Спросить
Войти
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
издается с 19"&3 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 3 индекс серии 3.5 рефераты 95.02.001 - 95.02.023
МОСКВА 1995
Эта тема весьма актуальна и в научном, и в практическом отношениях: она позволяет лучше понять историю России и ее настоящее. Однако реконструировать социальный облик бюрократии нелегко: она стала изучаться сравнительно недавно и очень немногими исследователями, причем их вниманий преимущественно обращается к истории XVI11 и XIX столетий. Зато и* работам (С.М.Троицкого, П.А.Зайнчковского, А.П.Корелина, Ю.Б.Соловьева, М.Ф.Румянцевой, А.Н.Медушевского, В.А.Иванова и некоторых других ученых) свойственно глубокое "погружение" в фактический материал, его скрупулезный анализ (45, 14, 24, 43, 42, 36, 16). То же самое можно сказать и о таких зарубежных историках, как Г.Торке, В.Пинтнер, Д.Орловски (54,52,51).
Естественно, что огромный материал, накопившийся за два с половиной столетия (формулярные списки чиновников, другие архивные источники, пресса, мемуары и т. д., не говоря уже о делопроизводственных источниках советского периода), во многом остается еще своеобразной "целиной". Поэтому так нередки ламентации исследователей по поводу отсутствия точных и обобщающих данных о численности чиновников, их социальном составе, возрасте, образовательном цензе и.т.п. Отчасти "повинны" здесь и первоисточники, в том числе и такой первоклассный, как перепись 1897г. Тем не менее, чиновники, как категория населения, не были выделены в отдельную графу. Советским госслужащим "повезло" в историографии еще меньше: в сущности, эта социальная
группа,- terra incognita, если не считать общих и публицистических работ о бюрократии. Но в них, а также во многих других публикациях, архивных материалах, "закрытых" прежде документах содержится немало данных о бюрократии, из «мозаики которых можно, со временем, создать целое "панно", • более или менее полную картину социального бытия российской бюрократии.
Несомненно, что и зарубежные исследования, хотя и далеко отстоящие от "эпицентра" нашей темы, весьма полезны при ее изучений своими теоретическими и социологическими наработками, авторы которых во многом идут от Макса Вебера, считавшего, что стратификация общества определяется политическими, экономическими и социальными показателями. Особенно важно их внимание к набору "свойств", позволяющих характеризовать статные группы (пол, возраст, национальность, религия, собственность и гл.), В последнее время наметилась тяга и российских ученых к теории, социологическим исследованиям, они стремятся рассматривать бюрократию в динамике, в ее исторической развитии. И все-таки приходится констатировать, что эволюция социального статуса • России государственных служащих, чиновничества, бюрократии (эти понятия можно не разделять, если речь вести об "управленцах"), • остается заметной лакуной в историографии.
Эта "я»ь" не радует и потому, что в нашей литературе, вышедшей в свет » конце 1980-х - начале 1990-х годов, как бы закрепилось и усугубилось то отрицательное, что обрушивалось на бюрократию в прежние времена. В этом смысле характерны следующие пассажи, рисующие в крайне непривлекательном свете российское "крапивное семя": "Бюрократия • продукт образования Московского государства. По мерс захвата и колонизации окраин вмешательство правительства в экономику стало правом управления страной. Оно и сформировало национальный тип русского чиновника: всевластного, подкупного, невежественного, развращенного властью, неповоротливого, тупоумного, азиатски-продажного, законопослушного и богобоязненного... Богом новой советской бюрократии, воплощением ее надежд на всевластие стал ! V2
Сталин. Он воплотил ее материальные и политические интересы. Выполнил задачу, которую до него ставили Иван Грозный и Петр I: создал новую бюрократическую касту, независимую от органического разделения общественных функций... (Бюрократия - авторы)... был» (и остается!) важнейшим элементом социальной структуры и политического строя России на протяжении столетий". При этом еще добавляется, что подобно тому как Англия послужила для Маркса "идеальной страной для создания теории капитализма, так и Россия может быть такой же страной для создания теории бюрократии" (34, с. 89).
Но не может быть объективной теория, которая сама результат неадекватно интерпретированной действительности. Такая теория может ей и повредить. Разумеется, в том, что было высказано много и верного, но поскольку в целом, допущена аберрация истинного облика бюрократии, необходимо внести существенные коррективы а само представление о ней.
