Левмигунов

от 17 мая 2004 года объявляет ежегодный конкурс на присуждение премий и стипендий Правительства Республики Коми в области фундаментальный научный исследований для молодык ученых и аспирантов в возрасте до 35 лет. Это должно явиться дополнительным материальным стимулом при решении актуальных проблем современной геологической науки («Республика», 26 августа).

Теперь о разном. Наш активный и зоркий корреспондент Э. И. Лосева поделилась сведениями о необыгчной находке в водах р. Сыютлы — черном раке. Раки в давние времена в наших краях были довольно многочисленны. В середине XIX века их постигла эпидемия раковой чумы и они почти все вымерли. Часть из них вышила, и местные жители нередко ловили их в районе Визин-ги и Межадора. Известны раки и на притоках р. Сысолы, а теперь они добрались и до ее устьях, так как находка рака отмечена в районе Кочпона («Красное знамя», 7 августа).

Владимир Полежаев, впервые выступающий в республиканской прессе («Коми му», 4 сентября), рассказал о перипетиях охоты на медведей. И если бы не удивительное хладнокровие и взаимовыручка, проявленные братьями (они охотились вдвоем), то все могло бы окончиться трагически.

Алексей Иевлев в последнее время выступает на страницах республиканских газет не только как поэт, ни и как автор небольших юмористических рассказов («Красное Знамя», 1 сентября). А недавно открылась еще одна грань его творчества. Он оказался талантливым переводчиком рассказа Ивана Белых «Белые пароходы детства» с коми языка на русский («Красное Знамя», 2 сентября). Мне кажется, это большое достижение любого человека — владеть языком родного края, где ты родился и вырос.

Международный семинар «Кварц. Кремнезем» состоялся нынешним летом (21—24 июня) в Сыктывкаре на базе Института геологии Коми НЦ УрО

РАН. В работе семинара участвовали специалисты из Москвы, С.-Петербурга, Екатеринбурга, Сыктывкара, Челябинска, Перми, Киева. Всего на семинаре было заявлено 183 доклада. Материалы совещания оперативно опубликованы. В пленарных докладах ученых института, Н. П. Юшкина, С. К. Кузнецова, П. П. Юхтанова, было проанализировано современное состояние и определены актуальные вопросы дальнейших исследований кварца и других минералов кремнезема. В результате изучения кварца к настоящему времени сформировались основные понятия кристалло морфологии, разработаны представления об анатомии кристаллов, онтогении индивидов и агрегатов. Кварц по праву считается «королем неорганического мира», так как почти 62 % земной коры состоит из кремнезема, обладающего необычайным полиморфизмом и образующего множество минеральных видов и минералои-дов («Наука Урала», сентябрь, 2004).

К. г.-м. н. Е. Калинин

Со Львом Мигуновым я учился на одном курсе геологического факультета МГУ (1954—1959), но, как помнится, не сказал и двух слов; наш курс был очень большой, Лев был в группе геологов, а я — геохимиков.

Однако не заметить Льва было невозможно — это был жизнерадостный круглолицый румяный юноша в суворовской форме — единственный такой на всем курсе! Он словно бы сошел с замечательной картины художника Лактионова (?), где изображен в дверях

внук-суворовец, прибывший домой на каникулы, а около наряженной новогодней елки стоит по стойке «смирно» его седоусый вояка-дед — и отдает ему честь! Глаза обоих светятся радостью и любовью. Вот таким — полным радости, румяным и жизнерадостным — я его и запомнил после университета, после окончания которого мы не виделись более четверти века.

И вот, как-то в конце 1980-х гг. ко мне в кабинет робко постучал одутловатый, сильно подержанный малый с заискивающим взглядом, выглядевший настоящим стариком, назвал меня Яковом Элье-вичем (вместо Яшки) и в самых униженных выражениях попросил содействия в устройстве на работу в институт.

