Спросить
Войти
БО!: 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
оригинальная статья УДК 94(47)
Феномен Н. Д. Хвощинской-Зайончковской глазами историка-народника В. И. Семевского
Сергей В. Гаврилов а @ ш
а Уральский филиал Российского государственного университета правосудия, 454135, Россия, г. Челябинск, ул. Энергетиков, 63 @ sv.gavrilov@inbox.ru Ш https://orcid.org/0000-0002-2449-5058
Поступила в редакцию 14.10.2019. Принята к печати 04.12.2019.
Аннотация: Цель - ретроспективный анализ исторической идентификации образа известной российской писательницы Н. Д. Хвощинской, предпринятой историком-народником В. И. Семевским. Для реализации намеченной цели были привлечены архивные и опубликованные источники. Источниковая база исследования включает в себя материалы личного происхождения (письма, мемуары), периодику, биографический очерк и научные труды В. И. Семевского. Методологическую основу составляют метод критического анализа источников по теме статьи; метод конкретности, определивший отбор источников для изучения темы; смысловой анализ источников путем сопоставления анализируемых данных со сведениями из других источников. Субъективные описания В. И. Семевского позволяют интерпретировать его собственные взгляды на такие актуальные для своего времени вопросы социального развития, как определение места и роли женщины в обществе и воспитание молодого поколения. Историк не делал скрупулезного анализа художественных достоинств произведений Н. Д. Хвощинской, но представил их исчерпывающий библиографический перечень. Сделан акцент на характеристике оценок В. И. Семевского в отношении различных этапов деятельности Н. Д. Хвощинской как писателя и литературного критика. Показано неоднозначное с точки зрения морали введение автором биографии в научный оборот ряда источников личного происхождения. Статья заканчивается выводом о том, что В. И. Семевский как первый биограф Н. Д. Хвощинской-Зайончковской мог ставить перед собой три задачи: 1) предотвращение забвения писательницы; 2) своеобразная идеологическая приватизация, представление ее близкой народничеству; 3) характеристика Н. Д. Хвощинской как образца женщины-труженицы и носителя идеальных этических принципов, близких историку-народнику.
Для цитирования: Гаврилов С. В. Феномен Н. Д. Хвощинской-Зайончковской глазами историка-народника В. И. Семевского // Вестник Кемеровского государственного университета. 2019. Т. 21. № 4. С. 898-906. БО1: https://doi. org/10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
Введение
В отечественной историографии российский историк-народник Василий Иванович Семевский (1848-1916) традиционно ассоциируется с исследованием истории крестьянства, крестьянского вопроса и общественно-политической мысли XVIII - первой половины XIX в., а также рабочего класса и золотопромышленности Сибири после опубликования в конце 1880-х - 1890-е гг. серии статей по истории быта рабочих и обширного двухтомного исследования «Рабочие на сибирских золотых промыслах» при активной финансовой поддержке известного иркутского мецената И. М. Сибирякова. Вне поля зрения ученых незаслуженно остаются произведения биографического жанра, вышедшие из-под пера исследователя в 1870-х - начале 1890-х гг. [1-9]. Одной из таких работ является первая биография Надежды Дмитриевны Хвощинской-Зайончковской (1821-1889), женщины-литератора, получившей наибольшую
известность как прозаик под псевдонимом В. Крестовский. Историография изучения жизни и литературного наследия Н. Д. Хвощинской относительно скромна. В первые месяцы после смерти писательницы пресса отзывалась о ней в основном некрологическими заметками. Редкими исключениями в дореволюционный период являлись воспоминания А. А. Виницкой [10], В. Р. Зотова [11], П. Д. Хвощинской [12] и М. К. Цебриковой [13]. В советской историографической традиции имя Н. Д. Хвощинской было забыто на долгие десятилетия, если не считать кратких биографических очерков М. С. Горячкиной [14] и А. П. Могилянского [15]. На современном этапе судьба и творчество Н. Д. Хвощинской становятся предметом изысканий рязанских краеведов, среди которых необходимо выделить работы А. В. Чечневой [16], и филолога Е. Н. Строгановой [17-19].
