Восприятие американцами советской политики в Северной части корейского полуострова в 1945-1948 гг

УДК 94

Д. А. Садаков.

Восприятие американцами советской политики в северной части Корейского полуострова в 1945-1948 гг.

Статья посвящена эволюции восприятия американцами советской политики в Корее в 19451948 гг. и ее влиянию на политику США на полуострове. Несмотря на отсутствие крупных разногласий между СССР и США относительно будущего Кореи, решение корейского вопроса в условиях генезиса холодной войны уже к осени 1947 г. зашло в тупик. Важный вклад в этот процесс внесла убеждённость американцев в стремлении СССР советизировать сначала Северную Корею, а затем и всю территорию полуострова.

Вопрос, насколько представления американцев о положении севернее 38-й параллели соответствовали действительности, остаётся дискуссионным. В целом, Советскому Союзу на территории собственной оккупационной зоны удалось построить более эффективный и стабильный просоветский режим, чем Соединенным Штатам в южной части Кореи. Возможности северокорейского режима преувеличивалась американцами, он начинает восприниматься как серьёзная угроза Югу. В этой ситуации проведение сепаратных выборов на Юге и придание южнокорейскому режиму государственного статуса позволяло, по мнению американцев, закрепить южную часть Корейского полуострова в орбите западного влияния. Раскол Кореи на время стабилизировал положение и позволил сверхдержавам договориться о выводе войск с территории полуострова.

The paper focuses on the evolution of the American perception of Soviet policy in Korea in 1945-1948 and its impact on US policy in the peninsula. Despite the lack of major differences between Soviet Union and United States views on the future of Korea, the Korean question were at a dead end by autumn 1947. An important contribution to this process made the conviction of Americans in USSR aspiration of sovietization the whole territory of the Korean peninsula.

In fact, in the North Korea Soviet Union was able to build a more efficient and stable pro-Soviet regime than the United States in the southern part of Korea. But abilities of North Korea were overestimated by the Americans, it was perceived as a serious threat to the South. The fantom of Sovietization of the entire Korean peninsula was taken very seriously. Americans set a goal to prevent the establishment of the communist regime in the whole Korea. In this situation, separate elections in the South Korea allowed to fix the southern part of the Korean Peninsula in the orbit of Western influence. Division of Korea stabilized situation and allowed the superpowers to negotiate the withdrawal of troops from the peninsula.

Разделение Кореи на два враждебных государства по сей день остаётся одной из важных международных проблем и постоянным источником напряжения в северо-восточной Азии. При обращении к истокам очевиден контраст между целями, которые пытались достичь освободившие Корейский полуостров страны, и результатами, к которым привела их политика. Ситуация, сложившаяся на полуострове в 1945 г., существенно отличалась от положения дел в других регионах земного шара, где сталкивались интересы двух сверхдержав. Позиции Вашингтона и Москвы в отношении Кореи в большинстве случаев не носили конфликтного характера, так как обе стороны выступали за построение единого и независимого корейского государства. Однако итогом советско-американского диалога по Корее стал раскол полуострова, произошедший в 1948 г. Среди причин, приведших к данному результату, не последнюю роль сыграли особенности восприятия американцами советской политики в Корее.

Общеизвестно, что на момент принятия решения должностные лица практически никогда не обладают абсолютно полной информацией по рассматриваемому вопросу и вынуждены руководствоваться имеющимися сведениями, которые могут быть не всегда точными, а иногда даже ложными. А значит в исследовании истоков американской внешней политики важна не только объективная картина советской деятельности севернее 38-й параллели, но и понимание того, как американцы оценивали и воспринимали эти действия. Задача данной статьи - проанализировать эволюцию американских представлений о целях и результатах политики СССР в Северной Корее

© Садаков Д. А., 2015 58

в 1945-1948 гг. и оценить влияние, которое эти представления оказали на раскол Корейского полуострова.

