Спросить
Войти
АРХЕОЛОГИЯ
В монографии рассматривается проблема формирования ме-отской археологической культуры раннего железного века в пред-скифское время - конец IX - первая половина VII в. до н.э. - на Северо-Западном Кавказе. Автор ставит задачи системного изучения протомеотских памятников, выявления их локальных особенностей, комплексного анализа всей совокупности материальной культуры. Книга состоит из введения, девяти глав, заключения и большого объема иллюстраций, отражающих предложенную автором систематизацию предметов материальной культуры и хронологию рассматриваемого периода.
В первой главе «Феномен меотской археологической культуры раннего железного времени» автор предлагает периодизацию этой культуры, возникшей в предгорной и степной части левобережья р. Кубань, выделяя протомеотский (конец IX - середина VII в. до н.э.); рубеж протомеотского и меото-скифского (вторая половина VII в. до н.э.), меотский (III—I в. до н.э.) и меото-сарматский периоды (I в. до н.э. - Ш[У1] в. н.э.). В течение последнего из них феномен собственно меотской культуры прекращает свое существование.
Поскольку основной темой книги является самый древний период этой культуры, который совпадает с началом использования железа, во второй главе автор кратко останавливается на проблеме освоения железа и перехода к раннему железному веку в Средиземноморье и Циркумпонтийской зоне, дает краткую характеристику общему процессу освоения железа в различных районах Старого Света (Ближний Восток и Малая Азия, Иран, Европа), в том числе и на Северном Кавказе.
В главе третьей «Памятники финальной бронзы на СевероЗападном Кавказе» рассмотрены крайне немногочисленные в регионе памятники, являющиеся, по мнению автора, отправной точкой перехода к железному веку. «Мы можем сказать, - отмечает он, -что субстрат, на котором возникают протомеотские памятники, сейчас выглядят очень аморфно» (с. 33). Помимо крайне незначительного срубного компонента с большой степенью уверенности в качестве субстрата протомеотским памятникам центрального варианта можно видеть поселения финальной бронзы левобережья Кубани - кобяковские (Красногвардейские) и с бронзолитейным производством (Пшикуйхабль, Пшиш I и др.). Очевидна связь последних с бронзовыми изделиями прикубанского очага металлообработки Белозерского времени, происходящими из этого же района. Некоторые поселения финальной бронзы перекрыты бытовыми или погребальными памятниками протомеотского периода.
В главе четвертой «Памятники "перехода" к раннему железному веку на Северо-Западном Кавказе (протомеотская группа памятников)» отмечается, что открытые в 50-60-х годах XX в. в равнинном Закубанье Николаевский и Кубанский могильники позволили выделить непосредственно протомеотскую группу памятников, которая насчитывает около 30 могильников, включающих более 400 погребальных комплексов и более 10 бытовых памятников. Все они находятся в Закубанье на пространстве от берегов Черного моря на западе до среднего течения Кубани на востоке. Автор кратко рассматривает всю совокупность протомеот-ской группы памятников, отмечая большие различия, существующие между отдельными локальными группировками. К таким группировкам автор относит предскифские памятники правобережья Кубани, приморско-абинский вариант протомеотских памятников, центральный (степной) вариант, предгорный вариант.
В пятой главе, анализируя погребальный обряд протомеот-ских могильников, автор показывает, что говорить о каком-либо устойчивом погребальном обряде захоронения для протомеотской группы памятников не приходится. Наряду с грунтовыми погребениями, характеризующимися наличием как общих протомеотских, так и локальных черт, существовали также подкурганные захоронения. Таким образом, пишет В.Р. Эрлих, «население в это время представляло собой некие локальные общности с близкими представлениями о погребальном культе, не имеющие единых традиций в духовной культуре» (с. 56).
В шестой главе рассматриваются бытовые и культовые памятники протомеотского периода. Информация о протомеотских поселениях очень невелика. Единственный более или менее изученный памятник - поселение Красногвардейское II на левобережье Кубани, датированный IX - серединой VIII в. до н.э. Автор отмечает скудность данных о характере жилищ, составе стада, отсутствие открытых производственных комплексов. Что касается протомеотских прототипов широко распространенных в меотской культуре разнообразных культовых памятников и святилищ, они, по мнению автора, хорошо прослеживаются по крайней мере с VIII в. до н. э. на территории приморско-абинского и центрального локального вариантов протомеотских памятников. К ним относятся конские жертвоприношения на территории грунтового могильника Пшиш I, жертвенники, расположенные вдали поселений и могильников (святилище у аула Ленинохабль); жертвенники, впущенные в курганы предшествующей эпохи (комплекс VII кургана 1 Ястре-бовского могильника); подкурганные святилища с элементами огненного ритуала и человеческими жертвоприношениями (комплекс I кургана 2 могильника Холмский); ритуальные комплексы-клады вещей на территории грунтовых могильников (Пшишский клад).