Н. К. Пиксанов в статье-некрологе, посвященной памяти покойного В. И. Семевского, отмечал, что «историк
БО!: 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
русского крестьянства и русской общественности... не претендовал на звание историка русской литературы. Эволюция литературы как художественного творчества никогда не была предметом его научных исследований и ближайших интересов. Но. в силу близости истории литературы к истории политической и социальной Василий Иванович неизбежно увлекался в литературные изучения» [20, с. ЬХХХУ1].
Целью настоящей статьи является ретроспективный анализ исторической идентификации образа известной российской писательницы середины - второй половины XIX в. Н. Д. Хвощинской, предпринятой российским историком-народником В. И. Семевским. Объектом исследования служит первый биографический очерк о Н. Д. Хвощинской-Зайончковской, публикация В. И. Семевским которого, по меткому выражению Е. Н. Строгановой, «спровоцировала ситуацию, которая сама Хвощинская называла "драться покойником"» [19, с. 187]. Изучение содержания данного биографического произведения и синхронных документов личного происхождения позволяет уточнить ценностные ориентации историка и охарактеризовать восприятие образа и творчества писательницы представителями либерально-народнической интеллигенции.
Согласно одному из крупнейших отечественных специалистов в области гендерной истории Н. Л. Пушкаревой, «продвигать дальнейшее изучение женской истории значит сегодня не просто добавлять женские имена в имеющуюся картину прошлого, не просто обращаться к описанию женской повседневности (столь всегда отличной от мужской). Речь о другом - <...>, об умении наблюдать многообразие социально-половых иерархий, выявлять случаи редкого, хрупкого равновесия между двумя мирами (мужским и женским), созданными ради того, чтобы понимать и поглощать друг друга» [21, с. 10].
В. И. Семевский - первый биограф Н. Д. Хвощинской: бесцеремонность историка или попытка спасения от забвения?
Разработка В. И. Семевским биографического жанра началась в 1874 г. со статьи (с нее ведется отсчет научной деятельности В. И. Семевского), посвященной Екатерине Романовне Дашковой, активной участнице переворота 1762 г. и первой женщине-президенту Академии наук [1]. Статья начинающего исследователя играла роль развернутого предисловия к публикуемым в этом же номере «Русской старины» мемуарам самой Дашковой и в контексте своеобразной редакционной политики журнала отражала некоторые факты, эпатирующие потенциального читателя.
Вторым и наиболее успешным опытом работы в области биографики стал социокультурный портрет известного педагога-словесника Василия Ивановича Водовозова [3-5]. В нем автору удалось через призму характеристики
взглядов педагога и своего учителя, в доме которого он воспитывался, провозгласить собственные мировоззренческие ценности [22].
В 1890 г., примерно через полтора года после безвременной кончины Н. Д. Хвощинской, «появилась обильно оснащенная документальными материалами биографическая статья В. И. Семевского - первый очерк жизненного и творческого пути писательницы» [19, с. 187]. Согласно Х. Хогенбом, «Хвощинская не хотела иметь литературной биографии, но нуждалась в ней по требованию своей эпохи. К тому же, несмотря на то, что она сопротивлялась всякой автобиографичности, ее жизнь и творчество стали парадигмой забытой русской писательницы» [23]. «При ее жизни, журналист и ее литературный защитник Зотов, другие сторонники (например, Семевский) постоянно уговаривали Хвощинскую спасти себя от забвения и написать мемуары. Хотя признание несколько беспокоило ее, она отказывалась все же писать мемуары, и только в конце жизни, когда уже стало поздно, она передумала. Ее возражения были моральные и формальные: в случае собственных мемуаров, как она замечала, художественные приемы искажают материал» [23].
С точки зрения Е. Н. Строгановой, историк-народник поступил бестактно в отношении к имевшимся у него материалам, «не соблюдая этических условий срока давности» [19, с. 187]. Исследователь считает, что «Семевский пренебрег и тем, что была жива еще младшая сестра писательницы Прасковья Дмитриевна, которая восприняла некоторые материалы как личную обиду» [19, с. 187].
