Япония в письмах испанских иезуитов второй половины XVI В. : Косме де Торрес

УДК 94 (460).04 О. В. Волосюк

доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры цивилизацион-ного развития Востока факультета мировой экономики и мировой политики, НИУ Высшая школа экономики; e-mail: olgavolosiuk@yahoo.com

ЯПОНИЯ В ПИСЬМАХ ИСПАНСКИХ ИЕЗУИТОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVI В.: КОСМЕ ДЕ ТОРРЕС

Одним из наиболее ярких примеров культурного взаимодействия народов Запада и Востока в эпоху Великих географических открытий стала Япония. В статье рассматривается деятельность одного из первых испанских миссионеров в Японии, иезуита Косме де Торреса. Его письма в Европу способствовали «открытию» для Европы японского общества, формированию европейской «реконструкции» Японии второй половины XVI в.

Volosiuk O. V.

Professor of the Department of the Civilizational Development of the East, Faculty of World Economy and InternationalAffairs, National Research University Higher School of Economics; e-mail: olgavolosiuk@yahoo.com

JAPAN IN THE SPANISH JESUITS& LETTERS OF THE SECOND HALF OF THE 16TH CENTURY: COSME DE TORRES

The article deals with the case of Japan as seen through the eyes of the Europeans of the Age of Discovery. The Spanish Jesuit Cosme de Torres was one of the first to introduce Christianity into Japan. His letters and reports to Europe gave a picture of Japanese life, and thus making the Spanish construction of Japan during the second half of the 16th century.

Зона португальского влияния в Тихом океане заканчивалась Молуккскими островами. Филиппины же были открыты испанцами, Магеллан окрестил их архипелагом Св. Лазаря, потом Западными о-вами, Лопес де Вильялобос назвал их Филиппинскими в честь испанского инфанта Филиппа. Чтобы установить точные границы зон влияния двух держав, исследовать архипелаг, освоить его и оградить от притязаний португальцев, была отправлена экспедиция Лопеса де Вильялобоса. Путь ее лежал через архипелаг Ривилья-Хихедо, Маршалловы о-ва, Каролинские до острова Минданао, куда корабли пристали 2 февраля 1543 г. «Мы прибыли на очень большой безлюдный остров под названием "Уепдепаз"1, размеры которого достигают двухсот лиг», - вспоминал Торрес и далее писал: «Мы находились там почти сорок дней, не встретив работу, пока однажды не пристали к берегу несколько лодок с людьми, которые пришли просить мира. Следуя своему обычаю, они сделали надрезы на груди и руках и в знак мира стали пить свою кровь». Он дает краткую зарисовку местных жителей. «Эти люди ходят почти голые, и жилища их стоят на очень высоких деревьях, которые встречаются в тех краях. Они (жилища. - О. В.) - большие и малые - покрыты очень толстым и длинным камышом». Образ «доброго дикаря», типичный для характеристики туземцев миссионерами того времени, также характерен для описаний Торреса. В том же письме он пишет, что ранее

они «достигли неких островов, многочисленных, но очень мелких: жители которых ходили обнаженными, а питались только рыбой и листьями деревьев» [7, р. 34 у].

Экспедицию сопровождали неудачи: одно судно потерпело крушение, вскоре у членов экспедиции закончилась провизия. В августе 1543 г. испанцы покинули Минданао и спустились южнее на небольшой о-в Сарангани. Вот как это описывает Торрес: «После этого (отплытия с Минданао. - О. В.) мы направились на север, но не смогли двигаться дальше и были вынуждены повернуть на юг. Мы высадились на небольшом острове, где было много мяса и риса, и мы прожили там почти полтора года». Местные жители встретили пришельцев крайне неприязненно. «Жители острова были искусные лучники, которые использовали стрелы с ядом, и с этой целью разводили червей, ядовитых как скорпионов» [7, р. 35]. Попытки отправить в Новую Испанию через Тихий океан один корабль в августе 1543 г. и в мае 1545 г. окончились неудачей: чтобы «поймать» западный ветер, испанским мореплавателям надо было подниматься далеко на север, но в те времена карта ветров им еще была незнакома. «Более трехсот человек умерли там», - читаем мы у Торреса, поэтому в мае 1544 г. та группа, которая не отправилась с кораблем, покинула архипелаг и спустились еще южнее, к Молуккским о-вам, «где мы прожили еще два года». Испанцы обосновались на о-ве Тидоре и были враждебно встречены португальцами, которые, заявив свои права на эти земли, потребовали, чтобы испанцы убрались с Молукк. Когда в октябре 1545 г. безрезультатно вернулся корабль, отправившийся в обратный путь, и стало окончательно ясно, что «корабли не могли вернуться в Новую Испанию», для испанцев остался один выход: возвращаться на португальских кораблях через Индию. «Мы договорились (учитывая, что уже погибли несколько моряков и священников нашей армады) с находившимся там португальским капитаном, что он доставит нас в эту часть Индий (письмо Торреса составлено в Гоа. - О. В.)» [7, р. 35]. В феврале 1546 г. корабли покинули о-в Тернате и дошли до о-ва Амбоин, где, ожидая попутного ветра, задержались до мая 1546 г. В апреле на Амбои-не умер Лопес де Вильялобос. Последнее причастие он получил от иезуита Франциска Ксавье, который прибыл на Молуккские о-ва с целью проверки деятельности миссионеров [11; 15; 19].

