Спросить
Войти
УДК 95(540)«19» Т. В. Тадтаев
Грузинский национализм в конце ХХ века
Юго-Осетинский государственный университет им. А. А. Тибилова, г. Цхинвал; Россия, 100001, Республика Южная Осетия, ул. Московская, 8; tadtai@mail.ru
В статье анализируются процессы развития националистических настроений в Грузии в период распада СССР. Исследуются факторы, способствующие ухудшению грузино-осетинских отношений как во внутренних районах Грузии, так и на территории Южной Осетии. Рассматривается политика грузинского руководства по отношению к осетинам, проживающим в Южной Осетии и во внутренних районах Грузии. Грузинский национализм имеет историческое объяснение как необходимый рефлекс самосохранения народа перед лицом серьёзных угроз своему существованию, как оборонительная, охранительная идеология. Анализ столкновений грузинских и осетинских этнических позиций и развернувшейся идеологической борьбы между двумя этносами позволяет предполагать, что грузино-осетинские межэтнические отношения подверглись мощному воздействию и влиянию идеологии национализма, возродившейся в Грузии в конце 1980-х годов. Почти все этносы, проживающие в Грузии, были объявлены не только врагами грузин, но и биологически неполноценными. Эти события можно рассматривать как грузино-осетинскую войну, вылившуюся в долгое противостояние за свободу и независимость.
ХХ век продемонстрировал нам, что в политике массовое насилие может заменять собой эффективность управления. До сих пор многие диктатуры, опиравшиеся на репрессивный аппарат подавления, воспринимаются как режимы, способные успешно справиться со многими сложными задачами (модернизацией, индустриализацией, ускорением технического развития и др.) [8].
Национализм проявляется и как великодержавный шовинизм, и как национализм малых народов, и как носитель насильственной ассимиляции, и как национальная ограниченность, замкнутость, обособленность [7].
В основе дискриминационной политики Грузии была и остаётся неизлечимая фанаберия грузинского шовинизма, грузинского этнического превосходства. Эту фанаберию создавала и формировала в сознании и психологии грузин часть грузинской интеллигенции, политиков, духовенства [2].
По мнению грузинского политолога Бека Чедия, «в основе грузинского национализма лежит идея мессианизма, зародившаяся в XII веке. Она опиралась на утверждения, что грузинский язык - это язык Христа, Грузия - удел Святой Богоматери и именно здесь хранится хитон Иисуса. В концепцию грузинского национализма, которая стала возрождаться в 1980-х годах, укладывается и утверждение, указывающее на "доблестное историческое прошлое" страны: «Территория Грузии простиралась от Ни-копсии до Дербента». Современный грузинский национализм возник в середине XIX в. И. Чавчавадзе сформулировал концепцию грузинского национализма в трех словах: «Язык, родина, вероисповедание» [1]. Конечно, с величием такого мессианизма можно и поспорить.
Ещё во второй половине XIX века в среде грузинской политической элиты, а также у значительной части грузинской интеллигенции окончательно формируется тезис о привилегированности грузин. В этой идеологии именно грузины - «хозяева земли»,
«высшая раса» и т. д. А остальные - «гости на грузинской земле», «коварные враги грузин», «воры и грабители, низшая раса». В то время как грузины благородные, добродушные, гостеприимные, образованные люди, неблагодарные гости мешают им жить возвышенно и достойно. Эта идеология, естественно, нуждается в «образе врага», без которого её основные установки были бы обречены на неудачу. И этот образ врага был найден в лице осетин и абхазцев.
Образ врага связан с развитием острейшего антагонизма, порождённого кризисом выживания. Одним из таких стереотипов является однозначная ориентация - съесть или быть съеденным, которая впоследствии подкрепляется принципом толпы (кто не с нами, тот против нас) и принципом политической бескомпромиссности (кто кого) [7].
Любая идеология - большая или малая - приходит в общество по запросу прежде всего политической элиты. Она бывает такой, каким является само общество, которое выбирает идеологию и её исповедует. Проводником такой идеологии стал националистический идеолог Звиад Гамсахурдия. Ему не понадобилось для идеологических установок сколько-нибудь сложных философских или же социологических теорий. Это была простая, но вполне доходчивая идея - «спасение чистоты грузинской нации», для чего предлагалась политическая установка «Грузия для грузин» [1]. В течение трех лет (1989-1992 гг.) Грузия вела войну с осетинами Южной Осетии, которая благодаря Российской Федерации была остановлена. Однако геноцид южных осетин (второй по счету, а первый был организован меньшевистскими властями независимой Грузии в 1920 г.) стал трагичной реальностью, о чем свидетельствуют многочисленные неопровержимые факты, в т. ч. и «Декларация о геноциде южных осетин в 1989-1992 гг.», принятая Парламентом Республики Южная Осетия в 1992 г. [3].
