Спросить
Войти
Ежегодно, возвращаясь из экспедиций, мы помещаем небольшой отчёт о них в прессе. Делаем это не столько для того, чтобы рассказать о себе, но и для того, чтобы обратить внимание читателей на свою малую родину, на её историческое прошлое и на печали и радости сегодняшнего дня. С каждой экспедицией мы «взрослели» и как исследователи, и как граждане. Подобранные для альманаха статьи - своеобразная духовная летопись наших экспедиций.
Вот уже второй год преподаватели и студенты филологического факультета Амурского государственного университета отправляются летом на фольклорно-диалектологическую практику в амурские села. Базой практики в этом году была Черновка Свободненского района и близлежащие к ней села: Чембары, Разливное, Юхта. Цель практики - собрать фольклорный и диалектный материал, а заодно найти ответ на вопросы: жив ли он, народный говор? Хранятся ли в памяти селян произведения устного народного творчества?
Не без волнения уходили мы в «поле», нарочито уверенно объясняя студентам (а точнее - очаровательным студенткам-второкурсницам), с чего-де разговор с сельскими старожилами начать да как его продолжить, о чем расспросить-разузнать, прекрасно понимая, что не так-то просто прийти в дом к незнакомому человеку, оторвать от дел немудреных, но составляющих порядок неторопливого повседневного бытия, заставить рассказать о себе, вспомнить жизнь былую да песню удалую, сопровождающую эту самую жизнь.
Поэтому, приехав в полдень, отложили важные встречи со стариками и старушками на вечер, приняв сначала «боевое крещение» в чистой и студеной речке Пёре, несущей свои воды меж Черновкой и Чембарами. И - с богом! Вооружившись карандашами и блокнотами да парой диктофонов,
ринулись наши девчонки отчаянно в первый бой за метким и бойким народным словечком.
...Подступая осторожно, чтобы не нарушить чуть начавшуюся плестись паутинку беседы, натыкались мы на удивительно искренние и пронзительные людские рассказы о жизни, судьбе, правде. И сквозь эти рассказы просвечивала своя, народная философия и мудрость. Ее можно почувствовать и увидеть, приглядевшись повнимательнее к нашим старикам, вслушавшись в то, о чем они говорят. О земле: «Природа — наш бог, земля-матушка — наша богиня, на нее надо молиться, иначе будете все батраками». Об уходе на войну: «Прощайте, леса, больше мне вас не видать, прощайте, поля, больше мне вас не пахать... » О своей жизни: «Какое детство было, такая и старость досталась. Я искала беду, вот и нашла». О своем месте в жизни: «Если виноватая - покорюсь, а если нет -ни за что...». Речь наших информантов нетороплива, по-своему правильна, имеет особенный интонационный рисунок, не засорена жаргонизмами и иностранными излишествами: все в меру, все по существу. Видимо, образ жизни, образ мысли, груз прожитых лет расставляет все по своим местам и выявляет в человеке его суть, его основу.
Не хочется идеализировать современное сельское бытие. Печально осознавать, что там, где в народном сознании бог - земля, землю практически не возделывают, разве что на своих участках. Среди сопок в сочной июльской зелени, среди земляничных полян, сред рек и ключей с поэтичными названиями должен быть рай! А, мужики? Не ройте металл по этим самым сопкам, чтобы продать. Сделайте что-нибудь! Телефон поставьте деду Хлыстову на хутор, всего два километра проволоки нужно. Он больше протянул в войну до самого Кенигсберга.
Каждый из наших информантов достоин отдельного рассказа: и Михаил Власович Хлыстов, и Надежда Васильевна Малынкина, и Мария Алексеевна Соловьева, и Полина Романовна Крахмалева, и Алексей Макарович Г орев, и многие-многие другие. Радостно, что они по
достоинству были оценены нашими студентками, которые сумели погрузиться в их жизнь, стали на какое-то время необходимыми и уехать с обещаниями и обязательствами. Но кроме того, собрать достаточно большой материал: 23 полуторачасовых аудиокассет и 19 пухлых тетрадей записей.
А что касается песен, то их пели. И в Черновке, и в Разливном, что за 6 км. от Черновки и куда пошли разузнать, отчего оно Разливным называется, а потом еще пошли - за обещанными песнями на три голоса. Счастливцы слушали вживую, несчастливцы - в записи. Но поверьте - потрясающе поют!