Отметим, однако, что П. Д. Хвощинская прожила долгую жизнь и умерла в 1916 г., т. е. одновременно с автором первой биографии Н. Д. Хвощинской. Значит, по логике литературоведа, В. И. Семевский вообще не должен был получить шанс опубликовать свой очерк. Кроме того, из переписки историка и младшей сестры покойной писательницы, находящейся в личном фонде В. И. Семевского в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), следует, что Прасковья Дмитриевна не имела ничего против написания биографии. Она выразила благодарность историку за сохранение доброй памяти о старшей сестре. «Вы даете возможность познакомить общество с ней не как с писательницей, а как с человеком, значением которого она больше всего дорожила»1. Одновременно автор письма заявила адресату, что их «семейная переписка была настолько интимна»2, что предоставить ее по этой причине не предоставлялось возможным, пообещав однако выбрать из нее что-то представляющее интерес для публики. Первоначально отношения Прасковьи Дмитриевны и Василия Ивановича носили доверительный характер, о чем наглядно свидетельствует обращение к нему как к посреднику о возвращении какой-то «неоконченной вещи, которая
DOI: 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
находится в руках у Москалевой»3. В следующем письме она отправила В. И. Семевскому ненапечатанные стихотворения сестры, «писанные в очень раннюю пору», а также адрес и материал для биографического очерка4. Из этого же послания становится известно, что письма мужу Надежда Хвощинская уничтожила, и сестра может отправить историку только письма Щербины.
Что же представляет собой первая творческая биография Н. Д. Хвощинской-Зайончковской, вокруг которой разгорелось столько споров? Источниковую базу произведения составило эпистолярное наследие писательницы. В частности, историк упоминал о более чем 150 письмах выдающейся беллетристки к разным лицам и письмах литераторов и издателей к ней. По утверждению В. И. Семевского, часть материалов была ему предоставлена младшей сестрой писательницы П. Д. Хвощинской (Зимаровой). В распоряжении исследователя оказались и письма, адресованные Н. Д. Хвощинской народническому критику и публицисту Н. К. Михайловскому и редактору А. А. Краевскому. Кроме того, при работе над биографическим портретом Н. Д. Хвощинской историк апробировал воспоминания ее близкой подруги М. М. Андреевой. И наконец, первый биограф Н. Д. Хвощинской использовал многочисленные устные рассказы современников, лично знакомых с писательницей, и свои личные впечатления. Вводя в научный оборот новый эпистолярный материал, В. И. Семевский ставил перед собой в качестве основной задачи сохранение памяти о Н. Д. Хвощинской как писательнице-демократке.
Рязанское общество и генезис литературного творчества Н. Д. Хвощинской-Зайончковской
Биографический очерк, выполненный В. И. Семевским, построен по классическому хронологическому принципу. Повествуя о детстве и юности Надежды Дмитриевны, автор сделал акцент не только на ее замечательной памяти, способности к усвоению языков, доброжелательной семейной обстановке, стимулирующей творческую активность ребенка, что вполне естественно, но и на социальной составляющей. Будущая писательница родилась и росла в небогатой многодетной дворянской семье в Рязанской губернии будучи старшим ребенком. В детстве ей пришлось столкнуться с проявлением социальной несправедливости: отец писательницы в течение нескольких лет находился под следствием по обвинению в растрате, которую не совершал. Имение было продано, чтобы покрыть сумму иска, составлявшую 15000 руб. Семейство переехало в Рязань и жило очень бедно. В. И. Семевский отмечает, что «нужда в семье была так велика, что приходилось экономно обращаться с бумагой» [6, с. 51]. Идея борьбы за выживание в очерке историка красной нитью проходит через всю биографию Н. Д. Хвощинской. Обладая навыками к письму и черчению, маленькая Надя стала фактически
личным делопроизводителем отца. Ее образование было в основном домашним. Французский язык она усвоила с помощью матери, а итальянскому научилась самостоятельно. Увлечение литературной деятельностью на уровне сочинения исторических романов и стихов также было родом из детства.