Их привносят уже некоторые работы, в которых, по сути, впервые открыто заявляет о себе новая тенденция: "Bes чиновничества не может нормально функционировать ни один общественный организм, jrax что уравновешенное изучение этого инструмента управления приобретает в наши дни особое значение... нам следует спокойно изучать громадный опыт этого института власти. А это возможно осуществить, отказавшись от стереотипного представления о губернском чиновничестве как заведомо тупой и алчной, самодурствующей и солдафонской массы людей" (16, с. 3). Сказанное тем более верно в отношении столичного чиновничества: и образование, и общая культура у петербургских и московских госслужащих в целом была выше, чем у их губернских коллег. Важно, конечно, не "увлекаться "реабилитацией" царских чиновников, делая акцент лищь на позитивных чертах российской бюрократии, - этим мы погрешили бы против истины.
В литературе пока превалирует чрезмерное сгущение красок, которыми рисуется отталкивающий "образ" чиновничества. Нет дыма без огня: сама бюрократия очень постаралась "заслужить" резкую
аттестацию у своих современников. Известный историк Н.М.Карамзии говорил, что если бы отвечать одним словом на вопрос, что делается в России, то пришлось бы сказать - крадут! И гоголевский гротеск "Ревизор" имел в жизни глубокие корни. Все это действительно было: и повальное взяточничество, и невероятная волокита, лихоимство, казнокрадство и т.п. грехи российских чиновников. Главную причину этого назвал еще сановник Екатерины II, министр Александра I Д.П.Трощинский: если в западноевропейских странах правление • "только часть государства, то в России же правление все". А если добавить к этому всевластию темноту, невежество, забитость народа и многое другое, "сопутствовавшее" такой форме правления и чем нередко пользовались чиновники всех уровней, то они впрямь выглядят малосимпатично.
Но следует иметь в виду и то, что государство, которое хотя провоцировало, порой, взяточничество чиновников, возвращаясь, например, в середине ХУШ в. к многовековой практике "кормлений" из-за нехватки денег в казне, все же вело весьма решительную борьбу с пороками чиновников, • вплоть до публичных казней нечистых на руку вельмож.
Петровские указы предписывали чиновникам довольствоваться жалованьем, запрещали "корыстоватья" взятками, сурово наказывали казнокрадов. Петр I предписывал: "Неисполнение указов ничем не разнится от государственной измены". Институт фискалов был призваи бороться с взяточниками и казнокрадами, злоупотреблениями властью и нарушителями указов. Однако сам глава этого института, знаменитый обер-фискал Нестеров, разоблачивший немало преступлений, в конечном счете сам был изобличен во взяточничестве и лихоимстве, за что и подвергся казни. Сенаторы В.А.Апухтин и Г.И.Волконский, первые вельможи в государстве, за казнокрадство и злоупотребления лишились не только должностей, но и имений. Сибирский губернатор, "плут" Матвей Гагарин был повешен перед зданием Сената за то, что утаил хлеб, предназначенный на экспорт, присваивал деньги и товары, брал
взятки и даже похитил алмазы, приготовленные для царицы. В 1765 г. в указе Сенату об обязанностях чиновников значилось: "Лихоимственные дела почитать разрушающими государственное положение".
Дело, однако, не только в строгостях и "узде", в которой власть держала чиновников. Главное - это собственный "позитив". Ведь и усилиями чиновников развивалось российское государство, проводились реформы, одерживались блистательные военные победы, • все это в анналах истории. А.Н.Радищев, Г.РДержавин, В.Н.Татищев, М.М.Сперанский, И.И.Пущин, Н.С.Мордвинов, П.Д.Киселев, А.М.Горчаков, H.A. и Д.А.Милютины, К.К.Грот, М.Е.Салтыков-Щедрин, С.Ю.Витте, П.А.Столыпин - тоже были гоударственными служащими. И сколько их было еще, - талантливых и честных администраторов: Казначеевых, АрцимовичеЙ, Кони и им подобных!