Грузинские политики, историки, юристы и средства массовой информации поставили перед собой задачу - «доказать» во что бы то ни стало следующее: 1) осетины Южной Осетии - «гости» на «исконно грузинской земле», поэтому не имеют право на эту территорию, а стало быть, и на автономию в составе Грузии; 2) понятие «Южная Осетия» носит искусственный характер и принадлежит большевикам, которые только тем и занимались, чтобы вредить Грузии, ее истории, культуре, территориальной целостности и т. д.; 3) осетины в Южной Осетии и Грузии всегда представляли угрозу последней, поэтому акты насилия, в т. ч. геноцид осетин в 1920 г., и в 1989-1992 гг. обоснованы и не подлежат обсуждению; 4) осетины присвоили себе часть истории и культуры Грузии и вводят в заблуждение российскую и мировую общественность и т. д.
Поставленные задачи носят ярко выраженный антиосетинский и антироссийский характер, и их трактовка грузинскими учеными ничего общего не имеет с исторической и правовой наукой [4].
Истерия национализма охватила значительную часть деятелей литературы и культуры. Доктор филологических наук, профессор, писатель Тариэл Кванчилашвили изобрел «теорию» ограничения рождаемости для всех негрузин, проживающих в Грузии. Рассуждая о «примитивности» русского народа, он утверждал, что прогрессивно мыслить может лишь меньшая часть русских [10]. «Создалась опасность того, что коренное население (аборигены) в своей собственной республике, стране великой истории и славного прошлого, где каждая пядь земли окрашена кровью предков, окажется в меньшинстве, нет нужды скрывать, что прирост грузин весьма мал в республике, а прирост представителей других народов идет ускоренными темпами» [5].
Среди важнейших признаков грузинского национализма - апелляция к естественному праву, включая и «право крови». «Мы ничего не хотим сверх того, что нам принадлежит по праву, но то, что наше, мы не отдадим, а право крови служит доказательством этнических прав на территорию», - писал в 1988 г. уже упоминаемый нами профессор Т. Кванчилашвили [9].
Озабоченность грузинской стороны стал вызывать факт якобы увеличения осетинского населения в целом по Грузии. Тотадзе А. пишет: «За 1926-1989 гг. численность осетин в ЮОАО повысилась незначительно - на 4,8 тыс., или на 8 %, осетин же, проживающих за её пределами, - на 47 тыс., т. е. на 87 %. Это результат того, что осетины из Северной Осетии и ЮОАО переселялись в города и районы Грузии. Следовательно, этническое освоение осетинами территорий Грузии на протяжении ХХ столетия происходит весьма интенсивно. За столетие численность осетин в Тбилиси увеличилась в 105 раз, а за последние 60 лет - в 23 раза» [12].
Другой специалист Реваз Мишвеладзе пишет: «Если темп размножения наших гостей и нашего народа останется на существующем уровне, то через 50 лет грузин в Грузии будет 36 %, через 100 лет - 7 %. Это означает катастрофу. Мы должны выработать строжайший отечественный план и конкретнейшую программу. Любыми мероприятиями мы должны стараться, чтобы процент грузинского населения с 61 поднялся бы до 95. В Армении - 98 % армян, в Азербайджане - 93 % азербайджанцев; Грузию же до этого довело её безгранично наивное гостеприимство и плохо понятый прежним руководством интернационализм...» [5].
Естественно, Тотадзе и Мишвеладзе не додумались тогда обратиться к цифрам и статистике, но мы сделаем это.
Во-первых, в 1920 г. грузинское правительство, самоопределив грузинский народ, привело в исполнение свою заветную мечту, более известную как геноцид 1920 г., -уничтожить осетин физически. Результатом этого является то, что Южная Осетия была варварски разгромлена. Население в 1917 г. составляло 79 884 осетина, а уже в 1923 г., когда была образована Автономная область Южная Осетия, проживало 53 398 осетин, т. е. на 26 486 человек население Южной Осетии стало меньше [11].