Историк объективно констатировал неприязненное отношение к Н. Д. Хвощинской в уездном обществе в 1850-е гг. Рязанцы воспринимали молодую писательницу как особу, выпадающую за признаваемые большинством каноны должного бытия женщины. Причинами этого являлись курение, «литературные наклонности, нерасположение к выездам, внимательное отношение к крестьянам. и наконец, некоторые взгляды, шедшие вразрез с мнением большинства, как, например, несочувствие к крепостному праву» [6, с. 55].
Большое внимание уделено биографом описанию наиболее симпатичных ему черт Н. Д. Хвощинской. Подобные характеристики, как правило, даны от третьего лица, например, В. Р. Зотова, бывшего редактора «Литературной газеты», посетившего писательницу в Рязани. В. И. Семевский писал о том, что он нашел в ней «ум, знание света, большую начитанность, глубокую симпатию ко всем, кто страдает и терпит, искреннее отвращение от всякой неправды, низости, насилия, гуманное отношение ко всем слабостям, ошибкам, заблуждениям, проступкам. В ней самой, как и в ее романах не было ни желания рисоваться, ни аффектации, ни утрировки» [6, с. 59].
Конструктивное влияние на Н. Д. Хвощинскую оказало знакомство с издателем А. А. Краевским и его ближайшим окружением. Многолетнее плодотворное сотрудничество писательницы с «Отечественными записками» началось в 1850 г. с публикации в этом рупоре демократической
DOI: 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
печати ее первого прозаического произведения - повести «Анна Михайловна». Тогда же, по мнению В. И. Семевского, появился случайно выбранный писательский псевдоним В. Крестовский.
В биографическом очерке историка нет скрупулезного анализа содержательно-артистических достоинств произведений Н. Д. Хвощинской, зато представлен их исчерпывающий библиографический перечень. Неравнодушие к затронутой им проблеме увеличения гонораров писательницы объяснялось В. И. Семевским стремлением «показать, какую серьезную материальную поддержку стала оказывать Хвощинская своей семье, которой была так самоотверженно предана». В понимании автора, данные сведения «представляют собой любопытный материал для истории литературного труда» [6, с. 59-60]. Не отрицая данной версии историка, отметим, что изложение денежной компоненты работы женщины-литератора напоминает анализ материалов земской статистики.
Характеризуя литературную деятельность рязанской писательницы 1850-х гг., В. И. Семевский в сносках привел подробный список благожелательных рецензий в периодической печати. Основу читательской аудитории составляли женщины. Тематика работ была посвящена «изображению исключительно жизни провинциального общества со всеми его мрачными сторонами» [6, с. 61]. Выход же за пределы обозначенного круга вопросов был закрыт в силу цензурных проблем. Так, в отношении второй повести Н. Д. Хвощинской «Сельский учитель», опубликованной в «Отечественных записках» в 1850 г., В. И. Семевский привел ремарку В. Р. Зотова о том, что «над нею порядочно потрудился цензор. Фрейганг... человек неуступчивый, подозрительный, враждебно относившийся ко всякому выражению, сколько-нибудь выходившего из общепринятого рутинного литературного языка» [6, с. 61]. Цензуре подвергались и другие произведения рязанской писательницы. Можно согласиться с тезисом В. И. Семевского в том, что «нападая на мертвенность журналистики в известные эпохи, на узость кругозора некоторых писателей, приходится считаться и с теми условиями, в которых находилась тогда литература» [6, с. 62]. Несмотря на препоны цензуры Н. Д. Хвощинская как беллетрист стала популярной у отечественной читающей публики, что подтверждает выход в 1859 г. первого шеститомного собрания ее сочинений.
«Принципы дороже денег»: Н. Д. Хвощинская-Зайончковская как беллетрист, литературный критик и человек принципов
В. И. Семевский пытался вызвать позитивную рефлексию на Н. Д. Хвощинскую не только как беллетриста, но и как человека, готового терпеть бедность и не желающего поступиться принципами ради денег. В качестве симптоматичного примера можно привести фрагмент письма В. Крестовского-псевдонима редактору
«Отечественных записок» С. С. Дудышкину от 29 октября 1863 г. Н. Д. Хвощинская испытывала значительные финансовые затруднения, несколько месяцев не получая гонорара за свои вещи и за опубликованные повести своей любимой сестры Софьи Дмитриевны, но не пожелала перенаправить произведения в «Русский вестник», предлагающий более выгодные условия. «Отдавая туда свою работу, я поступлю против совести. Этого со мной никогда не случалось. "Русский вестник" прошлых годов был не то, что теперь, и я не могу вообразить себе своих строк на его страницах. Помогите мне не идти против совести» [6, с. 64-65]. С позиции историка «письмо это должно быть весьма поучительно для тех нынешних молодых писателей, которые... по беспринципности готовы участвовать в органах совершенно не соответствующих их взглядам» [6, с. 65].