Необходимо учитывать также динамику развития российского чиновничества, - оно никогда не представляло собой застывшую и однородную массу, - росла его численность, изменялся его состав, возраст, образовательный уровень, менялись политические взгляды и нравственные критерии многих государственных служащих Чиновничество конца XIX • начала XX в. сильно отличало» от бюрократии" начала XIX столетия и тем более XVIII в. Прогресс, развитие ораны сказывались и на этой социальной груше. Симптоматично упоминание А.И.Солженицыным в его думской речи о том, что в составе Временного правительства не было ни одного вора! Это, конечно, не значит, что чиновничество стало "паинькой", что исчезли все его "родимые пятна", • нет, но и представлять его социально-политическим атавизмом, было бы ошибочно. В феврале 1917 г, царское чиновничество в массе своей отшатнулось от трока, опровергнув тем самым известную формулу революционеров, которую они проповедовали: "Царское самодержавие есть самодержавие чиновников".
Неоправданно высокая концентрация темных "красок" при изображении дореволюционного чиновничества вызывает
возражение еще и потому, что так "запечатленное" оно, по сути, отождествляется с советской бюрократией. А это ведет к резкому нарушению исторической перспективы.
В действительности же, несмотря на многие их явные и поразительные сходства ( в известной мере обусловленные и общими чертами функционирования бюрократии), они резко отличаются , и прежде всего, по своей социальной эволюции. Показывая этот процесс в XVIII -XX вв., мы, в известной степени обобщаем его, даем его "теорию", которую, образно говоря, можно назвать теорией "перевернутого изображения", социальной перверсией. В ней 1917 год выглядит как точка пересечения двух эволюций. Графически - это две линии, пересекающиеся в одной точке. Сходящиеся линии символизируют эволюцию социального статуса чиновников до большевистского переворота, расходящиеся • эволюцию советских служащих, • перевернутое изображение двух линий, двух эволюций.
Для этих эволюций характерен ряд прямо противоположных процессов, "диалектика" которых, однако, такова, что советские "антиподы", пройдя сложный путь развития, в конце-коМцов возвращаются не "на круги своя", как можно было бы ожидать в начале "перестройки", а к реставрации капиталистического строя, которому, собственно, служила и дореволюционная бюрократия.
Одна из важнейших причин такой поразительны! метаморфозы, • привилегии, которыми обзавелись революционеры, после того как они совершили величайший социальный переворот в мировой истории. Переходя от одного поколения руководства партий и государства к другому, и мощно нарастая, эти привилегии оказались среди тех "пружин", которые, сработав в "коридорах власти", повернули страну на "новый-старый" путь. Таким образом, само ее вступление на этот путь, во многом связано с социальной ролью партийных и государственных чиновников, сыгранной ими вследствие изменения их социального статуса.
Самое характерное для истории чиновничества в царской России - это ускорение процесса социального "размывания" бюрократии, терявшей свою привилегированность, черты былой
кастовости и становившейся столь разнородной во всех отношениях, что в начале XX столетия эта бюрократия поистине представляла собой "рассыпанную храмину".
К состоянию "рассыпанной храмины" она пришла м неполные 200 лет своего существования.
Петр Великий "отец-основатель" новой российской
бюрократии. Генеральным регламентом коллегий и Табелью о рангах (1722) определялись права и обязанности чиновников, порядок их комплектования, продвижения по службе и оплаты труда. Утверждался абсолютизм, устанавливалась зависимость благосостояния, статуса и престижа чиновничества от воли монарха • предоставляемых им чинов, должностей и связанных с ними привилегий. В основание административной службы в качестве важнейшего принципа иерархического чиновного деления вместо происхождения, знатности и рода или "породы" был положен принцип служебной годности. Узаконивалось приобретение дворянства выслугой и пожалованием государя. Была создана четкая иерархическая система: новые должности расписывались по 14 классам или рангам, а каждый из них подразделялся на чины военные, гражданские (статские) и придворные. Табель закрепила отделение военной службы от гражданской и придворной, вводя иерархию особого типа внутри каждой на них и в то же время приравнивая соответствующие однотипные чины разных отраслей управления друг к другу. Преимущество при этом (внутри определенного класса) отдавалось воинским чинам перед прочими.
Устанавливалось строгое почитание высшего ранга низшим и штрафы за нарушение субординации, причем они распространялись и на женщин, подведенных под ранги соответственно занимаемым ими придворным должностям, а при их отсутствии - по рангам их мужей и отцов. Каждому разряду служащих, яо отношению к другим разрядам, был дан определенный и четко зафиксированный законом статус в обществе, обеспечивающий престиж данного лица в социальной иерархии (36, с. 194 -196,291).