Во-вторых, политика советской Грузии по отношению к Южной Осетии ничем не отличалась от политики Х1Х и начала ХХ в. Тот же шовинизм, та же идея превосходства грузинской нации, та же политика - ассимилировать малые народы, в том числе и осетин. Но эта политика теперь проводилась в более изощренной форме. Искусственное торможение промышленного развития Южной Осетии, непомерные налоги на селян-осетин. Грузификация осетинского алфавита в 1939 г., изъятие преподавания осетинского языка из школьной программы, перевод всего делопроизводства на грузинский язык. Все это объяснялось совершенством грузинского алфавита, позволившим «диким осетинам» приобщиться к более высокой грузинской культуре [13].
В-третьих, не прошло и десяти лет после установления Юго-Осетинской автономной области, как начались репрессии в отношении тех осетин, которые вели борьбу за объединение Северной и Южной Осетий, за национальное самоопределение южных осетин и вносили наибольший вклад в развитие ЮОАО. Точное число репрессированных в Южной Осетии пока не установлено. Известно, что было репрессировано более 400 человек. Среди них Абаев В.Д., Бегизов Ч.Д., Гаглоев Р.Н., Тибилов А.А. и многие другие видные деятели Южной Осетии.
Приведенный список далеко не полный. Анализ фактов и событий 1937 г. в Южной Осетии позволяет утверждать, что власти Тбилиси вели целенаправленную политику физического либо социального уничтожения наиболее ярких носителей национальной активности южных осетин. Удар наносился в первую очередь по наиболее одаренным и высокообразованным южным осетинам [2].
В-четвертых, Великая Отечественная война 1941-1945 гг. («Большая война», как её называют осетины) унесла жизни многих людей Южной Осетии. Потери Южной Осетии, которые до сих пор полностью не установлены, достаточно внушительны и заслуживают особого изучения. Мобилизация населения Южной Осетии уже в первые два года составила 17 878 чел., всего же за период войны против немецко-фашистских захватчиков сражалось около 20 тысяч представителей ЮОАО. Число погибших до сих пор неизвестно, но есть цифра - 5 146 чел. [2]. Иными словами, Южная Осетия потеряла приблизительно 26 % мужского населения.
Вместе с тем очевидно, что вопрос требует тщательного изучения, учитывая не только его научное, но и большое общественное значение. Так, в Южной Осетии в обществе широкое хождение имеет версия о слишком завышенном призыве осетин в Красную Армию в годы ВОВ, будто бы за счёт этого уклонялись от призыва грузины [2]. Южная Осетия была единственным регионом в СССР, где на фронт забирались 1617-летние ребята, естественно, осетины. Например, деда автора этих строк Тадтаева Виктора Владимировича забрали на фронт, когда ему еще не исполнилось 17 лет. И с ним забрали трех ребят из этого села, которым не было еще 17. А брат бабушки погиб в 17 лет в битве за Кавказ. И таких примеров очень много.
Преследование по этническому признаку привело к массовому исходу ни в чем не повинных людей из мест своего исконного проживания и переселению их на территорию Северной Осетии и Российской Федерации. Это оказалось необходимым в силу того, что в грузинском обществе стал на практике реализовываться принцип этнонаци-онализма «Грузия для грузин», фактически означавший установку на массовые выселения осетин. Под это пытались подвести научную базу: «Осетинское население ЮОАО растёт более быстрыми темпами, чем грузинское. По переписи 1979 года осетин было 72,8 %, грузин - 16,1 %, а уже по переписи 1989 г. осетин стало 74,5 %, грузин -16,3 %», - пишет М.М. Цотниашвили [9].
Цифры Всесоюзной переписи населения есть абсолютно везде, но, к сожалению, грузинские историки и политики не обратили на них никакого внимания. Однако факты говорят о другом.
Таблица № 1. Всесоюзная перепись населения по Грузинской ССР 1926 года [14] _Национальность_Численность_
Таблица № 2. Всесоюзная перепись населения по Грузинской ССР 1939 года [15] Национальность Численность
Таблица № 3. Всесоюзная перепись населения по Грузинской ССР 1989 года [16]
Национальность_Численность
Из приведённых данных можно сделать элементарный вывод, что численность южных осетин за 63 года увеличилось на 30 755 человек, то есть на 18 %. И этот катастрофический показатель 18 % очень сильно взбудоражил грузинское общество. Тогда как численность самих грузин за 63 года увеличилась на 1 999 193 человека, или на 111 %.