Повесть Н. Д. Хвощинской «Пансионерка», опубликованная в третьем номере «Отечественных записок» за 1861 г., о судьбе молодой девушки, вынужденной выбирать между самопожертвованием семье и самостоятельностью, получила положительную оценку В. И. Семевского не столько из-за художественной ценности, сколько из-за метких наблюдений: «автор так рано сумел подметить те новые течения среди молодежи, которые потом были не раз предметом изучения наших беллетристов» [6, с. 65].
С 1861 г. Н. Д. Хвощинская стала известна не только как маститый беллетрист, но и как литературный критик, взявший себе на вооружение псевдоним В. Поречников. По В. И. Семевскому, непримиримая борьба с концепцией «искусства для искусства» является главным фактором в оценке профессионального кредо Хвощинской-Поречникова: «требуя от писателей беллетристов определенного направления, автор считает образцом литературной критики Белинского» [6, с. 70]. В. Г. Белинский -это «вечный и единственный пример. учитель целой школы» [24, с. 50].
Отзывы В. И. Семевского важны прежде всего в уяснении нравственных императивов писательницы. Субъективизм историка позволяет сквозь призму проведенного анализа интерпретировать его собственные взгляды на такие актуальные для своего времени вопросы социального развития, как определение места и роли женщины в обществе и воспитание подрастающего поколения. «Критик протестует против идеализирования буржуазно-слащавых семейных отношений, этих оазисов семейного счастья». Все они держатся на «эгоизме фамильном, отделяющем семьи от общества, на сладенькой примирительной религии, на неведении, сберегаемом тщательно ради его удобства» [6, с. 73].
В. И. Семевский обширно цитировал близкие ему рассуждения Хвощинской-Поречникова о молодежи начала 1860-х гг. «В молодом поколении уже успели резко определиться. две важные черты: стремление к труду общественному и стремление сблизиться с народом. Молодежь принимает к сердцу нужды народа, благородно желает ему образования, готово посвятить ему все свои
БОЬ 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
силы, - это черты существенные. Понятно, что их должна взять во внимание беллетристика»5. В данной выдержке сформулирован один из постулатов народнической идеологии о служении интеллигенции народу.
В целом литературная критика Н. Д. Хвощинской воспринималась историком прохладно: «мы не можем признать за ней особого критического таланта, но приведенные нами отзывы интересны для биографа, так они характеризуют ее взгляды на некоторые явления нашей жизни и на более выдающиеся произведения того времени» [6, с. 75].
С увеличением степени писательской известности в лучшую сторону изменилось отношение к Н. Д. Хвощинской передовой части интеллигенции, непосредственно связанной с процессом проводимых реформ. Патриархальный уклад семьи Хвощинских не претерпел существенных изменений, и Надежда Дмитриевна продолжала вести уединенный образ жизни. Единственным развлечением сестер Надежды и Софьи были эпизодические поездки в Петербург, где их постоянными гостями и собеседниками стали С. С. Дудышкин, В. Р. Зотов, А. А. Краевский, Н. Ф. Щербина. В представлении В. И. Семевского, первые трое олицетворяли демократический спектр столичных литературных кругов, Н. Ф. Щербина же, издевающийся в присутствии всех над «нигилистами», вызывал у историка неприязнь. В. И. Семевского не удивляло, что Н. Д. Хвощинская допускала подобное в первой половине 1860-х гг., потому что «она сама в то время во многом не симпатизировала тогдашней молодежи. Но что она продолжала сочувственно отзываться о нем в конце семидесятых. это объясняется лишь крайней субъективностью Хвощинской в отзывах о людях вообще и о писателях в особенности» [6, с. 79]. Историк искренне не мог понять, почему писатель демократического лагеря ввел в круг своего ближнего общения таких консервативно настроенных деятелей, как поэт Н. Ф. Щербина.