Там, на Амбоине, с Ксавье познакомился и Торрес. Встреча с ним, по словам Торреса, «оставила в моем сердце желание подражать ему

и следовать его стопам». О дальнейшей судьбе молодого священника лучше всего узнается из его дальнейших воспоминаний. «Я не последовал его примеру, пишет он, - поскольку решил сначала отправиться в путь, чтобы представиться архиепископу Гоа». Там, на Гоа, архиепископ «возложил на меня обязанности священника в одной церкви». Торрес принял это назначение и более четырех месяцев исполнял эту службу. «Но душа моя не находила упокоения, разные мысли терзали мой ум - и тогда я пришел в колледж Сан Пабло (иезуитский колледж. - О. В.) и стал расспрашивать отца Николаса, который был его ректором, об Обществе. Я вспоминал встречу с отцом Ксавье и, удалившись от суеты, посвятил несколько дней молитве, раздумывая о моей прошлой жизни» [7, р. 35]. Через три дня он обратился с просьбой принять его в члены Общества. Это совпало с приездом Ксавье, который 20 марта 1548 г. вернулся на Гоа. Через несколько дней Ксавье собрался ехать в южную часть Индии, в Кочин, а перед этим, по словам Торреса, рассказал ему о земле, которую называют Иапон, куда он собирался отправиться сам и куда пригласил последовать за ним новообращенного иезуита.

Ксавье представлял себя как папского нунция и как посланника португальского короля [1]. 29 сентября даймё Сацумы Симазу Такахиса устроил в честь посланников прием, но под страхом смерти запретил им обращать его подданных в христианство. Тем не менее, в Кагосиме они прожили почти год [8, у.1, р. 29, 214].

В своем первом письме из Японии, которое Торрес составил почти через два года после прибытия (29.9.1551), он объясняет эту задержку тем, что правитель Сацумы обещал им корабль, чтобы они могли отправиться в столицу империи Киото, но просил подождать, пока там не завершится война. Осенью 1550 г. Ксавье предложил отправиться в другое место, и три миссионера направили свои стопы в г. Хирадо, столицу провинции Хидзен на о-ве Кюсю, где, по словам Торреса, «нас приняли очень хорошо, поскольку там уже 2 месяца находился один португальский торговый корабль» [7, р. 47у-48].

В декабре 1550 г., оставив в Хирадо Косме де Торреса, Ксавье направился в Киото в надежде получить аудиенцию у императора. Он взял с собой переводчиком Х. Фернандеса. В марте 1551 г. он

вернулся и вместе с Фернандесом и двумя японцами отправился в Ямагути, столицу провинции Нагато на юго-западе о-ва Хонсю, где его миссионерская деятельность была более успешной [7, р. 48-48 у].

Пока Ксавье путешествовал по Японии, Торрес составил свой первый отчет об их деятельности в стране Восходящего солнца. Он подробно описывает свои впечатления от страны, японцев, их обычаев и традиций. Первое, о чем он пишет братьям-иезуитам в Гоа - об успехах миссионерской деятельности. «Японцы, по его словам, расположены к тому, чтобы взращивать в них веру в Иисуса Христа, они сдержаны и руководствуются разумом, они впитывают знания и понимание как спасти душу и служить Творцу. Они мало сплетничают, не завистливы ... В свободное время они упражняются с оружием, в этом они крайне искусны, равно, как и в поэзии, и большинство мужчин практикуются в стихосложении. Если бы надо было описать все их достоинства, то мне не хватило бы места» [7, р. 48 у], т. е. добродетели японцев он оценивает через критерии добродетелей христиан. «Характер у японцев мягкий, - продолжает он, - они во всем руководствуются разумом, и, если разумно им объяснить, что никто не может спасти их души, кроме того, кто их создал, и что наша душа имеет начало, но не имеет конца, то, несмотря на то, что пока относятся к нам настороженно, они забудут об идолах, которым поклонялись с рождения и которым поклонялись их отцы и матери, захотят стать христианами и будут в этом последовательны» [7, р. 49].