Табель определила и внешние отличия, поставленные в
лрямую зависимость от ранга: места при богослужениях и придворных церемониях, наряд, экипаж, число лакеев, их ливреи и тд.: "Понеже такожде знатность и достоинство чина какой особы часто тем умаляется, когда убор и прочий поступок тем не сходствует". При Екатерине И дворяне, получили особый мундир, в котором можно было даже присутствовать без приглашения на дворцовых балах, но в карете, запряженной шестью лошадьми, разрешалось ездить только особам первых пяти классов.
Табель о рангах давала возможность пополнения дворянского сословия: первый обер-офицерский чин (14-й класс) давал потомственное, а первый гражданский чин того же класса - личное дворянство. Дослужившиеся до 8-го класса личные дворяне становились потомственными, и с тех пор они и их родившиеся после этого дети "в Вечные времена лучшему старшему дворянству во всяких достоинствах и аваитажах равно почтены быть имеют, хотя бы они и низкой Породы были". Однако продвижение лиц "низкой породы" было не очень легким. Уже в 1724 г. запрещено было их производить, минуй очередные чины.
Табель оставалась в основе своей неизменной вплоть до 1917 г. (из 14 классов в гражданской службе сохранилось 12). Но, несмотря на свою "долговечность", Табель в конце-концов сделалась анахронизмом: жизнь обтекала ее со всех сторон, властно вторгалась в "прописи", по которым жила бюрократия, • в "Устав о службе гражданской" и "Общее учреждение губернское", зазиявшее прорехами изъятий устаревших положений, запестревшее заплатами новых. В течение XIX в. несколько раз менялся и самый "надзор" за прохождением службы чиновниками, их личным составом (от департамента Герольдии Сената до Комитета о службе чинов гражданского ведомства и о наградах и Инспекторского отдела в составе е.ил. Канцелярии). Многократно возникал и серьезно обсуждался (в 1823, 1846, 1858, 1883-1886,1895-1901, 1906 г. ) в самых "верхах" вопрос об отмене чинов. "Здание" Табели "закачалось" потому, что резко возросла численность служащих, претерпевал
заметную эволюцию их состав, "столкнулись" чины и должности, знания и происхождение.
Социальные, а не демографические тенденции обусловили более быстрый рост государственного аппарата в сравнении с увеличением численности населения. В 1727 г. насчитывалось 4874 чиновника, в 1754-1756 гг. (тогда впервые была проведена их перепись) - 5379 человек; в 17% г. - 15 - 16 тыс; 1847 Г.-61 518 (только классных чинов, без канцелярских служителей); в 1857 г. - 86 066 человек. А население империи в 1796 г. составляло 36 млн. человек, в 1851 г. - 69 млн. Следовательно, государственный аппарат в первой половине XIX в. рос примерно в 3 раза быстрее, чем население, причем самым значительным был рост в министерстве финансов, внутренних дел, юстиции. В 1903 ^насчитывалось уже более 500 тыс. чиновников (из них 135 тыс. канцелярских служителей) (14, с. 71).
Не менее впечатляет увеличение в составе чиновничества удельного веса разночинцев, нередко успешно совершавших восхождение на верхние ступени Табели о рангах, добивавшихся все более высоких чинов, а с ними и получения личного и потомственного дворянства, - своей вожделенной цели, достижение которой радикально меняло их положение в обществе: главный водораздел в социальной структуре России лежал между дворянством и основной массой населения.
Если, как отмечалось, в 1754-1756 гг. было 5379 чиновников, то после введения новых штатов в 1764 г. - 16 504 человека. Уже в середине XVIII в. потомственные дворяне составили меньшинство среди чиновничества - 21,57%, а 78,43% были выходцами из непривилегированных сословий. Из имевших, офицерские ранги около 50% составляли потомственные дворяне tí почти столько же -вошедшие в "благородное сословие" в результате службы, причем 15,3% превратились в потомственных дворян, т.к. достигли чинов 1 -8 класса. По данным С.М.Троицкого, условно разделивших всех чиновников на 4 разряда: 1 - I-.V классы; 2 - VI-VIII; 3 - IX-XIV; 4 -канцелярские служители, и, что теперь принято всеми исследователями, дворяне преобладали среди чиновников первого
разряда (87,5%), второго (76,8%). В третьем их насчитывалось лишь 34,5%, а среди канцелярских служителей - 4,1% (45).