Возвращались мы с маленькой победой, потому что сделать что-то важное и непростое - значит преодолеть себя, а любое преодоление в жизни поднимает человека на одно измерение выше на шкале самооценки. Это одно. Но главное - мы возвращались, исполненные чувством огромной благодарности тем людям, которые приняли нас, были с ними открытыми и искренними, поведав свою жизнь, боль, надежду и преподав урок великодушия и веры в то, что не все у нас плохо.
Р.8. А напоследок - байка от тети Нади Малынкиной. Про кота. Со смыслом: старый кот носил мышей молодому. А потом и говорит: «Сынок, у тебя усы такие, как у меня. Кормися сам!»
Е.А. Оглезнева
«Амурская правда», 09.08.2001г.
Красивое и необычное название села Кухтерин Луг было, пожалуй, самым веским аргументом у филологов АмГУ при выборе конечной точки своего экспедиционного маршрута этим летом. Оно звало и манило, требовало своей разгадки и подразумевало нечто особенное в этом селе и его обитателях, для которых и необычное название обычно.
А что же тогда необычно?
Самым большим удивлением было то, что в село никаких официально зарегистрированных видов транспорта не ходит, не плавает и не летает. Летом туда можно добраться лишь из Ураловки, переплыв красавицу-Зею на лодке и пройдя 3 километра по молодому сосняку или лугам, богатым живой сочной травой и цветами. Эти луга без всяких слов и объясняют вторую часть названия села. А первую часть местные жители объясняют так: «Да был тут какой-то Кухтерин...» Самым серьезным объяснением является бережно хранимая одним из старожилов спичечная этикетка начала прошлого века с изображением некоего купца Кухтерина, по версии старожила и являющегося основателем села.
Невозможность быстрого достижения конечной точки маршрута подарила нам встречу с двумя другими по-своему удивительными селами Шимановского района: Ураловкой и Чагояном. В Ураловку плыли, отчалив от беломраморного берега Зеи в Чагояне, целых шесть часов вверх по течению реки на барже, где смешалось все: люди, машины,
приспособленный к мирной жизни бронетранспортер, баржевой пес Жора, а заправлял этим Ноевым ковчегом заместитель капитана, которого все принимали за самого капитана по причине важного и неприступного вида. Наш кораблик с достоинством и невозмутимостью нес себя по фарватеру -не впервой! Мы же испытывали сильнейшее потрясение от тех красот, которые оставались справа и слева по борту и думали о том, что так просто не бывает! Содержательная наполненность нашего путешествия была обусловлена встречей на барже со знатоками здешних мест - главой администрации с.Ураловка и с.Кухтерин Луг Сергеем Петровичем Алипченко, организатором школьного музея и увлеченным краеведом Любовью Адамовной Головчанской и «молодым старожилом» Алексеем Симоненко, с которыми мы правили и дополняли не совсем точные московские карты тех мест, что проплывали, слушали их рассказы о том, что в этих местах было и созерцали то, что есть. А вот что будет? По нашему мнению, туристический бизнес в этих местах вполне мог бы состояться.
В три часа пополудни наш катер был в Ураловке, куда много-много лет назад причалило судно под названием «Урал»и довольно долго там простояло. Оно-то и дало название вновь образованному селу. Отметим, что это очень нетипичный способ именования населенного пункта.
Уже вечером начали работать, потому что до отплытия баржи обратно в Чагоян оставалось лишь три дня. Связь с большой землей всего раз в неделю: по понедельникам - туда, а по четвергам - обратно. Но ураловцы отмечают этот факт как положительный в силу его постоянства. И вообще говорят, что жизнь улучшилась: электричество в домах не по два часа в день, как год назад, и по Зее суда плавают, а это значит - жизнь! Все относительно. Лучше, чем год назад, но очевидно, что хуже, чем пятнадцать-двадцать лет назад, когда в Ураловке и Кухтерином Лугу располагалось крупное лесное хозяйство, а в Кухтерин Луг даже самолет из Благовещенска летал. И не раз в неделю! Грустных отступлений может быть много, поскольку не находят объяснения многие увиденные нами явления, как-то: построенный и брошенный комбинат по переработке известняка в Чагояне, бесперспективность деревень, расположенных в благодатных по природным условиям местах, отсутствие хорошей связи с внешним миром в век Интернет. Но оставим пока всё не угасающие в нас гражданские чувства.
