Англикано-православные отношения в XVIII веке

Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 38 (176). История. Вып. 37. С. 84-91.

религия. общество. власть

А. н. Андреев

АнгликАно-ПрАвослАвнЫЕ отношения в XVIII веке

В статье рассматриваются некоторые проблемы становления политических, богословско-научных и культурных взаимосвязей между англиканской церковью и православным Востоком в XVIII в. Исследуется роль российских светских и духовных властей в развитии англикано-православного диалога. Анализируются попытки церковного объединения и позиция России в экуменическом вопросе.

В исторических исследованиях на тему межконфессиональных отношений до сих пор существует множество лакунарных тем. Наименее разработанными остаются вопросы взаимодействия православных и иноверцев в ХУШ в., в то время как период XIX -начала XX столетий с данной точки зрения изучен с большей полнотой1. Причиной тому являются сравнительно большая доступность и систематизированный характер источников периода поздней империи. Однако принципы государственной политики относительно иноверцев и их отношений с православными эпохи Нового времени складывались именно в XVШ столетии, поэтому методологически верно рассматривать интересующие исследователей вопросы как минимум с Петровских времен. Это же касается темы объединения церквей, которая вызывает интерес светских и клерикальных кругов разных конфессий на волне современного экуменического движения.

Одну из ярких страниц в истории межконфессионального диалога представляют собой англикано-православные связи в XVШ в. К сожалению, эта страница оказалась практически полностью забытой не только в отечественном историческом знании, но и за рубежом. Англикано-православный диалог привлекает внимание российских авторов, но преимущественно в его дальнейшем развитии (в XIX и начале XX в.)2. Отношения англиканской и православной церквей в XVШ в. рассматривались в общих работах по истории РПЦ, но буквально в объеме двух-трех абзацев, что не позволило авторам подвергнуть систематическому анализу нюансы их складывания и развития3.

Первые шаги на пути к взаимному сближению англикан и православных были сделаны в первой половине XVII столетия, когда при деятельном участии Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса (1621-1638) обсуждался вопрос об объединении протестантских церквей с православным Востоком. Вопрос был решен отрицательно, однако благодаря своим разносторонним связям с протестантами патриарх приобрел славу скандально известного церковного деятеля. Лукарис, автор крупных полемических трудов против иезуитов, в православных кругах навлек на себя подозрения в кальвинистских убеждениях. Поводом к тому стала анонимная книга «Исповедание православной веры», изданная в Женеве и преданная на Константинопольском соборе 1633 г. анафеме как кальвинистская по духу. Автором книги считали Лукариса, который не счел нужным оправдываться. Лишь много лет спустя Иерусалимский собор 1672 г. полностью оправдал патриарха Кирилла, объявив книгу подлогом, однако действительно имевшие место широкие связи Лука-риса с английскими и голландскими богословами еще долго становились источником слухов о его симпатиях к протестантизму4.

Новые условия становления англикано-православных отношений сложились в XVIII столетии. С началом нового века Россия, уверенно выходящая на мировую политическую арену, стала восприниматься в качестве политической силы, способной возглавить переговоры между православным Востоком и англиканским Западом. По этой причине контакты двух сторон осуществлялись при посредничестве России, несмотря на то, что местоблюститель патриаршего престола, а затем и Правительствующий Синод РПЦ канонически зависели от Константинопольского патриарха.

Обоюдная заинтересованность англиканской церкви и российских властей в сотрудничестве проявилась в период пребывания Петра Великого в Лондоне в составе «Великого посольства». Царь Петр участвовал в собеседованиях с рядом англиканских духовных лиц (архиепископом Кентерберийским Томасом Тенисоном, епископом Солсбери Гилбертом Бёрнетом и др.) по вопросам церковного управления5. Русский монарх преследовал определенную цель - намечая церковную реформу, Петр желал детально ознакомиться с устройством церквей в протестантских странах. Неслучайно царь в первую очередь обратился к английскому опыту, поскольку со времен Реформации именно король руководил английской церковью, назначая архиепископов и епископов. В 1698 г. Петр I поручил английскому законоведу Фрэнсису Ли составить проект системы коллегиальных учреждений, возможный для реализации в России. В проекте важное место отводилось коллегии «для пропаганды христианской религии», которую можно считать отправной точкой создания Святейшего Синода в России6. При этом, кроме заинтересованности царя в методах управления иноверными церквами, важна также оценка Петром Великим характера англиканского вероисповедания, выраженная в ходе общения с английской наследной принцессой Анной. Петр, отметив антикатолические настроения принцессы, назвал Анну «сущей дочерью нашей (т. е. православной) церкви»7. Подобный взгляд русского царя на англиканство мог возникнуть в результате общения с интеллектуальной элитой англиканской церкви, представленной оксфордскими богословами. Оксфорд издавна отстаивал апостольские традиции в их английском понимании и заложил основы так называемой «Высокой» церкви. Именно «высокое» англиканство, более близкое к греческому вероисповеданию, нежели кальвинистское богословие учителей «Низкой» церкви, стремилось к сотрудничеству с православием и желало восстановить утраченное единство «апостольских» церквей. В первой четверти ХУШ в. данное стремление встретило сочувствие Петра Великого, неоднократно демонстрировавшего личную готовность обсуждать вопросы церковного объединения.

