Исторические и культурные взаимоотношения кубанских казаков с южными славянами в конце xviii середине xix вв.

Пространство исторического процесса

Научный вестник ЮИМ №2& 2013

УДК 947.1

ББК 63.3 (2Рос-4Кр) А 98

ИСТОРИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КУБАНСКИх КАЗАКОВ

С южными славянами в конце xviii

СЕРЕДИНЕ xix ВВ.

Ашхамахова Асиет Аскеровна,

доктор философских наук,профессор кафедры истории и политологии Кубанского государственного аграрного университета, г. Краснодар. Тел.: (918) 449 21 85, e-mail: ashxamaf@mail.ru

Жабчик Светлана Викторовна,

кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории и политологии Кубанского государственного аграрного университета, г. Краснодар.

Тел.: (961) 507 12 20, e-mail: salgir202@rambler.ru

Аннотация. В статье предпринята попытка рассмотреть взаимосвязи кубанских казаков с южными славянами. Показано формирование позитивных стереотипов в народном творчестве и исторических представлениях. В статье особое внимание уделено взаимоотношениям кубанцев и южных славян в периоды русско-турецких войн.

historical and cultural relations kuban cossacks from southern slavs in the late xviii xix mid bb.

Ashkhamakhova Asiyet Askerovna,

doctor of Philosophy Sciences, professor of the Department of History and Political Studies of the Kuban State Agrarian University, Krasnodar. Ph.: (918) 449 21 85, e-mail: ashxamaf@mail.ru

Zhabchick Svetlana Viktorovna,

candidate of Historical Sciences, senior tutor of the Department of History and Political Studies of the Kuban State Agrarian University, Krasnodar. Ph.: (961) 507 12 20, e-mail: salgir202@rambler.ru

Summary. The paper attempts to examine the relationship of the Kuban Cossacks to the southern Slavs. Shows the formation of positive stereotypes in folklore and historical views. The article focuses on the relationship Kuban and the South Slavs during the Russian-Turkish wars.

Взаимосвязи России и зарубежных славян занимали не последнее место в общественной жизни дореволюционной России и, без сомнения, изучение данного вопроса не утратило своей значимости и сейчас. По утверждению О. В. Матвеева: «Устанавливаемый новый мировой порядок одной из главных своих задач ставит раскол славянского

мира. В сфере идеологии и культуры предпринимаются попытки доказать, что никакой славянской идеи ни в духовном, ни в политическом плане нет; славянский мир - это миф, во имя которого были принесены напрасные жертвы»[1]. Другой исследователь В. А. Дьяков пришел к выводу, что «вся история славянского вопроса в дореволюционной Рос--- 102 ---Научный вестник ЮИМ №2& 2013

сии категорически опровергает утверждение о том, будто славянская идея всегда и везде была составной частью «захватнической» политики России[2]. На раннем этапе своего развития идея славянского единства основывалась на этнонациональном признаке, и только позднее она стала использоваться в столкновениях между различными политическими группировками. Современные исследователи Е. К. Вяземская и С. И. Данченко отмечают, что «политика России, направленная на противоборство с Османской Империей и укреплении своих позиций на Балканах и в проливах, стремилась подчинить своим целям и задачам интересы народов и нарождавшихся государств в этом регионе»[3].

Официальные власти России всегда преследовали свои политические интересы, но российский народ, в основном, не преследовал этого, оказывая помощь славянам Балканского полуострова. Идея об освобождении славян и Царь-града от владычества турок была отражена в былинах, сказаниях еще в середине xV века. В «Повести о взятии Царь-града» «старой казак» Илья Муромец побеждает татар, которые захватили Царь-град. Идея об освобождении Царь-града «была близка казачеству, которое вело многолетнюю непрерывную войну с турками и другими народами магометанского Востока и осознавало себя в роли борца за истинную православную веру»[4]. «Историческая повесть о взятии Азова в 1637 г.», которая была создана в казачьей среде и «где сохранялись воспоминания об азовских подвигах, отмечает: «Помрем, братие, за святые божие церкви и за святую истинную нашу православную христианскую веру. Никим же ну-дими, никим же посылаеми, но сами восхотехом и по своей нашей воле за имя Христа истинного бога нашего и за обиду Российского государства единодушно помереть и крови свои пролияти»[5]. В исторических песнях кубанских казаков эта тема также затрагивалась не один раз: «Будем бить, пока изгоним / Всех с Европы басурман, / Христиан от них избавим, / Сами с богом по домам»[6]. Или : «Слышно бьют тревогу, / Становись в ряды, / По-моляся Богу, В поле выходи. / Тихо катит волны / Старый друг Дунай, / Ночью сумрак полный, / На все не зевай. / Наводи понтоны, / Турок спать не плох, / Двинемся колонной, / Пронесет нас Бог. / Мешкать нам не время, / Нужно воевать, / Басурманов племя / Во полон забирать»[7]. Другой текст повествует, что за веру, за Россию можно принять и смерть: «С Богом, братцы, не робея, / Смело в бой пойдем, друзья. / Смело, жизни не жалея, / На басурманина врага. / Там далеко за Балканом / Русский много раз шагал, / Покоряя вражьи силы, / Гордых турок побеждал. / Там идет путем прадедов / В битвах лавры добывать, / Смерть за веру, за РосПространство исторического процесса