Контраст с румяным мальчиком-су-воровцем, которого я помнил с первого курса университета, был просто поразительным; если бы он не назвал себя — я сам ни за что бы не узнал его. Но самое ужасное было не столько в изменении его экстерьера (все мы с годами делаемся развалинами), а в его жалком поведении, выработанном долгими годами тяжелой жизни. От этого мне стало совсем не по себе. Однако

все мои попытки перевести разговор в беседу однокурсников на равных — Львом упорно игнорировались, и он продолжал обращаться ко мне не как Левка к Яшке, а как униженный проситель к важному чиновнику (каковым я никогда не был).

Оказалось, что уже в течение многих лет у него было какое-то заболевание типа шизофрении (?), и по этой причине отделы кадров отнюдь не горели желанием принимать его на работу. Сейчас я уже ничего в деталях не помню, но он долго рассказывал мне о своих запутанных и трудных семейных обстоятельствах. Опять-таки, ничего толком не знаю, но думаю, что находясь под многолетним психологическим прессингом, он крепко пил (вполне возможно, что я ошибаюсь).

Такова была наша, по существу, первая встреча с крупным гидрогеологом, навсегда записавшим свое имя в науке, — кандидатом наук Львом Владимировичем Мигуновым. После того, как он устроился в наш институт, дела его пошли на поправку, он повеселел и посвежел, через несколько лет подал заявку на открытие и принялся активно

сочинять докторскую, которую намеревался опубликовать в виде монографии. Вот в этих делах я, как умел, активно ему помогал в качестве научного редактора, и мы с ним близко сошлись на основе совместной работы в теплой обстановке взаимной симпатии.

Хотя «открытие» ему не утвердили, диссертацию он защитить не успел, а книжка «Инфильтрационная минеральная зональность надсолевых толщ» (Л.: Наука, 1994. 150 с.) вышла уже после его смерти, Лев Мигунов оставил миру в своей единственной книге важное научное наследство. Поэтому знакомство с монографией Л. В. Мигунова может обогатить каждого геолога — не только вследствие большой содержательности этой книги, но и по причине ее чисто методологического изящества.

Дело в том, что основное содержание этой книги действительно составляет научное открытие. Л. В. Мигунов обнаружил, что в верхнепермской над-солевой толще Верхнекамского района (а затем и в некоторых других районах, которые, впрочем, ему не удалось изучить с той же детальностью) сверху вниз по разрезу закономерно изменяется состав эпигенетической минерализации, заполняющей тектонические трещины в осадочных породах.

Сначала, примерно до глубины 160 м, располагается зона, где трещины заполнены кальцитом совместно с гидроксидами Бе и Мп. Ниже, в интервале глубин 160—190 м, трещины заполнены только кальцитом; еще ниже, до глубины 210 м — волокнистым гипсом. Затем до глубины 250 м следует зона бесцветного галита, а под нею — на вскрытую скважинами глубину (до 400 м) — трещины выполняет розовый галит совместно с халцедоном и мелкозернистым гипсом.

Минералы нижней зоны автор трактует как продукты глубинного эпигенеза (в терминах известной книги петербургского геолога-нефтяника Б. А. Лебедева, 1992); минералообразующие растворы-гидротермы поступали сюда снизу — из более глубоких горизонтов осадочной толщи.

Но три вышележащие зоны — это результат инфилътрационного эпигенеза: растворы просачивались сверху. При этом происходили сложные процессы растворения твердых фаз в одних горизонтах разреза и осаждение их в других. Эти процессы ему удалось вполне убедительно промоделировать на ЭВМ с помощью специальной программы.

В общем, физическая суть обнаруженного Львом Мигуновым минералогического феномена крайне проста: чем ниже по разрезу, тем все более растворимые эпигенетические минералы появляются в качестве заполнителей трещин. Однако, вникая в рукопись его книги, я был впечатлен тем богатством выводов и приложений, которые он сумел извлечь из своего открытия. Опираясь всего на одну (но зато — фундаментальную!) эмпирическую закономерность (минеральная зональность эпигенеза), ему удалось получить не менее шести новых, важных и нетривиальных результатов.