Развивая свои мысли, Торрес все больше сосредоточивается на описании традиций народа. «Японцы обладают чувством глубокого достоинства, которое поддерживают с помощью оружия. Начиная с 13 лет, юноши носят на поясе шпагу и никогда не расстаются с кинжалом. Они искусные стрелки из лука, но с презрением относятся к другим народам. Из-за подобной суровости в каждом государстве они живут мирно и судятся друг с другом, что вызывает восхищение» [7, р. 48 у].

Перед нами разительное отличие от его отношения к народам островов Тихого океана. Понятно, что японцы находились на совершенно другом уровне развития, но для католиков они были теми же «варварами», которых надо было обращать в истинную веру. Но в отношении к японцам абсолютно отсутствует то чувство превосходства западного человека над «добрым дикарем», какое было присуще европейцам ХУ1-ХУШ вв.

Напротив, Торрес открывает для себя, что японцы относятся к иностранцам, как к «варварам». «Японцы, поскольку имеют столь острый ум, издеваются над всеми иностранцами, как словами, так и жестами, с целью унизить их, ибо, по их мнению, нет ни одного народа, который превзошел бы их в знаниях и в понятии чести» [7, р. 49 у].

При описании общественных отношений он подчеркивает, что социальное неравенство имеет гипертрофированный характер. «Помещики имеют много слуг и рабов, - рассказывает автор письма, -поскольку хозяин имеет право убить своего слугу за любое неповиновение. По этой причине люди низкого происхождения всегда подчиняются своим господам и стоят перед ними, низко согнувшись, с руками, лежащими на земле, даже если на улице нестерпимые холода» [7, р. 48 у].

Глубоко отрицательное отношение вызывают у него представители местного духовенства - бонзы. «Бонзы, т. е. здешнее духовенство, не должны есть ничего живого, поскольку не употребляют ничего с кровью. Действительно, на людях они не употребляют ни мясо, ни рыбу, поскольку, если король, узнает, он накажет их и лишит их сана, но они едят это тайно, и совершают также другие грешные поступки, как тайно, так и явно» [7, р. 48у]. Критика бонз встречается и в других письмах Торреса, и у Ксавье - и главным образом, объясняется тем, что бонзы являлись основными противниками распространения христианства в Японии [17].

Через месяц, в ноябре 1551 г., Ксавье покинул Японию, оставив Косме де Торреса во главе иезуитской миссии. В отличие от Ксавье, чья деятельность была обусловлена по большей части пропагандистскими целями, Торрес ежедневно и ежечасно занимался рутинной работой обращения в христианство японских «язычников». Торрес перебрался в Ямагути [8, р. 38-39] и оставался там до 1556 г., пока город не захватили враждебные христианству представители клана Мори. Торрес был вынужден переехать в провинцию Бунго под покровительство молодого дайме, Отомо Ёсисиге [8, р. 101-105, 123-126, 285-290].

В 1562 г. он переехал в портовый город Йокосеура [8, р. 277-279, 281-282, 299-303, 322-327; 13, р. 137-172], который за некоторое время до этого был открыт для португальских торговцев местным даймё Омура Сумитада. В 1563 г. Торрес окрестил Омура Сумита-да, который стал первым христианским даймё, получившим имя дон

Бартоломеу. Это имело огромное значение для развития христианства в Японии, поскольку, как отмечал А. А. Искендеров, при крещении даймё - главы влиятельной самурайской семьи - христианство принимали и все его вассалы, а во многих местах даймё насильно заставляли своих подданных обращаться в католичество [3, с. 166].

Торрес начал переговоры с Отомо Сумитада о создании в Нагасаки порта для внешней торговли. Из своего личного имущества даймё подарил для иезуитской миссии участок земли и дом. Дом использовался в качестве резиденции иезуитов, и Торрес открыл рядом христианское кладбище, а также больницу. Это кладбище было особенно важно для миссии, так как буддийские храмы отказывались хоронить японских новообращенных христиан.

Главной задачей Торреса стало воспитание христианской общины. Он призывал свою паству ознакомиться с Библией и поощрял ее членов воспитывать новообращенных. Многие иезуиты отмечали миссионерское рвение и самоотверженный характер отца Торреса. Согласно португальскому иезуиту Луишу Фроишу, он никогда не отказывался от службы, даже если был так тяжело болен, что не мог стоять, и вынужден был прислоняться к алтарю. Он приветствовал всех посетителей тепло, со «слезами любви на глазах». Его «скромность и религиозная зрелость так соответствовали природе японцев, что он заслужил их глубокую любовь и уважение». Японские христиане так его почитали, что многие из них хранили как сокровища его волосы или куски его старой одежды [12, р. 43-44].

