Спросить
Войти
УДК 81:39
О СТАРОВЕРАХ СИБИРИ, ЗАБАЙКАЛЬЯ, ПРИАМУРЬЯ (ПО МАТЕРИАЛАМ КОНЦА XIX - НАЧАЛА ХХ вв.)
Архипова Нина Геннадьевна канд.филол.н.,
доцент кафедры русского языка Амурского государственного университета,
г.Благовещенск
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: старообрядцы, семейские, психотип, картина мира.
АННОТАЦИЯ: Статья посвящена описанию черт, характеризующих старообрядцев Сибири, Забайкалья, Приамурья.
Переселение ... староверов, силой оторванных от родины и гонимых без малейшей вины, было целою эпопеей страданий и, несмотря на то, они не погибли..., не одичали, не сделались звероловами и не переродились в нацию хищников, но оказались навек важными культурными деятелями.
И.П. Прыжов
Достаточно большую часть русского населения, не принявшую церковную реформу патриарха Никона (середина XVII в.), называют старообрядцами (староверами), в Сибири, Забайкалье и Приамурье - семейскими (семейцами). Старообрядцы имели специфические особенности жизни и быта, что выражалось в большой удаленности от мест первоначального проживания. Так, большинство современных семейских жителей Амурской области не помнит, где жили их предки до «забайкальского» периода.
Исследователи прошлого отмечают почти сплошное иноэтническое и инокультурное окружение старообрядцев. Семейские практически не ассимилировались с окружающим их населением: русскими старожилами Сибири, казаками, бурятами. До второй половины ХХ века они жили очень замкнуто, со свойственной им высокой степенью консервативности культуры, традиций, быта.
В противовес семейским другие группы русского населения активно ассимилировались с иноверцами. Так, напр., М. Грулев отмечал, что старожилое население Сибири активно смешивалось с бурятами: «Добывание женщин решалось очень просто - путем похищения их у соседних бурят. Чтобы уберечь своих женщин от похищения их монастырскими крестьянами, буряты переменяли костюм девок и парней.
Это наблюдалось до конца XIX века особенно среди кудринских бурят: девушки стригут волосы под гребенку, носят картуз, поддевку, мужскую рубашку навыпуск, плисовые шаровары и сапоги; только привычный глаз может отличить девушку от парня» [1, с. 215]. Исследователь отмечает, что духовенство поощряло похищение бурятских женщин, охотно их крестило и венчало их с русскими поселенцами. Из этих смешанных браков русских с бурятами народился в Забайкалье особый тип мулатов - «карымов» [Там же].
Казачье население также активно взаимодействовало с бурятским население: «В домашнем быту казаки также заимствовали много от бурят. В этом отношении замечается поражающая двойственность, при которой уживаются вместе некоторые потребности культурного человека и легендарная неряшливость бурята: рядом с газетами, лампами, бронзой, мягкой мебелью и даже коврами (такая обстановка встречается нередко у богатых станичников), - казак не брезгает варить себе обед в грязнейшем котле, который лишь изредка обмахивается внутри грязным голиком; вместе с бурятом угощается чаем из грязной чашки, в которую бурятка тут же, на глазах гостей, за отсутствием воды, обильно плюет для чистоты и вытирает лоснящейся от жира и грязи полой своей шубы» [Там же, с. 223].
К.П. Михайлов отмечает, что «чуждые смешения с инородцами, они (семейские) в чистоте сохранили русский тип. Население старообрядцев... разрослось и представляет довольно крупную частицу всего крестьянского населения Забайкалья» [2, с. 5].
Забайкальские семейские существовали в своеобразной иноконфессиональной среде, характеризующейся неконфликтным сосуществованием трех религий: шаманизма,
буддизма и православного христианства в «никонианской» и «раскольнической» формах. Однако в ряде исследований отмечается, что «к концу XVIII века значительное большинство населения Сибири примкнуло в «расколу» или вернее просто осталось со старым обрядом, предпочитая своих проповедников [3, с. 396], при этом в нравственном отношении старообрядцы были гораздо выше других конфессиональных групп: «хотя у семейских заперты церкви и поломаны кресты, но сибиряки, по общему утверждению, несравненно беднее религиозным чувством, чем староверы. Между последними встречаются люди истинно религиозные и благочестивые, т.е. высоко нравственные» [4, с. 341].
Все исследователи прошлого отмечают высокие морально-этические качества семейских: устойчивость в работе, единение в поддержании друг друга и трезвый образ жизни. Семейские женщины общительны, щеголеваты и красивы [5, с. 188-189]. «Семейская женщина работяща, а потому и нравственна и нисколько не развращена, как сибирячка. Она благородна и горда. Одежда женщин старинная: сарафан всегда ярких цветов и кичка, повязанная платком в виде чалмы. Песня и пляска старинные, каких, пожалуй, не сыщешь теперь и на Руси. Она необыкновенно деятельна, оттого и хозяйство у нее идет отлично, косит траву не хуже мужчины. Опираясь на свою женщину, домовитую, энергичную, деятельную и дома, и в поле, и в торговле, семейские производят громадное количество хлеба» [4, с. 351]. Семейские мужчины сдержаны в общении, умны и работящи. Старики же «сильны общим к ним уважение и послушанием» [5, с. 188-189].
