Спросить
Войти
ПО СТРАНИЦАМ ИСТОРИЧЕСКИХ ЖУРНАЛОВ
LETESSON Q. Minoan Halls: A syntactical genealogy // American j. arch. - Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. - P. 303-352. Дискуссия «Ремесла, мастера и рынки в Микенской Греции».
PARKINSON W.A., NAKASSIS D., GALATY ML. Introduction // American j. arch. - Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. - P. 413-422.
HRUBY J. The palace of Nestor, craft production, and mechanisms for the transfer of goods // American j. arch. - Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. - P. 423-428.
APRILE J.D. The new political economy of Nichoria: Using intrasite distributional data to investigate regional institutions // American j. arch. -Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. - P. 429-436.
SHELMERDINE C.W. Economic interplay among households and states // American j. arch. - Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. - P. 447-452. 2015.02.039. ФЕЙНМАН Г.М. Переосмысляя древние экономики: За пределами типологических конструктов.
FEINMAN G.M. Reenvisioning ancient economies: Beyond typological constructs // American j. arch. - Boston, 2013. - Vol. 117, N 3. -P. 453-460.
В данном сводном реферате рассматриваются две статьи и несколько сообщений в рамках дискуссии, помещенных в томе 117 (№ 3) за 2013 г. «Американского журнала археологии». Они охватывают исследования археологических памятников материковой и островной Греции, относящихся к стадии перехода от неолита к раннему бронзовому веку (конец IV тыс. до н.э.), минойскому (2700-1400 гг. до н.э.) и микенскому (XVI-XI вв. до н.э.) периодам.
Статья Я. Парадатоса и П. Томкинса (032) посвящена проблемам контактов и возможной торговли обитателей различных регионов Эгейского бассейна в финальном неолите - раннем бронзовом веке (раннеминойском периоде). Авторы рассматривают существующие среди археологов предположения о том, что с определенной стадии раннего бронзового века между жителями побережья Крита и Кикладских островов существовало морское сообщение на ладьях (longboat). В качестве доказательства этого тезиса приводятся в том числе изображения таких кораблей, хотя, как отмечают исследователи, их трудно точно датировать и, следовательно, дискуссионным остается вопрос о времени начала подобных плаваний.
Ставя своей целью рассмотреть вопрос о морской торговле на материале конкретных находок, авторы анализируют результаты раскопок поселения Кефала Петрас на восточном побережье Крита. Этот памятник существовал с конца финального неолита до первой стадии раннего бронзового века; среди остатков зданий было выделено три строительных периода, но наибольший интерес представляют вещевые находки.
Описывая наиболее массовую категорию находок - керамику, авторы обращают внимание как на формы сосудов, так и на состав керамического теста. Керамика местного происхождения составляет около 80% неолитических сосудов. Причем некоторые их них выполнены в формах, характерных не для Крита, а для Киклад-ских островов. По 10% составляют группы привозных сосудов из других местностей Крита и извне острова. В раннем бронзовом веке их становится по 1%, но только за счет количественного увеличения местной керамики, т.е. число привозных сосудов остается прежним. Для керамики, привезенной на остров извне, характерно тесто со включениями слюды, что также может указывать на Кик-ладские острова. В раннем бронзовом веке сохраняется группа сосудов, выполненных там же или «на Крите, следуя Кикладской традиции» (032, с. 363). Тот же источник происхождения могут иметь и другие категории находок: орудия из обсидиана, куски медной руды, пряслица и подвески. Анализ двух первых категорий показывает, что извне привозились не только готовые изделия, но и сырье - обсидиан и металлическая руда. Таким образом, речь идет о ввозе не только предметов, но и технологий их изготовления. Причем география возможных связей указывает не на острова, наиболее близкие к Криту, а на Северо-Западные Киклады и прилегающую к ним территорию Аттики.
На основании проведенного анализа авторы полагают возможным говорить о существовании плаваний на ладьях между островами в более ранний период, чем предполагалось, - уже в финальном неолите. Нельзя исключать и того, пишут они, «что Кефала Петрас старалось монополизировать или как-то иначе контролировать местный критский доступ к... сырью и знанию технологий и тем самым увеличивать свой символический и политический капитал» (032, с. 371). Примечательно, что на других критских поселениях не обнаружены следы обработки привозного сырья - обсидиана и руды. По-видимому, все эти процессы сосредоточились на поселении Кефала Петрас, представлявшем собой, таким образом, пример «шлюзового сообщества» (gateway community). В дальнейшем при изменении внешних связей эти функции переходят к другим поселениям, что, как предполагается, и послужило причиной прекращения жизни на поселении Кефала Петрас на следующем этапе раннеминойского периода.