Особое внимание он уделял образованию детей: ежедневно он проводил занятия по катехизису для сорока-пятидесяти юных японцев, которых обучал читать молитвы на латыни. Он организовал для них занятия по изучению японского языка, поручив обучать их родному языку одному из иезуитов-японцев. Португальский иезуит Луиш де Алмейда, который прибыл в Японию в 1552 г., в 1553 г. познакомился с Торресом и долгие годы вместе с ним занимался миссионерской деятельностью. В 1562-1563 гг. они проповедовали христианство в Йокосеуре, и Алмейда отмечал: «Я постоянно наблюдал, с каким усердием и деликатностью нес слово Божие этим людям падре Косме де Торрес; особенно он заботился о детях» [12, р. 107-108; 13].

В 1564 г. Торрес вместе с верным Х. Фернандесом отправился в Кучинотсу. «Падре (Торрес. - О. В.) проводит службу ежедневно уже более 10-лет, - сообщал Фернандес, - и даже болезнь не

останавливала его, если только ему не было совсем худо. Но теперь он нашел среди японских лекарств одно, которое ему помогает» [12, р. 43].

По словам Л. Фроиша, «в распорядке отца Косме де Торреса -хотя он уже старый, и здоровье его ослаблено - много времени уделяется молитвам, в которых он проводит по несколько часов каждый день. Несмотря на то, что он высокий и плотный мужчина, в еде он всегда был очень скромен ... Хотя в Японии бывают сильные холода, никто не видел, что он разводит огонь, чтобы согреться, почти всегда он ходил босиком и с непокрытой головой, исключая только случаи, когда он приходил с визитом к высокопоставленным особам» [12, р. 43-44].

В письмах, которые Торрес писал из Японии, он описывает не только христианские добродетели местных жителей, но много рассказывает и о самой стране, говоря о Японии и японцах всегда с неизменным уважением, даже если какие-то их обычаи и привычки казались ему непонятными. «Япония, - информировал он братьев-иезуитов, - имеет такой же климат и высоту, как и Испания. Территория ее простирается на 600 лиг. Земля здесь крайне плодородная, дает два урожая в год, кроме того, в мае собирают пшеницу, в сентябре - рис. Летом дожди здесь так же часты, как в Индии. Овощи и фрукты здесь в изобилии, много таких же, как в Испании. Много серебряных рудников» [7, р. 97 у-98].

«Люди здесь очень воинственны, - продолжает Торрес, - и в вопросах чести похожи на древних римлян. Чести они поклоняются так же, как и своим идолам: из-за нее начинаются войны, из-за нее умирают люди. Они даже убивают себя сами, если считают, что ее потеряли. Честь обязывает их отказаться от греховных поступков: у них нет воровства, адюльтера; честь обязывает почитать родителей и сохранять верность друзьям» [7, р. 97 у-98]. О чести и воинственности народа он повторяет часто. «Они воинственны, и уже с десяти лет ходят с мечом на боку», - пишет он в одном месте и в другом: «У них есть две вещи, которые они уважают, это честь и оружие» [12, р. 105].

Торрес останавливает свое внимание и на других обычаях. Так, его удивляет, что «у японцев есть обычай жениться на своих сестрах ... Также, похоже, брак не налагает на них никаких обязательств, поскольку они легко могут расстаться с одной супругой

и жениться на другой» [12, p. 106]. Этот вопрос совсем не праздный для миссионера: его волнует, как должна относиться Церковь к подобным бракам, и что делать, если один из таких супругов принимает христианскую веру, а другой - нет.

Умер Торрес в 1570 г. в местечке Сики (совр. Рейхоку) на о-ве Амакуса. За 20 лет, которые Торрес провел в Японии, возглавляя там христианскую миссию, иезуиты утвердились в половине государств, из которых состояла тогда Японская империя. Число обращенных ими японцев достигло 200 тыс. человек, не считая женщин и детей [2, с. 106]. «Число христиан здесь очень большое, - писал Торрес за 4 года до смерти, - и хотя они разбросаны по разным частям страны, потому что этот остров Япония делится на шестьдесят шесть государств, и среди них очень мало тех - а может их нет совсем - где христиан нет» [7, р. 240 v]. Торрес занимался не только успешной миссионерской деятельностью - он вместе с другими миссионерами способствовал тому, что европейцы XVI в. получали первые достоверные сведения о далекой для них Японии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Вестник MmY. BvmycK 24 (710) / 2014