Важной чертой семейских является любовь к порядку: «все... старообрядческие селения... очень богаты и имели большие и хорошо устроенные дома и даже с некоторым крестьянским комфортом» [6, с. 819].
Семейственность и коллективизм также отличали старообрядцев от другого населения: «семейская община крепка остатками коренного народного обычного права, почти забытого у сибиряков. Семья остается крепким союзом родичей и не развращена, как у всего остального сибирского населения, поэтому староверы никогда не смешивались ни с инородцами, ни с каторжными и сохранили в себе основной тип русского человека» [4, с. 349].
К.П. Михайлов писал, что «эта община может называться общиною общин, так как каждое селение состоит из домохозяйств с большими семьями, достигающими иногда до полусотни душ. В каждой семье царит замечательный порядок, основанный на распределении труда между членами. Преданные старине ради своих религиозных воззрений и тщательно охраняющие эту старину, они не чужды к восприятию и новшеств, касающихся только сферы их благосостояния. Для крестьянина польза коллективносемейного труда не подлежит сомнению; у него на глазах такой выдающийся пример больших семей старообрядцев» [2, с. 9].
Стремление к знаниям также являлось отличительной чертой семейских. Г азеты тех лет отмечали: «У семейских нет школ, но они несравненно грамотнее сибиряков. Образовав сплоченную общину, они (семейские - Н.А.) стремились к внутреннему развитию, заботливо распространяя между своими последователями грамотность, создавали хотя и сухую догматическую и схоластическую литературу, но тем не менее распространенную в среде староверов и известную большинству; касались таких философских и социальных вопросов, о которых православно-сибирская масса никогда и не думала, и разрешали эти вопросы иногда по началам западного рационализма», - так писала газета «Сибирь» в 1881 [4].
Однако уже в конце XIX века исследователи отмечали противопоставленность пожилого и молодого поколений семейских по ряду признаков: «Между молодежью большая часть уже оставила старообрядческие верования, конечно, более по равнодушию ко всякому верованию, нежели по сознанию фальши в их отцовских преданиях, хотя и это они сознавали, но легко и поверхностно. Все почти курили трубки, несмотря на то, что многим из них доставалось от стариков. Впрочем, у этих раскольников незаметно было того фанатизма и нетерпимости, каким отличаются закоренелые и невежественные раскольники в России» [6, с. 819-820].
Попытаемся выделить ряд доминантных черт, характеризующих особенности психотипа семейских.
Особенно яркая доминанта - труд на земле. С.А. Зеньковский, говоря о русском старообрядчестве, отмечал, что «это было трезвое, спокойное и трудолюбивое население» [3, с. 431]. Известный этнограф П.А. Ровинский отмечал: «Крепкий физически и нравственно, семейский мужественно ведет борьбу с природой: вырубает леса, осушает болота и обращает их в плодородные нивы» [Цит. по: 2, с. 5]. В других источниках
отмечено: «Староверы были отличные пахари. Земледелие было у них в самом цветущем состоянии.» [6, с. 820]; «Они (семейские - Н.А.) при Муравьеве положительно спасли Амур от голодной смерти, и не будь семейских там, при казенных порядках, если бы все переселенцы не померли от голода, так стали бы есть друг друга, как это случалось» [4, с. 334].
Практически во всех работах отмечается противопоставление старообрядцев другому населению Сибири и Дальнего Востока. Ссылаясь на г. Коржинского и говоря о заселении Приамурья, П. Головачев отмечал: «Нигде так ярко не выступают лень и беспечность жителей, нигде не бросаются так в глаза какие-то городские замашки и претензии вместе с крайней нищетой и бездомовностью. Здесь вы увидите праздных казаков, вечно слоняющихся безо всякого дела по улице. В целой станице подчас нельзя найти крынки молока, десятка яиц и фунта масла. Казаки сами говорят, что «у нас в станице можно с голоду помереть» [7, с. 61]. И.П. Прыжов отмечал: «Семейские резко отличаются от сибиряков своим высоким умственным, экономическим и социальным благосостоянием» [4, с. 351].
Очевидной особенностью семейских является их глубокая религиозность: «хотя у семейских заперты церкви и поломаны кресты, но сибиряки, по общему утверждению, несравненно беднее религиозным чувством, чем староверы. Между последними встречаются люди истинно религиозные и благочестивые, т.е. высоко нравственные» [4, с. 351].
Таким образом, к числу доминантных фрагментов картины мира семейских старообрядцев, отмеченных в дореволюционных источниках, можно отнести в большей степени выраженное, чем у другого населения Сибири и Дальнего Востока, отношение к вере, религии, сельской общине как наиболее комфортной форме жизни и общения. «Семейские - это гранитные камни. От векового действия враждебных стихий они, быть может, выветрились и исполнились недостатками, но доселе все еще стоят крепко и представительно, неизмеримо возвышаясь над всем остальным сибирским населением» [8, с. 1613].