сию / Можно с радостью принять»[8]. Или в другой песне повествуется о том, что «закубанский козак» навеки остался лежать в чужой земле: «Ох ты, конь, ты мой конь, / Где хозяин твой?» / - А хозяин мой / За Дунаем, за рекой. / А хозяин мой / За Дунаем, за рекой, / За Дунаем, за рекой / Оженился на другой» [9]. В русской лирической солдатской песне также поется о гибели доброго молодца - молодого казака: «Ой, да за Дунаем, за / Дунаем случилась беда: / Там убили молодого казака, / Схоронили при такой долине...»[10].

Особенно проявлялся характер взаимоотношений кубанцев и южных славян в периоды русско-турецких войн.

Важным показателем взаимоотношений выступает массовое добровольческое движение в защиту единоверных славян. В период Первого сербского восстания 1804-1813 гг. добровольных пожертвований, массового движения в поддержку восстания со стороны кубанского казачества обнаружить не удалось. Что же касается России, то с самого начала восстания она «оказывала сербским повстанцам материальную помощь и дипломатическую поддержку. Но в условиях мира с Турцией и надвигавшейся войны с Францией российское правительство не могло оказывать военную помощь сербским повстанцам, тем более что с Портой его связывал договор об оборонительном союзе»[11].

С началом русско-турецкой войны 1806-1812 гг. царское правительство не предпринимало каких-либо решительных действий, которые могли бы способствовать развертыванию широкой вооруженной борьбы славянских народов против турецкого господства»[12]. Однако во время этой войны «начался новый этап в развитии общественных связей, определившийся тем, что в общение вступили не единицы, а массы: русские крестьяне, одетые в матросские и солдатские шинели, дворяне в роли офицеров, мастеровые, совместно занятые производством оружия, военноначальники российского и югославского происхождения»[13]. Вместе с тем Россия как единственная, сильная православная страна продолжала покровительствовать народам Балканского полуострова. От этой роли царское правительство «не могло отказаться по соображениям религиозно-идеологическим» [14]. Хотя в 1813 году турки вновь разгромили и опустошили Сербию, но они уже не смогли в полной мере восстановить свою власть в стране. Российское правительство разрешило переселяться в свои пределы «весной и летом 1814 года всем сербам, которые выразят такое желание» [15]. Однако планы Кара-георгия и «надежды на немедленную помощь российского правительства сербскому национальному движению не оправдались» [16]. По утверждению

--- 103 ---Пространство исторического процесса

Научный вестник ЮИМ №2& 2013

Е. П. Кудрявцевой: «Планы российских правящих кругов не ставили во главу угла интересы освобождающихся народов. Они предусматривали, прежде всего, максимальные выгоды дворянско-помещичьей России. Однако обеспечение этих выгод в известной мере совпало с тем, чего добивались сербы, греки, черногорцы, болгары»[17].