Во-первых, он ввел понятие о новых геологических границах. Таковыми и являются, согласно Л. В. Мигунову, границы между зонами с разным составом инфильтрационных минералов — секущие по отношению к стратиграфическим и литологическим границам. Когда я уже заканчивал редактирование его книги, пришел Лева и, очень довольный моей работой, «намекнул» мне (как в известном неприличном анекдоте)*, что было бы совсем хорошо, если бы редактор в своем предисловии ненавязчиво предложил бы назвать эти новые границы — границами Мигунова. Опять же (как в другом известном анекдоте, вполне приличном) — «я так и сделал» * *.

Во-вторых, им показано, что «границы Мигунова» — неровные. В частности, они куполовидно изгибаются под руслом крупных рек, повторяя аналогичное залегание минерализованных подземных вод.

В-третъих, выясняется, что некоторые четко индивидуализированные литологические тела в действительности являются не седиментогенными, а карстоген-

ными, а потому основанные на них фа-циальные построения — по меньшей мере сомнительны. Соответственно, изменчивость химического состава таких тел по латерали приходится трактовать в терминах эпигенеза, а не седиментогенеза!

В-четвертых, выдвигается нетривиальная идея о том, что латеральная фильтрация подземных вод происходит не столько вдоль границ напластования (как мы привыкли думать), сколько по «границам Мигунова», которые разделяют не что иное, как гидрогеологические подразделения разреза. Собственно гидрогеологические, а не какие-то иные (литологические, стратиграфические, структурные), которые часто используются гидрогеологами.

В-пятых, обнаруживается ясная связь между тектонической структурой и гидрогеохимическими процессами: в антиклиналях идет растворение солей, а в синклиналях — их осаждение. Это неожиданно открывает возможность для решения обратной задачи: судить о былой тектонической структуре по составу эпигенетической минерализации! Более того, можно даже определить знак новейших тектонических движений.

В-шестых, помимо указанных, выполняются неочевидные палеогеологи-ческие реконструкции: определяется время формирования солянокупольных структур (миоцен) и время формирования тектонической трещиноватости (уфимский век поздней перми).

Но и перечисленное — оказывается, еще не все! Возможен еще один важный теоретический вывод, который Лев Мигунов мог бы сделать — но не захотел, как я ни пытался его переубедить. Дело в том, что открытая и деталъно описанная Мигуновым инфилътраци-онная минералъная зоналъностъ, на мой взгляд, естъ не что иное, как зоналъностъ коры выветривания надсолевых толщ. Однако ограничившись чрезвычайно узким, догматическим пониманием коры выветривания (как образования сугубо субаэрального), Лева употребил немало усилий, чтобы убедить читателя в том, что описанные им

*На завалинке лузгают семечки Маня и Дуня. Появляется Ваня.

Ваня: Дунька, пошли....!!

Дуня (хихикая, Мане): Слыкала? Намекает!

** Одного судят за убийство партнера по карточной игре.

Судья: Подсудимый, расскажите суду, как было дело.

Подсудимый: Ваша честь, сели мы играть. Я захожу с пички, и покойничек — с пички. Я — с пички, и покойничек — с пички, представляете? Я — с пички.

Судья: Так Вы б его — подсвечником!

Подсудимый: Я так и сделал.

процессы не должны трактоваться в терминах коры выветривания. Поскольку меня он нисколько не убедил, мне представляется, что на самом деле Лее Мигунов своей книгой енес заметный еклад в теорию литогенеза, значительно обогатив наши представления о корах выветривания — а именно, показав, что из себя представляет мощная кора выветривания надсолевых толщ, находящихся в гумидной (Кама, Печора) и аридной (Вахш) климатических зонах.