Весьма нагляден процесс отступления дворян (уменьшается их удельный вес) на чиновничьей лестнице под натиском представителей непривилегированных сословий и при обращении к данным 11 половины ХУ111 столетия. В 1775 г. на одного выходца из разночинцев приходилось среди чиновников 8 класса - 12,5 дворян; 9 - 6,5; 10 - 1; 12 - 1,38; 13 - 1,43; 14 - 0,36. Среди губернских регистраторов, архивариусов и т.п. • 0,36; среди копиистов, подканцеляристов и канцеляристов - 0,35.
В 1781-1782 гг. на одного выходца из разночинцев приходилось дворян: в 6 классе - 16; 7 - 11,38; 8- 4,56; 9 - 3,16; 1»- 0,68; 1» - 0,5; 12 -0,90; 13 - 0,86; 14 • 0,45. Среди губернских регистраторов, архивариусов • 0,37; мелких канцеляристов - 0,30.
В 1798-1799 гг. на одного такого выходца приходилось дворян: в 5 классе - 6,75; 6 - 4,53; 7 - 2,23; 8 - 2,93; 9 -1,19; 10 - 0,43; 12 - 0,56; 13 -0,93; 14 - 0,26. Среди губернских регистраторов, архивариусов и т.п. • ОД); среди мелких канцелярских служителей • 0. (42,с.206-210).
Эта статистика говорит сама за себя. И она не кончается XVIII в., к комиу которого выходцы из приказных, из людей духовного звания, купцов и т.д., составили 1/3 дворянства и заносились в дворянские родословные книги, существовавшие в - губерниях (в третью часть книги, фиксировавшую тех, кто получил дворянство по службе).
С 1836 по 1843 г. в чин VIII класса было произведено 2558 дворян, 4685 лиц других сословий (из духовенства, купечества, мещан и пр. ), т.е. 64,7%. О том, насколько это значительный процент, свидетельствуют и такие данные: в 1847 г. в VIII и других классах верхней половины Табели состояло чиновников: в I классе -1, П - 40, III-166, IV - 484, V -1110, VI -1621, VII - 2588, VIII - 4671. И это притом еще, что с 1845 г. "планка", взятие которой давало право на дворянство была поднята до V класса!
Но это не снизило притока на госслужбу лиц из непривилегированных сословий. Из 39 535 получивших .3-2
потомственное дворянство в 1875-1896 гг. только выходцы из духовенства насчитывали 16% (24, с. 28). Не экстраординарным событием было тогда и получение титула. Не случайно исследователь родов и титулов Российской империи Е.П.Карнович обронил в своей монографии фразу: "Титул может получить каждый простолюдин!"
Такое наблюдалось в последние десятилетия существования романовской империи, когда дворяне по происхождению занимали (в 1897 г.) лишь 30,7% всех классных должностей. Нередко даже имевшие право (по чину или ордену) на дворянство не заявляли о нем. Правда, и в XX столетии было немало тех, кто не переставал, по выражению известного предпринимателя П.П.Рябушинского, "бегать за выродившимся званием русского дворянина". Высшее сословие с течением времени лишилось почти всех своих прежних привилегий, оскудело материально, несло на себе явственный отпечаток низших сословий, вход которым в "благородное" раскрывался властью все шире, несмотря на ее очевидное нежелание делать это. В XVIII И даже XIX вв. (до отмены крепостного права) все это имело весьма приглушенный характер. Государственная служба манила многих престижностью, возможностью повысить свой социальный статус, получить материальные преференции. Как отмечал в записке о государственной службе Николаю 1 председатель Государственного совета князь Б.А.Васильчиков, каждый "усиливается получить каким бы то ни было обрааом права и преимущества высшего сословия".
Дворяне по царской грамоте от 21 апреля 1785 г. ("Грамота на права, вольности н преимущества благородного дворянства") освобождались от телесных наказаний ("да не коснутся благородного"!). Судить дворянина мог только суд, составленный на равных ему. Приговор суда подлежал утверждению самой императрицы. Дворянин мог продолжать службу или просить отставки; - мог беспрепятственно выезжать за границу. Подтверждалось полное право дворян распоряжаться своими поместьями, а следовательно, и крепостными: продавать их, завещать, заводить фабрики, рудники, торговли, ярмарки и т.д. Дворяне имели исключительное право выбирать из своей среды на
дворянские должности, большие преимущества по службе и при поступлении на нее, и при чинопроизводстве. И действительно, чем выше по службе продвигался дворянин, тем щедрее он награждался (орденами, чинами, крепостными, землей, "арендой" и тл ). В Жалованной грамоте 35 статей гласили о дворянских привилегиях, и только одна статья касалась обязанностей дворянина "по первому позыву от самодержавной власти не щадить ни труда, ни самого живота, для службы государственной" (13).