Основной целью нашей научной экспедиции было изучение материальной и духовной культуры сел, говоров, фольклора и микротопонимики. Мы искали бытийных старух и колоритных стариков, много повидавших на своем веку; нам было интересно, как рассказывают они о том, что было с ними и что происходит сейчас с нами и были заранее настроены увидеть в их незамысловатых, на первый взгляд, рассказах мудрость и тайну народного бытия. В чём его смысл и радость? Каков он, русский народ, живущий в глубинке? «Всё забыто, далёко и горько», -отвечают на просьбу рассказать о прошлом, но затем из наших вопросов и ответов стариков ткется полотно прожитой жизни, показывающее, что русский народ крепок духом и верен привычному деревенскому укладу
жизни, как Людмила Самойловна Шаринкина (Кухтерин Луг), мудр и терпелив, как Анна Кондратьевна Сергиенко (Кухтерин Луг), до глубоких седин сохраняет оптимизм и чувство юмора, как Мария Парфеневна Абраменко (Чагоян), знает, как воспользоваться дарами реки и леса, как Константин Александрович Симоненко и Сергей Климович Сластин (Ураловка), чувствует красоту родного края, любит свою малую родину и выражает это в произведениях устного народного творчества, как народная сочинительница лирических песен Нина Федоровна Грачева (Ураловка)... Вот лишь некоторые фрагменты высказываний, показывающие особую тональность в их отношении к миру: «Чистая чтоб была пшеничка, чистенькая... - Почему пшеницу ласково называете? - Не знаю. Наверное, потому, что кормит. Сами мололи ведь эту пшеничку. Камень положим на камень, мололи, чтоб менъшенъко было»; «.Подружка к ней приехала, частенько выбегает. А тут быки бодучие. Переживаю»; «.Коровушку надо доить. Коров зовут Красуля, Зоя, у меня две коровы были Зои, а теленочек маленький - Зайчик, а тот большой - Буян. Заболел, придет, картошечки ему намою, а так не пьет ничего»; «Тот нехороший мужик, что нажить нажш, а взять не взял. Напакостил». Эти высказывания записаны от Анны Кондратьевны Сергиенко. Приходим к ней знакомиться, а она лежит. Помирать, говорит, собралась. Зачем же помирать? Вот и пригодилась!
Не подкачало и молодое поколение: нашими проводниками и помощниками были ученики Ураловской школы Илья Алипченко и Саша Сивоконь, которые помогли нам представить микротопонимическое пространство сел Ураловка и Кухтерин Луг и объяснить значение многих микротопонимов.
Данные, полученные во время экспедиции, являются ценным в научном отношении материалом, поскольку позволяют судить о современном состоянии русских говоров и пополняют имеющиеся базы данных по лексическому составу амурских говоров. В активном употреблении у жителей названных сёл находятся тематические группы
лексики, отражающие такие сферы деятельности, как охота, рыболовство, лесозаготовка. Собрана не только диалектная лексика, но и достаточно обширный материал по микротопонимике, а также записаны цельные тексты, которые являются примерами реализации в народной речи различных речевых жанров, представляющих интерес для научного изучения как в культурологическом, так и в собственно лингвистическом отношении. Косвенно получены новые сведения о коренной народности, населявшей исследуемые территории до их освоения русскими - о племенах манегров; изменилось представление о хронологических рамках их проживания там. Получена информация о межэтническом взаимодействии русских и китайцев в начале прошлого века на территории Шимановского района, а именно, в Чагояне, название которого имеет, по одной из версий, китайское происхождение: «белые горы». Недалеко от Чагояна, на берегу Зеи, до сих пор сохранились построенные китайцами в начале прошлого века печи, в которых обжигали известняк.
Конец экспедиции красен планами на будущее. Они есть и есть огромное желание их воплощать, поскольку лишь теоретическое изучение языка, культуры, истории края часто страдает своей умозрительностью. Живая диалектная, но уже уходящая речь должна быть записана и сохранена как факт народной культуры и как отражение одного из этапов развития языка.
Е.А. Оглезнева
«Амурская правда», 01.08.2002г.
По новым местам
«Кто не изучил говоров родного языка, тот знает его наполовину». Эти слова принадлежат французскому писателю и ученому Шарлю Нодье.
В языке народа - его душа, его исторический опыт, его память. Записать рассказы старожилов амурских сел, создать своего рода «народные мемуары» и вместе с тем изучить язык, которым они изложены, - вот основная цель фольклорно-диалектологических экспедиций, с 2000 года организуемых кафедрой русской филологии Амурского государственного университета.