Очередная попытка англиканских богословов сблизиться с православным духовенством была предпринята в начале ХУШ в. в ходе визита в Лондон делегации от Александрийского патриарха Самуила Капазулиса. Делегация была послана в Англию в поисках средств на церковное строительство и другие нужды православным верующим Востока, однако фактически стала поводом для возобновления англикано-православных переговоров. Делегацию возглавил Фиваидский митрополит Арсений, прибывший в Англию в 1714 г. и сразу же установивший тесные отношения с епископом Лондонским Генрихом Компто-ном и другими епископами «нонджуреров»8. Митрополит Арсений имел с англиканскими «коллегами» частые собеседования по вопросам христианской догматики, в результате чего между членами делегации и некоторыми англиканскими епископами была достигнута атмосфера единомыслия. Воспользовавшись данной атмосферой, в 1716 г. епископ М. Кэмпбелл от имени духовенства «нонджу-реров» передал митрополиту Арсению проект конкордата англиканской церкви с православными церквами, где доказывалась мысль

Восточные патриархи получили по экземпляру проекта конкордата на греческом языке, однако весьма сдержанно отнеслись к сочинению Кэмпбелла и не торопились с официальным ответом. Ситуацию поспешил разъяснить русский царь Петр I, выступивший посредником в деле переговоров. Возвращавшийся на Восток через Россию митрополит Фиваидский Арсений сумел заинтересовать русского царя идеей церковного объединения. В 1718 г. Петр

Александрийского патриарха Самуила, Иерусалимского патриарха Хрисанфа, Антиохий-ского Афанасия III и многих православных архиереев. На соборе были приняты ответы англиканам, представляющие большой интерес для изучения православной богословской мысли Нового времени.

В первую очередь, патриархи похвалили мысль о соединении христиан, но подчеркнули, что одного влечения сердца здесь мало, а нужно литургическое единство, которое недостижимо при наличии догматических разногласий («понеже вси православные и благочестивые христиане, а наипаче архиереи и пастыри церковные, долженствуют не точию сердцем веровати в правду, но и усты исповедати во спасение по Божественному Апостолу»10). Прошение англикан принять их в религиозное общение без устранения культовых и догматических различий было в благожелательной форме отвергнуто. Патриархи настаивали на признании определений Вселенских соборов наравне со св. Писанием, защищали молитвенное обращение к ангелам и святым и давали понять, что компромиссов в вероучении и литургической практике с их стороны не предвидится11. Достойно примечания то, что признаваемые англиканскими епископами собственные апостольские традиции были восприняты патриархами как изначально «замутненные» латинскими измышлениями, а значит, не имевшие в себе подлинного апостольского духа. В определенной части англиканство не утратило близость к католическому культу и вероучению, но такая «ортодоксальность» в глазах православных богословов не только не являлась поводом к сближению церквей, но, наоборот, становилась камнем преткновения в данном вопросе. В своем ответе патриархи отстаивали правоту православного взгляда на евхаристию, доказывали не только пресуществление св. Даров (отвергаемое англиканами), но и резко осуждали сложившуюся на католическом Западе практику причащения только хлебом12. Осуждалось также употребляемое англика-нами филиокве. Критиковались и собственно протестантские «заблуждения» - подчеркивалась важность и необходимость всех семи таинств, хотя и было признано, что из них «два наинужнейшая суть, без которых никто

не может спастися» .