Начавшаяся русско-турецкая война 1828-1829 гг. определила новый виток взаимоотношений. По мнению Н. Епанчина: «Цель войны вовсе не заключалась в освобождении всех христианских подданных султана и вовсе не в том, чтобы добиться распадения Оттоманской империи»[18]. Такого же мнения придерживается И. С. Достян: «В манифесте о войне ее причины обосновывались нарушением Портой условий русско-турецких договоров, ущербом, наносимым черноморской торговле России. В нем ни слова не говорилось о помощи грекам, о защите интересов христианских народов Турции и т.д.»[19]. Однако в нравственном отношении было очень важно придать войне религиозный характер, «ибо какие бы уверения не давало наше правительство иностранным державам, солдат наш шел в бой с турками в полной уверенности, что он должен их бить за то, что они «басурмане»[20]. В тоже время начало войны «не было встречено в России с заметным воодушевлением, а неудачи кампании 1828 г. тотчас вызвали самую неблагоприятную реакцию в различных общественных кругах» [21]. Примером народного воодушевления со стороны кубанского казачества могут послужить прошения, обнаруженные в архиве Краснодарского края. Так, Андрей Кучеров подал прошение от 1 августа 1828 года в котором повествовалось следующее, что «он обучался в певческом хоре, затем поступил в Ека-теринодарское уездное училище, после поступил в Харьковскую гимназию на войсковом содержании. Затем закончил Харьковский университет. Был определен на военную службу в 1826 году в конноартиллерийскую роту»[22]. Далее Андрей Кучеров излагал, что «находясь в военном звании, по воле войскового правительства, я определен Императорским Харьковским университетом учителем в Черноморскую гимназию... Но имея ревностное желание продолжить службу собственно и на поприще военном я осмеливаюсь нижайше просить, Ваше превосходительство, уволить меня от учительской должности, повелеть следовать в поход с полками, командированными. во 2-ю армию»[23]. Проситель с большим воодушевлением обращается к наказному атаману Черноморского войска Бескровному: «Ваше превосходительство! Прошу Вас нижайше явить начальническую Вашу милость и доставить случайно молодому офицеру служить на поле брани, который тщится на веки пытать в душе своей славу своего края и во всяком случае оправдывать оказанную милость великодушного своего начальника»[24]. Также обнаружено еще одно прошение на имя наказного атамана Черноморского войска Бескровного от урядника Ивана Кирпы 1-го: «Я находясь в Таманском земском сыскном начальстве в письменном отделе столоначальником вместе с родным братом своим, имея всю исправность к военной службе, желаю таковую продолжить в конных полках, назначенных в поход., осмеливаюсь покорнейше просить Ваше превосходительство о назначении меня в состав сих полков»[25]. Были ли удовлетворены прошения этих казаков в архивных материалах, обнаружить не удалось, но, скорее всего, что да. В другом рапорте командующий Черноморским кордоном отставной подполковник Кондруцкий на имя наказного атамана указывал, что «сотник Онисим Майборода изъявил желание поступить в комплектуемые к походу во 2-ю армию полки. Принимая во внимание такое усердие к службе., я с моей стороны дал мое согласие тем более, что офицер в полной мере соответствовать может цели назначения. 9 августа 1828 года»[26].

Русско-турецкая война 1828-1829 годов закончилась Адрианопольским мирным договором. История отмерила «40 лет для подготовки к новому всеобщему взрыву на Балканах, с 30-х по 70-е годы. Однако сама незавершенность решения национального вопроса и с точки зрения территориальной: основная масса населения продолжала жить в условиях прямого турецкого правления, и политической: созданные молдаванами, валахами и сербами государства не обладали полным суверенитетом, -служила залогом того, что новый подъем наступит, что он не за горами»[27].

После поражения России в Крымской войне царское правительство продолжало укреплять свое влияние на Балканах. В единстве православных народов, «находившихся под властью Порты, оно видело перспективу для их общей борьбы за освобождение от османского владычества, опору для упрочения своего влияния, залог успеха в противоборстве с влиянием западных держав»[28].

Официальные власти Российской империи, в основном преследовали одну цель -сохранение и увеличение влияния России на Балканах. При этом интересы российских правящих кругов и большинства южнославянских народов частично совпадали. Отношение же простых россиян, в том числе и казаков к балканским событиям варьировалось в самых широких пределах: от денежных и материальных пожертвований до добровольческого движения. В нравственном отношении русский народ, кубанское казачество всегда были на стороне южных славян, мотивируя это единой православной верой, что впрочем, всячески поддерживалось официальной идеологией.

--- 104 --Научный вестник ЮИМ №2& 2013

ИСТОЧНИКИ:

Пространство исторического процесса

--- 105 ----