В статье К. Летессона (033) рассматривается происхождение и развитие одного из элементов дворцовой и жилой архитектуры минойской Греции - так называемых «минойских залов». Их классическая схема предусматривает три помещения, размещенных вдоль одной оси: главный зал, за перегородкой с несколькими дверными проемами - вестибюль, отделенный одной или несколькими колоннами от «светового колодца», помещения, открытого сверху, использовавшегося для освещения и циркуляции воздуха. Помимо такого построения в чистом виде встречаются варианты, когда какой-либо из элементов удваивается или совмещается несколько «минойских залов» рядом и т.д. Для того чтобы выяснить как путь развития этого элемента зданий, так и его назначение, автор обращается к таким методам пространственного и визуального анализа, как «пространственный синтаксис» (space syntax) и построение с помощью специальной компьютерной программы «полей высот» (depthmap), показывающих различные аспекты видимости той или иной части здания (из каких его частей она видна, насколько широкий обзор из самой точки и т.д.).
Метод «пространственного синтаксиса» предполагает перевод плана здания в граф, где помещения обозначаются кружками, а возможность пройти в одно из другого - отрезками между ними. В зависимости от положения в таком графе и количества связей выделяется несколько типов помещений, а полученная схема возможных передвижений внутри зданий помогает предположить, как использовались его части.
Среди поселений и дворцов Новодворцового периода миной-ской цивилизации автор выделяет 36 объектов, идентифицируемых как «минойские залы», из которых только 23 достаточно хорошо сохранились и пригодны для дальнейшего анализа. На основании схем «пространственного синтаксиса» автор выделяет пять категорий «минойских залов», две из которых относятся к линейным схемам, а в трех «минойские залы» оказываются включены в кольцевую структуру проходов внутри здания - локальную, глобальную или включающую также и внешние пространства, к примеру, дворы. Наиболее распространенной оказывается именно кольцевая структура (глобальная или локальная), на их фоне классический линейный вариант «минойского зала» выглядит как ее упрощенный вариант. Именно варианты с кольцевой структурой К. Летессон и
считает исходной и основной версией «минойских залов», находя предшествующие им близкие по планировке помещения в ряде памятников Протодворцового периода.
Различным оказывается, исходя из данных «пространственного синтаксиса», и назначение этих помещений. Кольцевые структуры, охватывающие все здание, по мнению специалистов по пространственному анализу, чаще всего «образуют пространство для встреч/приемов между обитателями и посетителями» (033, с. 327) зданий. Входящие в них помещения, по данным визуального анализа, оказываются достаточно хорошо видимы как из других помещений, так и снаружи, в отличие от помещений линейной структуры.
Появление зданий с подобными залами автор связывает с общественной жизнью минойской Греции Новодворцового периода. Подобные помещения предполагают в определенной степени «эгалитарный» подход к участникам предполагаемых встреч, которые могут войти из разных дверей и помещений, а также снаружи в один и тот же главный зал.
Иным может быть назначение помещений, входивших в локальные кольцевые структуры, более изолированных как внутри здания, так и от внешнего мира. Они, если судить о них по схемам «пространственного синтаксиса», также могли служить для встреч, но меньшего количества людей и скорее всего обитателей данного здания. Этот вариант, как полагает К. Летессон, также можно связать с изменениями в общественной жизни. Такие помещения сосредоточены в основном в дворцовых комплексах и, предположительно, отражают существование ряда соперничающих элитных фракций или групп - «домов», которые могли использовать подобные помещения для своих встреч.
Наконец, «минойские залы» линейной структуры, появляющиеся уже в обычных жилых постройках, а не в дворцовых комплексах, показывают, по мнению автора, что «пространственная форма была усвоена, но лишена большинства своих исходных характеристик» (033, с. 343) и выступала скорее как напоминание о других вариантах. На северном побережье Крита такие подражания появляются во второй половине XVI в. до н.э., когда после небольшого землетрясения были перестроены многие дома. В других местностях Крита «минойские залы» линейной структуры появляются уже вслед за ними, еще позже.
В заключение автор отмечает, что стремился показать своей статьей, что примененные им методы анализа могут пролить свет на те социокультурные процессы, с которыми связано развитие архитектуры.
Поводом для дискуссии «Ремесла, мастера и рынки в Микенской Греции» стал, как отмечают во вступительной статье У.А. Паркинсон, Д. Накассис и М.Л. Галати (034), наметившийся в последние годы пересмотр взгляда на микенскую экономику в целом. Ранее, еще со времени работ А. Эванса в Кносском дворце и анализа найденных там надписей, сделанных линейным письмом Б, археологи полагали, что она в основном контролировалась дворцовыми центрами и зиждилась на распределении. Основаниями к пересмотру стали как новые данные раскопок, так и результаты, достигнутые при исследовании цивилизаций доколумбовой Мезоамерики. Экономика этих культур также считалась прежде контролируемой государством и лишенной рыночного обмена. Однако исследования последних лет обнаружили и сами места рынков, и признаки происходившей на них торговли.
Поиск признаков рыночной торговли в микенской экономике обусловлен также вопросом о происхождении подобной торговли в эпоху классической античности. При взгляде, предполагающем доминирование в Микенской Греции распределения, известная картина афинской агоры, где, как писали античные авторы, можно купить все, возникает как бы «из ничего».