Остается раскрыть «технологический» секрет исключительного успеха

исследований Мигунова. Дело в том, что основой его работы послужили данные, полученные по Верхнекамскому району во времена щедрого государственного финансирования безумного «проекта века» — переброски северных рек в Каспий. Огромная удача для науки, что хотя проект (к счастью) не был реализован, он дал возможность геологам получить бесценную информацию о строении и составе пермской соленосной толщи. Именно на этих богатейших материалах и выстроена изящная концепция Мигунова. А изюминка

работы заключается в том, что ему удалось использовать данные специального бурения без промывки до глубины 500 м. Только такая методика обеспечивает сохранение в породах растворимых эпигенетических минералов, и это придает материалам Л. В. Мигунова характер уникальных.

Лев Мигунов ушел, не успев стать доктором наук (перечисленных выше тезисов хватило бы и на две диссертации), но, безусловно, успев внести свой неповторимый вклад в геологию.

Д. г.-м. н. Я. Юдович

ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ПО ВНУТРЕННИМ ЧАСАМ

Редколлегия ‘ёестшгл крайне обеспокоена научно не обоснованным, неправильным, а зачастую и рискованным образом жизни сотрудников института. Многие научные и технические работники трудятся по ночам, не давая покоя ни себе, ни вахтерам, ни родным и близким. Другие, а то и те же, спят чуть ли не до полудня. Самые продуктивные часы (10 и 13) тратятся на бесполезную суету. Вместо того чтобы пить «по науке» после восемнадцати часов, в некоторых кабинетах, особенно женских, вывешены призывы: «Выпил с утра и свободен!». А кто-то совсем не смотрит на часы и ведет безалаберную жизнь. В связи с этим мы решили воспроизвести на страницах &Еестшт современные данные, циркулирующие по интернетовским каналам и опубликованные в ряде изданий, о естественном физиологическом ритме человеческого организма. Обращаем внимание на то, что жизненный ритм находится в идеальном соответствии с трудовым распорядком института.

Согласно последним исследованиям в области физиологии человека, никаких «жаворонков», «голубей» и «сов» не существует. А есть естественный биологический ритм человеческого организма, который выглядит следующим образом:

ЧЕТЫРЕ ЧАСА УТРА. Если к этому времени вы только возвращаетесь с романтического свидания под луной, то можете оставить надежду быстренько уснуть. В этот ранний час наш организм получает солидную порцию стрессового гормона — кортизона. Эта порция необходима, чтобы мы стали работоспособными, когда проснемся. Понятно, что снотворным кортизон точно не назовешь.

ШЕСТЬ ЧАСОВ. Оптимальное время для подъема. Кортизон действует как внутренний будильник.

СЕМЬ ЧАСОВ. Время для завтрака. И забудьте свое вечное «я утром никогда не ем». Правило «завтрак съешь сам» — снова в моде. Специалисты по питанию утверждают, что наши органы пищеварения до обеда преобразуют углеводы в энергию, а вечером — в жиры.

ВОСЕМЬ ЧАСОВ. Плохая новость для курильщиков: утренняя сигарета в наибольшей степени сужает кровеносные сосуды и может запросто обеспечить целый букет неприятных ощущений на весь день.

ДЕВЯТЬ ЧАСОВ. Именно на это время просите в поликлинике талон на рентген. Оказывается, в девять часов утра организм весьма устойчив к рентгеновскому излучению.

ДЕСЯТЬ ЧАСОВ. Температура вашего тела достигает максимума, как и связанная с ней работоспособность. В этом время отлично функционирует кратковременная память, а вот для долговременного запоминания лучше послеобеденные часы.

ДВЕНАДЦАТЬ — ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДНЯ. Появляется потребность в отдыхе. Снижается работоспособность. Но десяти-пятнадцати минут сна будет вполне достаточно, чтобы вашу усталость сняло как рукой. Кроме того, в 14 часов местные обезболивающие средства действуют продолжительнее и легче переносятся, менее чувствительны к боли зубы, так что это самое время отправляться к стоматологу.

ПЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ. Начинается второй пик работоспособности.