Статус личных дворян. отличался от статуса потомственных некоторым ограничением привилегий (личное дворянство распространялось только на получившего его и на его жену, такой дворянин не мог служить на выборных дворянских должностях, владеть крепостными лишь в исключительных случаях и т.п.). Переход от личного дворянства к потомственному был, в сущности, облегчен указами 1790-х годов. По указу Екатерины II от 16.XU.1790 г. "О правилах производства в статские чины" устанавливались два пути вверх по лестнице чинов вне зависимости от наличия вакансий: награждение орденом за особые заслуги н выслуга определенного числа лет в предыдущем чине: "...к одобрению людей достойных и способных, и дабы не заградить таковым пути к преимущественному перед прочими возвышению..лавать чины тем на удостоенных, кто не менее трех лет в одном чине действительно служит, разумея до VIII класса". Указ Павла I от 9.12.1799 г. устанавливал сроки выслуги в чинах от IX до V класса (4,5,6, и 4 года).
Получение очередного гражданского чина стало правом госслужащих, на реализацию Которого они могли претендовать (если не находились поп следствием и не были опорочены по суду). Лишь получение чина вне положенного срока за особые заслуги делало его наградой. Но на практике Сенат назначал на должности лиц с чином меньшего класса, чем класс должности, с одновременным повышением для них класса чина до класса должности вне срока выслуги и особых заслуг. И хотя этой практике был положен конец указом 2.6.1808 г., чин явно "оторвался" от должности, начал вести
как бы самостоятельное от нее существование и "открылся широкий путь к достижению дворянства всеми сословиями".
Это во многом объясняется нехваткой гражданских чиновников, недостатком подходящих кандидатов для замещения вакантных должностей. И указы, и практика Сената вызывались реформами государственного управления, которые проходили во второй половине XV1H • начале XIX в., расширением государственного аппарата, введением новых штатов в 1764 г., а также созданием министерств в 1802 г., заменивших устаревшие коллегии. Большой дефицит в гражданских чиновниках испытывал госаппарат и вследствие указов, дававших дворянству "послабления" по службе (1736, 1745), и , наконец, даровавших ему "вольность" (1762 г.), закрепленную в Жалованной грамоте (1785 ). В результате усилился отток дворян с государственной службы. Вакуум заполнялся даже выходцами из податных сословий, что открывало им "путь наверх". Дворянство неохотно шло на гражданскую службу: как правило, гражданские должности состоятельные его члены занимали, лишь прослужив определенное время в армии и достигнув высоких чинов. На средние и низшие должности, особенно местных административных и судебных учреждений, дворяне, по выражению С.Н.Терпигорева, "сдавали...своих пролетариев или своих инвалидов". В начале XIX в. "для дворянина вступление в ряды чиновников считалось даже неуместным..." (24,16).
Мощная струя "служилого дворянства", хлынувшего в "первенствующее сословие", вызывала резкую реакцию "столбовых " дворян, недовольных нашествием в ряды благородных "нового элемента". Они негодовали, что за 20 лет царствования Николая I "вошло в дворянское сословие до 20 т (тысяч) недостойных сочленов, событие плачевное, требующее неотложных мер для отвращения столь очевидного зла на будущее время".
Правительство признавало: "Неоспоримо, что -число дворян год от году умножается и что злу сему время положить преграду". Ее начали возводить еще в 1827 г, когда по положению "О канцелярских служителях гражданского ведомства" было воспрещено принимать на
службу детей купцов И и III гильдии, вольноотпущенных и их детей, мещан и лиц других категорий, принадлежащих к податным сословиям. Но в то же время правительство было против отмены правил приобретения дворянства, установленных в Табеле, - сама возможность этого приобретения, считалось в правящих сферах, "поощряет чиновников к продолжительной и ревностной работе". И "отменить главную надежду в достижении службой дворянства значило бы ослабить лучшую пружину".