Данная дискуссия затрагивает в первую очередь не вопрос о самих рынках как местах торговли, но о том, было ли ориентировано на рынок ремесленное производство Микенской Греции. Дж. Хруби (Дартмутский колледж, Нью-Хэмпшир, США) рассматривает материалы «Дворца Нестора» в Пилосе (035). Анализируя производство керамики, она вначале обращается к табличкам, найденным во дворце, и анализирует сведения об упомянутых там гончарах (которых известно четыре). Анализ их упоминаний позволяет предположить различные стратегии взаимодействия дворца и ремесленников: «прямой найм одного, возможно, трудовая повинность другого и, возможно, обмен, а также присвоение силой или дары от других» (035, с. 423). Гончар, получавший заказы от дворца, судя по всему, изготавливал большие объемы продукции. Это согласуется с данными анализа керамики: по составу теста
большая часть сосудов, найденных во дворце, была изготовлена в одной мастерской.
На основании анализа упоминаний о ткачах в пилосских табличках автор предполагает, что дворец использовал различные экономические стратегии, действуя «скорее прагматически, чем доктринально», и создавая таким образом экономику смешанного типа (035, с. 426).
Дж. Эйприл (Техасский университет) посвящает свою работу материалам поселения Нихория (036). Этот памятник расположен в Мессении, в 19 км от Пилоса (но эти памятники разделяют горы, что делало путь древнего путешественника более длинным), и не является дворцовым комплексом. Для рассмотрения «политической экономии» Нихории (т.е. вмешательства политических институтов в экономику) автор анализирует распределение находок (прежде всего керамических сосудов) в раскопанных жилых постройках.
Так, килики равномерно распределены в раскопанных постройках, исключением являются миниатюрные сосуды, происхождение которых исследователи предположительно связывают с дворцовыми комплексами. В Нихории был найден лишь один такой сосуд в богатом керамикой комплексе мегарона. Автор полагает, что он мог быть напрямую передан из Пилосского дворца и связан со включением его владельца в общественную иерархию. Грубая керамика равномерно встречается в богатых и рядовых комплексах, демонстрируя тем самым, что ее распространение не зависело от статуса покупателя и осуществлялось иным путем, чем распределение. Каменные печати были обнаружены в Нихории на ограниченной территории (а также в гробницах). И это обстоятельство, по мнению исследователя, может свидетельствовать о том, «что они были получены благодаря причастности к центральной государственной власти скорее, чем путем свободной продажи» (036, с. 434). Ограниченное распространение имеют в Нихории предметы из серебра и золота. В отличие от них, бронзовые изделия более многочисленны и, следовательно, как полагает автор, могли распространяться путем «свободного обмена». Наибольшее количество находок из свинца связано с комплексом мегарона, что можно объяснить как централизованным распределением этого металла, так и его высокой ценой в случае, если он являлся предметом рыночной торговли.
Таким образом, делает вывод Дж. Эйприл, у микенцев существовала определенная иерархия ценности предметов, обусловливавшая различные пути их распространения.
Д.Дж. Пуллен (Государственный университет Флориды) рассматривает памятники Арголиды в позднем бронзовом веке (037). Здесь в это время существует несколько дворцовых центров (Микены, Тиринф, Мидея), которые, судя по анализу находок (в частности, керамики), по-разному контролировали производившуюся продукцию. Кроме того, их контроль, как полагает автор, не охватывал все сферы экономики. О существовании независимого рынка могут свидетельствовать такие факторы, как находки гирь и весов, а также дорожная сеть региона. Автор предполагает, что после упадка дворцовых центров именно эта отрасль экономики и получила дальнейшее развитие, причем «местные элиты... нашли необходимым манипулировать рынком, а не дворцовой системой распределения, чтобы поддержать свою власть» (037, с. 443).
К.В. Шельмердин (Техасский университет) (038) рассматривает вначале работы коллег, в ряде случаев внося уточнения (например, относительно хронологии). Также она отмечает, что записи линейным письмом Б, считавшиеся ранее свидетельством всеобъемлющего экономического контроля дворца, скорее могут говорить о контроле над экспортом товаров. О существовании независимого рынка могут говорить разные факты: дворцовые записи о сделках, в которых сам дворец участия не принимает; материалы с затонувших кораблей этого времени.
Г.М. Фейнман (Филдовский музей естественной истории, Чикаго), специалист по древним цивилизациям Мезоамерики, рассматривает перспективы исследования микенских памятников в сравнении с достигнутыми в американском регионе результатами недавних исследований (039). Он пишет, что долгие годы под влиянием господствовавших представлений игнорировались все указания на существование рынков в Мезоамерике, а прямые свидетельства о рынке у ацтеков рассматривались как исключение. Экономика этих древних обществ предполагалась как основанная на государственном регулировании. Однако в настоящее время получены и проанализированы многие факты, говорящие о ее более сложном устройстве. Автор обращает внимание на несколько конкретных моментов: важность раскопок жилых построек; возможность существования рыночного обмена при отсутствии металлической валюты; различные варианты вмешательства древних государств в экономику. Автор отмечает, что они вовсе не обязательно указывают на полное государственное регулирование (039, с. 456).
Ек.Ю. Лебедева