Стоит выделить несколько категорий источников информации о ситуации на севере Кореи, которыми американцы могли оперировать в рассматриваемый период. В первую очередь, это официальные данные, которые предоставляла советская администрация в рамках советско-американского диалога или в печати. Понятно, что они были далеко не полными и давали лишь общее представление о происходящих процессах. К этой же категории источников можно отнести результаты прослушивания северокорейских радиостанций, которое велось ЦРУ. Документы по этой теме доступны с 1948 г. [1]

Одним из важнейших источников информации о событиях севернее 38-й параллели для американцев стали беженцы. За время международной оккупации Кореи миграционный поток как с севера на юг, так и с юга на север был весьма существенным. Так, в 1946-1949 гг. территорию будущей КНДР покинуло около 580 тыс. вынужденных переселенцев. В основном это были люди из привилегированных социальных групп - бывшие землевладельцы, мелкие предприниматели и торговцы, служащие японской колониальной администрации [2]. Причины для бегства на Юг могли быть различными, однако главной было неприятие порядков, насаждаемых советской администрацией и народными комитетами на севере (что не могло не сказываться на мнении беженцев о происходящих событиях). Полученная информация дополнялась сообщениями офицеров американской армии, по долгу службы взаимодействовавшими с Советской армией, и отчётами должностных лиц, направлявшихся на север Кореи с различными поручениями.

Следует остановиться на двух специфических категориях беженцев с Севера, чьи настроения оказали значительное влияние на представления американцев о положении на Севере. Одна из таких групп вынужденных переселенцев - христиане. Христианские церкви традиционно пользовались большим влиянием на полуострове - к моменту окончания Второй мировой войны севернее 38-й параллели насчитывалось около 600 тыс. христиан. Особенно прочными позиции христианских общин, начало которым было положено американскими миссионерами в конце XIX - начале XX в., были в Пхеньяне - этот город даже называли «Иерусалимом Азии» [3]. На выборах в Народные комитеты, состоявшихся в ноябре 1946 г. 2,7% избранных кандидатов были практикующими обряды верующими. Как отмечает историк В. Тихонов, отношение к христианам в Северной Корее было относительно толерантным. Однако христианские политические лидеры Севера, среди которых были известные политики, такие как лидер Демократической партии Чо Ман Сик, практически сразу выступили против режима опеки, решение о котором было принято на Московском совещании министров иностранных дел в декабре 1945 г. После того как 5 января 1946 г. Чо Ман Сик был посажен под домашний арест, многие из его последователей бежали на Юг. Следует учесть, что среди уехавших на Юг христиан, как правило, были люди, относящиеся к богатому или среднему классу корейского общества. В итоге беженцами стали около 80 тыс. протестантов и 6000 католиков, преимущественно те, кто потерял своё имущество в ходе земельной реформы, организованной советской администрацией [4]. К концу 40-х значительная часть оставшихся священников и верующих подвергалась преследованиям со стороны властей [5]. Естественно, эти люди преподносили американцам происходящие на севере события в неблагоприятном ключе. А поскольку одну из ключевых ролей в христианизации Кореи играли именно американские миссионеры, доверие к их показаниям было довольно высоким.

Вторую категорию людей, пересекающих 38-ю параллель с севера, составляли японцы, которые до окончания войны работали на полуострове. СССР и США изначально заняли различные позиции по вопросу о роли этих людей в послевоенном устройстве Кореи. Американцы на начальных этапах предпочли использовать организованную японцами систему управления для достижения своих целей - в результате значительное число японцев сохранили свои места и продолжали работать на прежних должностях. Подход Советского Союза к данной проблеме был принципиально иным - власть на местах передавалась сформированным корейцами Народным комитетам. Судьба ненавидимых местным населением японцев была незавидной - хотя реальных расправ местного населения с бывшими колонизаторами было совсем немного, японские гражданские лица, как правило, лишались имущества и привлекались к общественным работам. Пленные солдаты также принуждались к труду на территории Северной Кореи и СССР. На момент окончания войны на севере находилось около 215 тыс. гражданских лиц и 30 тыс. военнослужащих-японцев, и многие из них стремились попасть в порты на юге Кореи, чтобы вернуться на родину. Репатриация японцев завершилась только к 1947 г. [6]

Безусловно, некоторая часть информации поступала от проамерикански настроенных местных жителей. Стоит, однако, отметить, что вплоть до осени 1946 г. американской разведке было запрещено проводить тайные операции на территории советской оккупационной зоны [7].