Маршрут экспедиции 2003 года был таким: из Благовещенска через Архару в села Иннокентьевка, Красный Луч, Грибовка, Могилевка, Касаткино, Сагибово Архаринского района.
Села Иннокентьевка, Касаткино, Сагибово - бывшие казачьи станицы и поселки, расположенные по Амуру. Они были образованы в 1857 и 1858 годах первопоселенцами амурского края - забайкальскими казаками, которые в 19 веке в целях охраны государственной границы с Китаем обосновались на левобережье Амура. Выбор этих сел для диалектологических наблюдений обусловлен желанием отыскать потомков забайкальских казаков и записать их речь. Кроме того, наш интерес к этим селам был вызван путевыми заметками известного путешественника А.А.Кауфмана, который в 1901 году плавал по Амуру и оставил свои впечатления о станице Иннокентьевской, селах Грибовке, Могилевка и некот.др. в книге «По новым местам», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1905году.
Прошло 100 лет после кауфманского путешествия. Что изменилось? Было интересно сравнить впечатления, полученные от тех же мест спустя век.
«Начиная от Благовещенска, вы вступаете уже в область типичной амурской природы, - читаем мы у Кауфмана. - Здесь начинается главный колонизационный район Амурской области - Зейско-Буреинская равнина, или, как ее иначе называют, Амурская прерия. Это - обширное степное пространство, протянувшееся вдоль Амура от впадения Зеи до казачьего поселка Пашковского, где Амур входит в горную область Малого Хингана. То почти плоская, с едва заметными «падями» и «падушками», то с яснее
выраженным волнообразным рельефом, она представляет собою как бы степной остров среди необозримого моря лесистых гор, заполняющих все остальное Приамурье». И через сто лет амурский пейзаж неизменно красив и притягивает взор сочностью и буйством июльского разнотравья, завораживает необъятностью простора, бескрайностью степной равнины и очевидностью того, что земля круглая.
Первый пункт нашего маршрута - село Иннокентьевка. Названо так в честь святителя Иннокентия Вениаминова, архиепископа Камчатской епархии, который, по словам старожилов, освящал церковь Воскресения Христова, построенную в селе в 1862 году.
«Пароход пристает к берегу у станицы Иннокентьевской, — пишет Кауфман. — Я отправляюсь искать расположенную на противоположном конце станицы телеграфную контору, причем по дороге любуюсь главной достопримечательностью станицы - церковью, которая сплошь обшита цинкованным волнистым железом».
... От красавицы церкви в Иннокентьевке ныне ничего не осталось. Ее не стало в 20-е годы прошлого века, когда во всей России рушили оплоты русской духовности - православные храмы. Сохранилось письмо одного из участников и организаторов этой дьяволиады, написанное пионерам с.Иннокентьевка в 1980 году. Страшный документ времени.
«...Церковь, о которой вы меня спрашиваете, мы ее закрыли. На комсомольском собрании решши провести воскресник, снять колокола и кресты, в церкви открыть клуб. На следующее воскресенье комсомольцы пришли в сторожку церкви. При проверке по списку выяснилось, что некоторые комсомольцы не пришли на воскресник под страхом наказания родителей. (...) Колокола снимать добровольцы нашлись (накануне изъявш желание один комсомолец), а чтобы снять кресты добровольцев не оказалось. Пришлось на купола лезть мне. Когда мы с Николаем залезли на крышу, вокруг церковной ограды собралась огромная толпа станичников. Были старики и старухи, а также несоюзная молодежь. Верующие старики
проклинали нас с Николаем: « Антихристы проклятые, богохульники, чтоб вы упали с купола и разбились, чтоб вас бог наказал!» Мы с Николаем залезли на купол, привязывали за крест веревку, а концы ее брали комсомольцы, стоящие на земле. По моей команде они дергали за веревку, а мы с Колькой расшатывали кресты. Они летели на землю. Самый большой крест упал на крышу, пробил железо, и мы с трудом его вытащили и бросили на землю».
«Раньше лучше было... Церковь хороша была... А сейчас разрушена... Забыла у сё, деуки... » - сетует на память одна из старожительниц села Анна Тимофеевна Корнева.
Край заселялся интенсивно. О первопоселенцах - забайкальских казаках - в памяти старожилов с.Иннокентьевка остались лишь воспоминания о некоторых особенностях казачьего быта. В настоящее время в Иннокентьевке и других селах, расположенных по Амуру, проживают главным образом потомки переселенцев из Украины, Белоруссии и западных областей России. Они хранят в памяти рассказы своих родителей «о жизни раньше», о переселении, а в домах - старинную домашнюю утварь, предметы рукоделия, инструменты: прялки, утюги, рубели, ухваты, чапелы.