Анализируя вехи биографии писательницы, В. И. Семевский не мог обойти проблему неприятия радикально-демократической периодикой творчества Н. Д. Хвощинской, обозначившуюся в первой половине 1860-х гг. на почве того, что «некоторые стороны во взглядах Хвощинской... раздражали тогдашних передовых людей» [6, с. 88]. Автор справедливо отмечал, что отторжение было взаимным. В представлении революционно-демократической публицистики ее взгляды были недостаточно демократическими. Н. Д. Хвощинская же во многом не принимала новые ценности исходя из присущих ей эстетических установок. Поэтому ее нельзя однозначно идентифицировать в среде прогрессивной интеллигенции в системе свой - чужой.
В работе В. И. Семевского сочинительница выступает как человек принципов, не готовый изменять им в угоду меняющейся политической конъюнктуре или моде. Она пряма и не смолчит тогда, когда чувствует несправедливость. Эти убеждения выработались в далекой юности и были
пронесены Н. Д. Хвощинской через всю жизнь. Таковым был и сам автор биографического очерка В. И. Семевский, воспитанный на идеях В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского и других ярких представителей демократической публицистики и литературы. «Высокая нравственная непоколебимость В. И. Семевского определяла еще одну его черту. У него не было нерешительности в нравственных оценках. У него отсутствовала боязнь громкого высказывания мнения. Его волновал каждый ложный шаг товарищей, и он со свойственной ему прямотой давал свою оценку поступку, который мог вызвать недоразумение, злорадство врагов, смущение близких» [25, с. СХГХ-СХХ].
Н. Д. Хвощинская-Зайончковская в контексте ценностных ориентаций историка-народника
Примечательно освещение В. И. Семевским отношения критики к творчеству писательницы в 1860-х - середине 1870-х гг.: «ее произведения охотно печатались и имели в публике значительный успех, но она довольно долго не могла похвалиться особенно благосклонным отношением к ней критики» [7, с. 90]. На общем фоне нейтральных малозаметных рецензий настоящим потрясением для Н. Д. Хвощинской-Зайончковской стала публикация резкой статьи Н. Щелгунова «Женское бездушие» в девятом номере журнала «Дело» за 1870 г. «Крестовского можно назвать романистом праздных читателей, имеющих слишком много времени для того, чтобы примеривать на себя страсти и страдания пассивно страдающих героев и героинь, которые и сами мучаются душевно только потому, что у них нет никакого другого дела» [26, с. 8]. «Гладкая благоприличность Крестовского, смазывающая вас прозрачным лаком неподвижности есть философия застоя. Эта скромная благоприличность тиха, как богомолка, и ядовита, как ханжа. это философия графа Толстого, но только более скромная и в женском платье, более безобидная и более деликатная, как женщина, но, в сущности, стремящаяся к той же голубиной непосредственной мудрости и проповедующая всем слабым смирение и покорность» [26, с. 12]. Согласимся с биографом в том, что данный отзыв является жестоким и незаслуженным для автора, «в честном направлении трудившимся всю жизнь» [7, с. 91]. Статья Н. Щелгунова была в значительной степени провокационна. Ее целью было не оскорбить или унизить женщину-писателя, а подтолкнуть автора к поиску деятельных «героев нашего времени» с активной жизненной позицией. В. И. Семевский не отрицал право Н. Щелгунова на собственное мнение, но решительно возражал против принципа «бей своих, чтобы чужие боялись».
Аналогично и его отношение к критическому разбору в уничижительных тонах творчества Н. Д. Хвощинской-Зайончковской в статье известного народнического публициста А. М. Скабичевского «Волны русского
DOI: 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
прогресса» [27] в тех же «Отечественных записках», где увидели свет и еще будут опубликованы многие произведения Надежды Дмитриевны. Не принимая тональность подобных высказываний в отношении Н. Д. Хвощинской, В. И. Семевский все же полагал, что критические статьи «принесли ей некоторую долю пользы, так как. она стала высказывать свои общественные симпатии с большей определенностью» [7, с. 95]. Результат коррекции ценностей не заставил себя долго ждать, и цикл очерков, напечатанный в журнале «Вестник Европы» в 1874-1875 гг. под общим наименованием «Альбом», встретил восторженную оценку у читающей публики и критики в целом.
