Спросить
Войти
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 7 (261).
История. Вып. 49. С. 5-8.
НАУЧНЫЙ ДИСКУРС ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ И ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
В. С. Мосин
К ПРОБЛЕМЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОЦИУМОВ В АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ КАМЕННОГО ВЕКА УРАЛА1
Одной из фундаментальных проблем в археологии является историческая интерпретация артефактов, получаемых в результате раскопок археологических памятников. Статья посвящена сопоставлению дефиниций социумов, употребляемых как в процессе археологической классификации, так и в современных этнологических исследованиях, направленных на изучение социального устройства известных обществ охотников, рыболов и собирателей. Привлечение данных этнологии (социальной антропологии) представляется необходимой составляющей для перевода археологических фактов в исторические.
Одной из наиболее сложных в археологии является проблема «перевода» археологических данных в исторические факты и реконструкция социумов, остатки жизнедеятельности которых являются объектом изучения археологов. В рамках археолого-исторического направления2, цель которого - изучение и моделирование процесса адаптации человеческих коллективов в определённый хронологический отрезок в конкретном окружающем ландшафте, должны выступать не только и не столько привычные нам археологические понятия, сколько понятия, присущие этнологии (социальной антропологии) и исторической социологии.
В настоящее время для большинства исследователей представляется очевидным, что ни одна из сохранившихся и изучавшихся этнологами социальных систем охотников, рыболовов, собирателей не может быть спроецирована в глубокую древность. Однако любое жизнеспособное, удовлетворяющее базовые материальные и духовные потребности людей общество с присваивающей экономикой показывает, какие формы социальной жизни в принципе возможны при таком способе жизнеобеспечения и какие формы социального взаимодействия безусловно необходимы для их функционирования. Определенная система жизнеобеспечения обусловливает некоторые типологические черты социальной жизни. Можно предполагать, что подобные же черты имелись у древних охотников и со-
бирателей, и они легли в основу фундамента последующих социальных структур3.
Остатки жилых построек на стоянках Урала характеризуются средним показателем площади от 25 до 70 кв. м, с преимущественными значениями в 40-50 кв. м. Этнографические данные для оседлых охотников и рыболовов Сибири, Дальнего Востока и северо-запада Северной Америки показывают, что жилая площадь, приходящаяся на одного человека, составляет примерно от 3,5 до 8 кв. м4. Следовательно, можно предполагать, что эти жилища были местом проживания коллектива примерно из 5-10 человек, который, как правило. ассоциируется с понятием семья.
Семья - это первый уровень социальной организации, почти универсальное социальное объединение с первичными хозяйственными и репродуктивными функциями. Семья представляет первичную, минимальную, социальную ячейку, существование которой связывается в социальной антропологии с понятием «домашнего уровня социальной организации», правда, далеко не всегда она имеет конкретное словесное обозначение со смыслом, к которому мы привыкли. Она встречается практически во всех известных науке обществах. Основной среди форм семьи является «элементарная, или нуклеар-ная семья». Это муж, жена и дети, родные или приемные5, или в другой формулировке
- женщина, ее дети и муж, если он признает этих детей своими6.
Рангом выше в археологической классификации стоят стоянки и поселения. Провести статистику распределения жилищ в площади поселений к настоящему моменту сложно, поскольку полностью раскопанных стоянок и поселений в Уральском регионе единицы. По предварительным оценкам на кратковременных стоянках существовало по 1-2 жилища, на более долговременных поселениях - от трех до шести.
Этот уровень социальной структуры обществ охотников-рыболовов, предполагающий объединение нескольких семей, в этнологии является понятийно менее разработанным и спорным. В привычном для нас понимании это община - первичная локальная группа, объединяющая несколько родственных семей, возможно, к тому же, и не родственных членов коллектива, и имеющая целью хозяйственное освоение определенной территории. Община, как правило, не имеет формального лидера и может делиться при необходимости на хозяйственные и целевые группы7. Общинная организация увеличивает шансы выживания своих членов, а это, вместе с непосредственными преимуществами, которые она дает, становится причиной ее универсального распространения.