В литургических вопросах патриархи также проявили неуступчивость, предлагая

использовать в англиканских храмах богослужебные чины православной церкви: «О литургии же, которую пристойно есть нам и свойственно употребляти, как мнится, что лучшая есть из всех святаго Иоанна Зла-тоустаго. Понеже оную везде по вселенной православные восточные христиане наиболее употребляют - греки, россияне, ивиряне, арапы, владомунтанцы, болгары, албанцы и прочие вси благочестивые и православные. Сию позволяем вам на отечественный ваш язык перевести или по-еллински, яко же есть сложена, употребляти. И тако будет со всеми православными роды восточные церкви соединение и единомыслие»14.

Очевидно, что восточные иерархи не мыслили церковного объединения на паритетных началах. Незыблемость позиций православной стороны подчеркивалась приложенным к ответу «Исповеданием православной веры» Иерусалимского патриарха Досифея, принятым на соборе 1672 г. в связи с делом Лукари-са. Также к ответу прилагались решения Константинопольского собора 1691 г., осуждающие догматические «заблуждения» западных христианских конфессий. Документ был подписан рядом крупнейших православных архиереев - митрополитами Кипрским Кириллом, Халкидонским Гавриилом, Родосским Парфением, Неокесарийским Киприаном и многими другими15.

Английская сторона получила ответ патриархов (по крайней мере, ответ Самуила Александрийского) уже в 1719 г., а не в 1721 или 1723 г., как указывают некоторые авторы16. Это следует из реляции полномочного посла России в Голландии кн. Б. И. Куракина от 12/23 мая 1719 г., в которой князь писал: «Присланный один старец из Цареграда от патриарха Александрийского отдал мне тетрадь на греческом языке пунктов тех, как они послали в Англию к содержанию православной греческой церкви, и просил меня, чтоб сообщить вашему величеству, которую тетрадь при сем прилагаю»17. 28 мая 1719 г. «эллиногреческая книга, которая содержит в себе статьи папы и патриарха Александрийского кир-Самуила о соединении англичан с восточной церковью» была получена в Петербурге, а уже 2 июля переведена переводчиком иностранной коллегии Андреем Васильевым18. О том, что Петр I не просто проявил заинтересованность в переговорах, но сразу же попытался взять их ход под свой непосредственный контроль,

свидетельствует указ царя от 15 мая 1719 г. о препровождении в Россию цареградских старцев, доставивших ответ патриархов русскому послу. Исполняя указ, Куракин «тотчас послал тех чернецов искать в Амстердаме, которые из Цареграда приехали к митрополиту Арсению Фиваидскому и, сыскав, на корабль, который идет в Ревель вчерашнего дня, дав им на дорогу пристойное число денег, отправить»19. Знаменательно, что официальный ответ англиканскому духовенству от имени всех четырех восточных патриархов был объявлен в 1721 г. от имени российского Святейшего Синода, взявшего на себя роль арбитра в англикано-православном диалоге.

Англиканские епископы М. Кэмпбелл, Арчибальд Шотландский и др. дважды (в 1722 и 1724 гг.) обращались к Святейшему Синоду РПЦ с разъяснениями своих позиций и просьбой содействовать делу церковного объединения. Письменное истолкование англикана-ми своих догматов при посредничестве России было доставлено главам автокефальных церквей Востока. Англиканская сторона не приняла православного учения о почитании Богородицы и святых, однако выразила готовность продолжать обсуждение разногласий. В письме от 13 июля (по новому стилю) 1724 г. «Шкотобританский епископ Архибальдус, первый Англобританский епископ Иеремия, британские епископы Фома и Иоанн» отмечали: «хотя и есть еще между нами некое мнений разгласие, однако же изобрящет путь себе любовь, каковы и совестей обоей стороны не смутить и в благочестии согласие иметь, и тако не противно будет совершенное в церковных чинослужениях хранить единство и друголюбне ходить в домы Божии»20. Синод при активной позиции Ф. Прокоповича ответил на оба послания положительно, выражая готовность способствовать диалогу, причем в 1723 г. (в перерыве между двумя письмами от англикан) Петр I лично распорядился перенести обсуждение вопроса в Петербург, для чего пожелал принять в новой столице двух англиканских богословов. В июле 1724 г. епископы из Лондона благодарили Синод за содействие, выражали готовность прислать «двоих от клира нашего», однако писали, что пока не смогли этого сделать21. В письме отмечалось, что в России проездом оказался «один их клирик», но, по-видимому, он не имел необходимых полномочий вести переговоры, почему и было решено все же послать