В 1870-х - первой половине 1880-х гг. проза Н. Д. Хвощинской импонировала первому биографу, чего нельзя сказать о ее литературной критике. Не являясь специалистом в области литературоведения, историк подошел к оценке этого аспекта деятельности Н.Д. Хвощинской-Зайончковской сквозь призму субъективизма и соответствия рецензируемого автора прогрессивному общественному течению. Суждения Н. Д. Хвощинской, совпадающие с мировосприятием самого В. И. Семевского, сопровождались хвалебными отзывами. Другие ее критические оценки истолковывались им в свете особой женской впечатлительности.
Обширный нарративный материал, который использовал В. И. Семевский для характеристики литературной критики Н. Д. Хвощинской, представляет интерес тем, что позволяет верифицировать не только разделяемую ею систему общественных ценностей, но и некоторые смысложизненные ориентации. В частности, при интерпретации Н. Д. Хвощинской отдельных произведений Л. Н. Толстого можно сделать вывод о ее индифферентности к религии. А одной из причин негативного взгляда беллетристки на И. С. Тургенева как писателя и человека было его непоследовательное отношение к крепостному праву. «Если он так сильно не сочувствовал крепостному праву, как сам утверждает, то почему не освободил своих крестьян»? [7, с. 101].
В современной научной традиции болезненно квалифицируется оперирование В. И. Семевским источниками личного происхождения, иллюстрирующими супружескую жизнь писательницы. Версии знакомства Н. Д. Хвощинской с будущим мужем различаются в изложении биографа и младшей сестры. Историк написал, что в 1865 г. «под влиянием охватившего ее чувства одиночества, она, вскоре после смерти сестры, согласилась выйти замуж за доктора Зайончковского, лечившего Софью Дмитриевну» [9, с. 455]. Иван Иванович Зайончковский, входя в одну из групп «Земли и воли», был арестован и в течение года содержался в Петропавловской крепости, где заболел чахоткой. После освобождения он поселился в Рязани и часто бывал у Хвощинских, лечил Софью Дмитриевну. Прасковья Дмитриевна же настаивала на том, что за несколько дней до смерти Софьи Дмитриевны «его совершенно случайно привел к нам как медика наш хороший друг в надежде, что он найдет средство облегчить ее страдания»
[12, с. XIII]. Если кого и лечил Иван Иванович, так это саму Надежду Дмитриевну.
По утверждению В. И. Семевского, семейная жизнь не принесла счастья Н. Д. Хвощинской-Зайончковской. Супруг долго болел, уехал на лечение за границу, где умер в 1872 г. «Надежда Дмитриевна всегда вспоминала о муже как о честном, хорошем человеке, хотя этот брак нисколько не скрасил ее печальной жизни» [9, с. 456]. Описание замужества Н. Д. Хвощинской с обнародованием ее писем к Ивану Ивановичу являлось, по мнению сестры, недопустимым. «Автор статьи о Надежде Дмитриевне, напечатанной в "Русской мысли" очень свободно коснулся этой печальной стороны ее жизни. Воспользовавшись интимными ее письмами к мужу, неизвестно каким образом очутившимися в руках постороннего лица, он напечатал их, позабыв еще раз, что есть еще живой человек, близкий Н. Д., для которого нелегко оглашение ее сердечных мук» [9, с. 456].
Во второй половине 1870-х гг. одинокую жизнь Н. Д. Хвощинской в Рязани скрашивала ее переписка с М. Е. Салтыковым-Щедриным, в которой нашли отражение не только вопросы редакционно-издательского плана, но и личные. Писательница стала корреспондентом «Отечественных записок» и частым гостем в доме Щедриных. Сын выдающегося критика К. М. Щедрин описывал Н. Д. Хвощинскую: «Эта добрейшая старушка, можно сказать, боготворила отца и, вместе с тем, баловала нас, детей, принося нам сласти и рассказывая преинтересные сказки, которых мы наслушаться достаточно не могли» [28, с. 8].