Грузино-осетинские противоречия проявились и в партийно-советских структурах, и социальной сфере. По их мнению, грузины были представлены в меньшем числе, чем это им полагалось, если исходить из процентного соотношения населения: в партийных органах области из 140 человек было 34 грузина, в аппарате обкома партии из 37 - 6, в советском аппарате из 227 - 49, в сфере обслуживания из 2408 мест грузины занимали 631, в системе торговли из 226 - 32 и т. д. Грузинская сторона указывала на то, что ЮОАО не является самодостаточной и существует на республиканские дотации [9]. Сама же Грузия жила на дотации из союзного бюджета. Между прочим, все военкоматы ЮОАО, в т. ч. и областные, перед ВОВ возглавлялись грузинами. А персонал санатория «Дзау» полностью был укомплектован из грузин.
Не менее жесткие позиции были сформулированы и озвучены в отношении и самого этноса. Согласно грузинской трактовке, осетинский этнос-«гость» на грузинской земле со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если прежде в советской иерархии этнических статусов южных осетин определяли как «югоосетинский народ» - этническую группу, образующую коренное население ЮОАО, то теперь они превратились в гостей на территории Грузии, имеющих право, как максимум, на национально-культурную автономию: «Очевидно, что осетины не принадлежат к числу автономных народов Грузии. Они представляют собой пришлую, обосновавшуюся нацию. Их историческая родина - Северный Кавказ, и по этой причине осетины, проживающие в Шида Картли, не обладают правом на самоопределение», - пишет Л.О. Матарадзе [9]. Изменить историю, подменить факты, говорить о своей исключительности и богоизбранности - это и есть патриотизм грузинских националистов на протяжении всей своей истории.
Помимо всего грузинская сторона выразила своё крайнее возмущение политической и этнокультурной ориентацией Южной Осетии и южных осетин на Россию и Советский Союз.
В целях решения осетинского вопроса грузинская сторона потребовала от южан политической лояльности, которая была формулирована в виде довольно жесткой и ультимативной этнической позиции Грузии: «Южная Осетия должна безоговорочно и незамедлительно разорвать все свои традиционные связи с Россией, выйти вместе с Грузией из состава СССР и принять участие в борьбе вместе с грузинским народом за укрепление независимости Грузии и её расцвет», - отмечает А. Тотадзе [12].
Если католическая и протестантская церкви не поддерживали нацизм в 30-х гг. в Италии и Германии, то, к сожалению, Православная церковь Грузии не только не выступила против националистической истерии, но и оказалась втянутой в союзницы Гамсахурдии. Она своим авторитетом поддержала крайний национализм правящих кругов Грузии. Илия II, Каталикос - Патриарх всея Грузии, издал даже чрезвычайный
приказ: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа приказываю: отныне убийцу каждого грузина, несмотря на его вину или невиновность жертвы (убитого), объявить врагом грузинского народа». Приказом божьим охраняется жизнь грузина, но не абхазца, русского, осетина. Последние как бы не представляют ценности, и их жизнь не беспокоит церковь, в отличие от жизни грузин [10].
Таким образом, фактор этнонационализма оказал дестабилизирующее воздействие не только на грузино-осетинские отношения, но и на общее состояние межэтнических отношений в республике. Поэтому следует подтвердить точку зрения о том, что «выход на арену национализма, т. е. идеи национального государства как универсальной модели государственного строительства, является коренной причиной конфликтов в Грузии» [6].
Literature
Поступила в редакцию 30 апреля 2015 г.
UDC 95(540)« 19»
Georgian nationalism in the late twentieth century T.V. Tadtaev
South Ossetian State University named after A.A. Tibilov; Russia, 100001, South Ossetia, Tskhinvali; Moskovskaya st., 8; tadtai@mail.ru
The article analyzes the processes of development of nationalist sentiments in Georgia during the collapse of the USSR. The factors contributing to the deterioration of the Georgian-Ossetian relations, both in the interior regions of Georgia and in South Ossetia are studied. The policy of the Georgian government towards Ossetians living in South Ossetia and in the inner regions of Georgia is considered. According to the article, Georgian nationalism has a historical explanation as a necessary reflex of self-preservation of the people in the face of serious threats to its existence, it has an explanation as a defensive ideology. The analysis of the collision of Georgian and Ossetian ethnic positions and the ensuing ideological struggle between the two ethnic groups suggests that the Georgian-Ossetian ethnic relations have undergone a powerful impact and influence of the ideology of nationalism, resurgent in Georgia in the late 1980s. Almost every ethnic group living in Georgia, was not only declared enemy of the Georgians, but also biologically inferior. These events can be defined as the Georgian-Ossetian war resulting in long standoff for freedom and independence.
Received 30 April, 2015