специальных богословов из Англии и пригласить одновременно в Петербург представителей восточных патриархов22. Посредником в отношениях между российским Синодом и англиканскими епископами выступил греческий архимандрит Геннадий, служивший настоятелем русского прихода в Лондоне с момента его основания (еще в 1716 г. с подачи чиновника при русском посольстве Якова Синявича, а также при содействии Генриха Комптона была основана посольская церковь Успения Божией Матери). Именно через Геннадия осуществлялась переписка. Так, архимандрит доносил в Синод о первом ответном письме российского духовенства: «...письмо к епископам британских церквей писанное с подобающим тщанием и хранением им мы вручили, которые зело рады приняли и совет ваш о посылке отсюду двоих фратров (бра-тий) зело свободно и охотно восприяли»23. По-видимому, богословы для визита в Россию уже были избраны в 1724 г., поскольку владыка Геннадий сделал в письме приписку о том, что в спутники к «двоим братиям, которые на новое лето пошлются» по их желанию присовокупил своего родного внука24.

Представители «нонджуреров» возлагали большие надежды на предстоящую встречу заинтересованных сторон в Петербурге. Оптимистические настроения подогревались самим Святейшим Синодом РПЦ, который готов был начатому делу благоприятствовать и «благосклонность, благоприятство и патронство показать и защищать»25. Надеждам англикан способствовала ситуация реформирования Русской церкви и предпринимавшиеся в России шаги к религиозному сближению с католиками и протестантами (как известно, в 1718 г. Московским собором было принято присоединять лютеран и кальвинистов к православию через миропомазание, а в 1721 г. были разрешены браки православных и иноверцев). Однако ожидаемые переговоры в Петербурге не состоялись по причине смерти Петра Великого. Воспользовавшись неудачей «нонджуреров», Кентерберийский архиепископ Уильям Уэйк официально объявил восточным патриархам о неправомочности сношений «неприсягавших» с православной церковью, поскольку их взгляды никогда не выражали мнения большинства англикан26. В итоге англикано-православный диалог на время прекратился.

Дружелюбное внимание Петра I к ходу англикано-православных переговоров особенно заметно на фоне непростых православно-католических отношений. Практически одновременно с обсуждением англиканского конкордата российские архиереи рассматривали проект соединения РПЦ с римско-католической церковью. Униональные переговоры были инициированы янсенистскими теологами Сорбонны во время пребывания Петра в Париже в 1717 г., однако ни русское архиерейство, ни царь не проявили большого энтузиазма в этом деле27. Вероятно, в данном случае сказалось убеждение российского правительства в том, что уния является средством упрочения Ватиканом собственного религиозного и политического влияния. В случае диалога с англиканами данное предубеждение отсутствовало. Тем не менее, нет оснований преувеличивать желание Петра Великого стараться только ради христианского единства. Царь имел в виду прямые политические выгоды от связей с англиканскими епископами, поэтому англикано-православные отношения XVIII в. неправомерно рассматривать в отрыве от внешнеполитической обстановки. Диалог православной церкви с «нонджурерами» устанавливался как раз в тот момент, когда прославленная морская держава Великобритания стремилась всеми силами не допустить безусловной победы России в Северной войне. В этих условиях Петр I был заинтересован в поддержке, которую могли оказать единомышленники (а в перспективе - единоверцы) в Великобритании. Сотрудничество с английским епископатом открывало перспективы не только религиозного, но и политического союза, необходимого как до заключения Ниш-тадтского мира, так и после него.

При преемниках Петра Великого связи РПЦ с англиканами стали эпизодическими и даже случайными. В 1733 г. возникла переписка Ф. Прокоповича с англиканским пастором Михаилом Франциском Малярдом, прибывшим в Петербург и объявившим Феофану о своем желании принять православие. Проко-пович решил испытать Малярда в вере и уполномочил пастора написать трактат в форме рассуждений о спорных пунктах православной, католической и протестантской догмати-ки28. Малярд с ревностью принялся доказывать истинность православия, объясняя, что греческая церковь есть самая старшая среди всех, а «английская епископская» есть вообще «новая церковь, как и прочие протестантские церкви»29. Прокопович вскоре доложил о