Глава седьмая представляет обзор всей совокупности образцов материальной культуры, в котором предлагается также и начальная классификация отдельных ее видов.
Протомеотскую керамику, лепную по технологии производства, автор разделяет на тарную (корчаги двух видов), столовую (черпаки трех видов, горшкообразные и кувшинообразные сосуды, кувшины-кружки, миски, миски-черпаки и чаши). К бронзовой посуде относятся сосуды-ситулы с литыми «ушастыми» зооморфными ручками, которые автор относит как к предскифскому, так и к раннескифскому времени, а также кружки и котлы.
Наступательное вооружение протомеотского времени представлено оружием ближнего боя - клинковым (мечи и кинжалы) и наконечниками копий. Кинжалы делятся на два отдела по форме рукоятий и наверший - окрыглых с грибовидным навершием, разделенные на три типа по типу перекрестий, и с рукоятями с прямоугольным сечением (деление на четыре типа в зависимости от орнаментации рукояти). Наконечники копий, широко представленные в погребениях протомеотских могильников, автор описывает прежде всего исходя из материала и технологии. Бронзовые наконечники цельнолитые лавролистной формы, те же остролистной формы, бронзовые наконечники с разомкнутой кованой втулкой (последние - более раннего времени), пишет автор, скорее всего являлись прямым импортом из Колхиды. Подавляющее большинство железных наконечников копий, встреченных в протомеотских памятниках, автор относит к типу с остролистным контуром пера. Что касается наконечников стрел, то их находки для предскифского времени Северо-Западного Кавказа чрезвычайно редки. «Редкие находки наконечников стрел в протомеотских памятниках в целом отражают закономерность, характерную для меотской культуры последующих этапов, где лук и стрелы играли вторичную, вспомогательную роль в вооружении, как правило, встречаясь в погребениях высокого воинского ранга, где уже присутствуют другие виды вооружения» (с. 104). К группе «статусного» оружия автор относит такие категории ударно-рубящего оружия, изредка встречающегося в воинских погребениях, как булавы, каменные топоры-молотки, молотки, а также топоры, которые в протомеотских памятниках, скорее всего, являлись знаком воинского достоинства. К этой группе вещей относятся и бронзовые топорики-скипетры птицеголовой формы. К элементам защитного вооружения автор относит фрагменты бронзовых панцирей, встреченных на погребальных площадках в двух курганах Уашхиту I и кургане 2 у пос. Хаджох. Находки чешуек бронзовых панцирей в комплексах предскифского времени автор рассматривает как одно из свидетельств ранних военных контактов доскифской поры с Закавказьем и Передней Азией носителей кобанской культуры и населения, оставившего про-томеотскую группу памятников.
Из конского снаряжения автор рассматривает детали уздечки (удила и псалии), украшение конского оголовья и колесничную упряжь. Именно псалии - деталь, служащая для соединения удил с ремнями конского оголовья, - по мнению автора, является наиболее характерной и изменяющейся во времени деталью конской упряжи, чье разнообразие проявляется гораздо в большей степени, чем у удил. Типологический подход автора в этой части - раздельная классификация предскифских псалиев по материалу - роговые
(костяные) и бронзовые, - причем указывается на соответствие между определенными типами, выполненными в разных материалах, если таковые имеются (с. 122). Переходя к рассмотрению деталей упряжи колесниц: кольца с подвижными привесками, браслетооб-разные кольца без привесок, сдвоенные бляхи, автор отмечает, что на основе новейших археологических находок 90-х годов XX в. (комплексы Приднестровья - у с. Мощанец, у с. Пуркары и у Слоб-лодзеи, а также Закубанья - могильник Пшиш I) следует пересмотреть существовавшее прежде жесткое соотнесение найденных в комплексах колесничих деталей с классической новочеркасской и более поздней жаботинской уздой. Новый материал, считает автор, «не дает однозначного ответа об истоках традиции предскифских колесниц, но в то же время не опровергает нашу прежнюю версию -военные контакты населения Северного Кавказа со странами Древнего Востока» (с. 152). В книге рассмотрены предметы орудий труда и обихода - ножи (бронзовые и железные), оселки, бронзовые иглы, шила, пряслица, а также украшения - браслеты различных типов, булавки, височные подвески, фибулы, спиральные пронизи, бляхи и пуговицы, бусы (стекло, сердолик, янтарь, бронза). Автор отдельно анализирует протомеотские бронзы, приходя к выводу об общей тенденции бронз эпохи поздней бронзы - перехода к железному веку Кавказа и Причерноморья: переход на лигатуры на основе олова. Наиболее архаичное бронзолитейное производство отражено в Николаевском могильнике (IX - середина VIII в. до н.э.). Преобладание оловянистых бронз в ранней группе могильника Фарс, относящегося к предгорным памятникам, автор объясняет его связями с колхидской и кобанской культурами, в которых в это время доминировали оловянные лигатуры.
