Спросить
Войти
ПРИЗВАНИЕ—ИСТОРИЯ
Е. И. Лелина
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОКАХ СИМВОЛИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ПЕТРОВСКОГО САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Возникновение на берегах Невы нового русского города Санкт-Петербурга по праву считается уникальным и невиданным явлением первой четверти XVIII в. Европейские дипломаты и путешественники, потрясенные невероятными темпами создания грозного города-форпоста на северо-западных рубежах России, называли его восьмым чудом света1. «Санкт-Питер-бурх явился изумленной Европе как северная Афродита из морской пены — в сиянии золотых шпилей, в праздничном наряде многоцветных домов-дворцов под высокими крутыми крышами», — отмечает современный санкт-петербургский историк архитектуры С. П. Завалишин2.
Необычная с позиций традиционного русского восприятия градостроительная организация будущей российской столицы, ее целостный архитектурный образ, равно как и административно-хозяйственное развитие были вполне понятны и привычны для многочисленных выходцев из стран Западной Европы, активно переселявшихся в это время на невские берега. Практически с первых месяцев своего существования Санкт-Петербург стал символом новой, ориентированной на Запад России. И все-таки, несмотря на ознаменовавший начало XVIII столетия крутой поворот во внутренней и внешней жизни страны, посягающий на традиционные связи и во многом разрушающий их, глубинные основы русской православной традиции продолжали оставаться незыблемыми. Именно в них сокрыты истоки символической концепции петровского Санкт-Петербурга.
Нет сомнения в том, что дата основания Санкт-Петербурга Петром I была выбрана не случайно. По большому счету это событие
© Е.И.Лелина,2010
могло произойти в любой день после 1 мая 1703 г.3, когда русская армия после непродолжительной осады захватила шведскую крепость Ниеншанц, располагавшуюся в устье реки Охты при ее впадении в Неву. Известно, что Петр I прибыл к осажденной крепости 26 апреля4. На следующий день он знакомился с положением дел и отдавал необходимые распоряжения. Утром 28 апреля царь вышел в составе небольшого плавучего отряда на взморье, тщательно изучил невское побережье5. Считается, что именно тогда и было выбрано место для русского опорного пункта в дельте Невы, которому суждено было стать Санкт-Петербургской крепостью6. Однако закладка крепости откладывается Петром I на целых восемнадцать дней. И дело заключалось вовсе не в том, что основные силы русских были брошены на осаду Ниеншанца, участь которого была практически предрешена. Петр I выжидал по вполне понятным и для него, и для его соратников из числа соотечественников соображениям: основание новой крепости, возможно — и нового города, должно было произойти в знаковый день, под патронажем православной церкви и высших божественных сил. Это было время, когда удача сопутствовала молодому энергичному царю во всем. Он верил в свою счастливую звезду и в своего ангела-хранителя.
Неприятельская крепость Ниеншанц пала 1 мая 1703 г. Через неделю, в ночь с 6 на 7 мая, Петр I одержал свою первую военно-морскую победу над шведами, захватив в устье Большой Невы десятипушечный бот «Гедан» и восьмипушечную шняву «Астрель». Утром 10 мая в русской походной церкви был отслужен благодарственный молебен и царь-победитель стал кавалером ордена Андрея Первозванного. А уже через четыре дня безотлагательные дела погнали его на судостроительные верфи Лодейного Поля7.
Считается, что на церемонии закладки Санкт-Петербургской крепости Петр I не присутствовал. «Заложить крепость на выбранном месте и по готовому чертежу дело не хитрое, справятся и без него»,— комментирует сложившуюся ситуацию Г. И. Тимченко-Рубан, автор вышедшего в 1901 г. военно-исторического очерка «Первые годы Петербурга»8. Попытки некоторых исследователей «привести» Петра в нужный день и час на нужное место и таким образом обеспечить его непосредственное участие в основании Санкт-Петербурга кажутся не вполне убедительными9. Впрочем, важно ли это: был или
не был, копал или не копал? Из всего калейдоскопа событий весны 1703 г. самым главным и, можно сказать, венценосным стало одно: новая русская столица была заложена в нужное время, в нужном месте и в нужный день. Несомненно, указал этот день сам Петр I.
В русском самосознании молитвенное почитание Святой Живоначальной Троицы всегда занимало особое место. Знаком Святой Троицы освящалось единение русских сил в смутные времена вражеских набегов и междоусобных раздоров. Во имя Отца, Сына и Святого Духа благословлял в 1380 г., накануне Куликовской битвы, ратников князя Дмитрия Донского преподобный Сергий Радонежский, основатель и хранитель знаменитого Троице-Сергиева монастыря.
Силу монастырского заступничества и покровительства Петр I испытал на примере собственной жизни в августе 1689 г. Именно здесь, под сенью Троице-Сергиева монастыря, ему суждено было укрыться и спастись от назревающего очередного стрелецкого бунта, и именно здесь он принял капитуляцию царевны Софьи, окончательно утвердившись в качестве безраздельного правителя «всея Руси». Нет сомнения в том, что повзрослевший царь узрел добрый знак и доброе покровительство свыше во всех своих невских победах, одержанных в начале мая 1703 г., практически в канун Пятидесятницы.
Таким образом, Санкт-Петербург был обречен стать майским по рождению. Не имея еще ни образа, ни имени, он как младенец в утробе матери готовился явиться на свет в указанный Создателем день. И Петр I понял это указание правильно: Святая Троица невидимой живоначальной нитью должна была соединить его детище со всей обширной патриархальной страной.