Существуют и другие, отличные от нашего привычного понимания подходы в определении этого уровня социальной структуры. Изучение моделей общежития охотников и собирателей Австралии, Африки и Южной Азии показывает, что только лишь общество бирхор Индии обладало надсемейными социальными объединениями, которые с достаточным основанием можно признать общинами. Во всех остальных многочисленных случаях автохтонные термины, обозначающие общину как особое объединение людей, отсутствовали. Это во многом связано с непостоянством и большой текучестью состава этих групп людей, что выступает высокоадаптивной чертой в обществах с присваивающей экономикой. Слова, которые исследователи традиционно связывали с понятием ‘община’, обозначали либо стоянку, или поселение, либо конкретную местность, либо людей, располагавшихся стоянками в конкретной местности. Вместе с тем, в этих группах присутствует структурирующее звено близких родственников, обладавших первостепенными правами на используемую территорию и остававшихся на этой территории большую
часть жизни. В связи с этим предлагается заменить термин ‘община’ на более адекватный
- ‘резидентная группа’8. На мой взгляд, немногие из современных российских археологов идентифицируют термин ‘община’ с тем обязывающим значением, которое это слово имело когда-то в русском обществе, поэтому данный термин для нас, наверное, пока вполне адекватен, наряду с предлагаемым ‘резидентная группа’.
Средний размер общины - ‘резидентной группы’ - во многом зависит от типа хозяйства, например, если система жизнеобеспечения основана прежде всего на охоте, собирательстве и рыболовстве, размер общины составляет не более 50 человек9. Применительно к уральской археологии - это поселение, состоящее из 3-5 жилищ. При этом нужно учитывать, что группы семей и индивидов в рамках одного поселения не были постоянными. Любой член общества - один или с семьей - мог присоединиться к другой семье или группе семей, в которой у него найдутся родственники или свойственники, причем таких потенциальных вариантов всегда было несколько10.
К этому же уровню относится привычная для нас по звучанию т. н. «родовая» организация, основой которой является род
- экзогамная группа людей, объединенных кровнородственными, социально институци-ализированными связями. В настоящее время такие группы часто называют десцентными. Десцент - это прослеживание происхождения индивидов от их общих предков по линиям родства: мужским и женским (через отца и через мать). Десцентные группы широко варьировались по своим функциям. Однако первостепенное значение, как правило, имела передача тех или иных социально-значимых прав (на землю, иные ресурсы, религиозные знания и реликвии и т. п.) в пределах десцентной группы11. Если основной сферой деятельности общины (резидентной группы) являлась хозяйственная, то основной сферой внимания десцентной группы (линиджа, клана, сиба и т. д.) был контроль за сохранением экзогамии, осуществление связи между поколениями в преемственности традиций, мифологии, обрядов и т. п.
В современной этнологии русский термин ‘род’, как впрочем, и международные термины: клан, линидж, сиб, рэмидж и др., признается недостаточно релевантным и уже не
удовлетворяет потребностям фактического материала. Следует согласиться, что типологической универсалией является не конкретная форма родственного института (род и др.), а «родство» - единый и повсеместный структурообразующий принцип с различными формами реализации12.
Следующим рангом археологической
классификации является археологическая культура - определенная группа археологических памятников, имеющая территориальное, хронологическое и культурное единство, которое выражается в близком сходстве типов орудий, керамики, построек и погребальном обряде.
На этом уровне обычно происходит отождествление археологических культур с племенами и даже мифическими «этносами». Термин ‘племя’, впрочем, уже давно не употребляется в среде ученых, изучающих общества охотников, рыболовов и собирателей.