Соответственно, большую роль здесь приобретали сообщения корейских правых националистов, а также иных недовольных политикой СССР категорий населения. Однако они имели все возможности, чтобы преподносить её в ангажированном ключе, и могли использовать имеющуюся у них информацию для достижения собственных политических целей. Вероятно, к началу 1947 г. возможности американской разведки по самостоятельному получению информации значительно расширились, впрочем, эти сведения стали лишь дополнением к материалам, получаемым из источников, речь о которых шла выше.

Таким образом, американцы обладали набором разнообразных источников информации о ситуации севернее 38-й параллели. Однако эти источники заведомо не могли быть нейтральными или объективными, что, вкупе с нарождающейся к концу 40-х гг. логикой глобального советско-американского противостояния, естественным образом искажало картину мира в умах творцов политики США на полуострове.

Первую серьёзную информацию о ситуации на севере Кореи американцы получили в сентябре 1945 г. Она основывалась на письме, авторы которого - два неназванных корейца, вероятно, стали беженцами и были подробно допрошены американцами, «знакомыми с Кореей». В письме описывались события, произошедшие в приграничном городе Синыйджу в конце августа 1945 г. Незадолго до этого 16 августа местными жителями был сформирован «Совет самоуправления». К 25 числу влияние этого Совета распространилось на всю провинцию. Эффективность этой организации, по мнению авторов документа, была столь высока, что, несмотря на освобождение 1400 преступников и отсутствие оружия, мир и порядок полноценно поддерживались на территории всей провинции. 30 августа в город вступили подразделения РККА. Советское командование заменило «Совет самоуправления» «Народным политическим комитетом», в котором верховодили две крошечные коммунистические группы. После этого коммунистическая партия начала стремительно организовываться, а оппозиционная «Демократическая партия» была принуждена к роспуску. Одновременно на местное население обрушилась советская пропаганда, которая звучала по радио, доминировала в газетах и сыпалась с небес в виде сбрасываемых с самолётов листовок. Авторы письма были уверены, что подобная тактика повсеместно применяется СССР, который твёрдо намерен целиком советизировать всю территорию Северной Кореи [8]. Об активной пропагандистской работе - организации парадов и демонстраций, попытках дискредитировать американцев в глазах корейцев - сообщали и другие перебежчики [9]. Стоит отметить, что в ведении пропаганды США подозревали и сотрудников советского генерального консульства в Сеуле, созданного вместе с приходом американских войск. По словам главы американской военной администрации генерала Дж. Ходжа, советские представители получили в южной части Кореи все средства для наблюдения за ситуацией в стране, пытались оказывать поддержку местному коммунистическому движению, а также стремились дискредитировать американскую военную администрацию перед местным населением [10].

Продолжали поступать и другие настораживающие известия. В начале ноября сотрудники Корейской энергетической компании проинформировали генерала Ходжа о полученном от советской администрации приказе, предписывающем демонтировать генераторы и водяные турбины с расположенных по реке Ялу электростанций, что грозило примерно на 50% сократить производство электроэнергии в Северной Корее. Вскоре подтвердившаяся, эта информация вызвала заметное беспокойство в американской администрации - данные действия не только противоречили имеющимся советско-американским договорённостям о будущем Кореи, но и могли существенно сказаться на экономическом положении всей страны [11].

Постепенно в руках американцев оказывались всё новые и новые свидетельства того, что СССР продолжает демонтаж северокорейского промышленного оборудования, считая его подлежащей конфискации собственностью японских империалистов. Сведения поступали от бежавших на Юг бывших сотрудников предприятий, а также от служащих Корейской энергетической компании, которая фиксировала резкое падение потребления энергии. Этот процесс был характерен для всей территории советской оккупационной зоны - внезапно прекращали работу заводы Пхеньяна, Хамхына, Вонсана, Чонгху, Синыйджу и целого ряда других крупных населённых пунктов [12]. Снижение производственных мощностей электростанций прямо сказывалось на обеспе-60

чении электроэнергией Южной Кореи, попадала под конфискации и бывшая американская собственность. Так, по информации военной администрации США, на территорию СССР было частично вывезено оборудование "Corn production and refining company", принадлежащей корейской ветви концерна "American Corn Products". Сам завод был вскоре национализирован, а протестные ноты американцев остались без ответа [13].

