Спросить
Войти
вом будущее с потенциально ужасными последствиями как для США, так и для стабильности вообще в Азии (с. 885).
Ю.В. Чайников
ИСТОРИЯ
ЦЗЯ ЯНЬЛИ. Синьхай гэмин чжун дэ мань хань чунту юй дяоши // Цинши яньцзю. - Пекин, 2011. - № 3. - С. 110-117.
Происходившая под антиманьчжурскими лозунгами1, Синь-хайская революция (1911-1912), пишет автор, преподаватель факультета управления Лоянского педагогического университета, свергла династию Цин. В результате борьбы за воплощение руководящей революционной идеи «изгоним татар (маньчжуров), возродим Китай» отношения между маньчжурами и китайцами приобрели чрезвычайно чувствительный характер. Изучая эту тему, исследователи концентрируют внимание на изменении характера национализма в тот период, на роли националистической идеи в революционной идеологии, не занимаясь серьезным изучением реакции маньчжуров на антиманьчжурскую пропаганду и на действия революционеров, что важно для объективной оценки Синьхай-ской революции. Опираясь на свидетельства современников в газетах того времени и работы современных китайских историков, автор стремится прояснить вопрос.
Произошедшее в октябре 1911 г. в г. Учан восстание революционной «новой армии», пишет Цзя, повергло маньчжуров в панику, отчасти вызванную ошибками в революционной пропаганде, которые впоследствии подверглись исправлению. Так, в провинции Шэньси, когда распространились слухи о восстании в Учане, Ху-бэйские революционные войска поспешно распространили обращение к народу, в котором говорилось, что восстания происходят в каждой провинции и повсюду изгоняют маньчжуров.
Такая пропаганда усиливала имеющиеся у маньчжуров враждебные чувства, и поэтому, когда революционные войска вели наступление на города, маньчжурские гарнизоны оказывали ожесточенное сопротивление, не видя для себя иного выхода, как смерть в бою.
В Нанкине из-за слухов, что революционная армия придет и будет убивать всех маньчжуров из мести за то, что цинские войска, пройдя через Великую китайскую стену, убивали китайцев, повергло население мест, заселенных маньчжурами, в чрезвычайную панику. Маньчжурские женщины покупали в лавках, торговавших старой одеждой, платье, которое носили китайские женщины, и переодевались в него, девочкам в возрасте около 10 лет бинтовали ноги, как это делали китаянки. Все мужчины меняли имена и фамилии, стремясь выдать себя за китайцев.
Хотя революционеры неоднократно вносили поправки в антиманьчжурскую пропаганду, но в начале революции повстанцы неоднократно совершали жестокие убийства, не делая различия между маньчжурскими чиновниками и простыми людьми, о чем сообщали китайские газеты того времени.
В начале революции революционные войска по одежде, имени, величине ног у женщин, по произношению и по другим признакам определяли принадлежность задержанных к «знаменным» людям и тут же убивали жертву на месте. Позже командование революционных войск, учитывая, что при расправе может происходить сведение личных счетов и при этом могут пострадать китайцы, распорядилось ужесточить правила. От военных, задержавших «знаменных»1 в других местах, требовали, чтобы схваченные препровождались в места, где вершится правосудие, и там их тщательно допрашивали. Запрещалось убивать задержанных без разбора, по собственному желанию. Подобные действия и такие новости вызывали среди маньчжуров еще большую панику, которая распространялась на другие провинции. В панике «знаменные» покидали гарнизоны, где они жили, бежали, переодевшись в китайское платье.
Часть маньчжурских чиновников в напряженной революционной обстановке бежали. В Пекине маньчжурские чиновники спрятались в разных посольствах и иностранных гостиницах, большая часть военной охраны также бежала. Цинский двор неоднократно менял свои позиции, готовясь бежать в Жэхэ (Маньчжурия). Члены императорской семьи подумывали о самоубийстве. Очень многие представители маньчжурской знати выбрали бегство в другие места.
Учанское восстание заставило цинские войска относиться с еще большим недоверием к «новой армии», у приписанных к «знаменным» усилилась настороженность по отношению к китайским войскам. В Пекине на каждой улице и в каждом переулке появились патрули из «знаменных». В г. Фучжоу командующий войсками принял меры обороны от нападения «новой армии», в том числе всем лицам мужского пола среди «знаменных» старше 13 лет выдали по иностранному ружью и по 300 пуль, женщины получили по небольшому мечу. Кроме того, на территории расположения «знаменных» установили большие пушки и объявили, что в случае нападения «новой армии» все китайцы в городе найдут свою смерть. Услышав это объявление, население города не могло не впасть в панику.
В такой неустойчивой тревожной обстановке часть маньчжуров хотели отомстить китайцам, организуя из маньчжуров отряды тайных карателей. Однако, как писала тогда газета «Шэньбао», некоторые люди критиковали эти планы с этических позиций. Такие действия, считали они, могут только увеличить число жертв с обеих сторон.
После Учанского восстания, реагируя на панику среди маньчжуров и желая успокоить «знаменных», чтобы обеспечить благоприятный ход революции, гэминдановцы занялись объяснением содержания национальной революции в Китае. Так, находившийся в Токио Чжан Тайянь написал статью, в которой говорилось, что основное желание тех, кого называют революционерами, - восстановить свои суверенные права, а не призывать грабить других людей, не убивать маньчжуров. Нельзя допустить привлечения к мести потомков китайцев за то, что было сделано в прошлом в
Янчжоу1. Китайцы, писал он, по своей природе миролюбивый народ, соблюдает этические нормы, у них нет намерения убивать людей другой народности. Власти, осуществляющие контроль, должны своими обращениями к народу успокаивать его, требовать не нападать на «знаменных» маньчжуров.
В ходе Синьхайской революции революционные силы по отношению к «знаменным» сочетали тактику военного нападения, угрозы, уговоры сдаться в плен, стремясь уменьшить количество погибших и раненых.
В то же время в ходе революции повстанцы, с целью побудить китайцев вступать в свои отряды не отказывались от использования сохранявшегося у китайцев застарелого чувства ненависти к маньчжурам, напоминая о событиях в г. Янчжоу.
К тому же часть добровольно сдавшихся под страхом ранения или смерти маньчжурских «знаменных», как только позволяла обстановка, могли вновь поднять оружие.
Во время революции повсеместно находились «знаменные» люди, кончавшие жизнь самоубийством, большинство «знаменных» разбежались. Революционные войска за исключением схваченных ими или сдавшихся в плен маньчжуров в начале революции допускали случаи их убийства на месте. Впоследствии «знаменных» либо просто изгоняли, либо давали деньги на переезд и приказывали самим устраивать свою дальнейшую жизнь. В некоторых местах соглашались давать им в течение определенного срока денежное довольствие по-старому.
Вопрос о судьбе «знаменной» собственности в разных местах решался повстанцами по-разному. В большинстве случаев общее имущество в гарнизонах конфисковывалось, полученные от этого доходы шли на военные нужды революционных войск, на их обустройство и на выселение «знаменных» людей. Частную собственность «знаменным» приказывалось перевозить, переходить к самообеспечению. В случае если они не укладывались в отведенный для этого срок, их собственность подлежала конфискации.
Синьхайская революция под антиманьчжурским лозунгом привела к новому витку обострения отношений между китайцами и
маньчжурами и к потере «знаменными» своих привилегий. Хотя они впоследствии постепенно перешли к самообеспечению, но в сердцах маньчжуров осталось чувство переживания из-за нанесенных им революцией ран, которые им нелегко забыть.
И. С. Ермаченко