"Надежду" чиновникам оставили, но дважды - в 1845 и 1856 гг. был повышен класс чина, необходимого для получения потомственного дворянства. Сначала с VIII класса (чин коллежского асессора) до V (чин статского советника), а затем до IV (чин действительного статского советника).
Еще раньше, в 1832 г. был учрежден институт почетного гражданства, имевший целью удержать "городских обывателей в первобытном состоянии", не допустить в дворянство.
Аналогичные меры принимались и при награждении орденами. До середины XIX в. "пожалование" любым орденом сопровождалось возведением в потомственное дворянство. С 1845 г. награждение третьей степенью ордена Анны стало давать только личное дворянство. Подобная "девальвация" произошла и с двумя низшими степенями орден» Станислава. Вскоре (в 1859 г.) изменился и статут Знака отличия беспорочной службы (учрежденный в 1827 г.) за 15 и более лет (По пятилетиям) нахождения в классных чинах, который теперь присваивался за выслугу не менее 40 лет. До 1859г. получение Знака было условием награждения очередным орденом.
Возможность получения ордена связывалась с классом чина награждаемого, хотя ордена и не были формально приравнены к классам Табели о рангах. С 1856 г. потомственное дворянство давало награждение орденом Владимира IV степени. Для получения ордена было достаточно занимать должность не ниже VII класса, находиться в чине этого же класса и иметь 35 лет беспорочной службы. Все это было отменено в 1900 г., когда "вход" в высшее сословие начал
контролировать уже орден Владимира III степени: слишком велик был приток дворянства через "орденскую дверь" (в конце XIX в. более 60-70% возводимых в "потомственные!). Этот "Владимир" оказался цербером, надежно оберегавшим сословие от проникновения в него новых сочленов: орден не мог быть испрошен чиновником ниже У класса(24, S0).
Придерживая так служащих из непривилегированных сословий, правительство одновременно "тянуло" дворян вверх по служебной лестнице, создавая им "режим наибольшего благоприятствования". Эта забота ощущалась уже при поступлении дворян на службу "по происхождению": срок выслуги ими первого классного чина был значительно короче, чем у выходцев из других сословий. Быстрее, чем их коллеги по службе они, "переходили" и в VIII класс Табели о рангах.
Специально для дворян открывались и учебные заведения (Шляхетский корпус, Царскосельский лицей, Училище правоведения др.), которые "приуготовляли" отпрысков благородных фамилий к государственной деятельности. Учитывая известную непривлекательность гражданской службы в глазах дворянства, правительство стремилось повысить ее престиж. Затруднен был переход из военной службы в гражданскую для лиц, слабо подготовленных к ней. При Николае I некоторые элементы военной службы (ношение формы, дисциплина, субординация и т.п.) были внедрены в ряд гражданских ведомств.
В 1809 г. с преобразованием придворных чинов (камергеров, камер-юнкеров и др.) в почетные придворные звания был положен предел практике (немало портившей крови гражданским чиновникам), когда родовитые дворяне, получив эти чины, причем часто без выслуги, в молодом, возрасте, "перечислялись" на придворного ведомства в гражданское и сразу оказывались на высоких постах, обойдя многих чиновников, десятилетиями выслуживавших свои чины.
В идеале правительство хотело, чтобы гражданское чиновничество рекрутировалось бы в основном из дворянства и было
бы оно сведущим, профессионально подготовленным к службе, образованным. Но жизнь разбивала эти мечты, и правительство всегда стояло перед извечной и тягостной для него коллизией: выбирать между знанием и происхождением чиновников. Попытки правительства повысить образовательный ценз для поступления на службу и в то же время оставить в "неприкосновенности" права "первенствующего сословия" потерпели фиаско. Оно вынуждено было признать, что дворянство не желало отказываться от "удобности достигать чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним лишь пребыванием и счислением лет службы" (24, с. 88). Привилегии этого сословия, не стимулируя заинтересованность в получении образования, способствовали его культурному застою, сужали возможности пополнения рядов госслужащих из числа дворян. Колебания . правительства, отразившиеся и в законодательстве (они во многом обусловили и социальный портрет чиновничества в XIX - XX вв.), закончились тем, что "верхи" сделали в 1906 г. окончательный выбор в пользу знаний и образования чиновников, а не их "породы". Правительство отнюдь не предало дворянство и не принесло его в жертву своим интересам, напротив, оно бросило ему якорь спасения: возможность лучше адаптироваться в изменяющемся российском обществе.