Важной информационной составляющей формирования американских представлений о положении в Северной Корее в 1945 г. были сведения о поведении советских солдат на территории Кореи. Основными источниками информации для американской администрации вновь стали сообщения японских и корейских беженцев. Большое количество фактов содержалось в подробном отчёте сотрудника Департамента информации правительства Австралии [14] военного корреспондента Л. Барсдела. Эти свидетельства рисовали совершенно безрадостное положение дел. Так, ушедшие в 1946 г. на Юг японцы рассказывали о повсеместном падении производства, отсутствии медицинской помощи, подневольном низкооплачиваемом труде японских специалистов и регулярных грабежах и изнасилованиях, чинимых советскими солдатами. Отчёт Барсдела содержал информацию о страданиях корейского и японского населения. Более того, он описал несколько случаев, когда именно отношение к бойцам РККА стало тем фактором, который за 40 лет впервые сумел примирить корейцев и японцев между собой [15]. Автор документа сообщал, что лично присоединился к одной из групп солдат-грабителей, в составе которой был свидетелем реквизиции в одном из домов фотокамеры, двух кимоно, нескольких подушек, маленьких орнаментов с изображением гейш, а также захвата молодых девушек, увезённых на грузовике в расположение части [16]. Хватало в отчёте обвинений и в насильственной советизации Кореи [17].

По всей видимости, в Москве понимали, какой вред наносит распространение по территории полуострова негативных слухов о советской армии. Молчание СССР было прервано к середине ноября 1945 г., когда в северокорейской печати появилась специальная прокламация, подписанная генералом Чистяковым. В документе обозначались основные принципы, на которых планировалось осуществлять оккупацию севера полуострова. Местному населению объявлялось, что Советский Союз не намерен переустраивать политическую систему Кореи по образцу собственной политической системы, гарантировалась неприкосновенность частной собственности, свобода вероисповедания и создания рабочих организаций. По мнению представителя госдепартамента на полуострове У. Лэнгдона, главной целью документа было опровергнуть негативные слухи, распространяющиеся на севере Кореи, и убедить население в том, что именно ему будет передано право на строительство нового корейского государства [18]. Очевидно, что эта прокламация была ориентирована исключительно на внутреннее потребление и никак не могла изменить мнение американцев о советской оккупационной администрации.

Тем не менее отношения между советскими и американскими войсками, расквартированными на полуострове, внешне оставались дружественными [19]. Однако уже осенью 1945 г. по всему полуострову начали распространяться слухи, что СССР и США готовятся объявить друг другу войну. До американцев доходила информация, что бойцы РККА неоднократно обсуждали эту возможность в разговорах между собой. Более того, в распоряжении военной администрации США оказались сведения об активном перемещении советских войск на Юг и о строительстве полевой линии обороны вдоль 38-й параллели [20].

Налаживание контактов между военными администрациями СССР и США также проходило с большими проблемами. К 18 сентября 1945 г. обе стороны направили друг другу специальные группы во главе с офицерами связи [21]. Однако вскоре, вероятно после поступивших из Москвы инструкций, советские военнослужащие были отозваны из Сеула. Попытка генерала Ходжа наладить экономическое взаимодействие и отправить на север поезд с южнокорейскими товарами для обмена на северокорейский уголь также закончилась провалом - советское командование не только не предоставило угля, но и предпочло оставить себе американский товарный состав [22]. Информационная закрытость севера также росла - Москвой был наложен запрет на посещение советской оккупационной зоны американскими официальными лицами и корреспондентами [23].