«Вот многочисленные селения полтавских хохлов, — пишет Кауфман. — И здесь, как и везде в Сибири, полтавцы в одежде, в устройстве жшищ и во всем домашнем быту крепче, чем кто-либо, держатся принесенных с родины привычек и традиций. Селения полтавцев вы узнаете издали по их типичным мазанкам. Сохраняется традиционный малорусский тип и внутреннее убранство хат, хотя сплошь и рядом, особенно теперь, после «китайских событий», вы видите малорусский вышитый рушник в непосредственном соседстве с дешево доставшимся китайским шелковым покрывалом».
Мазанок, конечно, мы в начале 20 века не увидели: не выдержали они суровых дальневосточных зим, и дома селян срублены добротно, по севернорусскому типу, а вот убранство домов, или хат, как чаще их в селах
называют, больше малорусское. И рушники, вышитые руками бабушек и матерей, берегут в сундуках - скрынях .
На Дальнем Востоке происходило не только активное взаимодействие разных славянских переселенческих групп, но и на протяжении длительного времени был постоянный контакт с китайским населением.
От старожилов приамурских сел еще можно услышать рассказы-воспоминания о китайцах, которые до середины 30-х годов прошлого века поддерживали деловые отношения с русскими и без которых трудно
представить то далекое время на российском Дальнем Востоке.
Читаем у Кауфмана: «Бесконечные разговоры о китайцах; говорят о них все без исключения, чуть что не восторженно. Один расхваливает
честность китайского рабочего, его верность данному слову, его
методичность и аккуратность. Другой рассказывает чудеса о земледельческом и огородном хозяйстве китайцев. Третий
распространяется насчет коммерческих способностей китайцев: «Появится китаец в деревне - товару у него на пять рублей, а через два-три года, глядишь, еврей бежит из этой деревни - ему не выдержать конкуренции с китайцем». И среди восторгов явственно проглядывает страх перед «мирным нашествием желтой расы», от которого местные люди не рассчитывают отбиться так легко, как в девятисотом году отбились от вооруженного нападения».
Русские, как и китайцы, бывали у соседей по другую сторону Амура. Вот фрагменты рассказа Любови Григорьевны Поздняковой, жительницы села Красный Луч: «Оттуда нясли спирт, одеялы, шали (...)Хванза - это их дом. Заходишь - ну так дверы, нары, китаечка сьхдить. У китаечки ноги вот такия маленькия. Тут китайчаты ляжать двое, третья - маленькяя, она (китаянка - Е. О.) держить. Китаец сам старый. Вот. Коса вот такая, до задницы, да! Толстая, сивая, заплетена. Он готовить, а она сидить с дитями. Плита, бак стоит, вода кипить в етом баке, и он варя, а что уж варя, я не знаю. У их первая закуска - лягуши. Вот. Не ети, что жаба вот
большая, что ква-ква, а лягуша - что прыгает, длинны эти ноги. Вот у них первая закуска. Мы не ели. Ночявали с сястрой, но мы не ели. Мы не спали -мы боялися. Черт знает! А три разы ходши, моя сястра познакомилась, и китаец хотел ее взять. Мы его не боялися. Иваном его звать. У его мать русская, отец китаец был. Он лучше говорш (порусски - Е.О.), чем все ети».
Мы нарочито передаем некоторые языковые особенности удивительно сохранившейся диалектной речи. В этой речи отражается и особое - доброе, открытое, ласковое - отношение к миру. Вот обращение Любови Григорьевны к незнакомому (!) взрослому (!) человеку, направившемуся к колодцу: «Эи, миленький! Там воды нету. Нету, моя крошкаЪ
В речи человека сильнее всего сохраняются и его корни. Слушая старожилов, мы наблюдаем у них ярко выраженные диалектные черты южнорусского, малорусского и белорусского характера, выдающие их происхождение. Происходящая сейчас утрата диалектных черт - это, по словам ведущего современного диалектолога Л.Л.Касаткина, «утрата части богатств русского языка. Записи диалектной речи уже сейчас представляют собой бесценные памятники русской народной культуры. Со временем же их значение неизмеримо возрастет».