Образование с начала XIX в. подтачивало сословные устои госслужбы и в конце-коицов привело (вкупе с изменением социально-экономической и политической обстановки в стране) к почти полному "вымыванию" ее феодальных основ, перерождению архаичного еще местами законодательства в отражающее новые .реальности капиталистического общества.
Этот "марафон" длился более 100 лет: 1803 -1906 гг. Указ 1803 г. предупреждал госслужащих о необходимости приобретать высшее образование для успешного продвижения по лестнице чинов. Указ 1809 г. реализовал это предостережение: чтобы получить чины VIII и V классов, необходимо было иметь диплом о высшем образовании или сдать соответствующие экзамены. Указ готовился в глубокой тайне под руководством М.М.Спсранского. Для чиновников указ стал 14-1
неприятным сюрпризом. Многие из них поспешили, воспользоваться "географической лазейкой", позволявшей обойти суть указа,- в некоторых местностях российской империи (Сибирь, Кавказ) производство в чины коллежского асессора и статского, советника разрешалось без необходимого для этого образовательного ценза. Не обошлось и без трагикомедии: в Тифлисе возникло "асессорское" кладбище, на котором хоронили или еще не успевших приобрести чин коллежского асессора, или умерших вскоре после его получения, - приехавшим "за чином" кавказский климат был противопоказан (21).
Несмотря на то что в последующие десятилетия от указа существенно отошли, образование, как основной критерий при поступлении -на госслужбу, прочно закрепилось в законодательстве. Основа для этого имелась: университеты в России с самого начала были всесословными. И хотя на службу принимали "по праву происхождения" и "по праву образования", - предпочтение отдавалось последнему. По положению от 25.6. 1834 г., все поступавшие на службу подразделялись прежде всего в соответствии с образованием. Окончившие высшие учебные заведения и медалисты гимназии (I разряд) независимо от происхождения прямо определялись в классные должности с присвоением чина Х-Х1У класса. Получившие среднее (II разряд) н начальное (III разряд) образование зачислялись канцелярскими служителями с правом производства через определенное время в классный чин. Принадлежность к высшим разрядам давала преимущества и при последующем чинопроизводстве.
При поступлении "по праву происхождения" дворяне были вне конкуренции. Они получали I классный чин через 1 год, дети личных дворян, священников, купцов, относящиеся ко П разряду, -через 2 года, остальные (III разряд) через 4 года. Но и уже здесь обращает на себя внимание тот факт, что наибольший срок выслуги законодательство предусматривало для лиц с низшим образованием: дворяне получали класс через 2-4 года, относящиеся ко II разряду, через 4-6 лет, III - через 8-12 лет. Особенно высокий барьер ставился
недворянам при «ыслугр VJJ| класс«,. Qh«L (в том числе и имеюшие образование) должны были прослужить не менее 5-10 лет, в то время как дворяне 2-4 гада. "Барьер" был снят по указу 9.12.1856 г. Окончившие высшие учебные заведения утверждались в том чине, на который давала им основание ученая степень или аттестат. В дальнейшем они должны были подчиняться общим срокам чинопроизводства независимо от происхождения. Все остальные, не иыевшие по образованию право на классные чины, как и прежде, принимались на службу канцелярскими служителями. Здесь дворянство по-прежнему имело преимущество в виде сокращенных сроков выслуги, но только до получения первого чина (24, с. 90). И наконец, несмотря на некоторые попятные шаги в области образования (пресловутое положение о "кухаркиных детях " 1887 г. и др.), в 1906 г. царь отменил и эти привилегии дворянству: "Высочайше повелеваю. В изменение установленного порядка производства в первый классный чин постановить наиследущие правила: ...Канцелярские служители для производства их в первый классный чин делятся иа разряды в зависимости от полученного ими образования...". Служба стала всесословной.
Эта новация в госслужбе особенно важна в контексте серьезных изменений в государственном строе России, главным иа которых было учреждение парламента. Старое самодержавие кончилось, оно стало конституционным, начавшем, в сущности, преображаться в конституционую монархию. Всесословное» госслужбы была и проявлением этого процесса, и фактор««, ускорявшим его.
Образование, вытеснявшее сословность, все более облагораживало госслужбу. В начале XIX в. уровень образования чиновников был низким главн