Вывод командующего войсками США на полуострове генерала Дж. Ходжа был однозначным - в этой ситуации на уровне военных администраций с русскими договориться не удастся. Целесообразным признавалось лишь обсуждение второстепенных и строго военных проблем [24]. Фактически единственным вопросом, по которому союзникам удалось достичь договорённости, была проблема репатриации британских и американских военнопленных из лагерей, расположенных на территории Северной Кореи. Впрочем, переговоры и по этому вопросу шли трудно [25]. О положении в лагерях для военнопленных после освобождения стало известно благодаря сообщениям упоминаемого выше Л. Барсдела. Австралиец описывал ситуацию следующим образом: «За весь период с 29 августа, когда русские выбили японцев из лагеря военнопленных, и

вплоть до 21 сентября, когда пленные отбыли в Инчхон, русские передали в лагерь лишь трёхдневный рацион из риса, проса и консервированной рыбы, а также одну свинью и две единицы рогатого скота. Пленные были вынуждены уповать на припасы, сбрасываемые с [американских бомбардировщиков. - Д. С.] В-29, и на то, что они могли получить от корейцев и японцев, проживающих в окрестностях лагеря. Для репатриации военнопленных русские ничего не предпринимали. Они могли обещать всё, что угодно, но ничего не происходило» [26]. Омрачил ситуацию инцидент с одним из снабжающих лагерь В-29 - он был подбит советским истребителем в окрестностях лагеря [27].

Таким образом, получаемая американцами информация о советском оккупационном режиме производила самое плохое впечатление. Генерал Ходж и его окружение попросту «не понимали» решения советского командования и методы, к которым прибегала советская оккупационная администрация [28]. Информационная закрытость Северной Кореи, вкупе с молчанием командования РККА провоцировали восприятие всерьёз самых диких и нелепых известий о происходящем на Севере. В совокупности с крупными проблемами, которые испытывала американская администрация при наведении порядка на Юге, ситуация на Севере побуждала к размышлениям над достаточно радикальными вариантами выхода из сложившегося «невозможного» положения [29].

Инициатором нового подхода стал помощник министра обороны США Дж. Макклой, который в ноябре 1945 г. предложил предотвратить захват коммунистами власти в Южной Корее путём формирования своего собственного, «разумного и уважаемого» правительства [30]. Со стороны госдепартамента идеи Макклоя были развиты политическим советником администрации США в Корее У. Лэнгдоном. В конечном итоге эти усилия и привели к выработке политики, в рамках которой сначала независимо от СССР были созданы корейские совещательные органы при американской администрации, а затем и провозглашён сепаратный южнокорейский режим [31].

Но Республика Корея была создана только в 1948 г., а в краткосрочной перспективе картина агрессивной советизации Севера Кореи ещё только начала утверждаться в умах американского истеблишмента. Историк Б. Камингс в монографии «Истоки Корейской войны» отмечает, что к началу декабря 1945 г. американская разведка заключила, что Советский Союз не стремится манипулировать народными комитетами, а, напротив, признаёт их в качестве руководящих органов в отдельных провинциях и населённых пунктах. Один из служащих советской администрации позволил себе следующую ремарку в беседе с неназванным американцем: «Нам нравятся англичане и американцы - они похожи на нас... Нам не нравятся корейцы. Мы останемся до формирования приемлемого правительства, а затем уйдём». Аналитики американской разведки предположили, что единое северокорейское правительство до сих пор не было образовано, потому что в Москве считали, что Север скоро вернётся под контроль центральной администрации в Корее [32].

Московское совещание министров иностранных дел, состоявшееся в декабре 1945 г., прошло в достаточно конструктивном ключе. СССР и США сумели прийти к принципиальной договорённости о создании Совместной советско-американской комиссии, призванной обеспечить создание единого и независимого корейского государства. Характерно, что именно ко времени достижения соглашения в Сеул из советской оккупационной зоны прибыло два вагона с химиикАта-ми, запрашиваемыми американцами ещё в сентябре. Сопровождавший их вице-консул Константинов заявил о том, что новые поставки вполне возможны. Также он выразил готовность сотрудничать и по другим представляющим взаимный интерес вопросам [33].