Следующие пункты нашего маршрута - Грибовка и Могилевка, расположенные по реке Архаре. Эти села были основаны в 1898 и 1899 годах переселенцами из Могилевской губернии.
Г рибовка названа так по имени землеустроителя Г рибского. Согласно кауфманской версии, название дано по фамилии губернатора К.Н.Грибского.
До новоселов - хохлов и могилей (так называли переселенцев из Могилевской губернии) в этих местах по заимкам жили староверы. Читаем у Кауфмана: «... судьба натолкнула нас на представителей любопытнейшего типа староверов-заимщиков, этих лучших пионеров сибирской и амурской тайги». Могилевцы покупали дома в кредит у староверов, которые уходили все дальше в амурскую тайгу. «Чудной народ, - передает Кауфман слова одного из могшевцев-новоселов, - отроду нас в глаза не видали, а экие деньги
верят; да и бумаги никакой не берут - так, на слово. Спрашиваю их: а ежели помрем, что будет? Ничего, говорит, бог отдаст.Милосердные они: Могилевку и Грибовку почитай скрозъ кормили; придут к ним новоселы, они накормят, да всего с собой дают: бери, говорят, сколько хочешь, - да ещё радуются: видно, говорят, голодны, что такую ношу несут... ». Почему же уходили староверы с насиженных мест? Амурский старовер, по Кауфману, «уходит от надвигающегося на него «мира», от общения с иноверцами, - он ищет уединения и возможности жить спокойно по старине».
Судьба натолкнула и нас на староверов в с.Грибовка. Они живут там до сих пор, не уйдя от мира, но и не уйдя от бога. Общение со староверами с.Грибовка оставило впечатление чистоты и света, идущего изнутри, твердости в вере, ее жизнеутверждающей силы.
Живут они строго, аскетично, неустанно трудясь в делах и молитвах. Убранство их домов, одежда скромны. Их кормят огород, пчелы, корова, лес. В строгости, но справедливости воспитывают детей. Приветливы с окружающими, но вместе с тем несколько отстранены от них.
Возможно, строгое, аскетичное бытие староверов - это крайний способ противостоять соблазнам цивилизации. Но именно крайности позволяют определить ту золотую середину, которую никак не может найти современное общество, руша до основания одно, не начав строить другое.
В Грибовке сохранился самый первый построенный здесь дом. Он принадлежит староверам. Дому более ста лет. Он обветшал, в нем не живут. Но его не ломают: хранят. Может быть, это символично: храни святыни, не теряй памяти, будь с богом.
Села Касаткино и Сагибово раскинулись на берегу Амура на расстоянии 28 км друг от друга. Касаткино образовано в 1857 году и первоначально называлось Халтан. В 1858 году село переименовали в честь доктора И.А.Касаткина, участвовавшего в экспедиции Н.Н.Муравьева-Амурского. Сагибово образовано в 1858 году. В настоящее время среди старожилов этих сел есть потомки гуранов - забайкальских казаков,
поселившихся на амурских берегах более полутора века назад. Гуранами называли в Приамурье потомков русских поселенцев из Забайкалья, которые были смешанных кровей: родились в браках русских с представителями местных племен, например, с тунгусами. Прозвище «гураны» они получили за то, что носили шапки, сшитые из шкуры дикого козла - гурана.
В селе Касаткино стоит один из старейших казачьих домов, рубленный «в ласточкин хвост», с резными ставнями, четырехскатной крышей. Это дом Мазуниной Ксении Прокопьевны. В семьях потомков забайкальских казаков бережно хранятся старые, пожелтевшие от времени фотографии дедов, жива память о них.
В целом современное сельское бытие не производит отрадного впечатления. На протяжении всего нашего путешествия по амурскому краю мы отмечали богатство, великолепие природы и - по контрасту -НЕбогатство русских сел, из которых вышла большая часть жителей некогда крестьянской России. Сложна история края, специфику которой во многом обусловил территориального фактор. Но человеческая жизнь - единственная, «времена не выбирающая», и хотелось бы лучшей доли, большего достатка и благополучия тем людям, которые были для нас в селе не только носителями говора, а прежде всего личностями, прожившими непростую жизнь, достойную знания о ней.
На извечные русские вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» ответа нет. Помните, у Гоголя: «Русь, куда же несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа». «И летит мимо все...», «И мчится вся...», но не «вдохновенная богом». Может быть, ответ в этом.
Е.А. Оглезнева
«Амурский университет», 26.09.2003г.