В самом начале февраля 1703 г. эта объединительная идея впервые была символически озвучена Петром I при освящении земляной пятибастионной крепости Ораньибурх, сооруженной А. Д. Меншиковым рядом с его путевым дворцом по дороге из Москвы в Воронеж11. Остановившись в доме друга с веселой компанией единомышленников,
направлявшейся к воронежским судоверфям, царь послал ему в Шлиссельбург письмо следующего содержания: «Мейн герц. Мы по слову вашему здесь, слава Богу, веселились довольно, не оставя ни единого места. Город... именовали купно с болверками (вместе с бастионами.—Е.Л.) и воротами, о чем послал я чертеж при сем письме...»12. Прилагаемый чертеж был составлен твердой рукой самого царя, недурно владевшего искусством графики. Он представляет собой эскизный план пятибастионной крепости13. В трех из пяти крепостных куртин показаны ворота с весьма символическими названиями: Московские, Воронежские, Шлиссельбургские. В этих названиях сосредоточена концептуальная стратегия развития России этого времени: на судоверфи Воронежа возлагались надежды сегодняшнего дня, Москва олицетворяла историческую патриархальную основу прошлого, и, наконец, Шлиссельбург, где находился владелец только что освященного города, являлся олицетворением будущего.
На плане крепости рукой Петра I были нанесены названия ее пяти бастионов: «видение, слышание, обоняние, вкушение, осезание»14. В столь своеобразной крепостной топонимике можно прочесть всю меру ответственности, возложенную на себя молодым царем, решившим довести до конца задуманное. Открыть Европу для России и Россию для Европы можно было лишь в том случае, если все органы чувств страны обострить (как бастионные углы) и защитить (как крепость). Новая петровская Россия должна была уметь зорко видеть, остро слышать, чутко держать нос по ветру европейской политики, осязать друзей, встречать оскалом врагов. В данном случае пять органов чувств, позволяющих человеку воспринимать окружающий мир, определили современные акценты политических устремлений Петра I. Они стали реализовываться через несколько лет за счет Петербурга, который принял на себя знаковую функцию обостренного, сверхчувствительного нерва России. За Петербург приходилось платить, где кровью, а где и жизнью. Поэтому топонимика шестибастионной Санкт-Петербургской крепости решалась уже с исключительной деловитостью. Бастионы были названы именами производителей работ (Петровский, Меншиков, Головкин, Зотов, Трубецкой, Нарышкин) — «чтобы спрос был», а в названиях самой крепости «Санкт-Петербург» и возникшего вслед за ней соименного города зазвучало имя небесного покровителя Петра I—чтобы помог.
Призывая покровительство апостола Петра на свой удивительный город, Петр I сплетал его судьбу не только с именем этого святого и своим собственным, но и с вечным знаком праздника Святой Пятидесятницы. Согласно Писанию, в пятидесятый день после Пасхи бог-отец ниспослал на апостолов в виде огненных языков благодать духа святого и они, заговорив вдруг на различных наречиях, повсюду смогли проповедовать людям учение Христа о спасении15. Самую первую проповедь назначено было произнести апостолу Петру. Она стала символической гранью между ветхозаветным прошлым и новозаветным будущим, провозгласила наступление новой спасительной христианской эры, новой спасительной христианской церкви.
Подобной идеей спасительного обновления пронизана концепция петровского Санкт-Петербурга. Он должен был стать воплощением новых принципов мировоззрения и новых идеалов петровской православной России. Имя Святого апостола Петра, первого из принявших новое христианское учение и первого из вступивших на путь распространения его, освящало и освещало развитие этого необыкновенного города. Сакральный знак Живоначальной Троицы сопутствовал ему: учение о Святой Троице составляет основную и существенную черту христианской веры. Под знаком Троицы создается и формируется первый административно-хозяйственный центр города— Троицкая площадь, под знаком Троицы основан и преобразован в Лавру первый монастырь Санкт-Петербурга — Троицкий Александра Невского.
Новый Троицкий Александро-Невский монастырь, расположившийся поблизости от Санкт-Петербурга, и подмосковный Троице-Сергиев монастырь, овеянный легендарным историческим прошлым, вступили в своеобразную символическую перекличку. В их непохожей схожести скрывались глубинные противоречия единства. Имена русских подвижников, святых Сергия Радонежского и Александра Невского напоминали о славных деяниях во имя Отечества, благословляли незыблемость его вновь обретенных приневских границ.
В 1712 г. Санкт-Петербург окончательно утвердился в качестве новой столицы российского государства. На берега Невы из Москвы переехал царский двор, поочередно прибывали и осваивались здесь иноземные послы: английский, французский, голландский, прусский, ганноверский и др.16 Летом 1712 г. в столице произошло
знаменательное событие: 8 июня на территории Санкт-Петербургской крепости, олицетворявшей собой начало города, был заложен первый каменный кафедральный Петропавловский собор17. Анализ определенной группы источников петровского времени позволяет с уверенностью утверждать, что в этот день православная Россия отмечала праздник Святой Живоначальной Троицы18. Таким образом, несмотря на зыбкость и чужеродность так называемого «петербургского мифа», традиционная русская концепция единения продолжала звучать и в пространстве нового столичного города Санкт-Петербурга, укрепляя его связи со всей страной, его невероятную жизнеспособность, его уникальное духовное поле.