Тем временем с севера продолжала поступать неутешительная информация. Американские источники докладывали, что советская администрация искусственно формирует политические партии, состоящие из скрытых коммунистов, с целью манипуляции составом будущего объединённого корейского правительства. Появлялись и новые свидетельства антиамериканизма советской политики - информаторы сообщали, что в новооткрытых коммунистических школах Кореи рассказывают о необходимости уничтожения США [34], а люди, перешедшие без визы 38-ю параллель, арестовываются по обвинению в шпионаже в пользу американцев [35].

В результате, когда в марте 1946 г. начала свою работу Совместная комиссия, у американцев уже сформировалось мнение, что СССР в Корее использует ту же тактику, что и в Восточной Европе [36], стремясь искусственно распространить влияние коммунистов на всю территорию полуострова. Разумеется, такие представления не могли содействовать развитию конструктивного советско-американского диалога по корейскому вопросу. На полуострове начала складываться атмосфера соперничества и взаимного недоверия.

Первое заседание Совместной советско-американской комиссии по образованию Временного Корейского демократического правительства состоялось 20 марта в Сеуле. Главами советской и американской делегаций являлись соответственно генералы Т. Ф. Штыков и А. Арнольд. 62

Продуктивность работы комиссии с самого начала оставляла желать лучшего. Стороны не могли прийти к общему решению ни о принципах организации Временного правительства, ни о механизмах осуществления опеки над Кореей. Особые разногласия вызвал вопрос о порядке консультаций с корейскими политическими партиями и организациями. Ни одна из сторон не могла пойти на значительные уступки, что и привело к тупику в переговорах и последующей приостановке работы комиссии 6 мая 1946 г.

В условиях, когда переговоры в Совместной комиссии становились менее и менее продуктивными, американцы не могли не задумываться об альтернативных путях решения корейского вопроса. В этой ситуации актуальная информация о происходящем на Севере приобретала большое значение, поскольку позволяла делать выводы о тактике и планах действий СССР в Корее, а также о перспективах объединения двух оккупационных зон в будущем. Поскольку территория севернее 38-й параллели была закрыта для свободного посещения представителями «свободного мира», в ход шли дипломатия и разведка.

Так, летом 1946 г. личный представитель президента США в Межсоюзной репарационной комиссии Э. Поули изъявил желание посетить Северную Корею. Цель этой поездки, которую посол США в Москве У. Смит называл «причудой много думающего о себе человека» [37], заключалась в проверке информации о реквизициях промышленного оборудования корейских предприятий советскими войсками [38]. Итогом миссии Поули стало полное развенчание американских и южнокорейских спекуляций на эту тему. Проверив около 60% предприятий тяжёлой промышленности Севера, американский дипломат не нашёл серьёзных доказательств демонтажа и вывоза на территорию СССР северокорейского промышленного оборудования [39]. Впрочем, к тому моменту слухи об этом уже сыграли свою роль в укреплении негативных представлений об СССР в глазах корейцев и американцев. Более интересными представляются наблюдения Поули по общим аспектам ситуации в советской оккупационной зоне. Пребывая севернее 38-й параллели, он пришёл к выводу, что после падения японского колониального режима (где именно японцы контролировали железные дороги, производство электроэнергии и большую часть промышленности) прижиться коммунизму в Корее проще, чем где бы то ни было ещё. Американский дипломат стал свидетелем массовой коммунистической пропаганды, чьи простые популистские лозунги находили отклик в сердцах политически неграмотных рыбаков и крестьян, составлявших около 70% населения полуострова, и убедился, что Советская армия готова надолго задержаться в Корее. Поули рекомендовал принудить СССР к исполнению решений Московского совещания, и, что не менее важно, параллельно развернуть активную пропагандистскую и образовательную кампанию, которая, вкупе со всесторонней экономической помощью, поможет предотвратить победу коммунизма на полуострове. Предложения Поули легли на стол президенту США Г. Трумэну в конце июня 1946 г., и, большей частью, были поддержаны. В ответном письме американский лидер особенно подчеркнул, что ключом к решению корейского вопроса является не столько исполнение решений Московского совещания, сколько интенсификация собственных усилий по построению независимого и демократического корейского государства [40].

