзии средних веко