Этот уровень социальной структуры обществ охотников-рыболовов, на котором осуществляется связь между общинами (резидентными) и десцентными группами, представляется еще более неопределенным. В языках изучавшихся обществ с альтернативной социальной организацией отсутствуют слова, которые отражали бы представления о таком объединении людей, которое исследователи ранее определяли в качестве племени. Вместе с тем фактом является регулярное межгруп-повое взаимодействие, обусловленное необходимостью экономической взаимопомощи и выражавшееся во взаимном посещении оптимальных для хозяйствования сезонных мест; “путями” мифических героев, связывавших широкие группы людей общими культами, с взаимным посещением сакральных центров; и главное - обменом брачными партнерами согласно со сложным комплексом различных условий и экзогамных запретов. Эти взаимодействия имели свои особые направления и очертания и создавали специфические родственные «макроструктуры», действовавшие в пределах широких географических ареалов и основывавшиеся на локальных родственных «микроструктурах». Эти макроструктуры могут выступать в качестве ведущей категории - «социальная сеть индивидуальных связей», которая означает, что на обширных географических пространствах люди были связаны между собой сложными, пересекающимися, перекрывающими друг друга сетями
взаимных прав и обязанностей, упорядоченность которым придавали передаваемые права на фокусно фиксированные участки земли и системы родства12.
Применительно к уральской археологии такую «макроструктуру» предложено было называть «сообщинностью»13. Понимая всю небезупречность данного термина, тем не менее можно согласиться с тем, что в отсутствие сегодня более приемлемого понятия «сообщинность - как совокупность общин (резидентных групп), осуществлявших свою жизнедеятельность в определенном вмещающем ландшафте и связанных между собой системой экономических, мифологических и брачно-семейных связей в рамках нескольких структур родства» - может применяться в работе археологов. Границы таких социумов, т. е. их идентичность, определяется системой жизнеобеспечения в рамках вмещающих ландшафтов, своеобразной техникой и технологией, отраженной в специфических комплексах орудий и сочетанием нескольких традиций, характерных для определенных десцентных линий и проявляющихся в системах орнаментации керамики. Например, для неолита Урала можно обозначить такие макроструктуры (социальные сети индивидуальных связей) - сообщинности, - как кошкинско-козловская, камская, елшанская или, например, полуденско-боборыкинская, камская и средневолжско (волго-уральская), сосуществовавшие в определенные промежутки времени в различных вмещающих ландшафтах Предуралья и Зауралья. Приведенные названия нужно признать весьма условными, поскольку они отражают, в основном, типологически выделенные традиции в орнаментации посуды, а каждая из этих традиций существовала около тысячи лет. Более того, по современной радиоуглеродной хронологии, например, около 5800 лет назад в Зауралье сосуществовали сразу несколько традиций: кошкинская, козловская, полуден-ская, боборыкинская, которые в археологической классификации относятся к различным периодам неолита. С другой стороны, возможно, именно такие факты являются свидетельством единства в рамках макроструктур
- сообщинностей.
Именно в таких пределах сохраняются стабильные технологические и типологические традиции в изготовлении каменного инвентаря и определенные наборы керамиче-
ских сосудов, разнообразных в единстве комплексов каждый раз на каждом поселении в силу текучести состава резидентных групп и широты социальных связей. Именно в таких пределах мы можем определить этничность социумов14.
Отдельной проблемой представляется определение границ между различными социумами. У охотников и собирателей, как правило, не бывает территориальных границ, в том смысле, что эта земля ваша, а эта
- наша. Для этих обществ характерен фокусный способ контролирования территорий. Права людей на ту или иную территорию как бы фокусируются в некотором количестве точек, то есть мест, отмеченных характерными природными признаками или обладающими некоей ресурсной ценностью. Например, моя земля - где начинаются горы, или моя земля -где озеро с крупной рыбой и т. п. Традиционные модели землепользования у охотников и собирателей представляют собой не отношения собственности, а организационно-нормативные системы, направленные на использование природных ресурсов. Передававшаяся по наследству связь определенных людей с определенной территорией осознавалась не как владение этими участками территории, а как родство с этой землей. Такое родственное отношение между людьми и территорией создавало каркасные структуры, с помощью которых можно было легко определить, кто с кем и где может жить и охотиться, проводить обряды и устраивать праздники. Эти правила усваивались с детства. Возможность пользоваться природными ресурсами различных территорий благодаря связям родства и свойства между членами разных резидентных групп (общин) позволяла компенсировать природные недостатки тех или иных участков земли и вместе с тем разгружать землю в неблагоприятные периоды15.
Примечания
истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург : УрО РАН, 2008. С. 106-108.
С. 106-108; Кабо, В. Р. Указ. соч. С. 245.