В условиях неопределённости дальнейшей судьбы Кореи активизировались усилия разведывательных ведомств. Ранее действующий запрет на разведывательную деятельность на контролируемой СССР территории был снят, и к июлю 1946 г. Подразделение стратегических служб (Strategic Services Unit) США подготовилось к развёртыванию на территории Северной Кореи шпионской сети, состоящей из специально обученных корейцев [41]. Несмотря на недостаток источников информации [42], первый детальный отчёт о ситуации на полуострове был готов уже к 3 января 1947 г. Аналитики американской разведки утверждали, что, несмотря на наличие некоторых признаков недовольства местного населения советскими оккупационными властями, на севере удалось построить прочный и стабильный коммунистический режим [43]. В документе отмечалось, что Москва гораздо больше преуспела в советизации Северной Кореи, чем Вашингтон в демократизации Южной [44]. В отличие от строго контролируемой советской зоны, для территории южнее 38-й параллели были характерны частые волнения и беспорядки, усугубляемые советской пропагандой. Тяжёлым было и экономическое положение Юга [45]. Особое беспокойство вызывала информация о подготовке на Севере 300-400-тысячной корейской армии, которая могла быть использована для скрытой интервенции и поддержки возможного антиамериканского восстания [46]. Масштаб преувеличений становится понятным, учитывая, что реальная численность Корейской народной армии даже к 1949 г. составляла 97 500 бойцов [47].

Судя по всему, во второй половине 1946 г. на основании имеющихся у них данных американцы окончательно пришли к выводу о твёрдом намерении Москвы получить контроль над всей территорией Корейского полуострова и признали заметные успехи коммунистов в этом деле. Всерьёз стала восприниматься военная угроза, идущая с Севера. Так, в конце октября 1946 г.

генерал Ходж впервые сообщил о перехвате плана вторжения подготовленной советскими советниками северокорейской армии на Юг [48]. Предшествующая политика американской администрации в Корее была признана малоэффективной, происходит её пересмотр и резкая смена курса - Вашингтон уже не возлагал серьёзных надежд на дипломатические методы решения корейской проблемы и отдал предпочтение созданию стабильного и лояльного южнокорейского режима, который был бы достаточно прочен, чтобы ограничить аппетиты Советского Союза и вынудить его согласиться с выгодной американцам трактовкой решений Московского совещания. Тенденции соперничества в советско-американских отношениях по корейскому вопросу окончательно возобладали.

Тем не менее отказа от сотрудничества Советского Союза и Соединённых Штатов под эгидой Совместной комиссии в тот период не произошло. Усилиями дипломатических ведомств двух стран заседания комиссии были возобновлены 21 мая 1947 г. Однако, несмотря на первые успехи, комиссия вскоре вновь стала местом бесплодных дискуссий, которые продолжались вплоть до конца лета.

В июле 1947 г. Пхеньян посещает политический советник администрации США в Корее Дж. Джейкобс. На месте он убеждается, что на Севере Кореи Москве удалось построить полноценное коммунистическое государство со всеми необходимыми атрибутами - вездесущими портретами И. В. Сталина и Ким Ир Сена, забитыми коммунистической литературой книжными магазинами и тайной полицией. Тем временем некоммунисты изгонялись из правительственных учреждений, молодёжь отправлялась учиться на территорию СССР, а промышленность стремительно национализировалась. Выводы американского дипломата не вселяли оптимизма - даже если бы Совместной комиссии и удалось реализовать решения Московского совещания, интеграция обеих Корей стала бы крайне трудной задачей. Кроме того, прочный коммунистический режим на Севере расшатывал и без того нестабильную ситуацию на Юге [49]. С мнением Джейкобса был согласен и направленный со специальной миссией в Китай и Корею представитель президента Трумэна генерал А. Ведемейер [50].