Обширная корреспонденция конца 1870-х - начала 1880-х гг. между Н. Д. Хвощинской и М. Е. Салтыковым как редактором «Отечественных записок», помещенная В. И. Семевским в биографическом очерке, имела своей задачей продемонстрировать, что она была «своим» востребованным и уважаемым автором в этом оплоте демократической журналистики.
В это же время пришло, по мнению историка, признание таланта В. Крестовского-псевдоним со стороны критики и в демократических, и в некоторых консервативных изданиях. 3 апреля 1883 г. Н. Д. Хвощинской был поднесен комплиментарный памятный адрес от лица литературной общественности, составленный известной писательницей и феминистской М. К. Цебриковой. «Вы одна из первых подали свой голос за право женщин стать участницами общего движения и с глубоким пониманием женского сердца дали много правдивых и художественных картин ее борьбы и страданий. Вы выразили не одну скорбь женской доли, но и глубокую скорбь гражданскую» [8, с. 139-140].
Завершение жизненного и творческого пути Н. Д. Хвощинской-Зайончковской в интерпретации В. И. Семевского было отягощено борьбой с болезнями и нуждой. И с этим трудно поспорить. Последние годы жизни писательница страдала хронической пневмонией и болезнью ног. Ее материальное положение можно было охарактеризовать термином «нищета», причины которой,
БОЬ 10.21603/2078-8975-2019-21-4-898-906
по оценкам биографа, связаны с ее перманентной помощью близким людям. Против данной формулировки возражала младшая сестра беллетристки, высказывая подозрение, что ее подруга В. А. Москалькова присваивала последние гонорары и произведения [12, с. XVII]. Через весь биографический этюд В. И. Семевского проходит мысль о том, что жизнь видной российской писательницы - это каждодневный неустанный литературный труд и «борьба за существование», что было свойственно и для самого народнического исследователя.
Заключение
Работая над биографическим очерком о лично знакомой ему Н. Д. Хвощинской-Зайончковской, историк-народник мог ставить перед собой следующие цели. Во-первых, он стремился предотвратить забвение недавно умершей писательницы даже вопреки ее воле. При жизни она была закрытой для медийного сообщества того времени персоной. Работа В. И. Семевского, не бесспорная в плане фактографической достоверности, но содержащая богатейший эпистолярный материал, должна была повысить интерес целевой аудитории к ее творческой и общественной жизни. К сожалению, эту задачу изыскание исследователя-народника не выполнило, и имя одной из наиболее ярких женщин-писательниц второй половины XIX в. было почти забыто российским читателем.
Во-вторых, В. И. Семевский, разделяя народнические представления, мог решать вопросы своеобразной идеологической приватизации художественного наследия писательницы. Несмотря на тесное общение с редакцией «Отечественных записок», Н. Д. Хвощинская не позиционировала себя как представительницу пронароднической интеллигенции и высказывала критические суждения о литераторах, не вписывающиеся в утверждавшиеся в демократической традиции оценки. Биограф же старался игнорировать это, списывая их на издержки женской эмоциональности.
В-третьих, идеалом для исследователя была женщина-труженица, активно занимающаяся самообразованием. «Главная задача общества освободить женщину от влияния сковывающих патриархальных обычаев и дать ей образование, которое сравняло бы ее с мужчиной» [5, с. 145]. Такой образец женщины в лице Н. Д. Хвощинской, неустанно работающей на литературном поприще, продемонстрировал читателю В. И. Семевский.
И наконец, Н. Д. Хвощинская-Зайончковская могла быть, безусловно, интересна историку как носитель идеальных этических установок, не изменявший им ни при каких обстоятельствах и посвятивший всю сознательную жизнь служению обществу. Таким был и сам В. И. Семевский, искренне воспринявший в молодости идеи общественного служения и последовательно придерживающийся их независимо от конъюнктуры.
14. Горячкина М. С. Послесловие // Хвощинская Н. Д. Повести и рассказы / сост., подгот. текст?