В главе восьмой «Проблемы относительной и абсолютной хронологии протомеотских памятников» подчеркивается, что памятники оседлого населения Северо-Западного Кавказа всегда играли ключевую роль для установления относительной и абсолютной хронологии предскифских древностей Юго-Восточной Европы. В 70-х годах XX в. было выделено два периода - черного-ровский (900-750 гг. до н.э.) и новочеркасский (750-650 гг. до н.э.) (А.И. Тереножкин). В 90-х годах сделана новая попытка вывести относительную хронологию памятников предскифского времени Северного Кавказа с выделением трех хронологических горизонтов: раннечерногоровский этап, переходный, куда вошли комплексы с находками предновочеркасского и предклассического вида, и классический с комплексами новочеркасского типа (С. Л. Дударев). Автор предлагает свою периодизацию памятников перехода к раннему железному веку Северо-Западного Кавказа, в которых он выделяет четыре хронологических горизонта:
I - ранний - предновочеркасский/раннечерногоровский (представленный в основном предновочеркасскими комплексами предгорного локального варианта и раннечерногоровскими - центрального);
II - предклассический/переходный (представлен комплексами с признаками как предклассического/раннечерногоровского горизонта, так и классического новочеркасского, а также комплексы с псалиями предклассических вариантов);
III - классический новочеркасский (комплексы с классическими новочеркасскими псалиями, двукольчатыми удилами определенного типа и с упряжью колесниц, в которой отсутствуют ран-нескифские черты);
IV - раннежаботинский, переходный к раннекелермесскому (встреча раннескифских элементов в новочеркасском контексте) (с. 176-180).
Основываясь на абсолютных датах раннескифской хронологии, автор датирует I горизонт - первой половиной VIII в до н.э. (не исключен и конец IX в. до н.э.); II - второй половиной VIII в. до н.э.; III - концом VIII - началом VII в. до н.э.; IV горизонт укладывается в пределах первой половины VII в. до н. э. (раннекелермес-ский - вторая половина VII в. до н.э.) (с. 187).
В девятой главе «Историческая роль протомеотского периода» на основании сделанной им периодизации автор делает вывод, что каждый локальный вариант в определенный период имел свою систему связей, выделяя при этом следующие направления коммуникаций: внутренние северокавказские связи; связи со степью и лесостепью; транскавказские связи (распадающиеся на западнокав-казские и центральнокавказские); центральноевропейские и причерноморские. Далее автор рассматривает протомеотское «наследие» в эпоху развитого железного века - раннемеотского периода. Рубежным моментом автор считает окончание скифских походов и появление в Закубанье памятников эпохи скифской архаики. Основным лейтмотивом периода автор считает самостоятельное развитие культуры, изживание общескифских черт в материальной культуре и формирование собственных «меотских». При этом специфичность меотской культуры проявлялась в характере производства и использования предметов, традиционно считающихся типично скифскими - вооружения, конского снаряжения и изделий, выполненных в зверином стиле. Специфические черты меотской археологической культуры в сравнении с синхронной культурой скифов Северного Причерноморья обусловлены оседлым земле-дельческо-скотоводческим способом ведения хозяйства. Инновацией раннемеотского периода является и появление элементов фортификации - валов и рвов. Несмотря на определенную преемственность между протомеотским и раннемеотским периодами, констатирует автор, происходят радикальные изменения в керамическом наборе, в воинской паноплии, в снаряжении коня, существенно изменились внешние связи, границы обитания. «Поэтому, -подчеркивает автор, - выделение особого протомеотского этапа в формировании меотской культуры, на наш взгляд, не подлежит сомнению» (с. 198).
О.Л. Александри