В результате к концу 1947 г. американцы окончательно приходят к выводу о бесперспективности диалога с советской делегацией в Совместной комиссии и необходимости выбора принципиально иного способа решения корейского вопроса. 17 сентября 1947 г. Вашингтон объявляет о намерении передать его на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН [51]. Несмотря на протесты со стороны СССР, 28 октября в политическом комитете ГА ООН началось обсуждение корейского вопроса. Советское предложение об обоюдном выводе войск было отклонено, и 14 ноября принимается резолюция Генеральной Ассамблеи по Корее, составленная на основе американского проекта. В ней рекомендовалось провести выборы в Национальное собрание по всей территории полуострова до 31 марта 1948 г., для наблюдения за ними предполагалось создать специальную комиссию ООН [52]. Естественно, сотрудничать с Временной комиссией ООН по Корее Советский Союз отказался [53]. Позиция США в ООН подкреплялась информацией, получаемой от перебежчиков, которые сообщали о проходивших в сентябре-октябре собраниях представителей армии, службы госбезопасности и береговой охраны, на которых всерьёз обсуждался план нападения на Юг силами северокорейских вооружённых сил в момент, когда ООН потребует их роспуска. Участие Советской армии планом не предусматривалось. Анализируя полученные сведения, Дж. Джейкобс пришёл к заключению, что советское предложение об одновременном выводе войск на деле должно было создать благоприятные условия для северокорейской армии [54].

Итак, к концу 1947 г. раскол Корейского полуострова становился неизбежным. И США, и СССР встали на путь оформления двух обособленных враждебных друг другу режимов. Этот процесс ознаменовал торжество тенденций конкуренции в советско-американских отношениях. Чтобы не уступить в борьбе, обе стороны были готовы пренебрегать интересами корейского народа и соблюдением двусторонних договорённостей. Не ставя под сомнение взаимную ответственность сторон в расколе, хотелось бы отметить, что ключевым триггером, после активации которого события приобрели необратимый характер, стало утверждение в среде американского истеблишмента уверенности в силе и прочности северокорейского режима на фоне слабости южнокорейского. Шансы на победу коммунизма в Корее воспринимались как неприемлемо высокие. Альтернативу американцы видели лишь в отходе от исполнения Московских решений, что и было реализовано через Генеральную Ассамблею ООН в нарушение прежних договорённостей с СССР. В свою очередь, Советский Союз благоразумно не стал принимать новые правила игры, произвольно меняющиеся Вашингтоном [55].

Выбор нового курса по корейскому вопросу не снизил интерес американцев к ситуации на Севере, поскольку она продолжала оказывать непосредственное влияние на положение на Юге. 64

Отныне на повестке дня стояли вопросы ответной реакции СССР на односторонние действия американцев и проблема ожидаемого вывода оккупационных войск. Отчёт ЦРУ от 3 февраля 1948 г. содержал сведения об усиливающемся контроле Москвы над созданием северокорейского режима по советской модели во главе с «великим лидером» Ким Ир Сеном, преследованиях диссидентов и успехах экономики. Советская пропаганда всячески готовила северных корейцев к возможной «войне за национальное освобождение». Так, в ходе торжеств в честь двухлетия Корейской народной армии большое внимание придавалось выступлениям южан против деятельности комиссии ООН. К тому времени северокорейская армия насчитывала уже 125 000 человек, была оснащена и обучена [56]. На уже упомянутых торжествах выступающие позиционировали её как единую армию для всей Кореи и призывали южан признать этот факт [57].

О размахе антиамериканской пропаганды свидетельствовали и данные Информационной службы ЦРУ по иностранному радиовещанию. Северокорейские радиостанции рассказывали о вине американцев в провале переговоров по Корее, их стремлении утвердить на Юге марионеточный режим [58], а также о попытках южных корейцев помешать империалистическим замыслам США [59]. Руководствуясь поступающей информацией, американцы постепенно приходили к выводу о стремлении СССР форсированно превратить существующее de facto северокорейское правительство в общенациональное правительство Кореи, которое будет признано по крайней мере частью советских сателлитов [60].

10 мая 1948 г. в южной части Кореи состоялись выборы в Национальное собрание. Им сопутствовали преследования левых партий, силовое подавление демонстраций оппозиции. Члены центральной избирательной комиссии назначались американцами [61]. 15 августа было провозглашено создание Республики Корея. В ответ на односторонние действия США в Южной Корее в июне 1948 г. в