желании пастора Анне Иоанновне, возможно, памятуя о недавних переговорах с англика-нами и полагая, что императрица, как и Петр Великий, может заинтересоваться англикано-православными связями. О справедливости такого предположения свидетельствует содержание письма русского посланника в Лондоне А. Д. Кантемира к Прокоповичу от 21 декабря 1734 г. Кантемир не только приводит биографические данные о Малярде, но и оценивает возможность дальнейших переговоров о соединении с англиканами. Из письма мы узнаем, что словесным указом императрицы Кантемиру было поручено собрать сведения о Малярде30. Уже этот факт позволяет предполагать, что в глазах Прокоповича и русской императрицы дело Малярда выходило за рамки частного случая обращения иноземца в православную веру. Однако сведения, собранные Кантемиром, доказывают именно случайный характер обращения Малярда, никак не связанный с англикано-православными переговорами Петровского царствования. Выяснилось, что Малярд не был англикани-ном по духу и даже не был англичанином - он являлся французом-реформатом, бежавшим в Англию от религиозных притеснений в своей стране (François refugiers)31. В Англии Малярд был определен «магистром» в англиканский приход и получал пособие, назначенное королевой Анной гонимым протестантам, однако в раздаче пособий усмотрел злоупотребления чиновников, выступил против них и лишился прихода. Кантемир отмечал, что Малярд не имел отношения к попыткам соединения церквей: «Что же он не претендентовой партии, то явно из изданных от него книг, которые дедикованы нынешней королевской фамилии; а какой секты он был в здешней религии, того ведать не можно. Долгов же никаких здесь не оставил, и пороку на него никто не сказывает. Сколько же касается епископ, которые трактовали о соединении веры, оные без сумни-тельно суть претендентовой партии, из таких, которых здесь non jurere называют, то есть которые нынешнему королю в верности не присягают, претендента за истинного короля почитая. И хотя таким умеренные здешние законы позволяют в тишине жить без всякого утеснения, однако же ни в какие чины так гражданские, как и церковные, употреблены быть не могут, и потому и оные епископы никакой епархии не имеют и в парламенте, как прочие епископы, не заседают, имена же их

неизвестны»32. Последняя фраза посланника, а также выраженная надежда, что в российской коллегии иностранных дел поименный список этих епископов должен иметься, говорит о том, что участники недавних переговоров о вере предпочитали оставаться в тени и не проявляли социальную и политическую активность. В конечном итоге Кантемир прямо заявлял: «Если он (Малярд) какие о соединении церкви представления чинит, то оные за химерические почитать должно, потому что здесь меньше всего о религии думают»33.

Словесным указом 10 февраля 1734 г. императрица Анна Иоанновна повелела Синоду присоединить пастора к православию, а в марте месяце с Малярдом уже проводили собеседования о вере ректор Славяно-греко-латинской академии архимандрит Стефан Калиновский и иеромонах кадетского корпуса Лука Конашевич. 9 июня 1734 г. Конаше-вичем был совершен обряд присоединения Михаила Малярда, причем восприемниками при таинстве миропомазания были близкие ко двору люди - Андрей Иванович Ушаков и Агриппина Алексеевна Мошкова34.

Несмотря на затишье, наступившее в ходе переговоров с англиканами, православная сторона в лице служителей русской церкви в Лондоне не утратила интереса к сближению. Однако возобновлению диалога мешало не только политическое поражение «нонджу-реров», но и случаи православного прозелитизма среди англичан, вызывавшие протест англиканского духовенства. Сам Малярд признался, что в вере его наставил некто Варфоломей Кассано, проповедовавший в Лондоне, будто греческая церковь «.есть первенствующая и мать римской церкви, которая против нее взбунтовала; а протестантская в своей Реформации заблудила»35. Кассано (Касан или Касино) был греческим священником при Кантемире, обратившим в православие нескольких англичан36. Подобные обращения сильно вредили православному священству в английском общественном мнении.

Во второй половине XVIII в. русско-англиканские церковные связи окрепли благодаря деятельности Андрея Афанасьевича Самборского и Иакова Смирнова, служивших настоятелями посольской церкви в Лондоне (Самборский - в 1765-1780, Смирнов - в 1780-1844 гг.). Самборский, а затем Смирнов руководили перепиской англиканского духовенства с российскими иерархами, в ходе

которой англикане по-прежнему выражали желание иметь совместное молитвенное общение с православными и консультировались по богословским вопросам37. Протоиерей Самборский провел в Англии 15 лет, где не только осуществлял пастырское служение, но и изучал агрономию, благодаря чему стал крупнейшим специалистом в области сельского хозяйства. Самборский был удобен российским властям в качестве посольского священника, т. к. активно участвовал в решении дипломатических задач наряду с послом С. М. Воронцовым и доверенным лицом Потемкина М. А. Гарновским, причем был охарактеризован современником как «хитрый, пронырливый священник»38. Однако, отдавая дань пастырским и литературным талантам духовника лондонской миссии, в 1780 г. императрица призвала Самборского в Петербург. Самборский был ласково принят при дворе и вскоре (в 1784 г.) назначен законоучителем великих князей Александра и Константина Павловичей. В дальнейшем он стал духовником великой княжны Александры Павловны и пользовался значительным авторитетом в глазах властей.

Взаимосвязи англиканского и православного духовенства во второй половине XVIII столетия не привели к единомыслию в вопросах веры, однако способствовали признанию богословского авторитета обеих сторон. Так, прослуживший в Лондоне 64 года Иаков Смирнов стал действительным членом Королевского общества (Британской академии наук)39. В 1782 г. при посредничестве Смирнова и полномочного министра С. М. Воронцова «.английские пытливые богословы отнеслись с вопросами к митрополиту Московскому (Платону Левшину - ред.) о разделении и разности восточной церкви от западной, о святом крещении и поклонении святым иконам»40. Фактически англикане попросили владыку Платона составить рецензию на книгу Луи Дютана «Папская церковь: о некоторых разногласиях и средствах воссоединения христианских церквей». Митрополит Платон выслал англиканам замечания на книгу вместе со своим сочинением «Православное учение веры», где доказывал силу догматов Греко-российской церкви. Данные замечания вместе с сочинением Платона были незамедлительно переведены на английский язык и использовались в лекционных курсах университетов в Оксфорде и Глазго41.

Таким образом, в догматических и культовых вопросах православные участники диалога на протяжении всего XVIII столетия отстаивали истинность учения своей церкви. Однако разностороннее общение англиканского и православного духовенства в отдельных случаях могло приводить к их взаимовлиянию в области религиозной культуры. Примером служит культурный облик Самбор-ского, испытавшего на себе воздействие протестантских ценностей. В 1788 г. при освящении Софийского собора в Царском селе между Преображенским протопопом Самборским и Новгородским митрополитом в алтаре произошла ссора. Новгородский преосвященный отказался служить вместе с Самборским из-за того, что протопоп был брит. «Зачем ты здесь? - кричал митрополит. - Я с тобою служить не стану! Знаешь ли, что из Киева пишут? Неурожай в хлебе оттого, что ты бороду бреешь, ты новую ересь заводишь! Брадобрение подает повод к расколам и к возмущениям народным. Что ты умничаешь! Отрасти бороду, или предам и предаю тебя суду Божию. Воды освящать не дозволяю и к причастию Святых Тайн не нахожу тебя достойным. Лицемер! Я не признаю тебя за протопопа!»42. Не менее знаменателен и ответ о. Андрея: «Здесь я по именному указу. Служить должен, ибо власти не повиноваться нельзя. Отец мой, священник, ходил с бородою и в такое время, когда по случаю неурожая в хлебе был мор, от коего спасти борода отца моего не в состоянии была. Не умничаю, но не нахожу, чтоб борода составляла таинство веры. Охотно подвергаюсь суду Божию, быв крепко уверен, что лучше с Богом, нежели с человеком иметь дело. Чего ради причастия не достоин? Не виноват ни пред кем, а если виноват пред тобою, прости кающегося»43.

Следует отметить, что в истории англикано-православных отношений XVIII столетия большую роль сыграла конструктивная позиция российских властей. В данную эпоху инициатива к сближению вероисповеданий исходила уже не только от английской стороны, но и от православной (российской), чему немало способствовала ситуация реформирования русской церкви по протестантскому образцу. В свою очередь, расширение политических и культурных взаимосвязей с иноверцами благоприятствовало заинтересованности определенной части русского духовенства в углублении не только культурного, но

и церковного сотрудничества с англиканами. Эта часть православного клира была представлена близко стоявшим ко двору архие-рейством, участвовавшим в реформе РПЦ. Позиция Святейшего Синода, проявленная в ходе переговоров с англиканами, конечно, не выражала мнения большинства православного духовенства, однако она свидетельствует

Примечания